Exiled/Изгнанник

Моей первой мыслью, когда я начала приходить в себя, было то, что это уже начинает становиться привычным. Потеря сознания, болезненное пробуждение — как на мой взгляд, это уже начинало становиться рутиной. — Эй, полегче! Я не узнала голоса, но то, как близко он прозвучал, означало, что этот кто-то был достаточно близко для того, чтобы сделать мне больно. Адреналин хлынул по моим венам, когда я попыталась понять, что происходит и где был Ренегат. Руки незнакомца приподняли меня настолько, что я смогла принять сидячее положение, с которым я могла смириться. Дышать было тяжело из-за боли в рёбрах, хотя это всё ещё было терпимо по сравнению с воспоминаниями о том, что же привело меня в такое состояние. Не уверена, кого я ожидала увидеть, когда перед глазами прекратило плыть, но Страшила определённо не был в моём топ-списке. Отведя взгляд от героя, стоявшего на коленях рядом со мной, я огляделась. Я не узнавала место, и окружающие пейзажи казались разрушенными, вероятно, из-за приливной волны. Пока я осматривалась, я заметила, что мой визор барахлил. Связь была отключена, батарея барьера была на нуле, омни-тул практически не функционировал. В моём костюме было больше повреждённых систем, чем работающих. Миниатюрные гидравлические системы, работающие примерно на треть от стандартной мощности, протоколы починки справлялись с проколами и разрывами, сохранив целостность брони, но и только. Должно быть, это было адское приключение. Мне было достаточно больно, чтобы это подтвердить. — Что с Левиафаном, Страшила? Где Ренегат? — спросила я у кейпа в фиолетовом костюме. Когда он молчаливо начал смотреть куда угодно, только не на меня, я почувствовала, как на меня медленно надвигается дурное предчувствие. Жучки, которые всё ещё были под моим контролем, оправились под дождь в поисках информации, в которой он мне отказывал. Медлительные, они не могли летать в такую погоду также хорошо, как в ясную, а ползающие насекомые и вовсе были практически бесполезны из-за всех тех потоков воды, текущих по улицам, за исключением тех жучков, что находились внутри зданий или в укрытиях. Я легко обнаружила Левиафана, он находился всего в паре кварталов от нас, занятый битвой с одним кейпом. Кто бы это ни был, этот человек носил доспехи, но это был не Ренегат. Мой голос был едва слышен по такой погоде, когда я повторила свой вопрос, сверля взглядом парня. — Страшила, где Ренегат? — Слушай, это была его идея, он ушёл, чтобы выиграть время для перегруппировки. Он… отправился сражаться против Левиафана. Чтобы дать нам время отступить, перегруппироваться и составить план против него. Я медленно встала, полностью игнорируя пронзившую меня боль. Рядом со мной на ноги поднялся и Страшила, и замер справа от меня, когда я, шатаясь, вышла под дождь, направляясь обратно к месту битвы. Я отправила жучков исследовать местность позади Левиафана, так как кейп, против которого он сражался, не был тем, кого я искала. Каждый шаг причинял боль, но я отказывалась признавать это. Я не могла позволить себе это, не сейчас. Я вытолкнула свои переживания в насекомых, рассеивая свои мысли среди них, охотясь, разыскивая, изо всех сил осматриваясь в его поисках. Он был где-то там. Если он не сражался, не был рядом со мной, значит, он был ранен. Я отказывалась принимать наиболее вероятный исход, ждущий кого-то, пусть даже это будет Себастьян, который вышел против Губителя в одиночку. По мере того, как мои шаги становились всё увереннее, я ускоряла шаг, пока не добралась до разрушений, оставшихся после Левиафана. Я поняла, что была на верном пути, когда нашла Клеймор, валявшийся на земле около здания, в которое, судя по всему, врезался Губитель