***
Она чувствовала кожей, как ледяной покров окружал собой все вокруг, стоило путнику за спиной сделать очередной шаг в унисон её собственному. Гермиона старательно набирала темп, желая вырваться из колеи длинного коридора, ведущего в её рабочий кабинет. Колеблющаяся температура ощущалась непривычным вихрем. Необъятный жар, преследовавший её в кабинете Гарри, растворился, стоило ей ступить за порог. Гермиона забыла обо всём. О своём плане рассказать Поттеру о письме, присланном ей на выходных от анонимного отправителя. О своих догадках, страхах и предубеждениях. Невыраженные доводы застряли в глотке, заставив предумышленно умолчать. Грейнджер нарушила клятву, прибегая к излюбленной привычке, — скрывать. Грейнджер казалось, что это случилось с ней в тысячный раз. Абсолютная смена понятий, ориентиров и ожиданий. То, что казалось ей катастрофичным ещё утром, сейчас блекло на фоне нового бедствия. Более личного и проникновенного, чем могло показаться на первый взгляд. Куда более животрепещущего. Цепляющего против воли настолько сильно, что даже воздуха едва хватало. Боже. Бежать от одного только его упоминания долгих шесть лет, чтобы он настиг тебя там, где ты не догадывалась. Грейнджер, что с тобой не так? Гермиона могла ожидать чего угодно. Встретить его на страницах глянца. Лицезреть, как он удерживает в своих руках молодую ведьму, говоря во всеуслышание о своей скорой свадьбе. Пэнси намеренно не печатала ни одной новости о Драко, но Грейнджер не исключала, что он, возможно, был женат. Однако, стоя с ним настолько близко, что едва хватало воздуха, Гермиона не обнаружила кольца на безымянном пальце. Она не почувствовала ни толики облегчения, нет. Гермиона была готова узнать от Джинни, что её новым противником стал перспективный ловец, некогда их бывший сокурсник. Грейнджер не исключала, что Малфой также мог продолжить тёмные дела своего отца, занимаясь изготовлением и продажей тёмных артефактов. Но то, что он окажется первоклассным мракоборцем с идеальным послужным списком… этого, кажется, никто не ожидал. Быть может, Пэнси и знала об успехах своего лучшего друга, но между девушками установилось главное правило: ни слова о Драко, чёрт его подери, Малфое. Неизвестность сыграла с Грейнджер самую жестокую шутку. Она думала, что незнание убережет от последствий. Но оно явилось к ней само, выглядя донельзя вышлифованным и идеальным. Таким, будто время над ним и вправду властно. Из загнанного и мрачного подростка он превратился в мужчину. В лучшую версию себя. В самую, Годрик, великолепную версию себя. Волшебница старалась держаться подальше от проблематичного эпицентра, сновавшего за ней по пятам. Она делала три шага, в то время как Малфой догонял её, опережая. Он нагло пользовался своими физическими данными, показывая ей наглядно, что при его желании ей вряд ли удастся скрыться. Всякий раз, когда ему удавалось поравняться с ней в тесном коридоре, Грейнджер набирала скорость. Она всячески избегала его усиленных попыток овладеть её вниманием. Дотянуться до её сакральных уголков сознания, чтобы забрать то, что когда-то принадлежало ему. Доверчивость. Восхищение, уважение. Возможно, влюбленность. Всё это было давно похоронено. Зарыто слишком глубоко, чтобы попытаться достать. Малфой ловко игрался с ней на публике, доводя её злость до апогея. Да, она злилась. Злилась по сей день за то, что он предал её после того, как заставил поверить ему. И она поверила. Почти. И если почти — значит не должно быть так больно? Но рана почему-то до сих пор жгла изнутри, словно их разговор в его спальне был не шесть лет назад, а вчера. Гермиона облегченно выдохнула, когда они, наконец, добрались до её кабинета, отворив дверь. Грейнджер молчала, не зная, с чего начать диалог. Рассказать ему о работе? Малфой числился в штате французского министерства, вряд ли их отдел чем-то отличался от того, что было представлено в магическом отделении Лондона. Поделиться с ним особенностями работы коронеров? Вот уж, действительно, идеальная причина растворить тишину в идиотском порыве сделать вид, что всё нормально. Что шесть лет, проведенных