***
Вокруг раздавались весёлые крики детей, по всей площадке так и мелькали белые комочки из чистого, только выпавшего снега. Солнце было ещё высоко, предвещая закат только через несколько часов. Дети и не увидят его, потому что родители позовут их домой раньше. Ведь простывшие потомки не нужны никому, да и лечить капризных безумно сложно. — Не попал! — смеялся мальчик, показывая язык из-за качелей. Щеки горели красным, а перчатки уже насквозь промокли так, что пальцы едва чувствовались. — Ах так? Тогда лови еще один! — прозвучал другой писклявый голос, а в лицо насмехающегося метким выстрелом попал снежок. Ну все, сейчас наступят слезы и обвинения в том, что кидать в лицо нечестно. Как глупо, однако. Выделяющийся из детской толпы мальчик отвел для себя место подальше от других. Формируя прямоугольные кубы руками, он накладывал их один за другим рядами, формируя снежную крепость. Было интересно, насколько высокой он сможет ее сделать. Стараясь на протяжении часа, молчаливый детсадовец только и делал, что создавал определённую фигуру и ставил на предназначение место. Лицо его было серьёзным, вдумчивым. Наслаждаясь идиллией, мальчик вышел из крепости, оценивая труд. Та вышла чуть ли не в рост его самого, если не выше. Вдруг в его создание попал крупный снежок, который сбил частицу, после чего одна из стен начала по цепочке рассыпаться из-за подбитой снизу опоры. Нахмурившись, Федор — так его звали — повернулся в сторону веселящихся детей. Среди толпы он наткнулся на одного, на вид одногодку, который смотрел на него навстречу с виноватым взглядом. — Прости, я не специально. — неловко махал рукой виновный, но темноволосый не изменялся в лице. Вздохнув, он помотал головой и прошел по площадке мимо извиняющегося. Остановившись перед улыбающимся снеговиком, Федор взглянул на разрушителя не отрываясь от чужих глаз, в которых прочиталось волнение. Хватило одного маха маленькой руки, чтобы с плеч чужого творения скатилась голова, упав в снег. Комок снега в размер волейбольного мяча идеальной округлой формы раскололся на две части. — Эй! Ты что творишь? — закричал, видимо, создатель символа зимы, и вздохнул от удивления с хамства Фёдора. На глазах появились маленькие слезинки, а ладони сжались в кулак. — Прости, я не специально. — пожал плечами отомстивший и зашагал с площадки, идеально увернувшись от полетевшего в него снежка. — Дурак! Тебе никогда не найти друзей! — закричала девочка ему вслед, стоящая рядом с плачущим, поддерживающе поглаживая того по плечу.***
— Ты слушаешь меня вообще, Федя? — перед аметистовыми глазами промелькнула рука в красной перчатке, привлекая к себе внимание. Несколько раз проморгав, брюнет взглянул на Николая, что стоял подле него. Уже вечерело, так что парень наверняка зашел к нему, чтобы отдать отчёт и после уйти отдыхать. — Спасибо, я позже посмотрю… — пробормотал привычную фразу брюнет, но взгляд разноцветных глаз оставался недоумевающим. Сложив руки на груди, блондин смотрел на находящегося в неком трансе парня. — Что ты там позже посмотришь? Я говорил, что лишняя свобода привлечёт проблемы? Так и произошло. — сказал Николай и бросил папку перед темноволосым. — Почему ты оставил его одного? Он нашёл телефон и дал наводку, так что жди гостей в ближайшее время. — Я сам отдал ему телефон. — пробурчал тот и потер виски. Усталость после тяжелого дня брала свое. Хотелось поскорее закончить со всеми делами и уйти в небытие, в объятия теплой кровати. — То есть? — услышанное удивило его. Хотелось знать, что происходит с Фёдором последнее время. — В каком смысле ты… — В прямом, Николай. — напор блондина не нравился Федору и он перешел на более грубый тон. — Я знаю все, о чем ты сейчас будешь меня оповещать. — Тогда нам пора переходить в другой штаб. — закатил глаза помощник и прошелся по кабинету, раздумывая. — Парнишку лучше вырубить, чтобы он не доставил проблем снова. — Да, уехать отсюда нужно, но только мне. — усмехнулся он, услышав последнюю фразу. — Его не трожь и сам, если хочешь, уезжай. — Снова я не понимаю тебя, Дост-кун. — улыбнулся Николай и уселся на стул рядом со столом. — Разве не приятно ощущение неизвестности? — пожал плечами Достоевский и сложил руки на столе, подперев голову. — Благодаря тебе