после какой-то мощной атаки. Местность была разгромлена и определённо напоминала места, где Себастьян с кем-то сражался. Затем я нашла и его. Я изменила курс, направляясь к зданию, в котором почувствовала его присутствие. Страх начал уступать место панике, когда мои насекомые собрались вокруг его неподвижной фигуры. Из того, что говорили мне мои жучки, он явно прополз немного вглубь того здания, в котором сейчас находился. Там он прислонился к какому-то обломку стены и снял шлем. Это само по себе беспокоило, но что напугало меня больше всего, так это кровь. Её было так много вокруг него. Когда я, спотыкаясь, вошла в здание, то увидев его неподвижную фигуру собственными глазами, я совсем не почувствовала облегчения. Я застыла на месте. — Бордюр должен был отнести тебя в полевой госпиталь. Я слабо рассмеялась, давя в себе слёзы. Себастьян поднял голову. Его глаза были такими красными от полопавшихся капилляров, какими раньше я никогда их не видела, а его кожа была такой бледной, что это пугало. Его голос прерывался сиплым, болезненным дыханием. Но он был жив. Я бросилась к нему, падая на колени практически рядом с ним. Он держался за живот, прижимая руку к ране, но это не слишком хорошо скрывало нанесённый ему урон. — Ты не единственный упрямец в команде, — напомнила я ему, когда моя рука нависла над ним. Я знала, как оказывать первую помощь, но ничто из того, что я читала или изучала, не готовило меня к чему-то подобному. — Я-я не собиралась оставлять тебя одного. Н-насколько всё плохо? — Плохо, — прокряхтел он. Он сверлил меня взглядом, а его челюсть была крепко сжата. — Мы отнесём тебя к целителю, он тебя подлатает… — Не в этот раз. Я помотала головой. — Нет, ты не можешь вот так сдаваться, слышишь меня? Не здесь и не сейчас. Страшила поможет мне нести тебя… Прежде, чем я успела повенуться к кейпу, Себастьян покачал головой. — У меня перебит позвоночник. Я истекаю кровью, Тейлор. Мне осталось не так много времени. Я сталкивался с этим слишком много раз… — Эй, силы кейпов-целителей это просто чушь собачья, ты увидишь! — попыталась я убедить его. — Панацея в госпитале, она тебя вылечит. Себастьян скривился, закрыв глаза. То ли от неприкрытого, почти маниакального отчаяния, звучавшего в моём голосе, то ли от собственных болезненных ощущений — я не могла сказать точно. Когда он снова открыл глаза, его взгляд встретился с моим. Смирение, печаль и сожаления выдавали его сокровенные мысли. Я покачала головой, отрицая то, что говорили мне эти глаза, то, что говорили мне насекомые, то, что мне говорило то количество крови, что вытекло из него, и то, что твердил тихий голосок внутри меня, который знал, что если мы каким-то чудом не получим кейпа-целителя прямо здесь и сейчас, Себастьян просто не выживет. Я повернулась к Страшиле. Он стоял немного в стороне, ничего не делая, и выглядел так, будто ему было очень неуютно. Увидев, что он стоит там, ничего не делая, я закричала на него. — Вызови телепортера! СЕЙЧАС ЖЕ! Кейп дёрнулся, выставляя перед собой руки. — Я уже вызвал его, но… — Сделай что-нибудь! Я почувствовала, как защёлки, удерживавшие мой шлем на костюме, расстегнулись, и моё внимание вернулось к Себастьяну. Он смотрел на меня сосредоточенным взглядом, его рука слегка отодвинулась от задней части моего шлема. Я сорвала его, не заботясь о том, куда его отбрасываю. Мои собственные глаза, полные отчаянной ярости, смотрели в нежные и заботливые глаза Себастьяна. Его рука любящим жестом, таким, какого раньше я никогда не чувствовала, коснулась моего лица. — Ты будешь ненавидеть меня ещё долгое время… — Нет, Себастьян, я бы никогда. Я, я… Его большой палец нежным прикосновением провёл по моей щеке. Лёгкая