в смятении и не прекращавшихся вопросах, были всего лишь мимолётностью. И чем она вообще заслужила такое отношение к себе? Гермиона подошла к вешалке, сбросив с себя алую мантию. Несмотря на истошное желание наложить на себя как можно больше слоёв одежды, сейчас ей было необходимо избавиться от алого куска ткани. Жар обвивал тело раскаленным прутом, отчего даже дышать становилось тяжело. Девушка аккуратно повесила рабочую форму на вешалку, оставшись в юбке и блузке с V-образным вырезом. Волшебница избегала зрительного контакта с Малфоем, но на периферии зрения ей удавалось следить за движениями мракоборца. Блондин оставался стоять неподвижно, недовольно сморщив нос. Он оглядывался по сторонам, выражая немое недовольство размерами помещения. По всей видимости, в Париже он, действительно, занимал высший ранг в отряде, посему ему прилагался отдельный кабинет, кишевший просторностью и уединенностью. Впрочем, реакция Драко мало волновала Грейнджер, привыкшую к распорядкам министерства Англии. Он всегда мог отказаться. Гермиона очень сильно надеялась на это. Наконец, он повернул голову, вперившись в неё серебристым светом своих глаз. Коронер слегка оторопела, сделав вид, что смотрела сквозь него. Ей все ещё было непривычно ощущать на себе морозно-жгучий взор мужских глаз, вспарывающих подноготную так же легко, как яд стекал по его языку вместе со слюной. Она сделала шаг в сторону, убирая ежедневник с письмом в самый дальний ящик стола. Гермиона обязательно разберется с этой чертовщиной, но позже. Малфой больше не был тем, кому она могла доверять и рассказывать обо всех своих переживаниях. Просто коллега. Напарник, запрошенный Саммерсетом без её согласия. — Симпатичная блузка, — послышался бархатный голос напротив, закрадывающийся под одежду. Под саму кожу, почти истлевшую от горячего тона. — Саммерсет позволил демонстрировать лучшую часть вашего отдела? Коронер смущенно опустила взгляд на свой внушительный вырез, рефлекторно прикрывшись руками. Она уже успела пожалеть о том, что стянула с себя чёртову мантию. — Не нужно общаться со мной, словно мы с тобой старые друзья, Малфой, — злостно ответила Гермиона, проигнорировав сомнительный комплимент. — Это называется правилом хорошего тона, Грейнджер, — с ноткой веселья ответил блондин, игнорируя взвинченность коллеги. Ему, должно быть, приносило удовольствие выводить её из себя. — Или мне стоит наброситься на тебя с оскорблениями, как в школьные годы? — она почувствовала веяние дежавю, почти возвративший девушку в то время, когда чувствовать что-то к Драко не каралось казнью совести. — Только скажи, и я с радостью подыграю твоим изощренным вкусам. Гермиона едва заметно встряхнула плечами, сбрасывая с себя мгновенное помутнение. Она ощущала, как с каждой секундой её упорного неповиновения удавка на шее ослабевает, заставляя внутренний стержень вить бесконечные восьмерки губительного влияния. — Вот об этом я и хотела поговорить, — набравшись смелости, произнесла Гермиона, взмахнув волшебной палочкой. Она аккуратно обошла его, ощутив прилив ментолового шлейфа, исходящего от его одежды. Коронер подошла к доске, на которой когда-то были развешаны данные о делах, нераскрытых Крайтоном. Ведьма очистила поверхность от почерка бывшего напарника, взяв в руки мел. — Если тебе удалось каким-то неведомым образом запудрить мозги Гарри и Саммерсету, не думай, что со мной твои трюки сработают. Мы больше не в Хогвартсе, Малфой. — У тебя мания величия, Грейнджер, — равнодушно пожал плечами Малфой, развернувшись в её сторону. Что-то в нём переменилось, стоило Гермионе завести разговор на опасную для обоих тропу. Мракоборец стал выглядеть жестче. — У меня были свои причины вернуться в Англию. Ты здесь ни при чём, — он тонально отмахнулся от волшебницы, приколачивая к своему лицу многогранную маску бесстрастности и контрастирующей холодности. — И, всё же, позволь мне установить некоторые правила, — она лаконично улыбнулась, выражая все своё лукавое добродушие. — Разговаривать со мной на личные темы — запрещено, — девушка писала каждое из своих условий на доске, подчеркивая