***
Первого января Шастун отсыпался, что называется, до последнего. Встал он только тогда, когда хитрая мама не занесла тарелку оливье, оставшегося с празднования. — Так нечестно! — возразил он, вооружаясь вилкой. — Но действует же! — довольный родитель остановился в дверном проёме. — А попить есть что-нибудь? — Вроде всего восемнадцать, а уже алкаш, — подстебнула Оксана, удаляясь за минералкой. — Люблю тебя, мам! — громкий голос донёсся до кухни, где улыбнулась одна миловидная русая женщина. Отец же немного побухтел о том, что его сын спивается, заставил выйти на свежий воздух для здорового организма. «Как будто это выведет спирт из моего тела…» — недовольно подумал Антон, но все же натянул штаны и куртку. Морозный воздух удивительным образом освежил, впустил в легкие аромат наступившего года, подотпустил похмельную мигрень. «Ладно, отец знает, что говорит», — хмыкнул юный менеджер про себя, наворачивая третий круг возле дома. Проветрившись, он вспомнил, что завтра на пару дней прилетит Илюха, с которым он не виделся с конца августа. Настроение моментально поднялось, вспомнились долгие телефонные разговоры насчет Арсения и девочки, за которой ухаживает Макар. Как обсуждали любовь в школе, так и продолжают в универе. И пока первокурсник находился в приятном ожидании близкого друга, в его руках оказался телефон, на экране которого высветилось имя, до спазмов в животе отзывающееся лишь при одном упоминании. Арсений… Арс… Подобное сочетание звуков придумал явно волшебник, ведь Ars с латыни — искусство. — Добрый вечер, я диспетчер… — начал Антон, как только на том конце взяли трубку. — А секс прилагается? — в ответ послышался насмешливый бархатистый голос старшекурсника, от чего у Шаста сердце сделало кульбит. — Если готов… На той стороне провода многозначительно промолчали и перевели тему: — Как НГ? — Да неплохо, куча родственников приперлась — пили и веселились. А вы там как? Не заебал Надьку с Серегой? — Мы вообще отлично потусили, нахерачились, а потом в клубешнике отжигали, — весело вспоминал Попов. — Никого не цеплял, если ты беспокоишься за это, — продолжил он после паузы. — Да кого ты там цепанешь! — иронично хмыкнул перваш, но что услышал громкое цоканье. — Не заставляй меня это тебе доказывать, — хитрая улыбочка появилась на лице старшекурсника. — Ладно-ладно, уговорил. Ребята общались минут двадцать, пока рука Антона окончательно не замерзла. Разговаривать со своим парнем дома не хотелось — слишком много вопросов бы последовало после этого, особенно от отца. Наличие Арса студент пока благополучно скрывал, но зоркую маму сложно было провести, которая по счастливому лицу сына заподозрила у того некую любовную связь. Она наблюдала, но пока ничего не говорила, боясь отвернуть Антона от себя. Вечер выдался ленивым — глаза Шастуна, почти полгода не видевшие телевизор, приковались к экрану, на котором шли классические новогодние фильмы — «Один дома», «Иван Васильевич меняет профессию», а также целый марафон советского «Шерлока Холмса».***
Следующим холодным январским днем солнце заглянуло в окно Антона, разбудив его своим ослепительным светом. Студент потянулся, смачно зевнул и взял в руку телефон, на экране которого высвечивалось: 11:47. Он не помнил, когда в последний раз так долго спал, и осознание этого отразилось легкой блаженной улыбкой на заспанном лице. Доплетясь до кухни, Шаст заварил себе ароматный кофе, взбил молоко и аккуратной пенкой добавил его в напиток. Любимые бутерброды, если честно, в общаге уже поднадоели, поэтому он обрадовался пышной шарлотке, что успела сварганить мама, пока её сын глядел яркие сны. — Спасибо, мам, очень вкусно! — шаркая босыми ногами по идеально чистому линолеуму, Антон заглянул в зал, где Оксана читала какой-то женский роман. — Да не за что! — благодарный взгляд упал поверх страниц на сына, одаривая его той материнской любовью, что так часто не хватало в Хогале. Углубившись в воспоминания, которые навеял плакат с Роналду, Шастун не заметил, как солнце медленно, но верно уходило за горизонт. Чего не любил юный менеджер — так это маленького светового дня, который