***
Однажды Чонгук попал в «запретный» кабинет, в котором часто закрывался Чимин и плакал. Ему было интересно узнать, что находится за дверью, но без разрешения он ни ногой туда не ступал. Однако в один воскресный день Чимин всё же разрешил ему войти. — Хочешь посмотреть? — Он смотрел на заинтересованного доктора и сминал губы от волнения. Он не знал, стоит впускать его в самое сердце дома или же нет. Там находились все возможные воспоминания с дядей и сама душа Чимина. Открыв Чонгуку эту дверь, он решился впустить его в своё сердце. Чимин замечал поведение старшего и отчётливо понимал его душевные метания. Он сам таким же был, когда пытался сблизиться с Тхэ Ри. Так же мечтал о нём и не знал, получится ли осуществить желаемое. Чимин чувствовал теплоту, которая исходила от Чонгука, его трепет и волнение. Поначалу ведь такого не было. Он же, правда, был другом, а сейчас внутри Чонгука происходило что-то другое, и Пак ощущал это. Он хотел бы постараться поступить по завету дяди. Попытаться стать счастливым и попробовать впустить кого-то в своё сердце. Возможно, неспроста Тхэ Ри избрал Чонгука. Наверное, этот парень и правда был хорош, да и приятен Чимину. «Я попытаюсь, дядя. — Чимин сминал край рубашки и продолжал мысленное общение с Тхэ Ри. — Как думаешь, Чонгук хорош? Я верю, что он не обидит меня и, возможно, станет тем самым счастьем, которого ты желал для меня. Ты же не против, если я попытаюсь разделить радостные моменты жизни с ним?» Пак стоял возле двери, оперевшись на косяк, и ждал решения Чонгука. — А мне правда можно туда зайти? — поинтересовался старший, откровенно не понимая, что стало причиной такого решения. — Да, — совершенно спокойно ответил Пак и улыбнулся. — Чимин, это точно ты? — Чонгук было подумал, что в нём вновь произошли изменения, да такие, которых он никогда ранее не видал в друге. — Пошли за мной, — пригласительно кивнул младший и вошёл в кабинет. Нерешительной походкой Чонгук пошёл следом. Он с открытым ртом осматривал помещение, замечая то, как много в нём находилось различных холстов с рисунками. На каждом из них был Чимин: самый прекрасный и нереальный. — Это безупречно, — протяжно промолвил старший, прикрывая ладонью рот. — Да, восхитительно... И больше подобного уже не будет, — Чимин так же смотрел на картины, словно впервые. Каждая из них была пропитана счастливыми мгновениями и душераздирающими воспоминаниями. На какую ни глянь, везде изображена прекрасная история, которая разрывала сердце Чимина в клочья. — Это всё твой дядя рисовал? — Чонгук осматривал каждый холст и Чимина на них. Работы были безупречны, а друг выступал самой прекрасной моделью на них в различных откровенных позах и нарядах. Он этих видов становилось дурно. — Конечно. Всё рисовал он. — А эта почему спрятана? Что на ней? — Чонгук указал на завернутый в серебряную упаковку холст, который стоял в углу комнаты за множеством других картин. — М-м? Я впервые вижу эту работу. — Чимин сразу же достал заинтересовавшую их вещицу и принялся аккуратно распаковывать, чтобы увидеть содержание. Руки дрожали, а слёзы уже скапливались в уголках глаз. Когда он снял обёртку, тут же замер на месте: на белом холсте красовалось изображение из того самого дня, когда он соблазнял дядю; та самая поза на полу и портупеи на теле. Глядя на это произведение искусства, Чимин сглотнул собравшийся в горле ком и горько заплакал. Он водил пальцами по рисунку, прощупывал рельеф и давился слезами. — Как же я не замечал её? — дрожащим голосом пророкотал он, прижимая картину к себе. — Ну же, не плачь. Ты был занят, вот и упустил её из виду, — пытался успокоить его Чонгук, гладил по спине и прижимал к себе. — Но я почти каждый день был здесь! Как мог так поступить? — Он развернул картину и увидел на задней стороне небольшую витиеватую надпись:«Будь счастлив, мой Чимин».