самое важное. — Пытаться сбить меня с толку в угоду своего напыщенного эго — запрещено, — мел скрежетал по доске, воспроизводя неприятный скрипящий звук. — Делать вид, что мы друзья — дважды запрещено, — две параллельные линии хлестко отпечатались, подтверждая твердую принципиальность Грейнджер. Наконец, она выпрямилась, отложив мел на металлическую подставку доски. Отряхнув ладони от белоснежных следов, ведьма перевела взгляд на Малфоя в ожидании его ответа. Но он, казалось, не торопился ей отвечать. Его брови нахмурились, образуя выемку над переносицей. Мужские глаза источали донельзя уничижительно-насмехающийся прищур, буравя каждый дюйм девичьего лица. Малфой не выглядел оскорбленным. Он выглядел так, словно отсчитывал секунды, прежде чем сорваться с места и разорвать душевную составляющую оппонента на мелкие лоскуты. Грейнджер прекрасно знала этот взгляд. И он точно не сулил ничего хорошего. — Браво, Грейнджер, — он звонко и размашисто хлопнул несколько раз в ладоши, сопровождая свой жест лающим смешком. — Я нахожусь в вашем гребаном отделе всего пару часов, а ты уже успела вытрахать мой мозг. Прямо как в старые добрые времена. Мракоборец размашистым шагом направился в сторону волшебницы, отводя взор в сторону написанных правил за её спиной. — Ты прав. — Грейнджер лучезарно улыбнулась, чувствуя своё превосходство. — Кое-что в жизни остается неизменным. — А теперь, давай-ка кое-что проясним, — взмахом палочки Малфой поочередной заставлял буквы исчезать. — Ни в чём, из того, что ты здесь написала, я не заинтересован. Мне не нужно заводить с тобой дружбы. Меня абсолютно не волнует твоя личная жизнь. Если ты думаешь, что банальный комплимент в твою сторону делает из тебя кого-то особенного, то твоё эго не менее напыщенное, чем моё, — блондин громко и устало вздохнул, заставив последнюю надпись раствориться на зеленоватой поверхности. — В моей жизни уже была та, кто доставил мне немало проблем. Не уверен, что захочу повторить подобный опыт. Особенно с тобой. Это не причинило Гермионе особую боль. Не больше, чем плавившиеся органы от раскаленной отвращением крови. Не больше, чем звучащий набатом пульс под яремной веной. Слышать подобное от Малфоя не означало ничего из того, что могло пробить насквозь. Потому что Грейнджер знала, насколько мучительно могут ощущаться его слова. Привыкание атрофирует эффект новизны и искреннее удивление, перемешивающееся с разочарованием. Гермиона не почувствовала ничего из того, что удивило бы её. Лишь крепчающее разочарование, протекавшее меж мыслей о том, что какие-то вещи не выходят из своего строя даже после длительного срока. Даже под грудой мышц и с имением широких плеч — Малфой остался верным себе. Мерзавец с непосильно сложным характером и отвратительными манерами. Вжав во внутреннюю сторону ладони ногти, Гермиона обошла мракоборца, желая поскорее заняться поставленными на сегодняшний день задачами. Малфой, сбивший девичьи мысли с толку, все же, не был главной из её проблем. Однако, резко распахнувшаяся дверь не позволила ведьме дойти до стола, заставив девушку остаться приколоченной к полу, чувствуя, как нишевый аромат постепенно проникал в кабинет. Душистые ноты обволакивали каждый дюйм, вымещая из стен запах антисептика и остальных концентратов, использующихся при лабораторной работе. На пороге предстала Пэнси во всей своей красе. Эпатажный внешний вид, лавирующий между вызывающей яркостью и дисциплинарной строгостью. Черные брюки, расклешенные к низу, оттачивали формы бывшей слизеринки. Но присущая характерность статистического работника министерства истончалась из-за антуражной лиловой рубашки с крупным бантом на воротнике. Образ подруги слегка вырвал Гермиону из реальности, заставляя на секунду забыть, что она была здесь не одна. Не одна. Мерлин, пусть она не наговорит ничего лишнего. Паркинсон оперлась рукой о дверной косяк, встав в позу; из-за засученного рукава рубашки виднелась переливающаяся при искусственном свете фарфорового оттенка кожа. Гермиона молчаливо созерцала фигуру напротив, замечая, что Пэнси стояла в таком положении, что смогла бы заметить