Любимый цвет

С точки зрения Ямады, когда вы принимаете предложение от совершенно незнакомого человека о чем-то столь важном, как имя героя, это определенно шаг в направлении дружбы. Именно так он думает, каждое утро разговаривая с новеньким, переведенным с факультета общего образования. Так он думает, когда каждый день приглашает паренька на обед со своей компанией, когда просит его пойти с ним в игровые автоматы. Так он считает, когда спрашивает, хочет ли тот заниматься уроками вместе с ним. Однако Айзава Шота, переведенный с ФОО, тот, кто принял предложение от совершенно незнакомого человека о чем-то столь важном, как имя героя, похоже, не разделяет его мнения. Он почти не отвечает на вопросы Ямады. Он никогда не принимает приглашений ни на обед, ни в зал игровых автоматов. И хотя его оценки едва превышают проходной балл по всем предметам, кроме подготовки героев (где он почти лучший в классе), он никогда не хочет присоединяться к занятиям с Ямадой. Каждое проявление Ямады по отношению к новенькому наталкивается на ледяной взгляд и холодное отторжение. И, возможно, Ямада не понимает намека, но каждый новый день он продолжает пытаться наладить отношения с Айзавой. Он продолжает пытаться разрушить эти прочные стены, окружающие сердце серьезного, замкнутого парня. Он продолжает пытаться быть его другом. Потому что, честно говоря, он нужен Айзаве. Каждый день тот приходит в школу один, ни с кем не разговаривает, отказывается от групповых проектов и заданий с партнерами, обедает в классе в одиночестве (на самом деле Ямада не может не думать, ест ли он вообще?!) и уходит домой один. Он старается ни с кем не разговаривать и избегает любых бесед, какие только может. Всякий раз, когда группа учеников подходит слишком близко к его столу, он кладет голову на скрещенные руки и засыпает (большую часть времени). Ямада однажды видел, как он сорвался на компанию бедолаг за то, что они вели себя слишком громко. И Ямада знает, что дети могут быть жестокими. Его сверстники (не все, и не только из его класса, но достаточно много, чтобы он забеспокоился о том, каких личностей Юэй допускает на свой курс героев) не особо приятно удивлены тем, что Айзава стал их новым одноклассником. Они недовольны, что их бывшего товарища (тот еще неприятный тип. Ямада видел, как он активно рассылал анонимные сообщения, полные ненависти, ни в чем не повинным людям в социальных сетях. Ямада рад, что он ушел) заменил этот неряшливый, нечистоплотный, грубый парень с ФОО. А недовольные люди часто болтают о причинах своих недовольств и часто совершают при этом глупые поступки. Например, такие как распространение слухов. Все начинается со слов «Я слышал, что парень с ФОО жульничал на фестивале», а затем резко возрастает до «Он определенно использует усилители причуд и стероиды». Некоторые из новых оскорблений более мелочные: «Я думаю, он не принимал душ целый месяц», в то время как другие носят более личный характер: «Его семья просто кучка наркоторговцев». Новый фаворит: «С такой пугающей причудой ему суждено стать злодеем». Ямада не купился ни на одно из них. Особенно про злодея. Айзава, пожалуй, самый серьезный человек на всем геройском курсе, чего не скажешь о некоторых других учениках. Не может быть, чтобы Айзава пробрался на курс героев только для того, чтобы опередить многообещающих героев, как часть какого-то злодейского плана. И каким бы утомленным он ни казался, он не будет постепенно превращаться в злодея с течением жизни — Ямада просто в это не верит. Айзава — осел. Но он решительный и упорный осел. И, честно говоря, Ямада думает, что Айзава не был бы таким суровым и черствым, если бы просто проглотил свою гордость и открылся людям. Ему не помешали бы один-два друга, чтобы раскрепостить его и расслабить броню. По крайней мере, социализация сделала бы работу с Айзавой легче. Сотрудничать с ним — все равно что работать с кирпичной стеной, у которой крутится только одна мысль о том, как сильно она тебя ненавидит. Итак, Ямада пытается. И пытается. И пытается. Пока однажды Айзава больше не выдерживает. — Ты не можешь понять намека? Или тебе просто нравится слушать свою болтовню? Ямада прерывает свой рассказ о концерте, на который он собирается пойти и на который как раз приглашает Айзаву, поскольку у него есть лишний билет: — А? — Я. Не. Заинтересован, — взгляд Айзавы впивается в него, пронзительный с красным оттенком. Ямада клянется, что видит, как волосы одноклассника начинают развеваться, словно он использует свою причуду, за исключением, что Ямада не чувствует никакого спазма, перекрывающего горло. — И поскольку ты спросишь меня снова, потому что, очевидно, твоя непробиваемая башка не может уяснить это, я скажу еще раз: мне это не интересно, и никогда не будет интересно. Так что отвали уже и оставь меня в покое. Поначалу Ямада шокирован. Обида от этих слов придет гораздо позже, спустя долгое время после разговора. Возможно, дело в том, что отказ был озвучен так враждебно, но все, что он может чувствовать в данный момент, это... гнев. — Почему ты всегда такой придурок? Айзава моргает, затем недоверчиво щурится: — Ты думаешь, что это я придурок? Смелое заявление от человека, который буквально не может перестать приставать ко мне больше двух секунд, просто потому, что ему так отчаянно хочется внимания. — Я просто пытался быть приветливым! Пытался быть твоим другом! — Ямада огрызается в ответ. — Мне не нужна твоя дружба, ясно? Я не нуждаюсь в твоей жалости. — Ну, тогда, может быть, тебе следовало сообщить мне об этом раньше?! — Я буквально говорил «нет» каждому твоему предложению, с чего ты взял, что я хочу иметь с тобой что-то общее? — Я подумал, что ты, возможно, захочешь пообщаться с кем-то, кто не ненавидит тебя! — кричит Ямада. — Но, похоже, ты просто получаешь удовольствие от того, что все тебя ненавидят! — Мне все равно, что обо мне думают, — шипит Айзава в ответ так же злобно. — Тогда, может быть, тебе стоит задуматься об этом! Может быть, если бы ты это сделал, то смог бы увидеть дальше своего носа и перестал бы быть таким мудаком! Может быть, черт возьми, если бы тебе действительно не было насрать и ты бы поговорил с людьми, все бы перестали называть тебя злодеем! Возможно, он зашел слишком далеко — эта мысль приходит ему в голову только после того, как он заканчивает извергать слова. Его сердце бешено колотится от адреналина, вызванного спором, дыхание тяжелое. Остальные ученики в классе, еще не ушедшие на обед, смотрят на него в замешательстве. Айзава тоже смотрит. Ямада не очень хорошо понимает выражение его лица. Тот все еще выглядит разъяренным, атакованным, не то чтобы обиженным, но, похоже… ошеломленным. Как будто он не ожидал, что именно это оскорбление сорвется с уст Ямады. Хватка на порванном ремне его сумки усиливается. Айзава с трудом сглатывает, прежде чем перекинуть сумку через плечо и направиться к двери. Ямада собирается поспешно извиниться, сказать, что он не это имел в виду, что никогда бы не сказал это всерьез. Но шипение Айзавы: «Может быть, если бы ты действительно слушал, а не говорил, ты бы им не поверил...» останавливает его прежде, чем он успевает произнести хоть слово. Дверь захлопывается после того, как он выходит, в классе воцаряется мертвая тишина. Во всяком случае, примерно на полминуты. — Ни хрена себе, Ямада! Ты уделал его! — кричит один из его одноклассников, Хога, с другого конца класса. — Ты видел, как он напрягся? — добавляет Иваи, практически визжа. — Он выглядел таким побежденным. — Так и надо мелкому ублюдку, — соглашается Хога. — Молодец, что отчитал его, Ямада. Я и не думал, что ты на такое способен! Ямада не отвечает, по крайней мере, не сразу. Он еще не оправился от всего, что сказал за последние полторы минуты. Небольшая часть его мозга, с плаксивым голосом и властным чувством справедливости, кричит на него из-за его собственных ответов. Почему он это сказал? Зачем он все это сказал? Конечно, Айзава вел себя как придурок, но Ямада мог бы справиться с его отказом гораздо лучше. По большей части гнев заглушает этот тихий голос. Но он солгал бы себе и всем остальным, если бы сказал, что не чувствует ни капли вины. — Заткнитесь, черт возьми, — бормочет Ямада, выходя за дверь. У него нет сил вступать в очередной спор. Он отчитает их за гнусную клевету в другой раз. А пока ему просто нужно остыть.

***

Через две недели после перепалки их классная руководительница, Рассвет, сообщает классу, что у них будет небольшая экскурсия. Ничего особенного: просто посещение специализированного занятия в одном из учебных заведений Юэй за пределами кампуса. Тем не менее, это будоражит учеников и пробуждает интерес каждого. Ну, почти каждого. Спустя две недели после их ссоры Ямада и Айзава все еще не помирились. Ямада думал о том, чтобы попробовать, на самом деле несколько раз даже пытался это сделать. Но одноклассник все так же безучастен, как и всегда, возможно, даже больше. Теперь он даже не удостаивает Ямаду взглядом, выглядывающим из-за скрещенных рук. Айзава либо делает вид, что Ямады нет, либо вообще уходит в другое место. Это более чем грубо, но, честно говоря, Ямада просто дурак, если ожидал чего-то другого. Он должен был догадаться, что не стоит пытаться подружиться с самым бесчувственным мудаком во всем классе. Он должен был понять с первого же «нет», брошенного Айзавой в его сторону, что он никогда не захочет иметь ничего общего с ним. Он напрасно тратил свое время, пытаясь быть любезным с кем-то, кто никогда не ответит взаимностью на его усилия. Айзава, с усмешкой думает про себя Ямада, раскритиковал его за такую ошибку. Но он не позволяет негативу овладеть собой. — Итак, слушатели! Собираемся и вперед! — призывает Ямада, помогая Ииде завести класс в автобус. — Найдите себе соседа и не пропустите свободные места. С многочисленными комментариями и возмущениями его одноклассники в геройских костюмах медленно загружаются в автобус, ожидающий их. После того, как Ямада несколько раз помахал руками, указывая на транспорт, он возится с устройством направленного действия, висящим у него на шее. Его костюм героя, по его же словам, весьма впечатляющ, но единственное, на что он жалуется, это динамик. Он большой и громоздкий и больше похож на шейный бандаж, чем на элемент поддержки. Единственная причина, по которой он оставляет эту штуку, заключается в том, что она ему нужна, если он не хочет, чтобы его причуда причинила вред окружающим. Хотя ему нравится выполнять задания в костюме героя, Ямада надеется, что сегодняшнее занятие не займет много времени. Его шея не может вынести столько мучений за один день. Вскоре почти все забираются в автобус, последние несколько растяп медленно присоединяются. Ямада бросает косой взгляд на проходящего мимо Айзаву, который прилагает огромные усилия, чтобы полностью игнорировать его существование. Ямада усмехается и закатывает глаза. Иида наблюдает за этим обменом, приподняв бровь, но оставляет комментарии при себе, чему Ямада только рад. Он уже получил множество вопросов от своего друга, ведущего себя как мама, о том, почему он внезапно перестал общаться со сварливым ребенком. Это уже стало невыносимым. Вместо этого Иида просовывает голову в автобус, оглядываясь на своих одноклассников. — Итак, все собрались? Хоровое «да» эхом разносится по автобусу. — Хорошо, — Иида поворачивается к Ямаде и улыбается. — Пора ехать! — Погнали! Иида заходит первым, занимая пустое место рядом с Каном. Ямада лениво следует за ним, насвистывая на ходу. Однако его песня резко обрывается, когда он видит, где находятся единственные свободные места. Все двухместные сиденья заполнены до отказа, но полоса из четырех мест в задней части автобуса полностью свободна… За исключением одного человека, которого Ямада пытается избегать. Айзава сидит у окна, опершись рукой о край и прижав кулак к щеке. Он бросает на Ямаду мимолетный взгляд, прежде чем раздраженно вздохнуть и снова переключить свое внимание на вид снаружи. Ямада поджимает губы, немного разочарованный сложившейся ситуацией. Он выдавливает усмешку, плюхаясь на сиденье напротив, а затем отворачивает голову в сторону, что заставляет его еще больше пожалеть о направленном динамике. Возможно, он излишне драматизирует. Особенно для зрителя, который даже не реагирует. Но пока Ямаде не приходится общаться со своим новоявленным заклятым врагом, он счастлив.