я только им и живу. — вздохнул Гоголь, рассматривая фигуру перед собой. Последнее комментировать брюнет не стал, снова погрузившись в свои мысли. Как долго Николай идет с ним плечом к плечу? Почти не упомнить. Казалось, тот всегда был рядом, хотя бы отдаленно. Всегда ощущалась его фигура за спиной, когда и не знаешь, будет удар или нет. За все время их сотрудничества даже Федору не удалось понять все мотивы в голове парня. Не говоря уже о том, о чем думает тот или что считает хорошим, а что плохим. Эта неопределённость, эксцентричность и притягивала. — Что ж, я пойду. — подытожил Николай и поднялся со своего места. Было изначально понятно, что истины не добиться, приходится уходить с тем, что есть. На самом деле, с исчезновением Осаму станет только проще, пусть забирают его со всеми вещами, он здесь не сдался ему. Вот только так считал с самого начала лишь Николай, другой же сначала не выпускал ни на час пленника, поручая Николаю не самые престижные задания. Только Гоголь свыкся с режимом, как все снова меняется и брюнет со спокойной душой выпускает шатена в свободное плавание. Остановившись у двери, блондин сверкнул глазами, напоследок бросив мыслишку, покоящуюся в его черепушке. — А я останусь, хочу увидеть обладателя такой стойкости в поиске малыша Осаму. — Твоё право. — поднял руки Федор, показывая жестом свободу действий Гоголя. Когда парень ушел, Достоевский открыл папку с бумагами, скучающим взглядом пробегая по строчкам доклада. С оперативностью его подчиненных было, как всегда, гладко. Любая поступающая информация никогда не проходит мимо него, что очень удобно. Закончив рассмотрение, он сложил все обратно и убрал в ящик под столом. За окном уже давно стемнело. Со сменой времени года день заметно укоротился, так что люди раньше, чем летом, включают свет в комнатах, чтобы не бродить в темноте. Так, и в кабинете было чуть приглушённое освещение. Резкий свет плохо отражался на чувствительных глазах юноши, отчего выбор лампочки всегда немного затруднителен. От мыслей его отвлек троекратный стук в деревянную дверь и он поднял голову в сторону выхода. — Николай, когда ты стучать научился? — подал не слишком громкий голос владелец помещения, однако по другую сторону слышавшийся хорошо. В ответ ничего не последовало. — Входи уже. После его разрешения, дверь приоткрылась, а сквозь щель проскользнул Осаму. Войдя внутрь, он осмотрелся вокруг себя с беззаботной походкой и остановился напротив брюнета. Теперь их разделял рабочий стол, на который шатен оперся рукой. — Не ожидал тебя здесь увидеть. — вид любимого человека радовал глаз, так что он убрал подальше от себя ручку, которую крутил последние несколько минут, и подпер голову рукой, расслабленно улыбнувшись. — Однако я здесь. — пожал плечами Дазай и, вздохнув, уселся на стул, на котором полчаса назад сидел подчинённый Федора. — Да, так и есть. — кивнул парень и откинулся на спинку кресла. Он и сам хотел уже отправляться к себе в комнату, вернее, через пару часов. Дела еще оставались, просто перерыв тоже нужен, чтобы совсем не выдохнуться. — Даже не спросишь, для чего я здесь? — разглядывая стеллажи с книгами по обе стороны от них самих, спросил Осаму. — Очевидно, соскучился от безделья, вот и пришел меня отвлекать. — усмехнулся темноволосый, увидев сощуренный взгляд карих глаз. В них так и читалась взаимная колкость в стиле «Просвети, чем мне здесь таким заниматься можно, чтобы от скуки не умирать?». — Как бы не так. — помотал головой Осаму, разглядывая непоколебимое, полное спокойствия лицо старшего. — Хотел задать пару вопросов, если не против. Утром он кратко поговорил с родителями, было одновременно много чего сказать, и в то же время не получалось собрать все это в кучу. Даже как-то неудобно, ведь как знать, позвонит он домой еще или нет. Однако перезванивать Осаму не решился. После сказанного хотелось отвлечься, чтобы не нагружать бедных переживающих еще больше. Так и пробродил он весь день по дому в поисках предмета для отвлечения. Скоротал время до вечера, даже на пару часов умудрился завалиться поспать днем, лишь бы время прошло как можно быстрее. Занимаясь этими делами, Дазай крутил в голове вопросы, которыми часто задается последнее время и теперь явился сюда