Малфое лишь в том случае, если кукольное лицо подруги повернется направо. — Пэнси, — голос Гермионы был больше похож на писк, нежели на голос взрослого и рассудительного человека. Она изо всех сил старалась смотреть исключительно на подругу, игнорируя жадные до зрелищ глаза Малфоя. — На часах десять часов, Грейнджер, — Пэнси метнула взгляд к настенным часам, опустив оправу солнцезащитных очков. — Сотри со своего лица это вечно недовольное лицо. Я не нарушила наш договор. Брюнетка уверенно двинулась вперед, не замечая, как бледнеет Гермиона с каждым пройдённым дюймом. — Я хочу знать все подробности! Что он сказал? — темные глаза подруги горели нестерпимой синевой; языки пламени, облизывающие радужки, можно было заметить даже с такого внушительного расстояния. — И, самое главное, что ответила ты? Паркинсон подошла практически вплотную, провоцируя недостаток кислорода в легких Грейнджер. Она молчала, принимая на себя громоздкие удары сыплющихся вопросов, пытаясь справиться с напряжением, сквозившим с другой стороны кабинета. — Н-ничего, — пискнула Гермиона, осознавая, что в её коротком ответе не было и капли лжи. Герман действительно не явился к ней пятничным вечером. Они собирались наверстать упущенную встречу сегодня, если волшебница сумеет пережить этот день, граничащий с катастрофой. — Ничего? — скептично процедила Пэнси, разочарованно изогнув винного цвета губы. — Вы, кролики, сразу перешли к потомству, не узаконив свой союз? Гермиона метнула едва заметный взгляд в сторону Малфоя, сдавшись своей позабытой привычке — везде искать его. Он неотрывно наблюдал за своей школьной подругой, пряча радость, граничащую с недоумением за острыми чертами лица. Паркинсон внимательно проследила за траекторией взгляда Гермионы. Брюнетка удивленно раскрыла рот, позабыв о первоначальной причине своего прихода. — Кажется, бутылка Просекко вместо завтрака была явно лишней, — она прикрыла пухлые губы ладонью, как полагается истинной аристократке. — Ущипните меня, если тот, кого я вижу — последствие алкогольного опьянения. — Не думаю, что дорогой алкоголь способен на такое, — Малфой раскинул руки, по-мальчишечьи расширив рот в искренней улыбке. Та самая эмоция, что была не подвластна мракоборцу в моменты, когда они с Грейнджер оставались наедине. Гермионе оставалось лишь следить за разворачивающейся картиной, чувствуя себя не больше, чем декорацией в чужом представлении. — Гадёныш, — лукаво произнесла Пэнси, выставив палец вперед, рассекая острым ногтем воздух. Девушка медленно подкрадывалась к своему бывшему сокурснику, не отводя взгляда. — Ты вернулся в Англию и ничего мне не сказал! — она по привычке попыталась взлохматить передние пряди, но теперь короткая стрижка и выбритые виски на мужской голове этого не позволяли. — Хотел устроить тебе персональный сюрприз, — он пожал плечами, перехватив девичью ладонь. — Ты же главная любительница подобного. — Ай, Малфой, только не нужно говорить со мной таким тоном, — прошипела Пэнси совершенно безобидно, лишь изображая присущее негодование. — Твои французские манеры со мной не сработают, — ведьма вырвала ладонь из его хватки, сняв очки в прямоугольной узкой оправе с переносицы, повернувшись в сторону Гермионы. — Неужели в Париже закончились преступники? — Малфоя перенаправили в наш отдел из-за нехватки сотрудников, — безутешно ответила Гермиона, сосредотачивая взгляд на рамке с фотографией, на которой была изображена сама Грейнджер в обнимку с родителями. — Крайтона временно отстранили от службы. Саммерсет решил, что он, — волшебница кивнула в сторону мракоборца, прикусив щеку изнутри, — идеальная кандидатура для замены. — И почему я не удивлена? — Пэнси широко улыбнулась, облизав зубы. — Слизеринцы всегда славились своим упорством и достижением высот. Малфой выглядел довольным, слушая личные фанфары от подруги. Гермиона чувствовала, как желание уйти прочь разрасталось в ней в геометрической прогрессии. Она с легкостью терпела одну змею, но теперь кабинет, принадлежавший коронеру, напоминал самый настоящий серпентариум. — Блейз тоже не был в курсе твоего приезда? — Паркинсон