Дочитав, он тут же прижался к боку Чонгука, всхлипывая ему в плечо. — Гуки, почему?.. — Пожалуйста, не плачь. — Чонгук помог ему подняться и отвёл его в гостиную, затем набрал бокал воды. — Выпей, станет легче. — Он подал содержимое с таблеткой Чимину и сел рядышком. — Спасибо тебе огромное, — шмыгнув носом, Чимин взял бокал и сделал то, что попросил Чонгук. — Прости за то, что приношу одни проблемы. — Всё хорошо, родной. — Чон подбадривающе сжал его плечо и шумно вздохнул. Тяжело было смотреть на страдания близкого человека, хотелось помочь избавиться от них, да побыстрее, чтобы Чимин не мучался.***
После того дня Чонгук ещё сильнее начал восхищаться Чимином. Он откровенно влюблялся, утопал в собственных чувствах к другу и мечтал о нём. Желал держать за руку, защищать от всего мира, гулять вместе, как возлюбленные и даже больше. Он хотел стать для него тем единственным человеком, который разукрасит для него серый мир в яркие краски и подарит ему заветное счастье. Однако он боялся открыть свои чувства. Чонгук не знал, какова будет у Чимина реакция на это, да и вовсе примет ли он его. А может, посчитает наглецом, который воспользовался ситуацией, его беспомощностью и вот так просто решил присвоить себе. Отказа он боялся очень сильно. За всё его существование у Чона был всего лишь один опыт отношений, и тот закончился полным провалом. Возлюбленный в один день просто сказал, что Чонгук ему надоел, и, схватившись за руку другого, сразу же ушёл. Он до последнего считал это розыгрышем, но всё же принял жестокую правду и отпустил свои чувства. С тех пор Чонгук с головой погрузился в карьеру и отрицал какие-либо возможности начать новые отношения. Он считал, что остальные были такими же распутными, как его бывший парень, и стоит им только встретить кого-то получше, тут же променяют его. Он закрыл своё сердце куда-то далеко и никого не впускал в него, даже друзей. Но к Чимину он почувствовал что-то иное. Сердце будто подавало сигнал, что стоило попробовать. Почему-то ему он верил, а может, просто отыскал родственную душу, наконец? С ним зародилось желание попробовать ещё раз, вновь открыться и понадеяться, что всё будет хорошо. Но всё же Чонгук продолжал сдерживаться, таить чувства глубоко внутри и старался не показывать их. Он по-прежнему боялся предательства, лжи и отказа. И делал это до одного злополучного вечера, когда его язык произнёс нечто ужасное. Тогда мир сразу двоих человек перевернулся с ног на голову. Он возвращался домой и, как обычно, решил заглянуть к другу, завести тому его любимые вкусняшки. Пребывая в отличном настроении, он держал в руках сетку с фруктами и небольшого плюшевого мишку, того самого, что был в игрушечном автомате, из которого в прошлый раз он не смог достать его для Пака. Чонгуку было известно о том, как сильно они нравились младшему, поэтому он все силы приложил для нужного результата, и в этот раз всё вышло. Он, улыбаясь, шёл по тропинке, ведущей к входу, и, остановившись, позвонил в домофон. Ответа не последовало ни спустя два звонка, ни даже три. Чонгук начал долбиться кулаками в дверь, а после и вовсе выбил её. Он волновался за Чимина, думал, не случилось ли чего. Свет горел, а ответа не было. Чон, весь запыхавшийся, вбежал внутрь и принялся разыскивать парня. Прочесал весь дом по периметру, но нигде не заметил его присутствия, единственное, что бросилось в глаза, — вываленная куча одежды из шкафа и яркий аромат парфюма. — Только не это, — пророкотал он себе под нос. Бросив купленное на пол в комнате, Чонгук вернулся к машине и отправился на поиски Чимина. Тот самый «плохой мальчик» вернулся и утащил его друга за собой. Чонгук не знал, в какое место именно, но догадывался. Чаще всего в таком состоянии его несло в ночные клубы, где легко можно было отыскать развлечение на ночь. А их в этом районе находилось не так уж и много, поэтому Чон решил проверить все до единого. Чонгук мчался по переулкам с большой скоростью. Его сердце в груди трепетало от волнения, а руки безостановочно потели. Он вытирал их об ткань брюк и осматривался по сторонам, надеялся, что