улыбка, которой умел улыбаться только он, тронула уголок его окровавленного рта. — …но ты будешь жива, чтобы сделать это… И внезапно мир остановился. Всё замерло. Прекратил идти дождь, смолкли все звуки. Всё почернело, цвета исчезли из мира везде, кроме как вокруг Себастьяна. Кроме как в тёмной энергии, которая его окружала. — …я не могу придумать ничего другого, ради чего стоило бы умереть. Я не могла пошевелиться, не могла думать. Я едва почувствовала, как у Страшилы участился пульс, когда он выбежал из здания в поисках подмоги. В моём сознании было место только для чёрных глаз Себастьяна и его прикосновений. Это не было похоже ни на один из тех других раз, когда мы делали это. Я не погружалась ни в какие воспоминания, ни в какие видения, но я чувствовала его у себя в голове. Это могло длиться всего мгновение или целую вечность, нельзя было сказать наверняка, но после фиолетовый туман вырвался из его тела, вливаясь в меня, даже когда я ощутила/услышала, как Себастьян заговорил. «Было время, когда я мог пожертвовать половиной планеты ради победы, было время, когда я пожертвовал целой планетой всего лишь ради того, чтобы вовремя предотвратить угрозу. Проведённое с тобой время, время, позволившее мне увидеть мир твоими глазами, заставляет меня жалеть о том, что я не встретил тебя раньше. Может быть, тогда я мог бы стать тем мужчиной, которого ты заслуживаешь». Моё тело трясло от напряжения, вызванного тем, что он делал. Я чувствовала, как срастаются мои кости, как заживают переломы, как утихает боль, когда его сила проходила через меня. Из носа Себастьяна потекла струйка крови. «Я бы хотел, чтобы у нас было больше времени, для нас, для меня, чтобы я мог научиться быть таким мужчиной, но у нас его нет. У меня его нет. Но я могу сделать для тебя ещё одну вещь. Последний подарок, который поможет пережить тебе мрачное будущее. Я был в той точке, к которой ты идёшь. Это будет тяжело, ты будешь проклинать тот день, когда встретила меня, но ты выживешь. Это, это всё, что сейчас имеет значение. Я люблю тебя, Тейлор». Моя голова дёрнулась — его сила ощущалась сильнее, чем когда-либо. В моём сознании проносились вспышки воспоминаний, слишком быстрые, чтобы я могла их разглядеть, не говоря уже о том, чтобы понять. Когда всё это прекратилось, я упала на него. Внутри моей брони по моей голой коже пробежали мурашки от того, какой сверхчувствительной она стала. Я задрожала. — Пошёл ты, Себастьян… — прошептала я в холодную броню его груди. Дрожа, я медленно подняла голову, посмотрев ему в глаза. Всё ещё чёрные глаза, которыми он уставился в потолок. Его тело оставалось неестественно-неподвижным. Мёртвым. — Ты ублюдок. У нас были варианты, у тебя была сила, которая могла выиграть тебе время. Я бы пожертвовала столько насекомых, сколько потребовалось, для твоего перемещения, — я ударила кулаком по его бронированной груди. — Ты мог использовать на мне Освобождение! Я, я бы справилась с этим, мы бы смогли отвезти тебя к целителю. После того, что мы видели, после всего, что я тебе показала, ты так и не понял. Кейпы не подчиняются законам физики, в их способностях нет смысла. Это бы сработало! Т-т-теперь ты ушёл, а что я? Д-должна продолжать? Как х-хороший солдат?! — закричала я, не обращая внимания на то, что он больше не мог меня слышать. — Ты думаешь, эти воспоминания, эти навыки, что ты мне дал, что-то значат для меня без тебя? Я вцепилась ев его броню, яростно и бесполезно тряся его, прежде чем мои силы иссякли, и я снова прижалась к его груди. — Ты сукин сын, ты появляешься в моей жизни, обращаешься со мной так, как ты это делаешь, заставляешь меня заботиться о тебе, а потом просто, блядь, умираешь за меня? Т-ты был единственной