обиженно вздернула подбородок, отвернувшись к Малфою и сложив ладони на груди, — Ни за что не поверю. — Мне пришлось отослать своего филина с письмом во Флоренцию, — мягко ответил Малфой, смотря прямо в тёмные девичьи глаза напротив. — Ты же знаешь, как он любит драматизировать. Не думаю, что Забини смог бы пережить мой переезд без его ведома, — Пэнси активно закивала, заливаясь звонким переливным смехом. Гермиона клацнула зубами, ощущая, как бесовское отродье с платиновыми волосами старательно прибирает к рукам то, чем обжилась Грейнджер за последние годы. Он нагло перетягивал одеяло на себя, ощущая себя привычно. Купался в лучах чертовой славы, словно они вновь оказались в школе — и теперь все снова принялись восхвалять звезду Слизерина. Это была явная ревность, но чувство собственничества никоим образом не касалась Малфоя. Он не мог врываться в жизнь Грейнджер и красть её рабочее место, её друзей. Её жизнь. — Я могу простить тебе всё, ты же знаешь, — елейно протянула бывшая слизеринка, склонив голову набок. Её тёмные глаза засияли, стоило Паркинсон более детально рассмотреть того, кого она не видела так долго. — Салазар, каким статным ты стал! Хотелось бы позавидовать твоей невесте, если бы… Малфой бесцеремонно перебил бывшую слизеринку, неестественно понизив голос. — Не смущай свою подругу, Пэнс, — блондин устремил взгляд на Гермиону, напомнив Пэнси о том, что коронер всё это время наблюдала за ними, чувствуя, как тонкая кожица на ладони расходится по швам из-за вцепившихся ногтей. — У нас тут что-то вроде жесткой дисциплины. Грейнджер не терпит разговоров на личные темы. — Не делай вид, что прислушался к моим словам, — прохладным тоном произнесла Гермиона, обойдя стол и достав из дальнего ящика знакомый предмет в герметичном пакете и блокнот. Она незаметно просунула улику меж страниц, надеясь, что Драко не заметит. — Мне нужно поработать в лаборатории, не буду мешать вашей беседе. Вам наверняка есть что обсудить. Волшебница стремглав направилась к входу в соседнюю зону, разделяющую кабинет на два помещения. Сняв с лаборатории защитные чары, девушка скрылась за толстой дверью и стенами, отделяющие её от той реальности, что подобно лавине стремилась догнать, потопляя Грейнджер в новых событиях, к которым она совершенно не была готова. Прижавшись к холодной стене, ведьма зажмурила глаза, пытаясь выровнять дыхание. Процесс успокоения был несколько раз перебит слиянием мужского и женского голосов. Резким взмахом ладони Гермиона наложила Заглушающее, надеясь, что это поможет её сконцентрироваться на работе. И вычеркнуть из разума до боли знакомый тон, бившийся в её голове в унисон с собственным сердцем.***
Весь оставшийся день прошёл для Гермионы словно в тумане, затмевающем собой все то, на чём следовало заострить внимание. Она судорожно цеплялась за возможность погрузиться в исследования, отдавая себя всецело той стезе, ради которой долго и упорно трудилась последние годы. Но в данный период времени всё это выглядело, как жалкая попытка сбежать от того, что гложет сильнее, чем вероятность вернувшегося Чистильщика. Безразличие обволокло дела, к коим Грейнджер относилась со всей присущей серьезностью. То, что должно было занимать первое место в её планах, превратилось в пыль, на время отвлекающую от того, что скреблось о сердце ржавым гвоздём. Волшебница провела в лаборатории больше шести часов, изредка отвлекаясь на кофе, отдававшим кислым привкусом растворимости и дешевизны. Она приколотила себя к стулу напротив исследовательского стола, запретив выходить из помещения прежде, чем найдёт хотя бы одну деталь, указывающую на личность отправителя. Грейнджер начала с малого, опираясь на то, что было в поле её досягаемости. Несколько раз она исследовала письмо самостоятельно, опираясь на свою зрительную память. Рядом с посланием анонима Гермиона разложила отчеты Крайтона. Она все ещё надеялась, что эта выходка являлась идиотской шуткой бывшего коллеги, решившего ввести волшебницу в состояние паранойи. Коронер не отрицала, что Джордан был не совсем порядочным человеком и мог пойти на многое, чтобы