На край света и далее

По подоконнику барабанил дождь. На стекле образовался причудливый узор из капель. Вот одна из них набухла и скатилась вниз под собственной тяжестью. Потом еще одна, выше и левее. И еще. На капли можно было смотреть бесконечно. Узор все время менялся и в то же время оставался прежним. Незаменимых деталей в нем не было, капли походили одна на другую как… капли. — Может, соизволишь прервать свой обет молчания? А я за это разрешу тебе вставать. Арно перевел взгляд на Эмиля и вопросительно поднял бровь: «Ты?» — Мэтр Лизоб сказал, что уже можно. Точнее, поклялся всеми древними богами, Создателем и Леворуким. Поверь, Ли из него душу вынул. Арно молчал с тех самых пор, как очнулся. Нет, рана ему не мешала. Просто ужасно не хотелось обсуждать случившееся, а стоило открыть рот — и братья вытянут все его тайны на раз. Не Эмиль, так Лионель. Изображать молчаливую статую он, конечно, не мог, и неплохо научился общаться жестами. Вот только главного вопроса ни один из братьев не понимал — или делал вид, что не понимает. И заговорить всё же пришлось. — Как Валентин… — прошептал Арно, удивляясь звуку собственного голоса. — То есть, где герцог Придд? Эмиль от избытка чувств хлопнул ладонью по одеялу. — А, заговорил всё-таки, олень любопытный! Если хочешь знать, я ставил на этот вопрос, теперь Ли должен мне два талла. А ты тоже хорош, нет, чтобы о маме спросить. От стыда Арно зажмурился. О маме он в самом деле забыл. И ведь даже в голову не пришло задуматься, каково ей будет потерять младшего сына во второй раз. — Как мама? — послушно спросил он, не открывая глаз. — Ли пригрозил, что лично пристрелит любого, кто напишет ей о твоей выходке. Шила в мешке не утаишь, конечно. К Осеннему Излому посольство вернется, и какая-нибудь скотина проболтается обязательно. Но к тому времени ты будешь жив и здоров, надеюсь. Я ведь не зря надеюсь? — Эмиль подозрительно прищурился. — Например, Капуль-Гизайль утверждает, что с твоей стороны это было чистое самоубийство. Он не военный, но я ему верю. Ты с самого начала собирался проиграть. Доннервальд так надоел, что в Закате показалось веселее? Брат шутил, но морщина между бровями выдавала беспокойство. Каждый раз, выныривая из бреда, Арно видел над собой одно и то же лицо. Эмиль — или Лионель, или оба — не отходили от его кровати. — Прости. — Ничего себе извинение! Объясняться ты не собираешься, я так понимаю? Арно упрямо мотнул головой — и зря, потому что стены подозрительно дрогнули. Снова. В Кадане ему чудились рыбы, а в Доннервальде отовсюду лезли жуки. Один другого живописнее, хоть свою энциклопедию пиши на зависть Кроунеру. — Ты прав, я надеялся умереть. Поэтому объяснения не придумал — вроде как незачем, — ухмылка получилась кривая. Под укоряющим взглядом брата Арно чувствовал себя нашкодившим ребенком. — Ты не ответил насчет Придда. Эмиль поморщился. — Еще один дурень, которому по шее бы надавать. Сидит он под домашним арестом. Свидетели все, как один, подтвердили — несмотря на пафосные заявления, он не собирался тебя убивать. И когда ты сам буквально насадился ему на шпагу, сумел каким-то чудом не попасть в сердце. Не собирался с самого начала — или тоже не смог? Стоило выжить хотя бы ради того, чтобы это узнать! — Дуэль была честной. — В бреду ты только это и повторял. И Придд, и Давенпорт с Сэц-Пуэном поклялись на Эсператии, что всё было сделано по правилам и на условия ты согласился. Ты же знаешь Ли, вцепился, что твой клещ. В Доннервальде нет Занхи, но ради твоего убийцы с него сталось бы построить. Еще одно важное, о котором Арно даже не вспомнил. Был бы человек, а обвинение найдется. Как будто Лионеля когда-нибудь волновала «честность»! — Но ведь обошлось? — с надеждой спросил Арно. Не для того он «насаживался на шпагу», чтобы Лионель тут строил Занхи. — Во-первых, ты все-таки жив. А во-вторых, Придду Лионель верит. Если ты не знал, именно Придд сдал нам тот глупый заговор. Собственно, потому затея и провалилась с таким треском. Графиня Гогенлоэ-цур-Адленберг приходится, точнее, приходилась ему теткой по матери. Он охотно согласился принять участие в заговоре, дал несколько якобы полезных советов, а