***
Телефон звонил целую вечность, прежде чем Юнги нашарил его под подушкой. — Юнги-я, просыпайся, — бодро пропел Сокджин, фоном что-то шкворчало. — Пора вставать. — Ненавижу, — ленивым шёпотом, но очень выразительно зашипел тот. — Утро, ресторан, а тебя — в первую очередь. Сокджин задорно хохотнул. — Я так и понял. Просыпайся. Увидимся на работе. Отключившись, Юнги посмотрел на уже три пропущенных сигнала будильника. Кажется, с ним было что-то не то, если он никогда его не слышал, и мог проснуться только, если будили вживую, голосом и словами. Хосок, ещё сонный, тёплый, ласковый, притянул Юнги поближе к себе и что-то бессвязно пробормотал. Он часто просыпался рано, без всяких будильников, но сегодня вот вообще просыпаться не хотелось — очень уж сладко спалось. Юнги ненадолго — вставать не хотелось совершенно, но надо было! — притих рядом с ним, глядя на длинные сомкнутые ресницы, точёный нос и выглянувшее из-под одеяла плечо цвета светлой карамели. Плечу и достался первый невесомый поцелуй: будить Хосока не хотелось. Но тот просыпался, пусть и медленно. — М-м, кофе будешь? — более связно спросил он, пока горячие руки под одеялом заставляли просыпаться всего Юнги. — Если есть варианты, я бы предпочёл тебя, — честно выдохнул тот, потому что Хосока нестерпимо хотелось понежить в руках ещё немного, да хотя бы рассмотреть его как следует, солнце в солнечном свете. — О-о, — от таких слов и Хосок просыпался весь. Просыпалась широкая яркая улыбка, а вместе с ней и шальные искорки в лисьих глазах. Наглость жарких ладоней, ласкающих бёдра Юнги, точно прибавилась. — Сколько у нас есть времени? — Часа полтора до моего выхода из дома, — прикинул Юнги, любуясь его глазами, вжимаясь ближе, и проворчал: — Просто что-то невероятное… Ты такой горячий, но не обжигающий. И красивый. Он осторожно тронул губами ресницы Хосока, наслаждаясь их нежным движением по губам — те совсем затрепетали, словно крылышки бабочек, а ласковый смешок Хосока осел на шее Юнги и был запечатан на коже жарким поцелуем. — Тогда нам нужно поторопиться, — заявил он, ловко опрокидывая самого себя на спину, а Юнги затягивая поверх. Одеяло отпихнул в другую сторону, зачем им это одеяло, только мешается. — Потому что кофе я тебе тоже сварю. Потом. Руки Хосока обхватили голову Юнги, губы жадно прильнули к губам. Горячий поцелуй бодрил похлеще кофе, выметая остатки сонливости из них обоих с первых секунд. Взгляд Юнги прояснился, лишаясь томной утренней нежности, а жёсткое колено обосновалось между бёдер Хосока. — Кажется, нам стоит обсудить предпочтения? — жарко выдохнул Юнги, когда они оба глотнули воздуха. — Пожелания? Что мне сделать, чтобы заслужить твой кофе, прекрасный? — Его точно не надо заслуживать, — Хосок легко рассмеялся. — Но если ты привстанешь и дашь мне себя окончательно раздеть, я буду очень благодарен. Он приподнялся, удерживая Юнги за спину, так что скоро они сидели на кровати, точнее — Юнги сидел на нём. — А что до предпочтений… — продолжал Хосок, выглаживая его поясницу. — Никогда не ограничивал себя какими-то рамками, предпочитаю, когда мне хорошо… И партнёру тоже. Сам понимаешь, это можно сделать совершенно по-разному. Сейчас я бы с удовольствием хорошенько растянул тебя и посадил на себя, но тебе ещё работать целый день, поэтому… Давай придумаем, как ещё нам будет хорошо обоим? — он снова смеялся, уже негромко, прямо в шею Юнги, прерываясь на поцелуи. — Ох, мне работать, — горестно подхватил Юнги, — а у тебя выходной… Ты не будешь против потрудиться с утра? А я пока отдохну в твоих руках, буду лежать и получать удовольствие. Юнги тоже смеялся, очень легко и хитро. — Совершенно бесчеловечно заставлять