***

Конечно, жизнь любит играть с ним злую шутку. «Центр моделирования непредвиденных ситуаций» — это гигантское помещение, и как только Ямада входит в него, он знает, что его ждет работа с партнером или в группе. Главную площадь, где они собираются, окружают шесть различных зон, каждая из которых сосредоточена вокруг разных экологических катастроф: горящий город, кораблекрушение, шторм, снежная буря, горный склон и разрушенный район. Каждая зона — это отдельный регион; чудо, демонстрирующее, каким богатством и архитектурной мощью обладает Юэй. Хамелеон — помощник учителя, работающий в паре с их классной руководительницей, — дает многословное объяснение того, какое у них задание на сегодня. Их миссия состоит в том, чтобы разделиться на группы по четыре человека, выбранные путем жеребьевки, пройти через одно из аварийных сооружений и спасти (а при необходимости и реанимировать) манекены, разбросанные по территории. Это задание предназначено для проверки командной работы в ходе спасательных миссий и сотрудничестве с любым типом героя, независимо от того, насколько хорошо вы знакомы с причудами друг друга. После ознакомления класс, не теряя времени, находит свои группы. И, конечно же, поскольку жизнь любит поиздеваться над ним, Ямада попадает в группу с Айзавой. Они объединяются с Токимунэ, который также презирает Айзаву (в отличие от Ямады, Токимунэ всегда питал к нему необузданную ненависть), и Кикучи, которая одна из немногих, кто к нему равнодушен. Вскоре их группу направляют в зону снежной бури. Ответив в последнюю минуту на несколько вопросов об испытании, Рассвет отправляет всех в соответствующие зоны бедствия. Ямада печально машет на прощание Ииде (который направляется в зону разрушенного города) и Кану (он направляется в зону кораблекрушения), а затем присоединяется к своей группе у входа. Проходя внутрь, все, кроме Айзавы, оживленно болтают, и хотя они думают, что готовы, порыв холодного воздуха, который обрушивается на них, будто товарный поезд, как только открываются двери, говорит об обратном. Ямада предполагает, что из-за необходимости поддерживать имитацию метели, вся снежная зона (а также зоны шторма и пожара) заключена в купол. Снаружи группа ничего не видит из-за круглой линии окон в верхней части здания. Только войдя внутрь они могут оценить обширный ландшафт, раскинувшийся перед ними. Большая часть зоны представляет собой не что иное, как ледяную тундру и сугробы тяжелого снега, но в центре объекта находится высокая гора. У входа есть большое открытое укрытие, до краев заполненное одеялами, растворами для обогрева и другими средствами борьбы с холодом. Похоже на безопасную зону, куда они должны доставить манекены, как только их «спасут». Возможно, здесь есть что-то еще, но сильная метель затрудняет видимость. Ямада почти жалеет, что не взял с собой обычные очки вместо солнцезащитных, просто чтобы лучше видеть. И, конечно, в ту минуту, когда они ступают на снег, Ямада понимает, что кое-кто определенно усложнит их испытание. Пока Кикучи разрабатывает план выполнения поставленной задачи, Айзава проходит мимо них, направляясь в противоположном направлении. Ямада усмехается, глядя ему вслед. — Ты бросаешь нас и действуешь в одиночку, Сотриголова? — окликает он одноклассника. Тот останавливается, оглядываясь через плечо на Ямаду, но ничего не говорит. Кикучи и Токимунэ тоже закрыли рты, наблюдая за ними. — Боже, даже в групповом задании с тобой невозможно находиться рядом. — Нелогично проходить через всю зону группой, — отвечает Айзава. — Разделение охватило бы больше территории. — Я полагаю, в этом был бы смысл, но... — начинает соглашаться Кикучи, прежде чем Ямада прерывает ее. — О, ты говоришь это просто потому, что не хочешь иметь с нами дело! — Ямада огрызается в ответ. — Не можешь работать с партнерами, потому что тогда тебе придется с ними действительно общаться! — Думай, что хочешь, — невозмутимо говорит Айзава. — Если хочешь тратить время на братание, то вперед. Мне все равно, что ты будешь делать. — Конечно, тебе все равно. Тебя ведь ничего не волнует, не так ли? Какую хреновую, унылую жизнь ты, должно быть, ведешь, — насмехается Ямада. Айзава свирепо смотрит на него, но не отвечает. Рядом с Ямадой Токимунэ явно получает удовольствие от того, что Айзаву снова цепляют. Ямада терпеть не может это делать, но он слишком расстроен, чтобы просто оставить это. — Что ж, тогда проваливай! Иди и спасай мир в одиночку! Потому что мне тоже плевать! Айзава выдыхает струю горячего воздуха. Он бормочет: «Без разницы», — прежде чем повернуться и уйти. — И мне также плевать, если ты отморозишь свой зад! — Ямада кричит ему вслед. Айзава не удостаивает его ответом. Через несколько мгновений снежная буря полностью скрывает его из виду. Тяжело вздохнув, Ямада поворачивается обратно к оставшимся членам своей группы. Кикучи смотрит на него так, словно он только что пнул ее собаку, в то время как Токимунэ даже не пытается сдержать довольную улыбку на своем лице. Взгляд Кикучи непрерывно мечется между Ямадой и направлением, в котором ушел Айзава. — Ты... — заикается она, очевидно, не уверенная, что сказать после всей этой неразберихи. — Я... С ним все будет в порядке, если он один? — Какая разница... — Ямада качает головой, закатывая глаза. Токимунэ хлопает его по плечу: — Должен сказать, Мик-бой, я немного беспокоился за тебя, когда ты так долго пытался подружиться с этим парнем, — говорит он. — Рад, что ты наконец прозрел. Ямада сбрасывает руку, а затем проталкивается мимо них, направляясь в противоположную сторону от направления Айзавы. — Давайте двигаться дальше. Я замерзаю.