Пак просто прогуливался где-то неподалёку, а свет забыл выключить. Ему хотелось, чтобы так и было, но Чонгук отчетливо понимал, что в ситуации с Чимином, — это нереально. Он проезжал один переулок за другим, посещал разные клубы по пути, внимательно осматриваясь там, но, не находя родного человека и грустно вздыхая, направлялся к следующему. Чонгук не желал терять ни секунду, ведь кто знает, в какое дерьмо его могла утащить «эта» личность. После долгих метаний по городу, он остановил машину возле небольшого клуба, который находился на окраине города, и с надеждой зашёл в здание. На входе его встретила красивая яркая вывеска с витиеватой надписью «Black Swan» и два охранника, которые проверяли документы и пропускали дальше. На кассе он оплатил вход, получил неоновую ленточку на запястье, уже десятую за вечер, и стремительно пошёл в самый центр «ада». Там его встретил огромный танцпол посередине с возвышающимися к потолку колоннами, на которых висели зеркала во всю длину. На потолке были прикручены диско-шары и множество гудящих колонок. Позади, на возвышенности, диджей дарил посетителям прекрасную музыку, под которую те иногда или лениво покачивались, или же метались, словно ошпаренные кипятком. По сторонам стояли мягкие кожаные диваны чёрного цвета, большие столы и уже изрядно напившиеся компании, что перекрикивали музыку. В отдалённом от всего месте находилась длиннющая барная стойка, возле которой было не протолкнуться. Большая часть посетителей наслаждалась там высокоградусной выпивкой и новыми знакомствами. Каждые пытались подольститься друг другу и таким образом свесить свой счёт на другого, а потом за это расплатиться в каком-нибудь углу, даже не стесняясь присутствующих. Чонгук еле проскользнул мимо них, случайно задевая посетителей плечами, извиняясь и ловя на себе недовольные и даже разъярённые взгляды. Чимина там он не нашёл — и по всему периметру тоже. Он хотел было уже возвращаться и ехать в следующий, однако вдруг поднял взгляд наверх. Там, на балконе, в тёмном углу он заметил знакомый силуэт в компании незнакомца. — Слава Богу, нашёл, — шумно выдохнул Чонгук и медленно поднялся по ступеням. Он прошёл мимо зажимающихся парочек, кривясь на них, и выловил взглядом друга. Чон, находясь буквально в двух мерах от него, замер, когда перед глазами развернулась совсем не приятная картинка. Чимин стоял в самом углу балкона, прижатый к стене, и таял от наслаждения, которое ему дарил незнакомец. Мужчина целовал Пака в шею и блуждал руками по его телу. А младший, запрокинув руки на чужие плечи, зарывался пальцами в волосы и широко улыбался, прикрыв глаза. Глядя на это, Чонгуку становилось не по себе. Укол ревности терзал душу и причинял нереальную боль. Она вместе с яростью, злостью и диким желанием находиться на месте того мудака разъедала его изнутри. Он сжимал кулаки до кровавых следов от ногтей. В тот самый момент Чонгук окончательно осознал, что действительно любил этого парня и был не намерен делить его с кем-то ещё; жаждал быть единственным. Он пообещал себе, что любым способом добьётся его любви и станет только его; поклялся помочь преодолеть болезнь и ещё лучше следить за ним, чтобы подобных душераздирающих картин никогда больше не видеть в своей жизни. Чонгук громко вздохнул и быстро подошёл к ним. Он силой оттолкнул незнакомца от возлюбленного, яростно смотря тому в глаза, и встал перед Чимином,а затем схватил в руки его лицо и страстно поцеловал в губы. — Ты кто такой, твою ж мать? — выругался мужчина, отталкивая Чонгука и враждебно смотря на него. — Пошёл нафиг отсюда, пока морду не разукрасил! — пророкотал Чон, сверля взглядом мужчину. Он схватил того за ворот и из последних сил сдерживался, чтобы не ударить. — Стоило предупредить, что у тебя уже есть ёбарь! — возмущённо и разочарованно обратился он к Чимину, на что тот только вытаращил глаза. — Я один! Он… — начал было оправдываться он, но его тут же перебил Чонгук. — Заткнись, Чимин! — Да ну вас к чёрту! — Незнакомец поправил ворот рубашки, плюнул на пол и ушёл с балкона. — Куда ты?.. — Пак смотрел тому в след и уже