хорошей вещью в моей жизни! А теперь тебя нет. Сквозь слёзы я выдавила из себя: — Пошёл ты, Себастьян. Всё это было так тупо. Игра, в которую играли кейпы, наращивание нашей репутации, зависание в интернет-форумах — всё это казалось идиотоизмом на фоне Губителей. Это никогда не было настолько очевидно для меня, чем здесь и сейчас. Злодеи, герои — это всего лишь ярлыки, потому что, на первый взгляд, все кейпы в этой игре одинаковы. Наши способности превращают обычное в экстраординарное. И что мы с ними в итоге делаем? Обогащаемся и сражаемся друг с другом. Не важно, за кого ты играл, всё равно всё сводилось именно к этому. Имеющие силу стремились к ещё большей силе. Богатство, уважение, страх, благоговение, поклонение — что бы ни двигало каждым отдельным человеком, эти вещи оставались неизменными. Нам нужно было больше, но полученного никогда не было достаточно, не так ли? В какой момент уважения будет достаточно? Сколько денег ты должен получить, чтобы их оказалось достаточно? Мы думаем, что раз уж у нас есть эти суперсилы, это делает нас особенными, но мы ошибаемся. Вот чем были Губители, вот почему они на самом деле были здесь. Они были абсолютной проверкой реальности. Никто не мог победить Губителей. Даже я поддалась этим стереотипам. Как и все остальные идиоты, я пришла сюда, думая, что если мы достаточно сильно ударим по Губителю, он уйдёт. Это было так тупо, учитывая, что единственным, кто когда-либо побеждал Губителя, был Сын, и даже ему не удалось убить никого из них. И всё же, благодаря моим успехам в битвах против людей, я думала, что смогу одержать победу и здесь. Александрия не могла этого сделать. Легенда и Эйдолон тоже не могли. Три самых сильнейших и, бесспорно, самых могущественных кейпов на планете, и они были полезны в бою ровно настолько же, насколько была полезна я. Даже Себастьян попался на эту удочку. Ни биотика, ни его боевой опыт, ничто это не могло помочь против Губителя. И всё же даже он пытался одолеть зверя. Все мы были полными дураками, но я была величайшим дураком из всех. Я пришла сюда, чтобы помочь, изменить ситуацию к лучшему, потому что считала, что смогу спасти город, но в глубине души я считала, что раз я здесь, то в этот раз всё пройдёт по-другому. Эго гордость, репутация, сила — ничто из этого не имело значения, когда ты сталкивался с кем-то вроде Левиафана. Как бы глупо это ни звучало, это напомнило мне фильм, который мы с бандой смотрели на прошлой неделе. Фильм был о чём-то вроде конца человечества. По мере того, как сюжет постепенно раскручивался и события начинали подходить к своему неизбежному завершению, главный герой пытался бороться с ними, остановить их. Однако всё осложнялось тем фактором, что люди были… ну, в общем-то, людьми. Слишком недоверчивыми, чтобы помогать или делиться с другими. Некоторые пытались убить его просто из страха, что он заберёт то немногое, что у них оставалось перед неизбежным концом. Некоторые хотели завершить неоконченные дела до того, как упадут бомбы, свести старые счёты. У других были иные соображения, когда они помогали, но всегда эта помощь была в их интересах, а не в чьих-либо других. И всё же общая тема была одной и той же — даже перед лицом полного уничтожения они сражались и жили, не в силах довериться друг другу. Возможно, во всём этом было виновато моё новое знание, полученное от Себастьяна, о том, что он называл «галактическим мировоззрением», но всё это казалось мне таким тупым. Губители существовали вот уже десятки лет, и вот таков наш ответ на угрозу человечеству как виду. Собираются кейпы и бросают в него всё, что у них есть, в надежде что что-нибудь из этого да сработает. Как ни странно, при том, как обстояли