Черный бархат

Кровавые капли стекали вниз по шее. Бордовые, тонкие, по-особенному изящные дорожки сильно контрастировали с жемчужной, сине-белой кожей, и скрывались где-то в ложбинке между грудей. Женская кожа словно подсвечивалась изнутри, остро выделяясь своей бледностью в сравнении тяжелого черного бархата дорогого платья. Дорогое платье было ничуть не жаль, как и капли Пино Нуар, что скользнули из хрустального бокала мимо тонких, алых губ. Александра невесомо скользнула кончиком языка по собственным губам, слизывая остатки приятно-кисловатого вина. Взгляд тяжело-туманных глаз захмелел, привычно белые скулы непривычно порозовели от ударившего в голову градуса. Пусть вино и не такое крепкое, но Романова пьянеет стремительно. То ли от алкоголя, то ли от сидящего напротив Михаила. Девушка смотрит на него сверху-вниз, опираясь ягодицами о край дубового стола, а он — в ответ, сканируя лазурными глазами женскую фигурку, точно обтянутую черным бархатом. Тонкая шея, острые ключицы, меж которых пролегло старинное ожерелье, аккуратная грудь и плавные изгибы талии — всё то, что заняло внимание Московского еще двадцать минут назад. Александра пожелала выпить. Невинное предложение Михаилу присоединиться, от которого он решил не отказываться, привело к молчаливой игре глазами. Они не проронили ни слова в течение этих растянутых, словно карамельная нуга, и таких же сладких, минут. Романова расслабленно взирала из-под полуопущенных ресниц на Михаила, а он, чуть напряженно, пытался истолковать суть ее пытливого взгляда: она хочет его подразнить, или чтобы он перешел к решительным действиям? Саше стоило лишь слегка закусить алую губу и ожидающе склонить голову в сторону, касаясь оголенного плеча шоколадной прядкой, как Московский, отодвинув свой бокал с недопитым вином в сторону, поднялся с места и подошел. Невесомо коснулся ребра ее согнутой ладони, перехватил тонкую ножку хрусталя и, без ее сопротивления забрав, также отставил куда-то назад. Александра пьянит гораздо сильнее любого выдержанного вина. Аристократичный стан Санкт-Петербурга невольно поддался к его — крепкому, ведомый его, Михаила, рукой, скользнувшей к осиной талии. Тяжелый бархат невероятно мягко отозвался ощущениями в ладони, а его владелица охотно прильнула ближе, чтобы ощутить сквозь плотную ткань чужое тепло. Московский сначала помедлил, будто раздумывая, а после склонился, и Александра вздрогнула от ощущения горячего, влажного языка, смахивающего с бледной кожи подсохшую, терпкую дорожку. Минуя кровавые слезы ожерелья Михаил повел губы вниз, прикрывая глаза от тонкого шлейфа Lancome и ощущения, как длинные женские пальцы зарылись в его волосы, оттягивая и сжимая. Московский знает, как остро Романова реагирует на прикосновения. Особенно к шее, даже легкого дыхания возле которой хватает, чтобы алые губы приоткрылись и втянули воздух. У Саши чувствительно буквально все, она покрывается стаей мурашек, стоит Мише слегка прикусить тонкую шею и чуть сильнее сжать скользнувшей вниз ладонью оголенное бедро. У Михаила почти перехватывает дыхание от того, как Александра льнет еще ближе, тяжело дышит и, оттянув его голову от ключиц, наконец целует. Сминает губы, шумно дышит в поцелуй и трепещет ресницами, ладошками опускаясь на мужскую грудь. Московский пробегается кончиками пальцев по острому плечу и невесомым движением, почти незаметным, заставляет тонкую бархатную бретель платья соскользнуть. Мужское тело прижимает женское к столу сильнее, напирая смелее, чем прежде. Александра чуть разводит ноги в стороны, позволяя блондину прижаться ближе, но в следующую секунду оказывается в воздухе. Он ее куда-то несет недолго, вскоре девушка чувствует спиной мягкое ложе и мгновенно обхватывает мужчину руками, притягивая ближе. Поцелуй становится жарче, глубже, дыхания обоих сбиваются, а груди соприкасаются в прерывистом ритме. Черный бархат больше не обтягивает женское тело, а небрежно валяется лужицей на полу, но Саше снова его не жаль. Она о нем даже не думает, увлеченно освобождая от одежды мужское тело, оглаживая открывшиеся его участки и даря беспорядочные поцелуи горячей коже. Стоны жаркие, шепот двоих — прерывистый, в унисон, движения — ритмичные. У Саши ощущения яркие, она отдает себя полностью, совсем не задумываясь о том, как выглядит в эту секунду. Наслаждается Московским и самой собой, даже не подозревая, как на самом деле потрясающе выглядит. У Михаила перехватывает дыхание от вида и чувств, самых разнообразных и бурлящих, заставляющих дарить движения еще более сильные. Поцелуи терпкие, как чертов Пино Нуар, алеющие отметины выглядят на мертвецки-жемчужной коже гораздо красочнее, чем кровавые капли и черный бархат вместе взятые. Александра затихает в его объятиях, и только треск поленьев давно затопленном, но еще не прогоревшем камине, нарушает уютную тишину. Михаил гладит по обнаженному плечу и перехватывает ее руку, рисующую по его груди замысловатые узоры. — Платье жаль... — первая его хриплая фраза за это время. Александра умиротворенно вздыхает и улыбается. — Ничуть.