***

Это происходит, когда они находятся в процессе реанимации «бессознательного» манекена. Кажется, все идет своим чередом, как вдруг раздается громкий щелчок замка, похожий на звук закрывающихся тяжелых автоматических дверей. Звук эхом разносится по всему куполу, заставляя трех учеников подпрыгнуть от неожиданности. Свет, проникающий через окна купола, также выключился без предупреждения, погрузив и без того тусклую зону в темноту. — Что только что произошло? — спрашивает Кикучи вполголоса. — Часть испытания? — предполагает Токимунэ, но, похоже, он не очень уверен в своем ответе. Ямада присоединяется к товарищам по команде и оглядывается в поисках объяснений. Судя по звуку, кажется, что-то отключилось. Но с его ограниченным взором на внешний мир трудно сказать. Еще минуту или две нет ничего, кроме тишины. Однако краем глаза они видят вспышки света, льющегося через окна. На крыше Центра, сквозь стекло, видны послания, написанные светом. Несомненно, это причуда Рассвета, и, судя по тому, насколько кратки сообщения, у их классной руководительницы, должно быть, не так много источника для работы. Тем не менее, сообщения читаются как инструкции, скорее всего, адресованные всему классу. НЕ ПАНИКУЙТЕ ПРОИЗОШЛО ОТКЛЮЧЕНИЕ ЭЛЕКТРОЭНЕРГИИ ДВЕРИ НЕ ОТКРЫВАЮТСЯ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НАЗАД, ЕСЛИ МОЖЕТЕ ЕСЛИ НЕТ, НАЙДИТЕ БЕЗОПАСНОЕ МЕСТО СКОРО МЫ ЭТО ИСПРАВИМ После того, как последнее сообщение исчезает, первые слова циклично повторяются. Ямада смотрит на своих партнеров, которые, в свою очередь, смотрят друг на друга. Они кажутся такими же растерянными, как и он. — Ну... — начинает Кикучи, — раз двери закрылись... — Но... безопасная зона все еще должна быть открыта, верно? — спрашивает Токимунэ. — Давайте проверим, — кивает Кикучи. Приблизившись к выходу, они обнаруживают, что это не так. Безопасная зона, куда они должны были доставить всех манекенов, закрыта, и все припасы, которые они не взяли с собой, оказались снаружи. Как бы сильно Кикучи ни дергала двери со своей причудой магнетизма, металл не поддавался. У Юэй, безусловно, есть свои контрмеры против воров (хотя Ямада не может понять, зачем кому-то пришлось бы воровать спасательные принадлежности). — Это значит, что мы здесь застряли? — спрашивает Токимунэ с тревожными нотками в голосе. Кикучи испуганно кивает, ее холодные руки скрещиваются на груди. — Черт... Похоже, что так оно и есть. В метель не так уж много «безопасных мест». Ямада сглатывает, обхватывая себя руками, чтобы сохранить остатки тепла. Он оглядывается по сторонам в поисках ответа. Единственное, что в этой бесплодной пустоши дает ему хоть какое-то решение, это гора. — Эти места созданы так, чтобы имитировать реальные локации, верно? — он спрашивает, хотя уже знает ответ. — Да, — все равно отвечает Токимунэ. — Но какое это имеет значение? — Ну... — Ямада начинает идти обратно. — Если дело в деталях, то, может быть, здесь есть пещера или что-то в этом роде, где мы могли бы переждать. Двое одноклассников смотрят друг на друга, Токимунэ — с явным беспокойством в глазах. Кикучи поворачивается обратно к Ямаде, горячо кивая: — Хорошо. Это наш лучший шанс. — Тогда вперед! Им требуется некоторое время, чтобы найти пещеру внутри горы. И как только они находят ее, им приходится разгребать стену снега, прежде чем они пробираются внутрь. Во время их похода к пещере Кикучи использует причуду, чтобы собрать с земли как можно больше магнитных камней. И как только они оказываются в безопасности внутри закрытых стен, она вываливает камни, чтобы Токимунэ согрел их, используя тепловое зрение. Вскоре все трое чувствуют себя настолько комфортно, насколько это возможно в снежную бурю, когда припасов практически нет. Это длится какое-то время, и Ямада начинает по глупости думать, что все пройдет гладко Пока кое-что не привлекает его внимание. Кикучи греет руки у раскаленных камней, когда испускает тяжелый вздох. По выражению ее глаз легко понять, что ее что-то беспокоит. — Что-то не так? — спрашивает Ямада. Кикучи поджимает губы. Она не сводит глаз с груды камней, старательно избегая взглядов Ямады и Токимунэ: — Просто... — нерешительно произносит она, — как думаете, Айзава получил сообщение Рассвета? Ах да. Айзава все еще сам по себе. На какое-то блаженное мгновение Ямада даже забыл о его существовании. Он закатывает глаза. — Уверен, он получил его. Но последовал ли он ему? Вероятно, нет. Он, скорее всего, все еще пытается закончить задание. — Ты правда думаешь, что… — Какая разница? Я уверен, что такой одиночка, как он, справится с холодом, — говорит Токимунэ. — Наверняка ему это даже нравится. Хотя он, вероятно, прав, Ямаде не нравится тон, которым говорит Токимунэ. Похоже, что, хотя Ямада и в ссоре с Айзавой, как и весь класс, ему все еще трудно принять их позицию насчет него. — Ну, просто… Я знаю, что он хотел работать один, но мне было немного неловко отпускать его одного, — объясняет Кикучи. — И у нас нет возможности связаться с ним. Я имею в виду, с ним могло случиться что-то ужасное, и мы бы никогда не узнали... — с каждым словом она крепче прижимает колени к груди, очевидно, зная, что является единственной, кто беспокоится о благополучии Айзавы. Точнее… Ямада неохотно думает про себя, что она единственная, кто готов признать это вслух. — Я бы не волновался, — говорит Токимунэ, прислоняясь спиной к стене пещеры. Он скрещивает лодыжки и складывает руки за головой, закрывая глаза. — Если он получит обморожение, то может считать это возмездием за свою хладнокровную личность. Так ему и надо. Ямада не может сказать, что он согласен. Конечно, было бы чем-то вроде поэтической иронии, если бы суровая зима уничтожила хладнокровного Айзаву Шоту, но заслуженно ли это? Даже злясь на него, Ямада не может заставить себя так сказать. Он не может выбросить из головы слова Кикучи: «С ним могло случиться что-то ужасное, и мы бы никогда не узнали...» потому что она права: они никак не могли узнать. Ямада доверяет Айзаве в том, что он знает сложившуюся обстановку, но он не доверяет ему в том, что он не будет принимать глупых решений ради того, чтобы доказать свою ценность как ученика геройского факультета. Кто знает, может быть, Айзава прямо сейчас, спотыкаясь, пробирается сквозь пургу, шаркая по снегу, который ему по пояс, пальцы немеют, а части тела медленно отказывают одна за другой. Как только Ямада придумывает этот образ, это все, о чем он может думать. Проведя слишком долго в молчании, он вскакивает на ноги. — Я собираюсь найти его. Токимунэ смеется от удивления: — Что? Зачем? — Кикучи права. Зная Сотриголову, он, вероятно, все еще где-то там, отмораживает свой зад. И он, черт возьми, точно не станет нас искать, — объясняет Ямада. Затем он вздыхает. — Кроме того... Это я сказал ему проваливать. Это моя вина, если с ним что-нибудь случится... — А что, если ему не нужна твоя помощь? Что тогда? — Токимунэ отвечает. — Посмотри правде в глаза, Ямада, этот злодей безнадежен. Тебе лучше просто остаться здесь и поберечь себя. Боже, Ямаде хочется ударить его. Ради выполнения своей задачи он сохраняет сосредоточенность. — Не имеет значения, нужна ему моя помощь или нет — он ее примет, — говорит Ямада, и в его глазах вспыхивает решительный блеск. — Никто никогда не мог игнорировать меня вечно. Он направляется ко входу в пещеру, плотнее натягивая кожаную куртку и перчатки, прежде чем внезапно слышит шум, звук чего-то рвущегося и торопливые шаги. Кикучи останавливает его перед самым выходом, сунув в руки самодельный мешок. Он теплый и тяжелый, очевидно, наполнен нагретыми камнями, которые они собрали, и сделан из оторванного куска костюма Кикучи. — Будь осторожен, — говорит она ему. Затем через мгновение спрашивает: — Хочешь, я пойду с тобой? Как бы ни было неприятно Ямаде оставлять Кикучи с кем-то вроде Токимунэ, он качает головой: — Здесь вы оба в безопасности. Сотриголова — моя проблема, а не ваша. Кикучи поджимает губы и кивает: — Хорошо… Мы найдем тебя, если ты не вернешься. Они оба не обращают внимания на разочарованный возглас Токимунэ. — Ну, удачи. Попрощавшись в последний раз, Ямада возвращается в метель. Он прячет нагретые камни в карман, стараясь как можно лучше сберечь их тепло от холода. Пробираясь по колено в снегу, уже стуча зубами от ветра и летящего в него льда, он не может удержаться и ворчит себе под нос: «Лучше бы с тобой все было в порядке, Сотриголова... Не могу поверить, что ты заставляешь меня проходить через это только ради своей неблагодарной задницы...