дела, при наличии разделения на героев и злодеев, даже если бы кто-то из нас придумал план из тех сотен неработающих планов, который мог сработать, мы бы, вероятно, никогда не смогли воплотить его в жизнь. Это потребовало бы от нас совместной работы, что было маловероятным при существующем статусе-кво. Когда я подняла голову и коснулась лица Себастьяна, я не могла не осознать, чего лишилась из-за собственного высокомерия. Мой взгляд скользнул по его броне. Даже сейчас его рука лежала на животе, будто он пытался уберечь меня от ужасов лицезрения смертельного удара. Техно-броня, барьеры, кинетические щиты — хотя всё это и помогало, в конечном счёте, это было бесполезно без энергии для поддержания всех этих систем. Кто-то устроил диверсию с энергетическими банками доспеха, потому что мысль о том, что броня могла выйти из строя, потому что в неё попала вода, была просто смехотворна. Просто взглянув на его костюм, я поняла, что что-то поджарило в нём всю электронику. Учитывая то, что произошло со мной, я догадывалась, кто мог это сделать. Я шмыгнула носом и уже хотела отвернуться, когда моё внимание привлёк мигающий огонёк на поясе Себастьяна. Удивлённая, я пригляделась внимательнее, прежде чем поняла, что это было, но что действительно зацепило мой взгляд, так это турианский символ, нарисованный на предмете. Теперь я могла его прочесть. Я сморгнула слёзы, когда мысль об этом возникла в моей голове. Я вытащила маленький технический цилиндр из чехла. Даже не будь на нём символа, я бы узнала его. Я медленно поворачивала цилиндр, пока первая глифа снова не оказалась у меня перед глазами, не просто читая, но понимая смысл так, как не понимала его раньше. — Победа любой ценой, — прошептала я, поворачиваясь обратно к моему Себастьяну. Из всех устройств, которые мы вынесли из лаборатории Бакуды, это было единственное, обозначенное этим символом. Её шедевр. Останется Только Один. Себастьян сказал мне, что этот символ означал «смертельно опасный», но он солгал. Теперь я это понимала. Он не стал бы использовать это устройство сам, если бы не был абсолютно уверен в том, что другого выхода нет. Мы знали о нём недостаточно, у нас были только краткие заметки о том, что делает взрыв, да и те были слишком расплывчатыми. Мы даже солгали злодеям о том, что делает эта бомба, потому что если бы кто-нибудь когда-нибудь узнал о том, что Бакуда создала нечто подобное, и что у нас есть эта вещь, мы бы получили Приказ на Убийство так быстро, что наша поимка стала бы новым мировым экстремальным видом спорта. Убер выбыл из битвы после крушения шаттла, и неизвестно, добрался ли кто-нибудь до него или нет. Элит, вероятно, выбыл в то же время, что и я. Чатика и Себастьян… ушли. Пока я держала устройство в руках, в голове всё постепенно встало на свои места, преобразилось, стало яснее. Я знала, что должна была делать. Большим пальцем я вытерла струйку крови, что текла у него изо рта, и бросила на него последний взгляд. — Я не одна из твоего отряда Нормандии, Себастьян. Мы были партнёрами, но ты лишился права решать, как мне жить эту жизнь, когда т-ты сделал это. Я наклонилась ниже, и его губы уже были холодными, когда я коснулась их своими. Слёзы с новой силой хлынули из глаз, когда я отстранилась, закрывая ему глаза. — Ты должен был знать, как я отреагирую на твою п-потерю. П-прощай, Себастьян. Я тоже люблю тебя. Я поднялась на ноги и развернулась на пятках, идя прочь без оглядки. Всё моё внимание было сосредоточено на Левиафане. Он был всего в двух кварталах от нас. Кейп, с которым он сражался, потерпел поражение. Несмотря на то, что мне потребовалось много времени на то, чтобы подобраться ближе, Левиафан всё ещё не отошёл далеко, он