порывался догнать, но сильная рука Чонгука крепко схватила его за ладонь и потащила младшего за собой. — Отпусти! Мне больно! Куда тянешь?! — Чимин пытался вырваться, упирался ногами в пол и не желал уходить. Чонгук с каждым разом всё сильнее сдавливал запястье, тянул Пака на себя и уводил из клуба. Вернувшись к машине, он открыл дверь пассажирского сидения и попытался усадить возлюбленного. — Что ты делаешь? Никуда я не поеду! У меня ещё дела здесь! — возмущался Чимин, вылезая из салона. — Сиди и не рыпайся, пока я добрый! — прокричал Чонгук и прижал младшего к сидению. Он пристегнул ему ремень безопасности и нервно захлопнул дверцу: та с грохотом захлопнулась, отчего Пак вздрогнул. Сам Чон сел за руль и завёл двигатель, а после пулей рванул с этого проклятого места. Он, словно бешеный, летел по трассе и всё концентрировался на дороге. Домой сразу не возвращался, а наматывал круги по городу с огромной скоростью, нервно сцепив зубы, а на лице между бровями от злости появилась складка. — Ты убить нас решил? Сбавь скорость! — нервно протараторил Чимин, цепляясь за руку Чонгука. Он смотрел на мелькающие в окне фонари, и сердце его выпрыгивало из груди. Скорости он боялся больше всего на свете, ведь благодаря ей однажды какой-то безбашенный человек отобрал жизнь отца. — Молчи! Чонгук даже не реагировал. Он мчался по дороге, пытаясь таким образом устранить злость и ревность, но ничего не получалось. Та картина в клубе всё мелькала перед глазами, и на душе становилось паршиво. — Остановись, ради Бога!.. — моляще просил Пак, смотря на разъярённого друга.***
Они добрались домой очень быстро. Чонгук обошёл машину, вытянул из неё Чимина и потащил за собой, крепко держа за запястье. — Да что за ересь ты творишь?! — возмутился Пак, впервые наблюдая подобное поведение друга. Чон увёл его в ванную, засунул внутрь и, взяв в руки душ, включил холодную воду. Мощный поток он направил на Чимина, полностью смачивая его. — Что такое! — воскликнул младший. — Пытаюсь смыть с тебя это недоразумение! — выпалил Чонгук, отстраняясь. — Что я сделал? — Пак ничего не понимал. Сознание вернулось в неожиданный момент, и ярость Чонгука начала пугать его. — Какого хрена, Пак Чимин, ты творишь? — Тебя это не касается! Моя жизнь принадлежит только мне! Я что, виноват, что это всё происходит? — злиться начал уже он. Парень и сам понимал, что жизнь его дерьмовая, не нужно было напоминать об этом факте. — Чимин, это не значит, что надо так поступать! Настолько сильный у тебя недотрах, что ты решился удовлетворить себя кем попало? — Чимина и правда задело услышанное, и он с размаху отвесил пощёчину старшему. — Не смей так говорить! — Раз нуждаешься так в этом, то чем я тебе не сгодился? Неужели хуже этого мудака из клуба? — вскрикнул Чонгук и набросился с поцелуем на Чимина. Он хаотично сминал чужие губы, держал лицо в ладонях и не хотел отпускать. — Иди к чёрту! — отодвинувшись, прокричал Чимин, влепил старшему ещё одну пощёчину и протёр рукавом губы. — Что такое, мой поцелуй не удовлетворил тебя? Не такой искусный, как у него? — Чон в открытую негодовал и, кривясь, смотрел на возлюбленного. — Да что тебе надо от меня? Какого хрена прицепился и возишься со мной? Я не ребёнок, хватит печься обо мне! — дрожащим голосом протараторил Чимин, глядя на друга. — Может, было бы и пофиг, если бы не испытывал к тебе чувств. Ничего не могу поделать с собой, влюбился, как идиот, и ревную до безумия! — в порыве злости признался Чонгук, глядя на безэмоционального друга. — Это ваши проблемы, Господин Чон. Вы всего лишь мой врач, не заблуждайтесь и не думайте, что когда-нибудь станете чем-то большим! — строго заявил Чимин, глядя на Чонгука. — А сейчас выметайтесь из моего дома, и чтобы ноги здесь вашей больше не было: не желаю вас видеть! — фыркнув напоследок, Чимин стянул с вешалки махровый халат и набросил на своё тело. Он ушёл в комнату, захлопнул дверью и закрылся на замок. — Чимин-а... — Чон стоял у двери и держал ладонь на ручке. — Простите, молодой господин, за ненужные чувства, — понуро произнёс он и неспешно направился к выходу из дома.