сам немедленно отправился к Ли. — А почему ты мне не сказал?! — А надо было? — Эмиль откровенно смеялся. В самом деле. «Вас это не касается, виконт», — как выразился Валентин. Арно только вздохнул. — Между прочим, твой Придд… — Он не мой! Эмиль закатил глаза. — Так вот, не-твой Придд ежедневно пишет просьбы в королевскую канцелярию, требуя разрешить ему увидеться с тобой. С каждым разом эти просьбы становятся всё пространнее. Геренций Фукиано вынужден лично отвечать на каждую, Придда он уже тихо ненавидит, и я его понимаю. Пробовал прочитать один из этих опусов, все слова вроде бы на талиг, но ни кошки не понятно. Кто бы объяснил, чего он добивается на самом деле? Настроение Арно стремительно улучшалось. Валентин хочет его видеть! Пусть ради этого пришлось оказаться одной ногой в Закате, оно того стоило! — Встречи со мной, чего же еще? Он не сумел скрыть своей радости. Глядя на его довольное лицо, Эмиль рассмеялся и взъерошил ему волосы. — Так я и знал, что ты проснёшься и всё нам разъяснишь. Не зря Ли прочит тебя в экстерриоры. — Ещё не хватало! Так что, мне уже можно вставать? Где-то за окном солнце выглянуло из-за туч, и капли на окне в один миг превратились в бриллианты. *** Визит к нухутскому султану, и тот потребовал меньше согласований. Лионель, Эмиль, геренций Фукиано, супрем Инголс — все как будто специально оттягивали момент их встречи. Арно весь извелся в ожидании, пока высокие стороны договорятся между собой. Он понятия не имел, что услышит, но даже если Валентин хочет сказать ему очередную гадость — это стоит того, чтобы увидеть его живым и здоровым. Эмиль настоял на том, чтобы присутствовать при разговоре. «Отец тоже ехал к другу», — так он выразился, и Арно не нашел в себе сил спорить. Разговоры об отце всегда вызывали у него чувство неловкости. Валентин явился без оружия и под конвоем. К счастью, Эмиль отпустил стражников, заверив, что один маршал стоит целой армии. Пока они перешучивались, Арно не сводил взгляда с Валентина. Всё то же родное, знакомое лицо, только под глазами залегли синеватые тени. Такое случается от потери крови. А еще от бессонницы. Заметно было, что Валентин устал — сильнее, чем когда-то в Надорских горах; кажется, последние недели измотали его больше, чем бешеная скачка от каданской границы в Доннервальд. — Вы не надели герцогскую цепь, — заявил Арно, когда их взгляды встретились. Сердце подсказывало: будь они наедине, Валентин пошутил бы в ответ. Но в присутствии Эмиля он счел нужным раскланяться по всем правилам: — Не вижу необходимости в подобных украшениях, если речь не идет о придворной церемонии. Граф Лэкдеми. Виконт Сэ. Виконт, будет ли мне позволено осведомиться о вашем здоровье? Сам Леворукий не смог бы ничего прочитать по его лицу. Глаза — прозрачные, как озеро в ясную погоду. — Как видите. Простите, что не могу поприветствовать вас стоя, голова еще кружится. — Я искренне сожалею, что явился тому причиной. Позвольте принести вам мои извинения. — Арно. — Боюсь, я не имел удовольствия понять… — Валентин, кляча твоя несусветная, хватит церемониться! Пора уже начать называть друг друга на «ты» и по имени. Леворукий свидетель, наших приключений хватило бы на десяток брудершафтов! Послышались странные звуки — за их спинами давился от смеха Эмиль. Валентин отвел взгляд, пытаясь сдержать улыбку, но безуспешно. Арно из чистого упрямства встал, чтобы, как полагалось в таких случаях, пожать ему руку. Мебель закружилась в бешеном хороводе, но какое это имело значение? — Тебе лучше сесть. Если бы Валентин не удержал его, Арно бы свалился, а так — удалось опуститься в кресло почти пристойно. — Спасибо. — Всегда к твоим услугам. Хотелось сказать что-то важное, но Арно не мог подобрать слов. Неловкую паузу прервал Эмиль: — Герцог, не сочтите за оскорбление, но я вынужден уточнить. Вы осознаете, что любая следующая попытка причинить моему брату вред будет стоить лично вам жизни? — Миль! — возмутился Арно. Эмиль развернулся к нему. — А ты в следующий раз думай, что говоришь, обалдуй. Дипломат, называется. Я так и не понял, за что тебя вызвали, но ты-то знаешь наверняка. Хуже, чем оскорбить друга, только оскорбить