меня шевелиться с утра. Шея Хосока тянула к себе как магнит, Юнги хотел и чувствовать его поцелуи на собственной, и коснуться, наконец, этого великолепия. — Вот хитрец! — восхищённо отозвался тот, заставляя шевелиться — подтолкнул Юнги вверх, раздевая, снова уложил, опрокинув под себя. Так ловко у него это получалось, что Юнги едва ли что-то осознал, как уже лежал под Хосоком полностью обнажённым. — И как же мне стоит потрудиться, мой господин? — дразнил он и голосом, и взглядом, и ласковыми прикосновениями к коже. — Ты говорил, что с удовольствием бы растянул меня, — во взгляде Юнги плескалось очень сложное выражение. Были в нём и восхищение, и нежность, и любование, и ласковая хитринка. — Забота о твоём удовольствии — моя наипервейшая радость, — добавил Юнги. Невозможно было не зафырчать от собственных слов, не заулыбаться, не сжать бёдра Хосока своими. — Тебе же работать. На ногах стоять весь день. Выдержишь? — ласково дразнил тот, переворачивая Юнги уже на живот. Потянулся через него к тумбочке и вытащил из ящика смазку. — Но я постараюсь быть деликатным, — пообещал, наклоняясь. — А ты лежи и получай удовольствие. — Так стоять же, а не сидеть, — хохотнул Юнги, начав получать удовольствие уже от того, что распластался по подушке. — Ты ведь знаешь, что наибольшая нагрузка на поясничный отдел позвоночника — как раз при сидении? Можешь не стараться деликатничать слишком сильно. Я выносливый. — А ноги дрожать не будут? — горячий смешок осел уже между лопаток Юнги, пока Хосок устраивался на нём. Сел на его ноги чуть пониже ягодиц и обхватил ладонями, массируя и сжимая. — Впрочем, в твоей выносливости я не сомневаюсь… Ты довольно крепкий, Юнги, — проговорил с откровенным восхищением. — Даже если будут, — тот обернулся через плечо, глядя полыхающим взглядом, — оно того стоит. Ты того стоишь. Сила собственного желания оглушала его самого. Юнги впервые так ясно и остро ощущал настолько жадную потребность оказаться под другим мужчиной. — О, мой господин! — Хосок не сдержал очередного восхищенного и дразнящего смешка, но вскоре ему стало уже вовсе не до разговоров. Перед ним была восхитительная спина Юнги, которую обязательно нужно было зацеловать, покрыть её всю быстрыми, горячими поцелуями, пока ласковые, сильные руки продолжали массировать ягодицы и бёдра, чувственно сжимая кожу. Юнги довольно вздыхал, распластываясь, расслабляясь под жаром и нажимом, только вздрагивал время от времени под особо жгучими поцелуями. Самый жгучий из них пришёлся как раз между ягодиц — Хосок сполз вниз, развёл ноги Юнги и устроился между них. Пальцы впились в светлую разогретую руками кожу, а язык буквально жалил, лаская. Подушка приглушила стон, но руки выдавали Юнги— он вцепился пальцами в одеяло под собой до побелевших костяшек. — Прошу, — прохрипел он голосом, который уже словно был сорван самыми громкими стонами. Язык Хосока распалял, вытворял бесстыдные, незабываемые вещи, но палец оказался внутри медленно и почти осторожно, ласково раскрывая, прокладывая путь до самого конца — насколько его хватило. — Кажется, нужно побольше смазки, — выговорил Хосок, словно готовил что-то волшебное, подбирал ингредиенты для лучшего вкуса. — Тебе виднее. — Юнги закусил губу, пытаясь хоть как-то притормозить то, что разворачивалось в его голове. Потому что как бы ни были приятны чисто физические ощущения, осознание того, кто и что с ним делает, осознание того, что это чудо действительно становится реальностью, затапливало полностью. Смазки стало больше, а ещё немного погодя — и пальцев внутри, уже два. Тяжесть тела Хосока стала более весомой: он устроился поверх так, чтобы было удобнее двигать рукой, растягивать