***

Даже если бы наверху все еще горел свет, в бурю невозможно найти Айзаву по его следам. Ямаде не за что зацепиться в попытке найти своего одноклассника, кроме как вернуться ко входу в зону и следовать в том же направлении, куда ушел Айзава. Нет никаких следов, по которым можно было бы следовать, никаких очевидных признаков того, где был Айзава или куда он направлялся. Единственное, по чему Ямада может ориентироваться — это разбросанные манекены, наполовину засыпанные снегом. Некоторые из них отмечены как «спасенные», другие «нуждающиеся в помощи». Ямада следует за спасенными, пока и этот ориентир не исчезает. Он морщится, натягивая солнцезащитные очки поближе к глазам в попытке защитить их от натиска снега. Закручивающийся спиралью ветер завывает вокруг него, пронзительный визг заглушает все остальное. Темнота ослепляет, снежные бугры такие одинаковые, что Ямада начинает беспокоиться, не ходит ли он кругами. — Сотриголова?! — снова зовет он. И снова никакого ответа. — Сотриголова, где ты?! Ничего. Абсолютно ничего, кроме непрерывного завывания ветра и его собственного голоса, отдающегося эхом. Ямада никогда не использует больше пяти процентов своей причуды, когда зовет Айзаву, опасаясь, что звук, отражающийся от стен купола, может нанести необратимый ущерб зоне вокруг него. Он не может рисковать сходом лавины, не тогда, когда Кикучи и Токимунэ все еще находятся в пещере на другой стороне горы, и не тогда, когда местонахождение Айзавы неизвестно. Кроме того, Ямада по умолчанию громкий. Даже в соревновании с визжащим циклоном его все равно слышно громко и отчетливо. Подавляя очередную дрожь, он крепко обхватывает себя руками, зарываясь лицом в динамик настолько, насколько это возможно. Даже несмотря на надежную защиту его кожаного костюма от ледяных осадков, он все равно мерзнет. Не помогает и то, что Ямада всегда был человеком, который замерзает, даже надевая тысячу курток. И, несмотря на его прежние колебания по поводу использования нагретых камней, которыми так спешно снабдила его Кикучи, обнаженные пальцы Ямады больше не выдерживают, и он вытаскивает два камня, чтобы ухватиться за них, засунув руки в подмышки. Ему нравится его костюм героя, но перчатки без пальцев были ошибкой. О чем он только думал? — Сотриголова! — кричит Ямада. И снова никакого ответа. Он сглатывает. — Чертов Айзава… — бормочет Ямада себе под нос. — Где ты? ТРЕСК Ямада отдергивает ногу назад как раз перед тем, как белая пелена под ним разваливается на части. Он искренне удивлен тем, как быстро ему удалось среагировать, учитывая, насколько одеревенели и не реагируют сейчас его конечности. Он делает несколько шагов назад для пущей убедительности, бросая взгляд на снег вокруг себя, чтобы убедиться, что он не стоит еще на каком-нибудь хрупком месте. Кусок льда, на который он наступил, отламывается от остального снега, уплывая поверх черных вод, которые он ранее скрывал. Ямада выдыхает, даже не осознавая, что задерживал дыхание, его сердце в страхе колотится в груди. Он даже не видел замерзшего озера, по которому собирался идти… Но когда Ямада осматривается в поисках самого безопасного способа избежать водной смертельной ловушки, он замечает нечто странное: примерно в десяти футах впереди него есть еще одна дыра во льду. Это трудно заметить, так как выпавший снег начал засыпать щель, но темноту воды ни с чем не спутаешь. Что-то провалилось под лед незадолго до его прибытия. Или кто-то. Неприятное чувство начинает терзать Ямаду изнутри. Его сердце колотится сильнее, громче, до такой степени, что он слышит, как оно эхом отдается в его слуховых аппаратах. Он заставляет себя сглотнуть и вдохнуть, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, говоря себе, что Айзава ни за что не позволил бы себе угодить в одну из природных ловушек (неважно, насколько смоделированную). Но в тот момент, когда Ямада представляет себе Айзаву подо льдом, затерянного в глубинах, борющегося и бьющегося о барьер на пути к свежему воздуху, медленно впадающего в паралич с каждой секундой, проведенной под леденящим холодом, он не может перестать это видеть. После мгновения испуганного колебания Ямада медленно поджимает губы и пронзительно свистит сквозь щель между зубами. Он следит за тем, чтобы звук был направлен на лед и ничего, кроме него, постепенно увеличивая громкость. Лед перед ним вибрирует, и чем выше Ямада делает голос, тем больше он трескается, пока весь не раскалывается на части. Ямада останавливается, как только отчетливо видит воду под плавающими ледяными глыбами. На поверхность всплывает тело, и от этого зрелища у него замирает сердце. Но при ближайшем рассмотрении он с переполняющим облегчением замечает, что это всего лишь обмякший манекен, а не утонувшее тело его одноклассника. Ямада решает, что лучше двигаться дальше. Хотя он не может видеть всего в темных водах, Айзавы, очевидно, здесь нет, поэтому он зря тратит время. Он продолжает идти, молясь, чтобы с одноклассником все было в порядке. Ему надоело смотреть на манекены. Каждый раз, когда он замечает неподвижную фигуру человека, его разум сразу же приходит к мысли, что на самом деле это неподвижная фигура Айзавы. Погребенный в снегу, наполовину погруженный в озеро, опасно висящий над смертельной пропастью — каждый новый манекен, замеченный Ямадой, вызывает сокрушительный удар в его сердце. Он уверен, что если ему удастся выбраться живым, то будет видеть в своих кошмарах обреченных на смерть манекенов. — Сотриголова, — Ямада зовет снова, даже не утруждая себя криком в этот момент. Его нервы слишком напряжены, чтобы пытаться это сделать. Он оглядывается по сторонам: вокруг зоны, обратно к выходу, даже снова к окнам наверху, чтобы посмотреть, не написал ли учитель какие-нибудь новые сообщения. Но одни и те же инструкции воспроизводятся снова и снова, обеспечивая тусклый источник света в кромешной тьме снежной бури. Он собирается вернуться по своим следам и, возможно, попытаться взобраться на гору, когда замечает след. Отчетливая тропинка в снегу глубиной по колено, к тому же недавно проложенная. Вероятно, это Айзава. Это должен быть он. Собрав в ногах всю возможную силу, Ямада тащится вперед, следуя по тропе как можно быстрее, пока ее не замело осадками. — Сотриголова! — зовет он, не отрывая взгляда от земли, чтобы заметить одноклассника на случай, если тот провалился в снег. Бежать трудно, даже без онемения ног Ямады сугробы препятствуют его передвижению, и он едва одерживает над ними верх. Но он должен продолжать идти. — Сотриголова! Где ты?! — на бегу он спотыкается и падает лицом в искусственный снег. Он игнорирует боль от того, что его снаряжение вонзается в ключицу, и поправляет очки, прежде чем снова подняться и двинуться дальше. Тропа ведет его обратно к горе. Противоположная сторона, если Ямада правильно думает. Конечно: пещера, возможно, самое безопасное место в дикой природе во время метели. Айзава, может, и чертовски упрям, но он не глуп. Ямада проклинает себя за то, что не поискал другие пещеры раньше. Он бросается вперед, грудь вздымается от трудного бега. Вход в пещеру наполовину занесен выпавшим снегом, но Ямада, не теряя времени, перелезает через него. Оказавшись внутри, он упирается руками в колени, пытаясь восстановить дыхание и насладиться исчезновением резких порывов ветра, пронизывающих лицо. Однако в середине своего кратковременного перерыва Ямада снова поднимает голову, чтобы осмотреть остальную часть пещеры. Странная смесь облегчения и страха наполняет его, как только он замечает того, кого искал. — Сотриголова! Он не может удержаться и рвется сквозь расстояние, чтобы добраться до одноклассника, сидящего у стены укрытия. Ноги обладают собственным разумом, неся его вперед без единой мысли, доставляя прямо туда, где ему нужно быть. Ямада останавливается, прежде чем успевает поскользнуться, а затем опускается на колени рядом с неподвижным телом Айзавы. Трудно сказать, в сознании ли юный герой. Он, кажется, не заметил появления Ямады, его дыхание такое поверхностное и редкое, что Ямада задается вопросом, дышит ли он вообще. — Сотриголова! Сотриголова, очнись! — он подносит руки к лицу Айзавы, быстро постукивая одной по щеке. — Давай, парень, очнись! Ямада похлопывает сильнее, до такой степени, что почти бьет по лицу. Это срабатывает: голова Айзавы наклоняется вперед, расфокусированные глаза распахиваются, посиневшие губы приоткрываются: — Я.. Я..мада? Его голос такой слабый, отдаленный, несмотря на то, что он находится прямо рядом с ним. Ямада стискивает зубы, заставляя себя кивнуть. — Ты придурок. Какого... Я оставляю тебя одного на час... и тут... — Ямада указывает на всю фигуру Айзавы. Хотя слова, слетающие с его губ, звучат как ругательство, он не может заставить себя сказать их всерьез. — Что случилось? Он хватает Айзаву за плечи, но отдергивает руку, когда чувствует, насколько промокла одежда. Он со страхом похлопывает по остальному костюму Айзавы: тот весь промокший, кристаллы льда образуют узоры на черном комбинезоне и волосах. Даже земля вокруг покрыта лужами. — Почему ты весь мокрый?! — спрашивает Ямада, хотя уже может угадать ответ. Айзаве требуется минута, чтобы собраться с силами и ответить: — Не… увидел озера… у-упал... Подозрения Ямады подтверждаются. Он рад, что Айзаве удалось найти выход, но его промокшая одежда действительно создает серьезные проблемы. — Не увидел? Как? Ты что, не обращал внимания? — Ямада не может не спросить. Айзава делает долгий, судорожный вдох, как будто это самая трудная задача, которую он когда-либо выполнял. — Глаза… болят... — он невнятно произносит. — У тебя нет с собой глазных капель? Айзава не отвечает, что, по мнению Ямады, само по себе является ответом. Должно быть, у него закончились капли или он потерял флакон. Он никогда не видел его без них. Присмотревшись к глазам Айзавы повнимательнее, Ямада морщится от того, какими красными и воспаленными они выглядят. Эти ветры суровы даже для человека, не страдающего сухостью глаз. Он может только представить, какую боль сейчас испытывают глаза Айзавы. — Н-н-н-не так уж и плохо... — бормочет Айзава. — Это не... не так уж плохо… просто... устал... — Дерьмо... — Ямада произносит себе под нос. Он смотрит на вход в пещеру, потом снова на бушующую снаружи метель. Темнота еще не рассеялась, проблема с отключением электричества не решена. У Айзавы явно не все хорошо, и хотя Ямада считает, что знает самый быстрый маршрут обратно в пещеру их товарищей по команде, Айзава не в том состоянии, чтобы его можно было перемещать. Ямада даже не уверен, в силах ли тот стоять, он точно не выдержит обратного пути через такую непогоду. Этому не помогает тот факт, что у них нет источников тепла. У Айзавы, похоже, нет с собой никаких одеял или легковоспламеняющихся предметов, как надеялся Ямада. И все, что есть у него самого, это нагретые камни, которыми снабдила его Кикучи (которые со временем быстро теряют свое тепло), и собственная одежда. Он снова смотрит на Айзаву. На его посиневшую кожу, на ледяную крошку в волосах, на пустой взгляд налитых кровью глаз. Слышит, как он снова и снова бормочет, что все не так уж плохо, он просто устал. И в этот момент Ямада знает, что должен сделать. Он протягивает руку и стаскивает промокший шарф с плеч одноклассника. Отбрасывает его в сторону, затем нащупывает молнию на комбинезоне Айзавы. Ползунок примерз, так что требуется несколько сильных рывков, и Ямада почти опасается, что порвет форму, прежде чем вспоминает, что геройский костюм Айзавы — это, по сути, просто мешок для мусора, сделанный из ткани. Он расстегивает молнию до пояса, затем высвобождает руки и завязывает свободные рукава вокруг талии Айзавы. После этого Ямада стягивает с себя кожаную куртку и надевает ее на одноклассника. Она плотно прилегает к телу: Айзава, может, и ниже него, но он намного шире в плечах. Однако это работает, и это главное. Ямада застегивает молнию на куртке, чтобы холодный воздух больше не проникал в промокшую майку Айзавы. Он еще не закончил. Ямада снимает свои наушники и надевает их на чужие уши. Возясь с гарнитурой, он зубами сдергивает одну из своих кожаных перчаток, затем другую и просовывает в них руки Айзавы. Он как раз собирается заменить промокшие ботинки одноклассника на свои, когда тот внезапно спрашивает: — Ты о-отдаешь мне всю свою одежду? Ямада отбрасывает один из залитых ботинок в сторону. — Во всяком случае, все, что подходит, — отвечает он, и дрожь пробегает по его телу, когда холодный воздух обдувает открытую кожу. Не прошло и минуты, а он уже мерзнет. Он смотрит на себя сверху вниз, ему больше нечего отдать, кроме футболки, брюк и носков. Задумчиво мыча, Ямада засовывает