находился всего в половине квартала от того места, где группа из пяти кейпов пыталась отогнать монстра. Они терпели неудачу, как и все мы. Они пытались сделать то же самое, что не срабатывало с тех пор, как появились Губители. Обыграть его, пробить его защиту. Каждый раз одна и та же тактика, и ни одной победы, чтобы доказать её действенность. Как и говорил Легенда, даже в хорошие дни мы теряем каждого четвёртого, а сегодня явно был не самый хороший день. Но этот день должен был стать последним. Я пересекала разрушенные улицы, разрушенные здания, потоки воды, совершенно не обращая внимания ни на что, кроме своих насекомых. Они нашли кратчайший путь туда, где я хотела быть, и я следовала за ними. Рядом со мной кряхтел Страшила, но я не обращала внимания и на него. Что я не смогла проигнорировать, так это фигуру, возникшую на моём пути, когда я двигалась вперёд. Я не узнала его своими жуками, но эту фирменную броню было трудно не узнать. Я остановилась рядом, когда добралась до него. Его доспехи выглядели потрёпанными, сам он лежал на земле. Алебарда была вне досягаемости, одна рука была оторвана от тела, а обрубок сильно кровоточил. Оружейник. Когда мои ноги остановились, его шлем повернулся в мою сторону. — Т-ты должна быть мертва. — Да, должна, — прошептала я достаточно громко, чтобы он меня услышал. — Ты это сделал? Оружейник промолчал, но насекомые, которых я на него посадила, сказали мне всё, что мне нужно было знать. У меня было такое ощущение, что он признал бы это, если бы не Страшила рядом со мной. Не было никакого замешательства от непонимания того, о чём я говорила, никакого шока или удивления. Он сделал это, он каким-то образом смог создать ЭМИ, которое отключило системы Себастьяна, пока тот сражался, и в позе Оружейника не было ни признаков раскаяния, ни стыда, ни сожаления. Страшила в замешательстве повернулся в мою сторону, не понимая, о чём шла речь, не имея доступа к тому, что говорили мне мои жуки. Я опустилась на колени рядом с героем и активировала омни-тул. В его состоянии он ничего не мог сделать, чтобы остановить меня. — Сварочная горелка, — я подождала секунду, которая требовалась для активации нужной функции. Плоть зашипела, донося до меня запах горелого мяса, который нельзя было перепутать ни с чем. Более того, Оружейник вскрикнул от боли, когда я приложила омни-тул к его окровавленному обрубку, прижигая рану. Я с трудом сглотнула, и по спине у меня пробежали мурашки. — Я определённо могла бы привыкнуть к этому звуку… — прошептала я, закончив прижигать рану. Поднявшись на ноги, я направилась прочь, кинув оставшемуся Страшиле фразу: — Займись своим делом, герой. — Воу, куда ты собралась? — Ты бы предпочёл, чтобы я пытала Оружейника до тех пор, пока он не потеряет сознание? Ты бы поразился тому, что я теперь знаю о пытках. Это весьма познавательные вещи… — я не останавливалась, пока удалялась прочь. — Нет? Какая жалость. Думаю, я могла бы растянуть пытки на несколько недель. Сомневаюсь, что он продержится достаточно долго, чтобы я устала слушать его крики. — Эй, что происходит? — спросил Страшила, и его голос слегка дрогнул от того, как спокойно я это произнесла. На его втором вопросе я остановилась. — Всё, что я знаю, это то, что электроника в доспехе Себастьяна была полностью сожжена ЭМИ. У Левиафана нет такой способности, но у Оружейника — есть. Готова поспорить, одна из его алебард недавно была модернизирована, чтобы делать это. Забавно, учитывая, что это никак не могло повредить Левиафану. И кто же по счастливой случайности оказался рядом, чтобы выступить один на один против Левиафана после того, как мой Себастьян оказался смертельно ранен? Отчего же загадочным образом помочь