пальцами, не придавливая полностью, но ощущаясь — горячим, сильным, тяжёлым. — Жаль, что Чимин уже ушёл на работу, да? — проворковал он над ухом Юнги. — Хотел бы я, чтобы он сейчас был с нами и дразнил тебя своим языком. Хосоку никогда раньше не приходилось делить с кем-то постель и думать о ком-то третьем, но это был особенный случай, он только распалял и себя, и Юнги такими речами и мыслями. Нельзя сказать, что без Чимина они бы не справились, но и не упомянуть этого потрясающего парня, в их условиях, было нельзя. Дрожь прокатилась по всему телу Юнги. Как бы сладко дразнили прикосновения губ и языка Чимина к коже. Как бы он мог нежно вздыхать, если бы Юнги сам ласкал его, жмурясь от удовольствия и насаживаясь на пальцы Хосока. — Согласен с тобой… — выдохнул он. — Но если ты сейчас предложишь дождаться его с работы, я приготовлю на обед тебя. — О, нет, этого я не предложу, — усмехнулся Хосок, цапнув зубами белую тонкую кожу на его плече. — Всего лишь заберу его в пять, когда он закончит, отведу его к себе, напою его вкусным чаем, а потом расскажу ему всё, что делал с тобой, как ты просил меня, как ты вздыхал и вздрагивал, мой сладкий. — Когда он стал таким демоном-искусителем? — Конечно, его я тоже не обделю ласками, если он захочет… А ведь он, скорее всего, захочет, Юнги, он же такой горячий парень… Голова шла кругом, пальцы хозяйничали внутри, уже растеряв всю деликатность. — Тогда постарайся, чтобы тебе было о чём рассказывать, — подстегнул Юнги. — Чтобы этот рассказ был… ещё так сделай?.. захватывающим. И будь с ним нежным, — последние слова Юнги и сам произнёс очень мягко, ласково. — Очень нежным с нашим Чиминни. — Я буду, — пообещал Хосок, приобнимая его свободной рукой и прижимая спиной к своей груди, перекатываясь на бок. — И тебе обязательно потом расскажу, как сладко он принимал мою нежность. Где-то в районе загривка Юнги вспыхнул и потух короткий укус, рука осталась зажата между их телами, но двигать ей размашисто Хосоку уже не требовалось, он хорошо подготовил Юнги, чтобы теперь весьма точечно обласкивать его изнутри длинными, горячими пальцами. Приходилось признать, что план Юнги «лежать и наслаждаться» провалился с треском: он жался к Хосоку всем телом, прогибался в пояснице, подавался бёдрами навстречу его руке, вздрагивал от каждой картинки, что рождалась под веками с каждым новым произнесенным Хосоком предложением. — Кажется, я ещё недостаточно тебя просил, — начал было он, но голос сорвался в жалобное поскуливание. — Возьми уже, ну… — Ты куда-то торопишься? — восхищённо проурчал Хосок, обхватывая губами и обласкивая языком выступающие шейные позвонки. — А, на работу-у, — протянул он издевательски сладко и придержал Юнги за бедро, чтобы качнуться навстречу, чтобы заполнить его собой, сопровождая проникновение шумным выдохом. Юнги захлебнулся стоном. Замер, застыл в горячих руках, с покорной лаской откидывая голову Хосоку на плечо. — Покажи мне свои чудеса, прекрасный волшебник, — сквозь короткие шумные выдохи попросил он. — Закрой глаза и доверься мне полностью, — прошептал Хосок как заклинание, прижался губами к его плечу… И волшебство обрушилось на них обоих. Чуткие пальцы Хосока не искали на теле Юнги чувствительных мест — они их создавали, едва прикасаясь, лаская, нажимая, прихватывая. В таком положении не нужно было беспокоиться о том, как удерживать вес тела, невозможно было слишком быстро устать и выдохнуться. Хосок всегда считал себя выносливым, но где-то слышал мнение, что поза «на боку» была самой человечной и не потому что годилась для медленных, ленивых ласк, для быстрых и чётких она тоже годилась, но в ней оба партнёра были на равных, могли