отомстить. Такой способ был самым прозаичным и тонким; всё в излюбленной манере таких людей, как Крайтон. Но проблема данного вычисления заключалась в том, что почерк на письме не мог стать олицетворением конкретного человека. Буквы печатные, а значит тот, кто решился напомнить о себе, догадывался, что его сразу же начнут искать среди малого процента подозреваемых. Поэтому зрительное исследование было провалено, не дав никаких плодов для дальнейшего следствия. Следующей попыткой вывести отправителя на свет стало приготовление специального раствора, выявляющего отпечатки пальцев. Такой способ был не точным и мало применялся в магическом мире; всё это являлось личным нововведением Грейнджер, о котором она не стремилась распространяться в широких кругах своих сослуживцев. В то время как в чугунном котле закипало варево, Гермиона рассматривала пергаментный лист под микроскопом, пытаясь найти инородные следы. Но кроме частиц шерсти жмыра и своих собственных волос, ей не удалось ничего найти. Складывалось мнение, что до того, как проклятая записка попала к Грейнджер, она никем не была тронута, а написанное появилось каким-то магическим способом. Прежде чем выявлять отпечатки, улике следовало продержаться в растворе сутки. Гермионе оставалось смиренно выжидать, выполняя свою основную работу в отделе. Её личные смятения и подозрения не должны были влиять на её профессиональную этику, посему до окончания смены девушка заполняла отчёты в лаборатории, дрожа от низкой температуры. Было что-то издевательское и почти ироничное в том, что она скрывалась за толстыми стенами исследовательского помещения в угоду чужого себялюбия и самоуверенности. Грейнджер осознавала, что поступает неправильно, показывая всем своим естеством, что она в прямом смысле прячется от Малфоя. Но всё это казалось ей единственным правильным решением, оберегающим молодого коронера от возможности снова встретиться с первопричиной своего уязвимого состояния. В какой-то момент волшебнице казалось, что она возвращается к себе прошлой — той искалеченной девочке с седьмого курса. Поникший взгляд в отражении, бледная кожа и испуганно-расширенные зрачки лишь подтверждали её мысли. Былая безмятежность и легкость растворилась так же быстро, как новоявленному мракоборцу удалось обосноваться в её жизни. Среди её стен. Работы. Друзей. Он по крупицам отнимал у Грейнджер всё то, что помогало ей забыть его. И это давило на черепную коробку сильнее, чем режущая сосуды мигрень. К чёрту. Пусть Малфой и дальше тешит себя мыслью о том, что Гермиона опасалась его. Пусть думает, что она все ещё что-то к нему чувствует, ей плевать. Она ни за что больше не поддастся его влиянию. Ни за что не поверит в то, что людская сущность способна меняться. Такое могло сработать лишь в детских сказках, в которых вполне себе очевидный мерзавец вставал на путь становления героя. Да, пусть все эти милые истории остаются лишь чьей-то фантазией, исписанными страницами книг и слезами читателей. Но точно не историей Гермионы Грейнджер. Сейчас у неё были куда более явные душевные смятения, и от этого волшебница точно не стремилась убежать. Потому что бежать из своей гостиной в момент романтического ужина было бы крайне невоспитанным жестом. Гермиона сидела неподвижно последние двадцать минут, слушая воодушевленный рассказ Германа по поводу последних рабочих дней; о том, с какими сложностями они столкнулись на пути к доведению выставки до идеала. Волшебница практически не вслушивалась, за что мысленно корила себя, прикусывая язык, чтобы хотя бы это могло вырвать её из монотонных размышлений и самокопания. Грейнджер делала вид, что заинтересована историями своего парня, как это было раньше, до всего этого переполоха, бравшего своё начало из пятничного вечера. Ведьма делала внушительные глотки красного вина, не замечая, как беспрерывное поднесение бокала к устам осушало его до дна в течение нескольких минут. Герман галантно подливал новую порцию, но девушка даже не старалась совершать паузу, проглатывая вяжущую рот жидкость снова. Свободная девичья ладонь подрагивала на колене, комкая тканевую