большие пальцы в карманы брюк. — Как думаешь, ты сможешь влезть в них? Айзава ничего не говорит, но беглый взгляд на его форму отвечает на вопрос Ямады. — Эм, наверное, нет, — хмурится Ямада. — У тебя слишком большие ноги. Несмотря на отсутствие ответа, Айзаве удается издать странно недовольный звук на комментарий. Ямада поднимает руки в знак защиты. — Это был комплимент. Мне не стыдно признать, что у тебя потрясающие бедра. Айзава тихо ворчит, но ничего не говорит. Он снова прислоняется к стене, выглядя опасно близко к тому, чтобы провалиться в сон. Ямада быстро закрепляет другой ботинок на его правой ноге, прежде чем перейти к следующему шагу. Пальцы Айзавы обесцвечены. Еще не совсем черные, но выглядящие достаточно тревожно, чтобы Ямада забеспокоился. Его перчатки без пальцев мало что могут сделать. Быстро соображая, Ямада достает из своей кожаной куртки мешок с раскаленными камнями. Он хватает два камня и откладывает их в сторону, а остальные делит пополам, чтобы разложить по карманам куртки и комбинезона Айзавы. Затем он вкладывает по два оставшихся камня в руки одноклассника. Один из камней выпадает из рук Айзавы, его пальцы недостаточно сильны или проворны, чтобы удержать его. Ямада хмурится, возвращая камень на место. Он обхватывает Айзаву своими руками, как для того, чтобы укрепить его хватку на камнях, так и для того, чтобы попытаться согреть его еще немного. Это все равно что держать в руках кубики льда. Когда Ямада убеждается, что Айзава крепко держится за камни, он отпускает его, чтобы отцепить от шеи направленный динамик. Холодный воздух мгновенно обдает его открытую кожу, посылая мурашки по спине. Пытаясь справиться с ощущениями, Ямада массирует рукой затекшую шею и плечи и осматривает предмет поддержки. Затем он переводит взгляд на Айзаву, который, несмотря на новую одежду, все еще сгорбился и дрожит. Ямада принимает решение. — Сотриголова, — говорит он. Айзава смотрит в его сторону, но не двигается. — Я надену на тебя свой динамик, хорошо? Он чертовски неудобный и похож на бандаж для шеи, но поможет тебе согреться. Айзава едва заметно кивает. — Хорошо. Ямада тоже кивает, затем снимает очки Айзавы с шеи, чтобы освободить место для динамика. Когда Ямада защелкивает застежки своего устройства, ему приходит в голову, насколько послушным и сговорчивым был Айзава. Ни разу с тех пор, как пришел Ямада, он не вступал в спор, ни разу не сказал чего-то компрометирующего или грубого. Вероятно, это связано с тем, что Айзава истощает энергию из-за переохлаждения, и хотя отсутствие спора приносит облегчение Ямаде, это… также немного настораживает. Динамик фиксируется на месте, заставляя Айзаву оторвать подбородок от груди. Ему не требуется много времени, чтобы погрузить в аппарат как можно больше своего лица, и еще меньше уходит на то, чтобы выглядеть некомфортно в том положении, в котором находится его шея. «Цена, которую придется заплатить», — предполагает Ямада, сгорбившись и обхватывая себя руками, чтобы согреться. Уже сейчас, когда холодный воздух овевает его обнаженную шею, он понимает, что скучает по этой чертовой штуке. Ямада наклоняет Айзаву вперед, подальше от стены, затем проскальзывает в щель и устраивается позади него. Он прижимает спину Айзавы к своей груди, приподнимая его так, чтобы ноги одноклассника больше опирались на его собственные, а не на холодную землю пещеры, и обвивает его руками, крепко обнимая. Ямада чувствует холод, исходящий от тела Айзавы даже сквозь кожаную куртку. Это все, что он может сделать, чтобы поделиться частичкой тепла своего тела, которого и так становится все меньше. Из любопытства Ямада заглядывает Айзаве через плечо, чтобы понять, о чем тот думает. Лицо подростка сморщено, из носа вырываются короткие, судорожные вдохи, глаза крепко зажмурены, вероятно, из-за жгучей агонии. — Сотриголова, приятель, м-мне нужно, чтобы ты оставался со мной, хорошо? — Ямада толкает Айзаву под руку, чтобы привлечь его внимание. Глаза Айзавы приоткрываются. — Мне н-нужно, чтобы ты не спал. — Я… устал... — Я знаю, знаю... — это нехорошо. Ямада прикусывает губу, неосознанно обнимая Айзаву чуть крепче. — Но тебе нужно о-оставаться в сознании. Если ты сейчас заснешь, т-то можешь больше не проснуться… Он шепчет последнюю часть, немного испуганный при мысли об этом. Он действительно может потерять Айзаву навсегда, если не сможет ему помочь. Его сердце бешено колотится в груди, внезапно становится трудно дышать. Может, они и не совсем друзья, но Ямада не желает ему смерти. Ни раньше, ни сейчас, ни когда-либо. — Т- так что… оставайся со мной, ладно? — Ямада заикается, пытаясь придумать, как удержать Айзаву в сознании. Он не может сдержаться и зарывается лицом в волосы Айзавы, несмотря на то, насколько холодными они ощущаются на коже. — Останься со мной… — Я никуда не уйду... Ямада моргает. Тихая шутка (хотя, вероятно, была не столько шутка, сколько знак того, что Айзава постепенно теряет способность рационально мыслить) наводит его на мысль. Он снова похлопывает его по руке. — Поговори со мной, — приказывает он. — Просто п-продолжай говорить со мной, так ты не уснешь! Айзава в смятении ворчит: — О чем? — О чем угодно! Все, что захочешь! — Ямаде приходит в голову еще одна идея. — Как насчет такого: т-теперь, когда ты застрял здесь со мной и в-вынужден делать вид, будто мы действительно ладим ради с-спасения твоей жизни, я спрошу тебя обо всех основных вещах, которые друзья должны знать друг о друге. Еще один недовольный звук. Но Айзава подчиняется. — Н-например? — Ну, давай начнем с чего-нибудь простого! Э-э-... — думает Ямада. — О-о-о! Любимый ц-цвет? Айзава на мгновение замолкает, и Ямада беспокоится, что он откажется от его маленькой «игры» (если это вообще можно так назвать). Но, в конце концов, он дает свой ответ: — Розовый. Громкий хохот вырывается из груди Ямады прежде, чем он успевает остановиться: — Розовый?! Пока Ямада глупо смеется, Айзава по-настоящему прилагает усилие, чтобы посмотреть на него через плечо. — Что не т-так с розовым? — он задает вопрос с такой неимоверной серьезностью, от чего Ямада смеется еще сильнее. — Ничего! В розовом нет ничего плохого! Это хороший ц-цвет, — удается выдавить Ямаде между приступами смеха. — Просто... я... я просто не ожидал такого от парня, который носит все черное! Айзава фыркает, отводя полуприкрытый взгляд. — Неважно... — бормочет он. Несмотря на синий оттенок его кожи, Ямада клянется, что видит, как кровь Айзавы делает грандиозную попытку прилить к его щекам. Ямада вытирает слезу и берет себя в руки, сдерживая судорожный вздох. — Ладно, ладно... следующий вопрос, — объявляет он. — Любииииимое… животное? — Кошки... — О-о-о, у меня есть кошка! — Ямада говорит ему. — Ее зовут Диджей Энеко! Несмотря на то, что Айзава не смотрит на него, Ямада чувствует, как его осуждающий взгляд пронзает его насквозь. — З-заткнись! Это хорошее имя! — спорит он, и его голос срывается примерно на середине первого слова. Айзава слегка качает головой. — Держу пари, что имя твоей кошки не такое шикарное. — У меня ее нет, — говорит Айзава. — Хм? Твоей семье они не нравятся, или у кого-то аллергия, или...? — У нас есть собаки... — через плечо Ямада видит, как Айзава корчит недовольное лицо сквозь ледяную гримасу. — Они г-громкие... — Эй, чувак, собаки тоже к-крутые. Может быть, ты сможешь завести кошку, когда съедешь! — предлагает Ямада, стряхивая немного инея с волос Айзавы. От влажности у Ямады бегут мурашки по коже. Тот едва заметно кивает: — Да... — Хорошо, следующий вопрос... — Ямада кладет голову на плечо Айзавы, прижимаясь щекой к высокому воротнику куртки. Он чувствует холодный металл динамика сквозь кожу. — Любимая группа? — Ее нет. От шока Ямада чуть не сбрасывает с себя Айзаву. — А-а-а?! Что значит, у тебя нет любимой группы?! — У меня… ее нет… — повторяет Айзава. Ямада подавляет очередной возмущенный вопль. Все в порядке, говорит он себе. Это нормально: выбрать единственную группу в качестве любимой сложно. — Н-ну, а как насчет любимой песни? Наверняка у тебя есть одна. — Нет. Ямада чуть не падает в обморок. — Как у тебя может не быть любимой песни? — спрашивает он в отчаянии, ударяясь головой о стену пещеры. —Я н-не... не слушаю музыку... — бормочет Айзава, и это последний толчок, который вонзает кол в сердце Ямады. — О нет, — говорит он. — Мы исправим это. Ямада ощупывает Айзаву спереди, игнорируя раздраженное ворчание, когда ищет определенный карман куртки. Как только он находит то, что ищет, он расстегивает молнию и достает горсть кассет. На выбор две кассеты популярных групп и одна его собственного производства. Ямада убирает одну руку от Айзавы, чтобы получше рассмотреть каждую, прежде чем решить, какую из них поставить. — Повернись ко мне, Сотриголова, я включу некоторые песни, — командует он. Айзава ворчит, но подчиняется, двигаясь из последних сил, пока его бок не прижимается к груди Ямады, и кладет голову ему на плечо. Ямада вставляет одну из кассет в проигрыватель, встроенный в динамик, а затем возится с элементами управления, чтобы воспроизвести ее. Вскоре после этого звуки электронных битов и обработанных голосов разносятся по стенам пещеры. — Какое идеальное время, чтобы п-показать тебе мой микстейп! Айзава издает долгий раздраженный стон. — Эй, эй, не будь таким м-мрачным, с-с-слушатель! — говорит Ямада, заставляя свои стучащие зубы сжаться, чтобы изобразить невозмутимую, уверенную улыбку. Он не может удержаться и покачивает головой в такт, и, если бы он был уверен, что Айзава не страдает от обморожения, он бы поднял его и заставил потанцевать с ним. — Эта песня просто огонь! — Я все еще з-з-замерзаю... — говорит Айзава. Ямада вздыхает, после чего убавляет громкость музыки. — Хорошо, хорошо, я тебя понял. Следующий в-вопрос, — он меняет хватку на Айзаве, притягивая его к себе как можно ближе. Он чувствует, как тот дрожит в его объятиях. — Ммм... когда у тебя д-день рождения? — Восьмого ноября. — Я обязательно запомню, — комментирует Ямада. — Любимый предмет, помимо подготовки героев? — Обед. Ямада смеется: — Как бы мне этого ни хотелось, обед — это не предмет. Подумай еще. — Ладно... С-с-современная литература. — А? — восклицает Ямада. — Но ты всегда засыпаешь на этом уроке. — Голос Хранителя Мира лучше всего усыпляет меня. Ямада на мгновение замирает. А потом разражается смехом. Вот так сюрприз: у Айзавы все-таки есть чувство юмора. — Конечно, тебе это подходит... — Ямада шмыгает носом, пытаясь успокоиться. Он прочищает горло, в его голосе появляются озорные нотки. — Есть кто-то, кто тебе нравится? — спрашивает он, толкая Айзаву в плечо. Тот быстро отвечает: — Нет. — Давай, ты можешь мне сказать! Я не п-п-проболтаюсь! Айзава хмурится, глядя на него снизу вверх. — Все м-меня ненавидят. Почему они д-д-должны мне нравиться? Ямада моргает. — Ну… не все тебя ненавидят, — говорит он. — Тенсей и Кан не ненавидят тебя. — Кан ненавидит м-меня. — Нет, это не так — заверяет Ямада. — Он просто зол, потому что ты размазал его на ф-фестивале. Ты — его новое препятствие. Кроме того, он кричит на людей, которых ненавидит. Ямада не слышит никаких поправок от Айзавы о том, что он один из тех, на кого Кан кричит, поэтому Ямада считает, что привел убедительный довод, и продолжает. — Ки-Кикучи не ненавидит тебя. Знаешь, она действительно беспокоилась о тебе, — говорит Ямада. Айзава в ответ только хмыкает. — Токимунэ... — хмурится Ямада, — да, ладно, Токимунэ ненавидит тебя, — в этом он даже не может солгать. — Т-ты ненавидишь меня... Это сказано таким тоном, в котором нет намека ни на укор, ни на какую-либо эмоцию. И все же это одна из самых душераздирающих вещей, которые Ямада когда-либо слышал из уст Айзавы. Челюсть открывается в попытке высказать первую мысль, пришедшую в голову, но через мгновение закрывается. Как только он достаточно хорошо собирается с мыслями, он снова говорит: — Я... — начинает Ямада. Затем делает вдох и пробует снова. — Я не испытываю к тебе ненависти. Айзава не отвечает. — Просто… Мы начали не с той ноги, вот и все. Я мог бы оставить тебя в покое, ты мог бы быть помягче, вот и все. Мы оба д-допустили ошибки и н-набросились друг на друга, — поясняет он. — Но я не ненавижу тебя. Честно говоря, я... я всегда думал, что ты действительно классный. Вот почему я так много с тобой говорил. Я хотел п-подружиться с тобой. Сухой, безрадостный смешок. — Хах… Посмотри, к чему это нас привело, — разочарованно бормочет Ямада. И снова Айзава ничего не говорит. Радует ли его признание Ямады или злит, он не показывает. Он просто медленно моргает, уставшими глазами наблюдая за бушующим снаружи ветром, его прерывистое дыхание почти беззвучно. Ямада поджимает