двигаться навстречу друг другу, могли не беспокоиться о том, что кому-то будет неудобно слишком долго держать ритм. Он был общим. Хосок увлекал Юнги за собой в волшебном танце, задавал бёдрами темп и словно под музыку ласкал его рукой, везде, до куда мог дотянуться. Срывал с губ Юнги сладкие выдохи и звуки, делился своими — щедро, несдержанно, ярко. Целовал развязно и долго, терзал его губы языком и зубами. И коротко рычал в них, когда хотел ещё жарче, ещё сильнее, ещё плотнее сливаться с ним. Юнги подхватывал каждое его движение, подхватывал любое ещё, не чувствуя в них слишком. Он был отзывчивым и жадным, нетерпеливым и покорным. — Мой волшебник, — низко стонал он, лаская его руку своими прекрасными пальцами. Хосок сжимал его, вбиваясь резче, безумнее. Ласкал член Юнги пальцами, сперва ещё медленно, но плотно водил по нему, а потом догонял, сливая ритмы воедино, сшивая их вместе так крепко, что и не разорвать. Ещё одним бесспорным плюсом их позиции было то, что обе руки Хосока были относительно свободны. Та, на которой Юнги лежал, ласкала его тело, прерываясь на короткие мгновения, чтобы ухватиться за пальцы Юнги, прижаться к ладони. А в конце концов чувственно сжала шею Юнги, не намереваясь придушить всерьёз, но добавляя тем самым в этот «коктейль» по-настоящему острых ощущений. — Укуси, — беззвучно выдохнул Юнги, подаваясь навстречу ладони на своей гортани и подставляя манящие позвонки. — Ну же, сердце моё… Возможно, Юнги стоило подумать над сменой прозвища для Хосока — тот выполнял его желания, как джинн, выпущенный из лампы. Зубы тут же остро сомкнулись на косточке. Отпустили, чтобы повторить укус чуть пониже. Хосок урчал, буквально обгладывая позвоночник, и как всякий уважающий себя джинн, он порабощал человека, крепко держа его, жадно лаская, быстрее и ритмичнее овладевая, ещё быстрее, и ещё… Прикусывая и зализывая кожу. Юнги был готов к тому, что будет стонать в этих горячих руках, хрипеть и возможно бессвязно ругаться под ласками Хосока. Он сразу это понимал, ещё когда Хосок в первый раз его поцеловал на своей кухне. К чему он был не готов, так к тому, что ощущений, сладости, фейерверков и волшебства будет столько, что он будет кричать. Зажимая рот ладонью, содрогаясь от собственной несдержанности, но рождаясь заново в руках своего волшебника. Джинн или алхимик — Хосок разобрал его на атомы, чтобы оживить как феникса. Собрав всё его удовольствие в ладони, Хосок жадно вылизывал её, поднеся к своему лицу. Он обезумел, совершенно не отдавая себе отчёта, но наслаждался тем, как и Юнги облизывает его руку, стоило только намекнуть. В костре его собственного удовольствия раздался взрыв — последний ингредиент разорвался с хлопком, осыпаясь серебристыми искрами. Ещё недолго двигаясь по инерции, Хосок замедлял себя, успокаивал губами Юнги, жадным, глубоким поцелуем, забирая оставшиеся крохи воздуха из его лёгких. — Можно открыть глаза? — тихо спросил тот, когда их дыхание немного выровнялось. Переплёл их пальцы, целуя, обласкивая дыханием — томным, разнеженным. Хосок его уже не разворачивал, а сам переполз, чтобы оказаться лицом к лицу. — Можно, — разрешил он ласковым выдохом. — Сейчас немного полежим, а потом я всё-таки сварю тебе кофе. Юнги прижал его к себе, обхватил ладонями за плечи, вжавшись лицом в его шею, выдыхая в неё благодарно, ласково, изумлённо. Удовольствия такой силы он не помнил никогда: и дело всё ещё было не только в физических ощущениях. То, как Хосок тонко чувствовал его желания, его потребности, даже те, которых он сам о себе не до конца понимал, как чутко и смело их выполнял… — Я был ужасно ленив, но в следующий раз обязательно исправлюсь, — пообещал