салфетку отвратительно горчичного оттенка. Волшебница безустанно поглядывала на предплечье, на коже которого скрывались уродливые буквы. Шрам, «подаренный» ей когда-то, все ещё отравляющий её организм малыми дозами, сейчас был незаметен. Гермиона мастерски скрывала его чарами гламура, замазывая волшебством след напоминания о том, кем она являлась. Девушка не хотела, чтобы Герман знал об обратной стороне её прошлого. О разрезанной руке. Об убийце, пытавшемся добраться до неё. И о других стезях малоприятной части её биографии. Он был единственным, кого она могла уберечь от прошлого, чтобы не испортить настоящее. Грейнджер чувствовала, как тремор прокатывался по всему телу, заставляя девушку дрожать в непроизвольном темпе. Жар плавил кожу, несмотря на прохладный ветер, тянущийся из распахнутого окна за спиной. Сквозняк облизывал оголенную спину, позволяя ведьме не свариться от пылающего пламени под костями. Она без конца поправляла лямку чёрного платья, зацепляя ногтями крупный бисер, которым был обшит её вечерний наряд. Грейнджер переживала. Она чувствовала нутром, что сегодня ей придётся принять очередное решение, которое перевернет её жизнь с ног на голову. И шаг навстречу этому, по мнению большинства, счастливому будущему, нервировал сильнее, чем вероятность того, что Чистильщику каким-то образом удалось проникнуть на свободу. Герман же не подавал виду. Парень, сидевший напротив, продолжал рассказ о своих буднях художника и перспективного предпринимателя. Но Гермиона знала, что это лишь способ растянуть время, прежде чем он сам решится произнести заветное предложение. Он выглядел потрясающе, впрочем, как и всегда. Загорелая кожа едва ли не блестела при искусственном свете, оттеняя выточенное тело. Свободного кроя рубашка, расстегнутая на две верхние пуговицы, и льняные брюки цвета хаки подчеркивали свободный нрав Германа. И эта странная закономерность во внешнем виде лишь усугубляла смятения Грейнджер. Девушка беспрерывно думала о том, что идея скрепить их союз узами брака была так нехарактерна для такого человека, как Герман. Вечно в разъездах, блуждающий и странствующий творец не мог находиться в оковах серьёзности так долго. Но молодой человек множество раз разламывал теорию Грейнджер в пух и прах, доказывая, что шаблонность — не то, на чём следует основывать своё мнение о человеке. И все же тень сомнения нависала громоздким силуэтом над Грейнджер, заставляя усомниться в правильности данного поступка. Она ощущала, как искренние чувства перемешиваются с животным страхом, впуская токсичный фермент в паутину вен. — Что-то не так? — мягкий мужской голос коснулся девичьего слуха, выпуская волшебницу из статично-удушающих размышлений. Гермиона отвлеклась на вопрос, испугавшись, что пропустила кое-что важное. Она подняла взгляд, найдя идентично карие глаза напротив. Герман выглядел смущенным, почти обеспокоенный невниманием своей девушки. — Ты ни разу не прикоснулась к еде. Стейк недостаточно прожарен? Грейнджер опустила глаза на сервизную тарелку перед своим лицом, замечая, что блюдо, действительно, имело первозданный вид. Она даже ни разу не дотронулась до вилки с ножом — начищенные приборы сияли. Волшебница проглотила слюну, напоминавшую щёлочь, осознавая, что съестное не привлекало её вовсе. Это напомнило ей о времени, когда вес достигал критической отметки из-за постоянного отсутствия аппетита. — Нет, всё прекрасно, — волшебница выдавила слабую улыбку, смочив горло стаканом воды. Сердце дрожало из-за выпитого алкоголя, повышавшего градус тревожности. — С тобой точно всё в порядке? — Герман отложил приборы на тарелку, сложив ладони в замок перед собой. Голос его звучал слегка мрачно; такая смена настроения была в постоянстве, когда молодой человек замечал, что с Грейнджер что-то не так. За подобный дар, видеть насквозь, можно возлюбить и возненавидеть. И сейчас Грейнджер лавировала где-то посередине. — Неприятности на работе? Короткая вспышка, прошибающая тело насквозь, подобно короткому электрическому замыканию. Она пронзала каждый дюйм, надавливая на воспоминания, что Гермиона пыталась