нагонял тоску. Стрелки часов не успели приблизиться к четырем дня, а за окном сгущались сумерки. Радовало одно — в шесть вечера Антон наконец встретится со своим лучшим другом. Еле дождавшись назначенного времени, он выскочил на улицу, плевав на -17 на градуснике. Спасибо маме, успевшей заметить сына, уходящего без перчаток и всучить ему их. Ради подобной заботы и стоит иногда возвращаться в родные стены. Свежевыпавший снег приятно хрустел под ногами, а лицо Антона светило все ярче, по мере того, как он приближался к дому Макара. — Здаро-о-ова, братан! — Илья, бывший большим опоздуном, все же вышел вовремя. Вот что значит мотивация! — Ебать, как я рад тебя видеть! — эмоциональное солнышко Шастун налетел на друга так, что чуть не сбил с ног. — Ты зачем бороду начал отращивать? — отстранившись, он удивленно оглядел непривычную мордашку. — Да тут была зачетная неделя, времени побриться не было, а потом пригляделся и понял, что неплохо, — отвечал рослый «москвич». Илюха отличался довольно типичной славянской внешностью, высоким ростом, который практически сравнялся с Шастовским, крупным телосложением, от чего натурально походил на богатыря. Не зря Антон в старших классах ему дал кличку «Илья Муромец», когда глаза друга из темно-голубых превратились в светлые; русые, а на солнце рыжие волосы оттеняли радужку глаз. — С этой бородой ты точно Илья Муромец! — засмеялся Антон, вспоминая прошлые приколы. — Да мне уже в общаге дали кличку «Богатырь», так что не ты тут один такой умный! — Макар мощной рукой обхватил шею друга, которая казалась еще тоньше, как бы заваливая того на землю. — Ну ты это, не вживайся в роль! — пытался высвободиться из тисков юный менеджер. — Ладно-ладно! — захват по-богатырски ослабился. — Лучше давай рассказывай, как с твоим мужиком, — хмыкнул друг. — Да не мужик он! Ему всего лишь двадцать! — стёбщика пихнули кулаком в бок, который защищала болоньевая куртка. — Да хорошо, я вообще не думал, что это будет все взаимно… Несмотря на то, что нюансов много, мне кажется, что за Арса стоит держаться… — рассуждал Антон, прогулочным шагом рассекая улицы Созярска. — Это очень круто! — поддержал Макар, на лице которого показалась довольная улыбка, непривычно скрываемая чуть рыжей бородой. — Ну а у тебя что с той девчонкой? — со своими любовными переживаниями Антон вдруг понял, что не так часто интересовался личной жизнью одноклассника. Илья засиял еще сильнее, будто гирлянда, которую подключили к сети: — До отъезда в кино сходили, обещал её на каток сводить… — грозный внешний вид москвича контрастировал с романтической натурой. — Все идет к отношениям… — последнюю фразу он произнес одновременно с гордостью, удовольствием и трепетом. — Ахуенно! — Антон хлопнул в ладоши, на которые все же натянул перчатки, от чего хлопок получился глухим, но не менее эмоциональным. — Ты смотри только, не раздави её! — дружеское общение без подъебов — не общение. — Слышь! — Хе-хе-хе, — забавное хихиканье послышалось в ответ. — А вообще, как жизнь в Москве? Нравится? — В целом, конечно да — дохера мест, куда сходить, столько возможностей для развития, но первое — это цены, второе — время на дорогу. Это пиздец… — Переезжай в Хогалу! — хитро улыбнулся Антон. — Пф-ф, еще чего! Неспешно «сладкая парочка Твикс», как их называли учителя в школе, добралась до ледяного городка, по центру которого возвышалась ёлка, а вокруг расположились фигуры и горки. — Юху-у-у! — с восторженным возгласом Шастун полетел с самой высокой горки, усевшись неуклюже на пятую точку. — Антоха, лови-и-и! — за ним последовал Макар, чудом не убивший друга. Ребята напоминали неугомонных школьников, что дорвались до гулянок без родителей. На деле же это были взрослые восемнадцатилетние студенты, вспоминающие детство — они боролись за звание лучшего «съезжателя» с горки, скатываясь разными способами — на животе, ногах, даже на спине головой вперед. — Шастун, Макаров, вы совсем не изменились! — парни обернулись на женский голос, обладательница которого плавно подплывала к горке. — Березина, ты, что ли? — вскинул бровь Илья. — Ну а кто же? — насмешливо