его сдуру. — Граф Лэкдеми! — Не знал бы точно, решил бы, что вы сговорились. Засим оставляю вас, господа. Судя по довольной ухмылке, он уже представлял, как будет в лицах пересказывать эту сцену Лионелю. Можно было не сомневался, что старшие теперь задразнят, но даже это не могло испортить Арно настроение. Когда за братом закрылась дверь, Арно обнаружил, что они с Валентином до сих пор держатся за руки. Что уж там, Эмилю будет, о чем рассказать. — Я бы скорее умер, чем выдал твою тайну, — это казалось очевидным, но повторить стоило. — Я заметил, — Валентин неловко присел на подлокотник кресла. — Позже, когда у меня появилась возможность обдумать случившееся непредвзято, я понял, что выдал себя сам: избыточной реакцией. А ты не имел в виду ничего дурного. Снова закружилась голова — на этот раз от счастья. — Ну почему же? — Арно хитро подмигнул, глядя на Валентина снизу вверх. — Я имел в виду, что ты бесчувственная скотина, которая зеленого понятия не имеет о любви. И что, вызовешь меня еще раз? — И не подумаю, потому что ты прав. Бесчувственную, как ты изволил выразиться, скотину из меня воспитывали вполне целенаправленно. Ты стал первым, кого я мог бы назвать другом. Арно вскинул брови: — Мог бы, но?.. — Но сам чуть всё не испортил, — Валентин с силой сжал его руку. — Прости. Мне нет оправдания. Арно примирительно улыбнулся. Он и сам был хорош — взбесился, как необъезженный мориск. Честь Савиньяков, как же. А теперь дураками выглядят оба. Один потому, что будет вынужден публично извиняться, второй — эти извинения принимать. — Не бери в голову. Скажем: повздорили из-за дамы. Кто проверит-то? Мало ли девиц нам по дороге встретилось? Даже удивительно, что ни одной. Скорее всего, Арно не обращал на них внимания, занятый исключительно Валентином. Что о многом говорило само по себе. Наверное, Валентин подумал о том же. Его пальцы бережно коснулись подбородка Арно, вынуждая поднять голову. Поцелуй вышел мучительно нежным. Валентин как будто извинялся — и не только за дуэль. За пренебрежение, за холодность, за то, что бросил Арно выздоравливать в одиночестве, пусть в последнем и не было его вины. — Кстати, наслышан о твоих подвигах, — заявил Арно, когда они нехотя отстранились друг от друга. — Придворная карьера тебе на роду написана. Валентин недовольно повел плечами. — Радости в этом мало. Я предпочел бы воевать. К тому же пришлось держаться подальше от тебя, и это оказалось нелегко. — Погоди, так ты специально?! — Арно не поверил своим ушам. — Я был частью твоего плана? Младший Савиньяк честит тебя на каждом углу, никому и в голову не придет, что ты в союзе со старшими. Умно, ничего не скажешь! Очень хотелось разозлиться, но почему-то не получалось. Назлился уже на целый круг вперед. Вид у Валентина стал не то, чтобы виноватый, но… — Я полагал, что ты всё понял сразу и просто подыгрываешь мне. — А я высокого доверия не оправдал, — тогдашние страдания вдруг показались нелепыми и смешными. — Хотя чего там, мог сообразить, если бы дал себе труд подумать… Знал бы ты, как меня тошнит от всего этого! Дипломатия, интриги, заговоры, фрейлины эти назойливые… Давно бы уехал, но нужно дождаться маму. А потом махну прямиком в Кэналлоа. Согласись, путешествовать гораздо приятнее, когда не приходится тащиться по колено в снегу и трястись от холода по ночам. — В самом деле? — рассеянно уточнил Валентин, зачем-то оглянувшись на дверь. Арно мысленно влепил себе подзатыльник. Дядюшка Рафиано не перенес бы такого позора. Прежде чем становиться экстерриором, виконту Сэ было бы неплохо научиться доносить свои мысли хотя бы до близких людей. — Конечно, если ты составишь мне компанию. Добавим в нашу коллекцию морей Померанцевое, ну и Устричное заодно. На край света — и далее. ¿Hablas Kanalli? В первый раз за время их разговора Валентин позволил себе улыбнуться. — Нет, хотя твой вопрос понял. До сих пор мне не приходилось изучать кэналлийский. По дороге ты должен дать мне как можно больше уроков. …слуга, которого Эмиль — а кто же еще? — послал узнать, «не нужно ли чего господам?», пулей вылетел за дверь, бормоча извинения. Господам к тому времени было совершенно не до него.