губы, немного разочарованный в себе из-за того, что испортил атмосферу. — М-может, нам стоит поговорить о чем-нибудь другом? — он нерешительно усмехается, придумывая очередную порцию вопросов, которые можно задать Айзаве, более легких, как он надеется. — Кто твой любимый профессиональный герой? — Черная звезда. — Не могу сказать, что слышал о нем, — говорит Ямада. Вероятно, подпольный герой. — Какая у тебя группа крови? — B. — У меня тоже. Где ты родился? — Токио. — То же самое. Чем зарабатывают на жизнь твои родители? — Они в тюрьме. Ямада тут же давится собственной слюной. — За что?! — выпаливает он, прежде чем успевает подумать, насколько его вопрос нарушает личные границы. Если бы он уже не окоченел от холода, Айзава, вероятно, напрягся бы еще больше. Как бы то ни было, к удивлению Ямады, он отвечает на вопрос без особых колебаний: — Ограбление… торговля оружием... — перечисляет он, в ярости уставившись на камень перед собой. Стыдясь. — Убийство... Ямада не может сдержать громкого вздоха, который, кажется, разносится эхом по всей пещере. Разве он мог бы? Он не в силах представить себе, как можно жить с кем-то, кто убивал людей, не говоря уже о том, чтобы быть родственником. Возможно, если бы времена были тяжелые и это была бы самозащита… но учитывая горький тон, который сквозит в словах Айзавы, Ямада сомневается, что это было так. Он вздрагивает, и не только от холода, пробирающего до костей. — Это ужасно... — Ямада заставляет себя сказать, потому что это действительно так. И хотя ему, скорее всего, не следует совать нос в чужие дела, он продолжает задавать вопросы: — Они, эм… они не п-причинили тебе вреда... — он еще раз сглатывает, — или что-то в этом роде? Айзава медленно моргает, взгляд расфокусированный и в то же время пронзительный. — Я был ошибкой... — отвечает он. — Они ж-жили с этим... Это уклончивый ответ, но Ямада достаточно умен, чтобы сделать собственные выводы. Он сочувственно сжимает чужие руки. — Ну, по крайней мере, теперь они ушли, верно? — Айзава машинально кивает. — С кем... ты живешь сейчас? — С м-моей тетей... — Так, наверное, лучше, верно? — спрашивает Ямада. Айзава морщится. — Она м-много кричит... — говорит он, преодолевая дрожь в голосе, вызванную холодом. Ямада хмурится, из этого он тоже может сделать выводы. — Приятель, да тебе не передохнуть, — бормочет он в основном самому себе. Потирая большими пальцами мозолистые руки Айзавы и камни, крепко стиснутые внутри, Ямада с тревогой замечает, что камни потеряли большую часть тепла, которое излучали. Руки Айзавы, хотя и немного потеплели, все еще находятся на грани того, чтобы превратиться в глыбы льда. У него самого дела обстоят ненамного лучше: хотя он все еще может шевелить пальцами, он не может игнорировать пронзительное онемение, которое охватывает их каждый раз, когда он пытается. Он может только предполагать, что другие камни, спрятанные в карманах его куртки, тоже теряют тепло. Ямада ругается себе под нос, жалея, что у него нет чего-нибудь, из чего можно развести огонь. Есть шанс, что он мог бы найти какие-нибудь материалы за пределами пещеры: несколько веток и, возможно, немного кремня. Но один взгляд на остекленевшее лицо Айзавы, и Ямада понимает, что если он оставит его хотя бы на несколько минут, есть шанс, что тот заснет и никогда не проснется. Не говоря уже о том, что непокрытые ступни Ямады, кажется, вот-вот отмерзнут. — Я не такой, как они... Дрожащий голос вырывает его из мыслей. Он моргает, глядя на Айзаву сверху вниз. — А? Губы Айзавы сжимаются в дрожащую линию, брови хмурятся. Он выдавливает из себя несколько судорожных вдохов, пугающе похожих на рыдания. — Я не… убийца... — бормочет он. — Я не хочу причинять людям вред.... Я не злодей... Последнее заявление поражает Ямаду, как удар под дых. — Я-я.... я с-стану героем... — Айзава напрягает свой одурманенный переохлаждением мозг, чтобы заявить: — Не-неважно, кто что говорит... Ямада прижимает его к себе так крепко, как только может. Если его хватка причиняет Айзаве боль, тот ничего не говорит, просто погружается в объятия, как будто это спасательная шлюпка. Ямада знает, что единственная причина, по которой Айзава говорит все это, так болезненно раскрывая свои личные чувства, заключается в том, что парализующий холод делает его слабым. С болью в сердце он понимает, что Айзава никогда бы не признался ни в чем из этого вслух другому человеку, если бы полностью контролировал свои слова. Особенно учитывая то, как относились к нему сверстники. Ямада опускает голову на сгиб его плеча. — Прости, — выдыхает он. Айзава не отвечает словесно, но Ямада чувствует, как напрягаются его мышцы. — Мне так ж-жаль... — повторяет он. — Я был таким придурком по отношению к тебе... Его голос рассыпается на осколки битого стекла, каждое слово проделывает дыру в сердце. Дышать внезапно становится так трудно. У Ямады сжимается грудь, заставляя его с трудом выдыхать слова. — Ты просто... ты повторял мне снова и снова, что не хочешь иметь со мной ничего общего, а я… я не слушал! Я просто продолжал давить на тебя, а потом разозлился, когда ты сказал мне отвалить… И я сказал тебе… Ямада замолкает, не в силах даже повторить слова, которые он произнес назло всего пару недель назад. «Похоже, ты просто получаешь удовольствие от того, что все тебя ненавидят!» «Может быть, черт возьми, если бы тебе действительно не было насрать и ты бы поговорил с людьми, все бы перестали называть тебя злодеем!» — Боже, зачем я это сказал?! — даже когда слезы грозят хлынуть из глаз, Ямаде каким-то образом удается держать свою причуду под контролем, хотя он практически кричит, несмотря на то, что холодный воздух сжимает его легкие и сдавливает горло. Ему хочется плакать. Ему хочется рыдать, потому что какой человек говорит что-то подобное? Какой герой скажет такие слова? Его подташнивает от чувства вины. Пускай он, возможно, никогда лично не подпитывал кишащие сплетни об Айзаве, он определенно никогда не вносил свой вклад в то, чтобы остановить их распространение. Ямада действительно искренне думал, что все это просто прекратится и исчезнет как грубая, но простая шутка, если ему удастся подружиться с Айзавой, показать миру, что Айзава Шота хороший человек, способный сотрудничать и общаться. Человек, у которого есть чувства. Хороший герой, который покажет себя миру. Как иронично жестоко, что Ямада просто взял и сделал все еще хуже. — Когда мы выберемся отсюда, я... я оставлю тебя в покое, хорошо? Я обещаю, — говорит Ямада. — Я больше не буду тебя беспокоить. Не буду заставлять быть моим партнером, или... или просить сходить куда-то со мной, или что-то типа того. Тебе больше не придется обо мне слышать. Черт, я... если ты хочешь, я... — Ямада делает глубокий вдох, прежде чем высказать следующую мысль. — Я найду способ перевестись в 1-Б. Тогда… тебе вообще не придется меня терпеть... Зачем на этом останавливаться? Может быть, для него было бы лучше вообще уйти с геройского курса. Если уж Ямада собирается отчитывать своих одноклассников за их ненавистные комментарии, то нет никаких причин, по которым он должен быть освобожден от этого правила. — Хорошо? — хнычет он. — Мне так жаль… Ты заслуживаешь гораздо лучшего, Айзава… Ты станешь великим героем. Так и будет, я знаю. Айзава хранит гробовое молчание. Ямада не уверен, благодарен ли он или разбит из-за отсутствия реакции. Он не заслужил ни одного ответа и уж тем более прощения. Честно говоря, он не будет винить Айзаву, если тот решит вообще никогда его не прощать. Он смотрит в глаза однокласснику, и все, что он видит, это смятение. Тот едва может держать их открытыми, и каждый взгляд в его глаза является ужасным напоминанием Ямаде о том, какую боль, должно быть, причиняет ему сухость глаз. То ли это беспокоит Айзаву, то ли его извинения, то ли собственное признание, то ли усталость — Ямада не может сказать. Его грудь почти не соприкасается с грудью Ямады, и приходится следить за медленными морганиями Айзавы, чтобы быть уверенным, что тот все еще жив. В их зоне, вероятно, не может стать еще холоднее, и все же кажется, что температура неуклонно упала на десять градусов. Айзава больше не дрожит, а у Ямады не осталось чувствительности в руках и ногах. Он клянется, что чувствует, как лед кристаллизуется на его открытой коже, медленно заключая его в ледник. Ему требуется вся энергия, чтобы сделать судорожный вдох. Он не знает, прошли ли минуты или часы с момента отключения электричества. Ямада старается не думать о возможности того, что он и Айзава — единственные во всем классе, кто пострадал от этого несчастного случая. Что они единственные, кто умирает. И ни у кого нет никакого способа узнать, что с ними происходит. Кикучи и Токимунэ — единственные, у кого есть ключ к разгадке, и они находятся по другую сторону зоны. Даже если вторая половина команды решит заняться поисками пропавших товарищей, Ямада подозревает, что они с Айзавой замерзнут до смерти к тому моменту, когда их найдут. Это его вина. Если бы он не был так жесток к Айзаве, не отчитал его так резко, возможно, он смог бы убедить его остаться в группе. Тогда тот не был бы совсем один. Тогда не упал бы в замерзшее озеро. Тогда не терял бы сознание по мере того, как его тело медленно отключалось. Ничего бы этого не случилось, если бы Ямада просто подумал, прежде чем говорить. Он позволяет себе закрыть глаза на мгновение, всего на мгновение. Когда он снова открывает их, то видит чистое небо и белые пляжи. Теплые лучи солнечного света ласкают его кожу, дует нежный морской бриз. Здесь уютно. Кричащий голос в затылке твердит ему, что это ненастоящее. Но как это может не быть, когда он чувствует вокруг себя тепло солнца, песка, ветра? Как это может быть не так, когда совсем рядом он слышит уличных артистов, играющих песню за песней, музыка звучит, и звучит, и звучит, почти без пауз между композициями? — Что это… з-за песня? Невнятный вопрос возвращает Ямаду к реальности. Он шмыгает носом. — Хм? — Песня... — повторяет Айзава таким слабым и тихим голосом, что малейший ветерок мог бы его заглушить. — Что это? Ямада моргает, чтобы взбодриться, заставляя себя прислушаться. Сквозь пронзительный вой ветра он слышит звучание. Когда заиграла музыка? Она была всегда? Он не может точно вспомнить. Он должен сосредоточиться, должен напомнить себе, что музыка у него в крови, что он мог бы распознать любую хорошую песню в мире, независимо от языка. Песня на японском, это легко понять. Слова знакомые, как и ритмы музыки. На заднем плане электронные инструменты, есть и электрогитара. Каким-то образом Ямада может сказать, что это настоящая электрогитара, на которой играют, а не синтезированная компьютером. И голос… Это его песня. Он никогда не был хорош в пении. Никто никогда не подходил к нему и не говорил, что он должен продолжить карьеру в музыкальной индустрии в качестве настоящего исполнителя. И Ямаду это вполне устраивает. Он поет, потому что ему это нравится, его никогда не волновало, что он фальшивит. Его домашний компьютер заполнен тысячами записей с его участием, потому что он не стесняется своего голоса, не боится выступать. Большинство его записей являются каверами. Однако эта песня более личная. — О… я… я написал эту песню... — Ямада признается после долгого момента размышлений. — Я написал это… Я н-не очень хорош, но… Я-я хотел п-п-попробовать… Его обработанный голос наполняет пещеру, эхом отражаясь от стен пещеры, лаская его уши так, как не смогли бы никакие наушники. Это прекрасная акустика. Жаль, что Ямада, вероятно, умрет здесь. — Это неплохо... Ямаде требуется целая вечность, чтобы осознать, что ему только что сделали комплимент. В его ушах это звучит не совсем правильно, или, может быть, его мозг просто не обрабатывает то, что он слышит. «Неплохо» не равно «плохо». Это также не равно «хорошо», и все же почему-то кажется, что «хорошо» — это то, что на самом деле сказал Айзава. Мысли Ямады перестают быть осмысленными: он знает, что это уже действительно плохо. Но Айзава говорит ему, что его песня неплохая? Почему-то это звучит хорошо. — Оу, — это единственное, что Ямада может сказать. Песня затихает на последних аккордах, мягкий вокал превращается в помехи. Ямада закрывает глаза — внезапно он чувствует себя таким измученным, сам не может понять почему, и ему хочется дать им отдохнуть хотя бы мгновение. Он чувствует, как что-то сжимает его руку. Слышит сонный голос, спрашивающий: — Включишь еще раз? — а затем вся тяжесть, прижавшаяся к нему, замирает. Ямада кивает. Хотя он не совсем уверен, на что соглашается. — Хорошо... — говорит он с улыбкой. Потому что по какой-то причине Ямаде кажется, что он должен улыбаться. Он так устал…