в исключительных целях — узнать ответы. — Почему я должен быть против? — наклонил голову темноволосый. Нельзя сказать, что он совсем не вспоминал о своем госте за весь день, так что тоже был вполне настроен на разговор с кем-то, помимо Николая. — Ты — весь такой скрытный, так что явно не откроешь абсолютно каждую сторону своей жизни. — размышляя, проговорил Давай. Мысленно он уже держал в голове вопросы, которые его волновали больше всего. — Уделишь мне время? Расслабленная улыбка уже не бросалась в глаза. Шатен привык к ней, возможно даже предполагал, что она — показатель хорошего настроения Федора. — Для тебя — все что угодно. — положил тот руку на край стола, оттолкнувшись на кресле на колёсиках, и отстранился от рабочего места. Хотелось размяться после долгого времени нахождения в одном и том же положении. Подняв затёкшее тело с сидения, брюнет не постеснялся при посетителе поразминать спину, закрыв глаза. — Чудно. — проследил глазами за фигурой Федора Осаму. Обстановка казалась дружелюбной, так что он тоже расправил плечи и закинул ногу на ногу, чтобы было удобнее. — Тогда… Начнем с того, какова твоя фамилия? Вопрос юноши чуть рассмешил Федора, однако он сдержался, чтобы не сменить атмосферу, настроенную на разговор. Вспоминается их первый диалог, когда этот неловкий продавец знатно его позабавил, пытаясь держать себя в лице. — Читай по губам. — сказал брюнет и в следующие секунды оказался перед лицом кареглазого, после чего произносил дальнейшее по слогам. — Дос-то-евс-кий. — Федор Достоевский? — стараясь выговорить все правильно, он даже удивился, что не запнулся. — Вот как… В голову прокралась мысль, что он и по имени не слишком часто называл своего похитителя. Во время их коротких разговоров оно и не требовалось. Само по себе звучание букв с какой-то стороны казалось ласковым и спокойным, ровно, как и сам характер парня. По крайней мере, по отношению к Дазаю. О том, в какой форме он общается с Николаем Осаму даже понятия не имеет. Не довелось подслушивать их разговоры. — Теперь мой вопрос. — кивнул Федор и уселся на стол недалеко от гостя. Высота позволяла не касаться пола, от чего ноги свисали вниз, лишённые опоры. — Кто сказал, что и ты будешь задавать вопросы? — ход Достоевского показался неожиданным Дазаю. Вот ещё, будет он в свою единственную возможность за все дни нахождения здесь узнать о важных вещах тратить время на ответы на глупые вопросы похитителя. — Таков порядок справедливости. — улыбнулся тот и подумал над своим вопросом. — Скажи мне лучше: часто ли ты мужеложством увлекаешься? — Это был первый раз. — отвернулся шатен, переместив в обратную от Федора сторону взгляд. Как знал, что начнётся все именно с этого. Не то, чтобы ему казалась их прошлая ночь полной нелепостью и ошибкой, однако сам факт того, что это таки произошло, не мешал позволять вводить себя в неловкость перед собственным же отражением, будучи покрытым темнеющими пятнами на теле. — Ложь. — хмыкнул Федор и сложил ногу на ногу, упершись руками о стол. Очень хотелось взглянуть на реакцию юноши и то, как он относится к произошедшему. — Впрочем, буду только рад от факта, что я для тебя первый. — Думай, что хочешь. — махнул рукой Осаму. Будет он ещё с ним обсуждать свои прошлые отношения с людьми, много хочет. Осаму в принципе не собирался отвечать на вопросы этого человека. — Теперь я. Чем ты занимаешься? Какая у тебя профессия? Не то, чтобы он надеялся на ответ на свой вопрос. Однако рискнуть стоило, просто попытать удачу. — Можешь считать сферу моей деятельности информационной. — раздумывая над формулировкой, ответил Достоевский. — Видишь ли, способ зарабатывать онлайн весьма мне подходит. Сам по себе не затруднителен, а с командой профессионалов — только в удовольствие. — В смысле, фрилансом занимаетесь? — поднял бровь Дазай, но после усмехнулся, встретившись с загадочным взглядом аметистовых глаз, будто говорящим «Не так все просто, мальчик». — Ну конечно, какой еще фриланс. И давно ты грабишь ни в чем не повинных пользователей информационных технологий? — Не делай меня злодеем, не все люди сами заработали эти деньги добрыми делами. — пожал плечами брюнет. Было приятно, что кареглазый интересовался его жизнью, будто ему не было на это все