отозвалась Лиза, разводя руки в стороны для объятий. — Лизка, вот так сюрприз! — Антон был рад видеть одноклассницу, которая уехала учиться в совершенно другой город. Он поднялся со льда, отряхнулся, обхватил брюнетку с длинными волосами цепкими ручищами, поднял её и покрутил в воздухе. — Ну все, Шастунишка, хватит! — звонко засмеялась Березина. — Я вообще иду, смотрю — вы или не вы… Ну кто еще мог так валяться в снегу? — она пушистой варежкой стряхнула остатки снега с шапки студентов. — Вот ты какого о нас мнения! — насмешливо вздохнул Макар. — Ладно, как ты вообще? Как живется? — О-о-о, это долгая история! — отмахнулась знакомая. — Так может пойдем в кофейню, посидим, поболтаем? — предложил Антон, заприметив небольшую кофейню, что недавно открылась в Созярске. — Да пойдемте, чего нет! — Лиза была из тех девчонок, что не упускала возможности потусить, поэтому неудивительным показался тот факт, что её жизнь наполнена разного рода приключениями. Троица одноклассников распивала кофе до позднего вечера. Во-первых, в Созярске, в отличие от Хогалы, а уж тем более Москвы, цены радовали своей демократичностью, а во-вторых, встреча с Березиной оказалась как нельзя кстати — она вещала не только про свою жизнь, но и про жизнь их общих знакомых из класса, с кем поддерживала связь. Перед сном Антон послал весточку Арсению, который летел к своему отцу в столицу, в ответ получив кружочек с понятным и весьма ироничным жестом: «это не окей, это очко».***
Третьекурсник и правда, впервые за пару лет, волновался настолько сильно. Ничто в жизни так не тревожило его, как встреча с отцом, ведь вся история с казино была, по сути, не ради матери-игроманки, а ради того, чтобы наконец посмотреть в глаза Сергею Александровичу. Конечно, маме тоже хотелось помочь, и это Арсений собирался претворить в жизнь, но больше всего он желал обрести мужскую поддержку. Отец обещался встретить старшака в аэропорту, поскольку гость совершенно не знал Москвы, несмотря на то, что посмотрел несколько видосов про город и его внутреннее устройство. Забрав багаж с круговой ленты, студент зашагал в сторону выхода, выискивая глазами мужчину с табличкой, на которой надеялся увидеть своё имя. Сердце пропустило пару ударов и вот он — Сергей Александрович Попов. Арс несмело помахал темноволосому мужчине, что покорно стоял с табличкой, несмотря на то, что в зимней куртке было явно жарковато. — Здравствуйте… — он подошел к своему встречающему. — Здарова, Арсений! — улыбнулся Сергей, немного снизив градус накала. — Как долетел? — Да все хорошо… Правда, голодный… — признался двадцатилетний юноша, который сам себя не мог узнать — он робел, подбирал каждое слово. Увидел бы Антон — разочаровался, поэтому Попов-младший порадовался, что его молодой человек не поехал за компанию. — Ну это мы сейчас исправим! — отец старался разрядить обстановку. — Марина должна приготовить поесть к нашему приезду. — Марина — это?.. — запнулся студент, ожидая ответа, подтверждающего догадки. — Моя жена, да, — кивнул Сергей. — Дочурку Лена зовут. — Спасибо за разъяснения. В Москве, как уже успел заметить Арсений, машина — это необходимость и одновременно проблема. Без собственного транспорта сложно доехать с одного конца на другой, но оно требует больших вложений, да и пробки никто не отменял. И пока Поповы добирались до места жительства старшего, завязался разговор обо всем и ни о чем. — Ты говорил, в универе учишься, — подметил Сергей. — И как оно? — Да… — попытался отмахнуться сын, поскольку не любил беседы про учебу. — Как у всех. А вы как в Москве оказались? — Давай на «ты», все-таки не чужие друг другу люди, хотя бы по крови, — отец мельком повернул голову к собеседнику, глядя доверчиво. — Давай, — облегченно вздохнули в ответ, восхищаясь умением расположить к себе. — Все просто: фабрика, которая раньше была в Созярске, расширялась и переезжала в Москву. Нас поставили перед выбором — либо увольнение, либо переезд. Света, — взгляд многозначительно прошелся по пассажиру, — не захотела ехать, да и проблемы в отношениях уже тогда были, и нам пришлось разойтись, оставив тебя у