***

Вокруг него раздаются голоса. Они не похожи ни на голос Айзавы, ни на его собственный. Ямада думает, что они звучат обеспокоенно, но почему кто-то должен беспокоиться, он понятия не имеет. Он чувствует себя таким невесомым, словно парит среди облаков. Его тело не реагирует, когда он пытается пошевелиться, бесчувственность разливается по венам, даже когда кто-то двигает его телом за него. Кто-то говорит ему открыть глаза, и он в конце концов делает это. Он задается вопросом, когда успел снять очки. Все еще темно, но ему кажется, что он видит фигуры четырех человек. Две из них меньше остальных, хотя остальные высокие фигуры выглядят странно идентичными. У двойников одинаковый белый плащ, одинаковый взгляд без зрачков, одинаковые жемчужные ряды зубов. Они очень похожи на их нового учителя математики Эктоплазма… При внимательном рассмотрении кажется, что один из двойников держит Айзаву на руках, белый плащ накинут на его неподвижную фигуру. Голова одноклассника безвольно свисает с руки человека. Это зрелище заставляет Ямаду согнуться, преодолеть онемение в конечностях и попытаться пробраться к Айзаве. Айзава, который в какой-то момент был прижат к нему. Айзава, который все еще одет в одежду Ямады. Айзава, жизнь которого зависела от Ямады. Айзава, который неподвижно лежит в объятиях незнакомца. Судя по тому, как мир меняется и вращается вокруг Ямады и как все внезапно стали на фут выше, он предполагает, что его попытка добраться до цели прошла не очень удачно. Он продолжает пытаться прорваться вперед, ногти впиваются в лед, но это не помогает. Он пытается и пытается, хотя ничего не чувствует. Он должен добраться до Айзавы. Он должен. Что-то заключает его в теплые объятия, отрывая от замерзшего пола пещеры. Он чувствует, как на него набрасывают толстый материал, туго укутывая. Он не совсем мягкий, но его присутствие заставляет Ямаду чувствовать себя в безопасности, как будто он завернулся в уютное одеяло, только что вынутое из сушилки, и смотрит низкопробные боевики. Те, которые заканчиваются счастливо. Те, где главный герой находит семью в своей странной банде друзей, а человек, который раньше был самым раздражающим противником, теперь становится любовью всей его жизни. Когда ветер ласково обдувает его лицо, Ямада чувствует себя в безопасности и снова дает глазам отдохнуть.

***

Возможно, прибыла «скорая помощь». Ямада, честно говоря, не может вспомнить. Он продолжает то приходить в сознание, то снова терять его, единственное, что он действительно может вспомнить, это теплый свет и панические голоса, раздающиеся вокруг него. Мягкий, ритмичный сигнал кардиомонитора — вот что окончательно будит его. Звук отдаленный, приглушенный, как будто его слуховые аппараты настроены на самый низкий уровень. Что-то теплое капает ему в кровь, просачиваясь сквозь тело. Будь у него силы, он, вероятно, в ярких подробностях пожаловался бы на то, насколько отвратительно это ощущается. Ямада заставляет себя приоткрыть глаза, и его встречает темная стерильная комната, освещаемая только лучами заходящего солнца, льющимися через окна. Все расплывчато, но когда Ямада замечает отсутствие тяжести на переносице, он понимает, что это просто потому, что на нем нет очков. Он поворачивает голову, пытаясь точно определить, где находится. Не больница: помещение слишком маленькое, и он продолжает видеть фигуры, переходящие из его пространства в соседнее. Тогда, возможно, лазарет Юэй. На металлических стульях для ожидания рядом с его кроватью кто-то сидит. Или, по крайней мере, сидели секунду назад. Когда Ямада смотрит в следующий раз, человек уже встал и подошел ближе к нему, перебирая предметы на прикроватном столике. Один из них — его очки, он понимает это, когда они внезапно оказываются на его лице. Он моргает и чуть не отдергивается, когда чувствует, как те же самые руки ласкают его уши, регулируя что-то внутри. Чем бы они ни были, они теплые. Секунду спустя раздается пронзительный шум, и внезапно он начинает слышать. Ямада моргает и делает глубокий вдох. Раньше дыхание казалось невыполнимой задачей, но теперь, когда органы чувств восстановлены, его легкие наконец-то свободны. Он еще немного осматривает комнату, чтобы вспомнить произошедшее. Он определенно в лазарете — Ямада столько раз сидел взаперти за этими серыми стенами и выцветшими занавесками, что может узнать их где угодно. Он погребен под горой одеял, каждая рука и нога покрыты двумя слоями носков и перчаток. Человеком, который вернул ему зрение и слух, была его учительница Рассвет, которая сейчас склонилась над его кроватью, ожидая чего-то, возможно, ответа. — Ты меня слышал? — спрашивает его Рассвет, медленно и четко выговаривая слова. Движения ее губ четкие, преувеличенные, ровные. Ямада, возможно, и слышал голос, говоривший ему что-то раньше, но его затуманенные мысли не совсем уловили это. — Нет, — признается он. — Не могли бы вы повторить? — Я спросила, как ты себя чувствуешь? Ямада дышит, оценивая свои ощущения. Что он чувствует? Он удивляется, когда чувствует все. Когда он шевелит пальцами, он получает реакцию; когда двигает лодыжками, они слушаются. Его мышцы напряжены, но, по крайней мере, он их чувствует. — Холодно, — отвечает он, и легкая улыбка растягивается на его губах. — Но я не чувствую онемения. Его учительница кивает, затем тянется за чем-то еще с прикроватного столика. Это кружка, и, когда Рассвет протягивает ее ему, он замечает, что та теплая в его руках. — Выпей это, — приказывает ему классная руководительница. — Это всего лишь чай, но… он поможет. Ямада кивает и отпивает глоток. Чай оказался не обжигающе горячим, как он ожидал, а скорее приятным теплом, которое разливается по всему его телу. На самом деле напиток лишь чуть теплый, но все равно помогает ему согреться. Ямада продолжает прихлебывать из кружки, в то время как Рассвет подтаскивает стул, на котором сидела раньше, поближе к кровати и опускается на него. Ее глаза не отрываются от Ямады. — Ты помнишь, что произошло? Задержав жидкость во рту, он делает глоток, пытаясь вспомнить. Очевидно, он каким-то образом попал в лазарет. Но его воспоминания настолько туманны, что он с трудом может вспомнить, что вообще ел сегодня утром на завтрак. Он рассматривает контекстные подсказки вокруг себя, пытаясь собрать все воедино: одеяла, теплый чай, его прежнюю мерзлость и онемение… Он моргает. У них было задание, не так ли? Что-то связанное с холодом. — Не совсем... — признается он, нахмурив брови. Почему так трудно вспомнить? — Я просто помню, что было холодно... Рассвет снова вздыхает, но это скорее печальный вздох, чем раздраженный. — Мы сегодня ходили в «Центр моделирования непредвиденных ситуаций», ты помнишь это? — спрашивает она. Ямада на мгновение задумывается, затем кивает, потому что это название звучит поразительно знакомо. — Класс был разделен на группы по четыре человека и отправлен в одну из шести зон бедствия. Ты помнишь это? Ямада снова кивает. Информация звучит так знакомо, и чем больше он слышит, тем больше вещей всплывает в его памяти. — Ты помнишь, с кем ты был, в какую зону тебя отправили? — Зона снежной бури... — Ямада отвечает. Даже не вспоминая точно, что произошло, это очевидно по тому, как с ним обращаются. — И я был объединен с… Кикучи, Токимунэ и... Последний человек ускользает от него. Задумавшись, Ямада обводит взглядом комнату и в конце концов останавливается на прикроватном столике. Обе пары его одежды — школьная форма и костюм героя — сложены и аккуратно разложены на нем. Даже направленный динамик на месте, его микстейп все еще вставлен в разъем. Ямада ахает. Микстейп. Рядом с ним кардиомонитор сходит с ума. Айзава. — Айзава! Где он?! Он… он в порядке?! — он подскакивает на кровати, широко раскрытые глаза ищут спутанные черные волосы одноклассника. Ямада нигде его не видит. Нежная рука ложится ему на плечо, направляя обратно к постели. Он слышит тихий, успокаивающий звук. — Он отдыхает, — Рассвет бросает взгляд на разделенное пространство позади нее. Отдыхает, отдыхает... это не значит, что он мертв. Или это могло бы быть так — впадает в панику Ямада. Но Рассвет произнесла это так тихо, словно пыталась вести себя тише. За занавеской тоже есть больничная койка. Айзава жив. Он жив… Ямада смотрит через плечо учительницы, пытаясь заглянуть за занавеску, разделяющую его и одноклассника. Там тихо, если не считать еще одного монотонного сигнала кардиомонитора. Ямада выпускает задержанный им воздух, расслабляясь на подушках. Он хотел бы сам убедиться, что с Айзавой все в порядке, но пока сердцебиения достаточно, чтобы успокоить его тревогу. — Половина класса находится в лазарете, — объясняет Рассвет. — Все ученики, находившиеся в зоне пожара, лечатся от ожогов и вдыхания дыма, и я беспокоюсь, что дети в зоне шторма могут заболеть пневмонией. Но я думаю, что вам двоим пришлось хуже всего. Ямада моргает, возвращая свое внимание к ней. — Эктоплазм рассказал мне, в каком тяжелом состоянии вы были, когда он нашел вас. С другими вашими товарищами по команде в основном все было в порядке, поэтому, когда он увидел вас двоих... — учительница морщится, хмуро глядя на свои колени. Она вздрагивает. — Айзава заставил меня поволноваться... У тебя тоже было все не очень хорошо, но ему потребовалась сердечно-легочная реанимация к тому времени, как они нашли вас. Ямада чувствует, как кровь стынет в жилах. Если бы он уже не знал, что Айзава жив и выздоравливает по соседству, то мог бы разрыдаться в ту же секунду. Он хватается за одеяла, его конечности трясутся. Он пытается дышать спокойно, но грудь сжимается, заставляя дышать неровно. — Эй. Рассвет сжимает его плечо. — Ты проделал отличную работу, — успокаивает она его. — Я знаю, что вы двое в последнее время не ладите. Но хорошо, что ты отложил свои чувства, чтобы помочь. Если бы ты не отправился на его поиски... — учительница затихает. Ямада видит боль в ее глазах. Он сам чувствует ее в своем сердце. — Я не думаю, что он все еще был бы здесь... Ямада позволяет себе осознать услышанное. Он оглядывается в сторону Айзавы. В силуэте за занавеской он видит движущуюся фигуру Исцеляющей девочки и малейшее движение на подушке больничной койки.