он. — Всё в порядке, ты же только проснулся. — Хосок обхватил его руками, прижимая к своей груди, где под рёбрами мерно и ровно стучало успокоившееся после гонки сердце. — И ты в любом случае был очень горяч. А теперь вставай, иди в душ, я пока займусь кофе… — Давай вместе? — Юнги скользил губами по его плечу. — Кофе подождёт. Давай вместе, хочу о тебе позаботиться. — Давай, — согласился Хосок и буквально вытащил его из кровати вместе с собой, хотелось пролежать так если не весь день, то несколько часов, которых у них не было. Юнги смеялся, но ни разу не споткнулся по пути, а под душем обласкал руками всё, до чего не успел добраться в постели, впитал взглядом каждую линию тела, запомнил её, запечатлел в памяти навсегда. — Наше яркое солнце, — горячечно шептал он, заворачивая Хосока в полотенце. — А ты тогда наша ласковая луна? — Смеялся тот, освобождая руки, чтобы вытереть его волосы. — Ну какая же я луна, обычный человек. — Юнги подставлял ему голову. — Белый, загадочный, светишься, чем не луна? Одевшись, Хосок утянул его на кухню, где быстро «наколдовал» для них самый волшебный в мире кофе. — Идеальное утро. — Юнги вытянул ноги, держа чашку в одной руке, а пальцы Хосока во второй. — После идеальной ночи. С вами обоими так тепло и уютно. Я ведь буду проситься к тебе на ночь после такого, — подразнил он. — А ты думаешь, что я буду отказывать? — улыбнулся тот. — Я вообще не очень привык жить и спать один, — признался он с той же улыбкой. — До того моего друга, о котором я тебе говорил, я жил с братом, но он тоже от меня уехал за большими возможностями. Так что мне будет очень приятно, если вы будете почаще ночевать у меня. — Главное, чтобы тебе это было не в тягость, — мягко заметил Юнги. — Чтобы тебе было комфортно. Я тоже привык жить не один, у меня были довольно долгие отношения, в которых, конечно, всякое было, но рядом находился человек, о котором я заботился. Сокджин чуть не за шиворот привёз меня сюда, он тоже не любит спать один, постоянно мёрзнет по ночам, но, кажется… Всё движется к тому, что ему будет с кем их проводить. — С нашим боссом? — уточнил Хосок, сделав глоток. — Честно говоря, таким, как вчера и в ресторане, и тем более — на пляже, я его никогда не видел, но не то чтобы я очень пристально за ним следил… Просто не подумал бы, что ему тоже нравятся мужчины. Знаешь, своих как-то издалека видно? — А я его видел в нашей квартире, выходящим из ванной, — дёрнул плечом Юнги. — Не могу с тобой согласиться, кстати, это всё очень индивидуально. Я в своё время так ухаживал за девушкой, что чуть до свадьбы не дошло… Я к тому, что не по всем людям можно определить, кто им нравится. Да и вообще, я верю только в интерес к личности, сексуальное осознание приходит после. — А по тебе это тоже видно, — парировал Хосок с дразнящей улыбкой. — Вот у твоего Сокджина были девушки? — любопытно спросил он. — Были, — согласился Юнги. — С парочкой из них я был знаком. Но это было не слишком долго. — Блин, а вот тут я точно ошибся. — Хосок хохотнул, отставив чашку. — Нет, ты не подумай, дело вовсе не во внешности. Это скорее какая-то аура. Жесты, манера поведения, голос. Не знаю, как это объяснить. В общем, я был уверен, что девушек у него не было. Ну что ж, иногда и я ошибаюсь. Он привлёк Юнги к себе и тепло коснулся виска губами. Тот довольно прикрыл глаза, допил кофе и с сожалением сказал: — Пора. Великие дела и всё такое… Вызовешь мне такси? Машина осталась у ресторана вчера. — Может, мне пора пересилить собственные страхи и тоже завести себе машину вот для таких случаев? — Хосок отпустил его и нашёл свой телефон, чтобы вызвать такси. — Расскажешь потом, с чем они связаны? — спросил Юнги уже в прихожей. — Всё, сердце моё, я пошёл. Спасибо за это прекрасное утро. Он поцеловал Хосока напоследок, страстно желая остаться с ним до вечера или следующего дня. А лучше — следующего года. Но надо было идти работать.***