матери. Попов-младший благодарно улыбнулся, ведь эту историю мама преподносила совершенно иначе — Сергей бросил их на произвол судьбы, уехал из-за какой-то «бабехи» в свою столицу, где таких как он — жопой жуй. — А Марину ты встретил уже позже? — Да, я пару лет только и делал, что работал, да и Свету, конечно же, все ещё любил. А потом у нас снимали репортаж, и она брала у меня интервью… — губы отца сложились в приятный полумесяц, который выдавал всю нежность, с которой он вспоминал на тот момент ещё юную незнакомку. Первый вечер Арсений провел за знакомством с мачехой и сводной сестрой, которыми оказались миловидные представительницы женского пола. Марина — журналист на телевидении, даже дома выглядела великолепно: светлые вьющиеся волосы аккуратно заколоты крабиком, элегантная шелковая пижама подчеркивает подтянутую фигуру. Лена, девчонка двенадцати лет, подражала своей маме — еще по-детски вьющиеся реснички подведены тушью, на бедрах красуется голубая юбка, а из-под распущенных русых волос выглядывают массивные сережки. — Я наслышана о тебе, Арсений, — начала Марина, когда семейство село за стол. — Я что, звезда какая-то? — усмехнулся он, закрываясь юмором как щитом от собственной уязвимости. — Можно и так сказать, — губы Сергея легонько растянулись. — Как минимум, ты долгожданный гость. — Спасибо, меня так еще нигде не принимали… — Арс опустил голову в тарелку с салатом, чтобы скрыть своё смущение. Далеко не каждый день он предстает перед людьми настолько эмоционально обнажённым. Разве что перед Шастуном, но там совершенно другая история. Единственной особой, кому старшекурсник не сильно понравился, оказалась Лена, приревновавшая родителей к сводному брату. Первые два дня она демонстративно с ним не разговаривала, делала вид, что не замечает, но все изменил один случай. На третий день пребывания Арсения в Москве, всё семейство Поповых отправилось на легендарный ГУМ-каток прямо на Красной площади. И хоть Арсений редко впечатлялся, это зрелище сумело захватить внимание: по сторонам, куда ни глянь, гирлянды и разноцветные фонарики; огроменная елка, которую, для того, чтобы увидеть, требовалось задрать высоко голову; довольные люди, снующие тут и там то со сладкой ватой, то стаканчиками кофе, — все это создавало невероятную атмосферу праздника и кидало назад, далеко в детство. Родители с осторожностью ступали на лед, который пытался развести их ноги в разные стороны. — Ну я как корова! — засмеялась Марина, хватаясь под локоть супруга. — Зато какая! — горделиво Сергей поднял палец вверх, как бы показывая: «ни хухры-мухры». Арсений, увидев, как сестра со скоростью Молнии Маквин понеслась подальше, последовал за ней. Он не хотел упускать шанс возможного разговора без «свидетелей». — Да ты мастерски катаешься! — он поравнялся с Леной, улыбаясь настолько широко, насколько это для него возможно. — В отличие от тебя, да! — юная леди оказалась той ещё язвой, на что Попов-младший лишь довольно хмыкнул, думая о том, что эта черта характера все же передается половым путём. — А так можешь? — откинув волосы из-под шапки назад, девчушка разгонялась, семеня лезвиями по льду. Но она не рассчитала скорость, на всем ходу влетев в мужчину, едущем перпендикулярно её траектории. — Лена! — увидев это, старшекурсник бросился на помощь сестренке, которая упала и заплакала. — Ты как? — он опустился на колени, игнорируя холод катка. — Бо-ольно! — всхлипнула Лена, поначалу отстраняя от себя брата, но после, поняв, что самостоятельно не поднимется, оперлась на Арсения. — Спасибо… — буркнула она, надув щечки, — братец… — Да не за что, сестренка! — и хоть пока студент не испытывал сильной привязанности к московской семье, это милое создание пробуждало в нем лучшие чувства, такие как заботу и желание помочь. Этот жест расценили и отец с мачехой, зовя студента погостить еще. Но тому требовалось другое радушие — он хотел совместными усилиями с отцом отправить настоящую мать, Светлану, на лечение, которое стоило немаленьких денег. И, как бы ему не хотелось, заводить разговор про это все же нужно было в последний вечер нахождения в Москве.