***

Как только Исцеляющая девочка сочла, что он готов, она заставляет Ямаду принять теплую ванну. Рассвет отправляется дальше, чтобы проверить других прикованных к постели учеников, сообщая ему, что позвонит его родителям (а также родителям остальных учеников 1-А) и сообщит им о ситуации. Айзава начинает пробуждаться ото сна к тому времени, когда Ямада проходит мимо разделяющей их занавески. Ямада хочет дождаться его, спросить, как он себя чувствует, помочь ему, насколько может, и извиниться снова и снова. Но Исцеляющая девочка ждет его, готовая позаботиться об Айзаве, как только закончит с ним. И Ямада знает, что самое большее, что он может сделать для Айзавы, это держаться в стороне. Не говоря уже о том, что он пообещал ему, что больше не будет его беспокоить, как только они выберутся. Он погружается в теплую воду до самого носа. Слабый жар проникает сквозь его кости, расплавляя внутренности и оттаивая душу. Если бы он мог отвлечься от мыслей об Айзаве, это бы его успокоило. Известие о том, насколько близок был одноклассник к смерти, повергло его в панику, и он не может перестать думать о том, что если… Что, если бы он убедил Айзаву остаться в группе? Что, если бы он пошел вместе с ним и они разделились бы на пары? Что, если бы он добрался до него раньше? Что, если бы он добрался слишком поздно? Пряди светлых волос Ямады падают ему на глаза и ласкают щеки. Он дотрагивается рукой до своей прически, пытаясь без зеркала определить, как она сейчас выглядит. Примерно половина его волос выбилась из укладки, и Ямада не может не содрогнуться от мысленного образа своего вида. Он опускает голову в воду, чтобы избавиться от последних остатков геля, удерживающего волосы. У него в рюкзаке еще есть немного геля. Но в тот момент, когда Ямада вытирается и убирает полотенцем капли воды с волос, он не испытывает желания снова укладывать их. В любом случае он просто отправится прямиком домой. Если кто-нибудь из одноклассников увидит его, он не станет задерживаться, чтобы поболтать, а скорее пройдет мимо, направляясь к выходу. Кроме того… Когда Ямада разглядывает темные круги у себя под глазами и уныло опущенные плечи, он понимает, что не в той форме, чтобы изображать счастливый вид. После того, как он обошелся с Айзавой сегодня и в последние недели, он действительно не чувствует, что заслуживает этого. Так что его волосы остаются распущенными. Рассвет и Исцеляющая девочка почти не узнают его, когда он выходит из ванной. Но они заканчивают все последние процедуры, которые, по их мнению, ему требуются, и переходят к работе с остальными учениками. Когда Ямада звонит родителям, чтобы попросить их приехать и забрать его (Исцеляющая девочка настаивала, чтобы сегодня он не пошел домой пешком, и, учитывая ее тон, Ямада боится ослушаться), он замечает, как Айзаву ведут в ванную, в которой он только что был. Исцеляющая девочка, вероятно, готовит ему еще одну теплую ванну, чтобы он мог понежиться в ней, точно так же, как она сделала это для Ямады. Он подумывает окликнуть его, поздороваться или сказать, что рад, что с ним все в порядке, но снова заставляет себя вспомнить: он пообещал, что оставит одноклассника в покое. Как только он получает разрешение уйти, Ямада выходит за дверь. Он не торопится, все еще чувствуя, как на него наваливается усталость. Ученики, еще находящиеся в школе, не узнают его с распущенными волосами и поэтому не окликают. Он рад этому: в кои-то веки Ямада не в настроении разговаривать. Он видит через окна, что солнечные лучи едва пробиваются над горизонтом, и к тому времени, когда он выходит наружу, все погружается в сумерки. Ямада поправляет очки и поплотнее запахивает пиджак, поскольку ночной ветер усиливается. Впереди он видит пустую подъездную дорожку, его родители еще не приехали. Он вздыхает, еще больше замедляя свою вялую походку, и достает телефон, готовясь к ожиданию. Конечно, в тот момент, когда он включает его, на экране мигает уведомление о низком заряде батареи. Он вздыхает и убирает устройство обратно в карман. Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук... Ямада хмурится, услышав странный звук. Он оглядывается по сторонам, но не замечает перед собой ничего, что могло бы его вызвать. Если только цикады не начали издавать новый звук, чтобы напугать его, он сомневается, что это какое-то животное поблизости. А звук, похоже, становится только громче. Повинуясь внезапному порыву, он оборачивается, слыша, как кто-то приближается сзади. Ямада не может сдержать легкого вздоха от того, что видит. Это Айзава. Он одет в школьную форму, пиджак расстегнут, галстук засунут в карман, порванная сумка отскакивает от его ноги каждый раз, когда он ступает по каменной дорожке. Он бежит к Ямаде, беспорядочно размахивая руками, но не сводя глаз с места назначения. Ямада замирает как вкопанный, смотря на него, и Айзаве не требуется много времени, чтобы сократить расстояние и остановиться перед ним. Темноволосый ученик опирается руками о колени, тяжело дыша. Какое-то время он даже не поднимает глаз на Ямаду. Единственный раз, когда он это делает, то смотрит ему в глаза, сфокусировавшись, и Ямаде требуется мгновение, чтобы вспомнить, что с распущенными волосами он выглядит настолько по-другому, что иногда приходится дважды перепроверить, чтобы удостовериться. Как только Айзава мысленно подтверждает, что человек, которого он преследовал, действительно Ямада, он снова опускает голову. Бросив быстрый взгляд, Ямада замечает, что его глаза выглядят лучше. Склера больше не окрашена в агрессивно-красный цвет. И как только Айзава заканчивает переводить дыхание, одна из его рук тянется вверх, чтобы помассировать шею, которая выглядит неприятно напряженной. Ямада на секунду морщится, слишком хорошо зная последствия использования динамика. Кожа Айзавы бледная, но это нормальная бледность, которая появляется, если человек никогда не выходит на солнце, а не синева, вызванная лапами смерти. С Айзавой все в порядке. Немного более вялый и неустойчивый на ногах, чем обычно, но в порядке. Ямада неловко улыбается. — Айзава, — наконец здоровается он. Когда тот не отвечает сразу, Ямада продолжает: — Я не врач, но не думаю, что тебе следует бежать так скоро после того, как ты чуть не замерз насмерть. Губы Айзавы изгибаются во что-то вроде решительной гримасы. Наконец, он отпускает колени и встает во весь рост. Его руки тянутся, чтобы выжать жизнь из искореженного ремешка его сумки. Он встречается взглядом с Ямадой, но через несколько секунд опускает глаза вниз. — Спасибо, — говорит он коротко и прямо. Он больше ничего не добавляет, поэтому Ямада кивает и подтягивает лямки своего рюкзака. — Конечно, — отвечает он, отводя взгляд в сторону и проводя рукой по нечесаным волосам. По какой-то причине он чувствует себя таким... робким, разговаривая с Айзавой. — Это то, что должен делать герой, не так ли? Айзава кусает нижнюю губу, выглядя так, словно нервничает. Как будто он не планировал то, что хотел сказать, и все зашло гораздо дальше, чем он думал. Честно говоря, Ямада тоже не знает, что сказать. Поэтому он начинает отходить в сторону. — Я, э-э… Я ухожу. Так что… — Я хочу изменить один из своих ответов. Ямада моргает. — А? — Вопросы, которые ты задавал мне раньше, — уточняет Айзава. — Я дал тебе ответ, и он был неправильным. Я хочу его изменить. Ямада не думал, что Айзава запомнит его бесконечные вопросы, не говоря уже о том, чтобы беспокоиться о них настолько, чтобы упоминать. Улыбка удивления появляется на его губах прежде, чем он успевает это осознать. — Оу. И какой из них? — Мой любимый цвет. Это… странный выбор. Айзава проделал весь этот путь, чтобы сообщить Ямаде о своей поправке? — Больше не по душе розовый? — спрашивает он, приподнимая бровь. — Хорошо… я слушаю. Если Айзава еще крепче вцепится в ремень своей сумки, он может проделать в нем еще одну дыру. — Это желтый. Что-то в этом простом ответе вызывает такое приятное чувство в груди Ямады, заставляя его чувствовать румянец и покалывание внутри. Он широко улыбается, поправляя очки на носу, слишком сосредоточенный на приятном ощущении, чтобы заметить алый румянец, разливающийся по щекам Айзавы. — Желтый тоже один из моих любимых! — восклицает он, практически подпрыгивая на ногах. — Я имею в виду, что мой любимый цвет красный, но желтый — идеальный цвет для акцента, тебе так не кажется? Честно говоря, я думаю, что твои очки выглядели бы круто, если бы ты покрасил их в желтый. У меня дома есть немного аэрозольной краски. Если хочешь, принеси их как-нибудь и… Он останавливает себя. Но прежде чем Ямада успевает начать извиняться за свою вспышку возбуждения, Айзава бормочет себе под нос: — Хорошо… Это очень быстро заставляет Ямаду замолчать. Пока он еще оправляется от шока от неотрицательного ответа, к ним подъезжает машина и пару раз коротко сигналит. Ямада и Айзава оба поворачиваются, и сердце Ямады подпрыгивает от облегчения при виде своих родителей. Не то чтобы он спешил уйти от разговора, но ему просто не терпится оказаться дома. Он машет им рукой, затем подает знак, чтобы они дали ему минутку. Он поворачивается обратно к однокласснику. — Это за мной, — говорит он. — За тобой кто-нибудь заедет? Айзава вздрагивает от вопроса, снова отводя глаза. — Я поеду на автобусе. Ямада хмурится. Наверняка Исцеляющая девочка прочитала Айзаве ту же лекцию «не ходи сегодня домой пешком», что и ему. И Ямада знает, что автобусная остановка находится не ближе, чем в квартале отсюда. К тому же неизвестно, как далеко находится дом Айзавы от остановки, на которой он сходит. Судя по тому, насколько дерьмовыми кажутся его родители и тетя, Ямада не отвергает мысль, что они могут заставить его пройти весь путь пешком. Что ж, если ему удалось убедить Айзаву прийти покрасить защитные очки, возможно, он сможет убедить его в чем-то еще. Почему бы не попробовать? — Хочешь, мы тебя подвезем? Я бы спросил, не хочешь ли ты переночевать у меня, но я уверен, что ты уже устал от меня за этот день. Айзава снова вздрагивает, смущенно опуская голову. Его волосы растрепаны и развеваются, как будто он использует свою причуду, но Ямада снова не чувствует никакого стеснения в горле. Это... честно говоря, довольно мило. — Я, эмм… я... я не должен... Ямада цокает языком и закатывает глаза, нежно кладя руку на чужое запястье. Он легко тянет его за собой. — Давай, — говорит он, — мои родители не будут возражать. Голос Айзавы почти тих, когда он медленно следует за ним к машине. — Хорошо... Когда они добираются до машины, Ямада позволяет ему забраться в нее первым, а потом запрыгивает сам. — Кто это? — спрашивает его мама с теплыми нотками в голосе. — Это мой приятель Айзава, — представляет его Ямада. Айзава склоняет голову, его волосы прядями падают на лицо. — Рад с вами познакомиться, — говорит он громко, но все же немного застенчиво. — И мы тоже, — отвечает мать Ямады. — Всегда приятно познакомиться с другом Хизаши. Ямада еще не знает, точно ли они «друзья», но Айзава не испытывает отвращения к этому термину, так же, как и он. — Мы ведь можем отвезти его домой? — Если только он не живет за границей, — шутит его отец. В машине раздается негромкий смех, на губах Айзавы появляется едва заметный намек на улыбку. Айзава сообщает свой адрес, и вскоре они уезжают. Не прошло и двух минут, как Ямада набирается смелости начать настоящий разговор с одноклассником. И, к его удивлению, тот не только слушает и кивает, но иногда даже отвечает. Его ответы часто ограничиваются одним предложением, чаще всего не более пяти слов, но это больше, чем Ямада мог ожидать. К тому же, он такой сговорчивый. За считанные минуты они уже запланировали совместные занятия, игровые автоматы и обед в местном кошачьем кафе. На полпути Айзава начинает дремать. Не потому, что ему надоела болтовня Ямады, а потому, что сегодняшний день просто был таким долгим. Теплый воздух, фильтруемый через автомобильную печь, также творит чудеса. Пока дорога гудит под ними, а уличные фонари создают приятное свечение, Ямада хлопает ладонями по коленям, напевая и в конце концов исполняя песню, которую они слушали ранее в пещере. Ту, которую Ямада написал сам, ту, которая, по словам Айзавы, ему действительно понравилась. В конце концов они оба засыпают с довольными улыбками на лицах.