— Доброе утро, котёнок! — нос Юнги затрепетал от запаха свежей выпечки. Устоять было невозможно, Юнги с ужасом думал о том, что очень скоро ему придётся бегать по утрам, чтобы держать себя в форме. Варианта отказаться от круассанов Чимина он даже не рассматривал. «Доброе утро», — отозвался тот и жестами, и нежной улыбкой, и тёплым, как его выпечка, объятием. — «Хорошо выспался, да?» — и заглянул в лицо, вновь обнимая Юнги за шею. — Хорошо, — сладко улыбнулся Юнги. — Прекрасно выспался, и утро тоже было прекрасным, — признался он. — Мы очень жалели, что ты был на работе, но Хосок обещал тебе рассказать в деталях. Не слушай его, я его не просил, я умолял. Он ласково перебирал волосы Чимина, глядя с нежностью, и нашёптывал свои откровения практически на ухо. Почему-то не было никакого стеснения перед такими разговорами, никакой неловкости. Что им троим, разделившим меж собой друг друга, стесняться? Чимин слушал, то хихикая, то слегка розовея щеками, прижимался плотнее, прикрывал глаза, словно фантазировал, что тоже был там, с ними, не чувствуя, что это как-то неправильно, скорее — наоборот, только так и правильно, только честно и откровенно между ними. И едва не подпрыгнул, когда в кухню вошла Чжухён, негромко кашлянув. Ей тоже необходимо было переодеться перед сменой. — Доброе утро. — Доброе утро, Чжухён, — улыбнулся Юнги, не сдвинувшись от Чимина ни на полшага. — Как погуляла? — Хорошо, спасибо, — девушка вежливо улыбнулась. Со старшими коллегами она всегда держалась вежливо, но взгляд, которым она окинула их с братом положение, был почти что строгим и пронзительным. — Чимин, ты обещал мне кофе. «О, точно!» — встрепенулся тот. — «Юнги, ты же будешь кофе? И когда придёт Сокджин? На него варить?». — Буду. Непременно буду, когда я отказывался от кофе? Сокджин… «Сокджину всего-то улицу перейти», — хотел сказать он, но Чжухён не видела то, что вчера видел Чимин. — Думаю, он скоро подойдёт, — заключил Юнги. Девушка направилась в раздевалку, а Чимин занялся приготовлением кофе, в процессе размышляя, что научиться разговаривать ему совершенно точно необходимо. Столько всего хотелось сказать Юнги, когда руки были заняты! Кофе они успели выпить втроём. Подтягивались остальные сотрудники, а Сокджина всё ещё не было. Чимин с волнением посматривал то на часы, то на Юнги. Тот сидел с обманчиво-безмятежным видом, словно отсутствие главного повара за десять минут до открытия его вообще не беспокоило, но под прикрытыми веками метались тревожные искры. «Может, ему позвонить?» — Чимин подошёл ближе, когда до открытия оставалась всего минута. — «Вдруг он снова проспал?». И хотя на улице сегодня солнечно, такое вполне могло случиться и без ливня за окном. Сокджин же живой человек, а не машина. И он тоже работал каждый день. Сокджин влетел в ресторан через три минуты после открытия и через ступеньку помчался на второй этаж, чтобы переодеться. — Ну вот, а ты волновался, — заключил Юнги невозмутимым тоном, но линия его челюсти смягчалась на глазах. — Извините, — смущённо и радостно заявил Сокджин, появившись, наконец, на месте. — Чимин, а кофе ещё остался? Парень кивнул и очень скоро подал ему чашку, слегка варварским способом подогрев джезву на плите. Молоко и сироп всё спасали. «И круассан тоже», — сказал он, только потом сообразив, что Сокджин не понимает его жестов, но протянутую тарелку с выпечкой точно должен был понять. — Спасибо, дорогой, — откликнулся Сокджин, с наслаждением вгрызаясь в слоёный румяный бочок. — Он тебя не покормил? — заботливо спросил Юнги. — Что вы вообще делали, что ты опоздал? — А ты расскажешь, кто из твоих поклонников тебя так задорно покусал? — весело поинтересовался Сокджин, тронув его загривок. — Нет? Тогда и я промолчу. Чимин как-то забавно фыркнул в сторону и удалился в свой угол, у него там ещё было много дел.***