не приходит вовремя, даже несмотря на то, что мы её запросили? Готова поспорить, если бы речь шла о спасении героя, к нему бы уже давно отправили отряд спасения. Интересно, сколько же времени он потратил, чтобы усовершенствовать ЭМИ до такой степени, чтобы она сработала против нас, — когда я почувствовала, как напряглось его тело, я поняла, что была права. — Зачем он это сделал? Я не знаю, но он сделал это. Но кто же поверит словам злодея, верно? В конце концов, мы же такие плохие парни. Страшила подошёл ближе, но я всё так же стояла, повернувшись к нему спиной. Левиафан уже вывел из строя троих кейпов. Наблюдая за ним через своих насекомых, я поняла, что он мог выбить их с поля боя и раньше. Он просто играл с нами. Все сильные противники ушли, остались только самые отчаянные или те, кому хватило упрямства остаться. И такие, как я, которым больше нечего было терять. Я не обращала внимания на крики Страшилы у себя за спиной. Не обращала внимания на павшего Оружейника. Всё это не имело значения. Больше нет. И хотя огромная часть меня больше всего на свете хотела оттащить Оружейника в какое-нибудь уединённое место и проверить, получится ли у него продержаться хотя бы неделю, я этого не сделала. Это ничего бы не изменило. Что бы я ни сказала СКП или Протекторату, это бы ничего не изменило. Это бы всё равно не вернуло Себастьяна. Остаток пути до места битвы я прошла в одиночестве. Вернее, до закончившейся битвы. Когда я вышла из переулка, Левиафан уже вывел из строя последнего героя. Я подняла руку, направив её в сторону громадного Губителя, открыто выступив на улицу. — Оглушающий выстрел. Омни-тул выстрелил небольшим зарядом силы. Он бесполезно ударил Левиафана в спину, даже не заставив монстра пошатнуться. Левиафан замер и медленно повернулся в мою сторону. Готова поспорить, я была единственным кейпом, который когда-либо видел недоверчивый взгляд Губителя. На его лице не было никаких видимых изменений, которые выдали бы его эмоции, это читалось только в том, как медленно он поворачивался. Не знаю, как я поняла, возможно, это говорили во мне знания Себастьяна, который когда-то изучал язык тела. Это не имело значения. Я получила то, что хотела. Привлекла его внимание. — Ты пропустил одного, — стоя посреди улицы, я опустила руку, спокойно глядя на это существо. Он не бросился в мою сторону, не стал швыряться в меня водой или что-то в этом роде. Вместо этого он в медленной, угрожающей манере двинулся в мою сторону. Земля сотрясалась с каждым его шагом, дребезжали уцелевшие стёкла, тряслись перевёрнутые машины. Когда же я двинулась к нему сама, он, напротив, даже не шелохнулся. Я остановилась только тогда, когда надо мной нависла фигура чудовища, сплошь состоявшая из мускулов и чешуи. — С тех пор, как я обрела свои силы, — прошептала я. — Была только одна вещь, которую я когда-либо сделала правильно. Только в одном деле я преуспела, и я ей больше не нужна. Протекторат и ты отняли у меня всё остальное. Моего отца. Чатику. Моих друзей. Себастьяна. Ты отнял у меня всех, кого я когда-либо любила. Левиафан опустился передо мной. Я стояла неподвижно, пока его лицо не оказалось прямо перед моим лицом. Так близко, что нанесённые ему раны стали видны более отчётливо. Даже его светящиеся зелёные глаза были повреждены довольно слабо. После всего, что мы бросили против него, он был не менее силён, чем в ту секунду, когда вылез из вод океана. Он чуть наклонил голову, и я подумала, что я озадачила его. Вела себя непонятно. Я не нападала на него. Это заставило меня задуматься, пробовал ли кто-нибудь сделать это раньше. Учитывая, что творили Губители, да и кейпы в целом, вероятно нет. Когда его рука медленно приблизилась но