равно. Хотелось бы рассказать ему все, что только есть в голове брюнета. Только что-то не давало раскрываться, как бы не пытался сделать это юноша в разговорах с кареглазым. — Однако я прав и ты настоящий авантюрист. — улыбнулся шатен и взглянул на пол под своими ногами. Это лучше, чем могло быть. Федор мог оказаться каким-нибудь темным мафиози, у которого в подчинении пару сотен таких же, как он, убийц, находящихся в поисках лёгких денег. Не наркоторговец и не сутенёр, который идет по головам, отмахнувшись от самых базовых принципов и морали человечества. — Пусть будет так. — согласился с теорией юноши парень. В целом, суть та же, но онлайн кошельками все не обходится. Достаточно хорошо владеть технологиями, чтобы взять под немаленькое число людей под контроль, разорять выходящие на пик популярности корпорации, взламывая их системы. Об этом всем можно в принципе умолчать. — Твой вопрос? — игра вопрос-ответ в принципе казалась неплохим времяпровождением. Вот только нечестность процесса заключалась в том, что Федор уже может знать об Осаму многое, следовательно, и вопросы задавать самые каверзные. Дазай же про того ничего, а значит и про что спрашивать тоже было ему непонятно. — Доверяешь ли ты мне? — резкая смена категории спрашиваемого ввела в легкий ступор кареглазого. Слышать такое от Федора, а тем более разъясняться в своих мыслях ему было несколько нежелательным для Дазая. Будто он еще не успел как следует обдумать это, просто потому, что пока и не из чего брать такие доводы. Подумав над словами, он встал со стула и подошел к спрашивающему. Хоть они и были на одном уровне, доминирование темноволосым над ситуацией так и чувствовалось в воздухе. — В той мере, в какой позволяет стадия наших отношений. — уточнять насколько — смысла не было. Если подумать, оснований для доверия было четвертинка чайной ложки, которая опиралась на тот маленький процент знаний о жизни Федора. — Какова она, на твой взгляд? — протянув руку вперед, брюнет провел пальцами по очертаниям нижней челюсти парня. Играющие нотки озадаченности в карих глазах заставлял ощущать себя очень странно, но приятные ощущения перевешивали. Каждый раз, говоря что-то такое — неожиданное, броское, Федор не мог не выжидать очередную эмоцию на излюбленном лице. — Не твоя очередь спрашивать. — положил руку на пальцы, убирая их от лица. Сжав те в своей руке, он опустил их вниз. Снова он почти позволил изменить правила, творить свои замыслы. Но твердая решимость не давала пока отступать от своей цели. — Ответь на этот вопрос сам. — Хорошо. Ты мечешься в своих чувствах ко мне, а я… — закрыв глаза, Федор загадочно улыбнулся и опустил голову, позволяя черным прядям скрывать черты лица. — Жду твоего решения. Только хотел задать вопрос Осаму, как сам себя отдёрнул и отвернулся в сторону окна. Решения он ждет, как же. Находясь в тонких, едва-едва видимых сетях, но отличающихся прочностью, создавалось ощущение полной зависимости. Даже то, что они сейчас разговаривают далеко не достижение шатена, а позволение со стороны его похитителя. Так что о каком решении может вообще идти речь? — Совсем скоро это закончится, солнце. — помрачневший вид Осаму после его слов погрузил и брюнета в напряжённость. Ему было так же тяжело, хоть он и не показывал этого. Притянув того к себе за край воротника футболки, Достоевский оказался совсем близко к лицу напротив. — Ты будешь свободен. Сказав это, темноволосый прильнул к губам, словно заглатывая не озвученный вопрос в себя. Очередные загадки, слетающие с уст напротив заставляли Осаму напрягаться все больше. Горько выдохнув в чужие губы, Дазай впустил настойчивый язык внутрь, лишаясь даже тени чувства контроля над своим телом. Отстранились друг от друга они на моменте истощенных без кислорода легких. В аметистовых глазах читалась нежность и…сожаление? Отпустив ткань из рук, Достоевский напоследок пробежался глазами по чертам юноши. После он слез со стола и зашагал из кабинета. Нужно было отвлечься, да и Дазая он хорошо уже загрузил. Недосказанность так и чувствовалась в пространстве. Самому было неприятно ее ощущать. — Ложись спать без меня. — бросил перед уходом темноволосый и покинул помещение, оставив недоумевающего Дазая одного посреди кабинета.