Как и обещал, Намджун приехал пообедать во второй половине дня, всё так же — без галстука. Он предупредил Сокджина о своём визите за час, приветливо улыбнулся девушкам, сел за свой любимый столик, а потом, пока ел свой любимый суп, достал свой телефон и отправил повару короткое, но нежное сообщение: «Божественно вкусно, почти, как ты». «Что вкуснее?» — быстро прилетело в ответ. И тут же следом: «Погуляем завтра вечером?» «Однозначно — ты», — написал Намджун и уже не выпускал из рук телефона. — «Но это не значит, что я не хочу съесть всю тарелку из-под супа. И что ты стал хуже готовить — тоже не значит». Отложив ложку, он взял телефон уже двумя руками и набрал с улыбкой: «Давай погуляем, а то сегодня утром совсем не получилось».***
Телефонный звонок раздался поздним вечером, когда оба ресторана уже были закрыты. — Есть новости? — сразу спросил слегка нервный голос на том конце связи. — Я был в его спальне… — начал мужчина, не тратя времени на учтивость. — У тебя такой довольный тон! Даже не говори, что вы делали, я не желаю этого знать, — возмутился звонивший, но всё же спросил: — И что ты там нашёл? — Я… — тот осёкся, не желая продолжать. — Ничего не нашёл. Там нет ничего. — А лично ты у него ничего не спрашивал? — фыркнул собеседник. — Раз ты был в его спальне, вы же могли поговорить? О семье, о друзьях? Мне нужна эта информация, ты понимаешь? Мало уничтожить его самого, этого недостаточно. Мне нужно, чтоб он страдал. Страдал, как мы. Понимаешь? Или он сожрал твои мозги? — кажется, он бесился, лишь представляя, что его собеседник мог делать в спальне Дракона. Точнее, что Дракон мог делать с ним. — У него нет семьи, — повторил мужчина то, что уже говорил когда-то. — Нет друзей. Его сотрудники его уважают, но между ним нет близкой дружбы. Он один. Я проверил всё, поверь. — И что, мы в тупике? — звонивший кашлянул в сторону, прогоняя вставший поперёк горла комок ненависти. — Если ты с ним не справляешься, я могу приехать и тебя заменить. — В каком смысле заменить? — остолбенел тот. — Нет! — А что, ты уже привязался к этому месту и своему ресторану? — собеседник хмыкнул, громко и отчётливо побарабанив пальцами по столу. — Но, находясь вдали, я не могу придумать способа сделать его жизнь полной боли, если он так одинок, как ты говоришь. Не сжигать же его ресторан к чёрту? Это всего лишь здание. И люди, которые там работают, не виноваты в том, что он сделал. Надо же, он подумал о людях! — Я могу… — мужчина сглотнул. — Я могу его отравить. Буду делать это долго и мучительно. Тебя это устроит? Против такого всё внутри протестовало, но это было проще, чем ставить под удар людей, что работали с Драконом. Словам звонивший не верил, сегодня его собеседник думал о людях, а завтра мог и забыть. — До-олго и мучительно-о, — нараспев повторил тот. — Со смертельным исходом, я надеюсь? — Ему понравился, — мужчина зажмурился, — запах кумарина. Мне же не нужно объяснять тебе, как он действует? Это будет долго и больно, и он умрёт один. — На похороны я точно приеду, чтобы плюнуть в его могилу, — в трубке раздалось шипение, но вовсе не от каких-то помех. — Звони, как будут новости. — Хорошо, — тихо согласился мужчина и сполз по полу вдоль стены. Хотелось побиться затылком об эту стену, но это бы ничего не решило.