мне, я осталась стоять совершенно неподвижно, если не считать большого пальца, которым я зажала кнопку устройства, всё ещё находившегося у меня в руке. Слёзы сплошным потоком катились с моих глаз, когда я смотрела на одну из самых страшных вещей в мире, и с трудом сглотнув, я прошептала: — Пошли вы оба нахрен. Боль от удара когтя Левиафана, отшвырнувшего меня прочь, не была похожа ни на одну боль, которую я когда-либо испытывала. Даже несмотря на броню, кости, сросшиеся благодаря усилиям Себастьяна, сломались. Воздух покинул мои лёгкие, и я не могла вздохнуть, но это не имело никакого значения, пока я широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, как устройство, которое всего несколько мгновений назад было у меня в руке, упало на землю у ног Левиафана. Не было ни вспышки света, ни взрыва, когда подорвалась бомба Последнего Средства. То, что произошло на самом деле, выглядело как разрыв самой ткани реальности. Это был огромный разрыв, и невероятно широкий. Внутри него я увидела россыпь звёзд и огромное пространство пустой тьмы, которая могла быть только космосом. Что следует отметить в космосе, так это его пустоту. Это была одна из вещей, которую узнавала нём любая раса, сумевшая выйти в космос. Из-за этого пробоины в обшивке кораблей становились настоящим бедствием. Взрывная декомпрессия была кошмаром многих из тех, кто путешествовал меж звёзд. Когда моё тело изменило направление полёта, развернувшись в противоположную сторону от той, куда меня отправил удар Левиафана, я впервые по-настоящему увидела, что означает декомпрессия на поверхности планеты. Особенность космоса состояла в том, что там не было никакого среднего значения, по которому выравнивалось давление. Ты либо был вне космоса, либо был в космосе. Середины быть не могло. Так что происходило, когда на одном конце двумерного разрыва оказывается атмосфера с давлением определённых величин, и на другом — абсолютная пустота космоса? Примерно то, чего ты обычно ожидаешь, выстраивая такие предположения. Всё начало втягиваться в трещину в пространстве. Автомобили, мусор, обломки, вода и даже здания — всё это втягивалось в разрыв. Окна разбивались, ближайшие здания ломались. Всё это безжалостно затягивалось в разлом реальности. Даже Левиафан. Губитель вцепился в руками в землю, пытаясь удержаться на ней. Половина его тела уже была в пустоте, бесполезно колыхаясь из-за отсутствия опоры. Всё, что попадало в разрыв, по пути врезалось и в него. Когда моё тело полетело на Левиафана, присоединяясь к граду обломков и мусора, я на мгновение пожалела, что не захватила с собой нож, чтобы нанести ему последний удар перед своим концом. Думаю, вместо этого мне придётся смириться с выражением удивления на лице Левиафана. Я была всего в нескольких футах от него, когда снова изменила направление полёта. Импульс от изменения направления движения ещё сильнее навредил моим рёбрам, которые уже были сломаны Левиафаном. Меня вырвало кровью и желчью, пока я боролась за то, чтобы остаться в сознании, не понимая, почему я вдруг перестала лететь навстречу своей погибели, несмотря на то, что ранее меня затягивало внутрь трещины. Я слегка повернулась, и мои волосы дико взметнулись, когда я наконец-то заметила, в чём было дело. Дракон. Каким-то образом она смогла поймать меня и прижала к себе, и теперь её двигатели с рёвом пытались унести нас прочь, выбрасывая из себя пламя, растянувшееся за ней хвостом, длинной в 15 футов. Её искусственный каркас дрожал от воздействия внешних сил, но оставался на месте. Я повернулась обратно к Левиафану. Лишь запечатлев в своём угасающем сознании образ его борьбы с неизбежным концом, я опять потеряла сознание. Пошёл ты нахуй, Левиафан.