скрыть. Но тот, кто даже не был связан с бедами волшебницы, нашёл способ напомнить девушке о том, что за пределами домашней гостиной существовало то, что практически потрошило изнутри, заставляя на миг прозябать в пучине давно знакомой безысходности. — Не то чтобы неприятности, — ответила Гермиона, вколачивая в лицевые мышцы идиотскую гримасу беспечности. Девушка подняла бокал, останавливая край возле рта, ощущая нотки фруктового вина. — Небольшие изменения, о которых меня не удосужились предупредить, — резко дополнила ведьма, осушив одним глотком содержимое. — Может, я могу чем-то помочь? — Герман протянул руку на столе и волшебница положила свою хрупкую ладонь поверх, следя за тем, чтобы шрам не проявился. — Вряд ли, — по-доброму хмыкнула девушка, осознавая, что Герман даже при всех своих связях не сможет изменить положение. С таким придётся считаться в одиночку, не прибегая к помощи близких. — Честно признаться, это даже не стоит особого внимания. Не хочу, чтобы разговоры о работе портили сегодняшний вечер. Кажется, Грейнджер удалось успокоить своего избранника. Герман мягко улыбнулся, убрав ладони со стола, предварительно нежно пройдясь большим пальцем по бархатной коже девушки. По телу Гермионы пробежали сотни мурашек наслаждения, погружая конечности в состояние приятной неги. Короткий жест позволил волшебнице на секунду отвлечься, позволив себе наконец-то расслабиться. Мракоборец действительно не имел никакого значения. — Гермиона, я думаю, что ты уже догадывалась, зачем мы собрались сегодня, — начал парень, и легкие сдавил корсет ребер, окружавший орган. Ей внезапно стало нечем дышать, и хотелось, чтобы время застыло. Она просто не могла выдержать волнительного давления, и изо всех сил молилась, чтобы собственное своенравие не сыграло с ней злую шутку. Спокойно, Гермиона. Ты готова к этому. Ты ждала этот момент весь последний год. — Нет смысла начинать издалека, — Герман говорил медленно, и в его нотах чувствовалась толика волнения. Отлично. Значит, Грейнджер не одна в этой странствующей лодке. Волшебница заметила, как мужская ладонь опускалась ниже, к карману брюк. — Я действительно долго думал об этом. О нас. О тебе. О том, что ты потрясающая девушка, с которой мне когда-то повезло встретиться. Я до сих пор считаю, что наша встреча является судьбоносной, без преувеличения. И я ни за что не позволю себе упустить ту, которая научила меня многому. В особенности любить. Любить по-настоящему. Стук сердца разрывал грудную клетку, а глаза жадно впитывали действия молодого человека. Казалось, что удары были настолько сильными, что способны раскрошить кости, оставляя кальциевый привкус на нёбе. Мысли проносились вихрем, и для Грейнджер реальность переставала существовать вовсе. Она продолжала устремляться взглядом в единую точку перед собой, застывая на месте. Очередной удар пронзил привычную туманность, вызволяя девичью сущность из рефлексии и беспрерывного взвешивания правильных и неправильных решений. Спустя несколько секунд Гермиона поняла, что стук собственного сердца перебивался с ударами о входную дверь. Герман сидел неподвижно, так и не решившись достать из кармана заветную вещицу, ради которой и был устроен этот романтический ужин. — Я сейчас, — быстро пролепетала Грейнджер, бросив скомканную салфетку на своё место. — Наверное, привезли десерт из ресторана. Волшебница вышла из-за стола, осознав, что последний бокал вина явно был лишним. Ноги, обутые в высокие шпильки, не слушались девушку. Её шаги — неровные, скользящие по кухонной плитке. Проходя расстояние от гостиной к прихожей, она охлаждала разгоряченные щеки прохладными ладонями. Волнение из-за предстоящего предложения сменилось тревожностью незваного гостя. Она надеялась, что это и вправду был курьер, приехавший на час раньше указанного времени. Гермиона распахнула дверь, впуская в дом сочное переплетение природных запахов и весны в своём расцвете. Кто угодно, лишь бы не… — Малфой? На пороге возвышалась фигура в лёгком плаще, скрывающим широкие плечи. Его платиновые волосы блестели при свете уличных фонарей, а серебристый взор облизывали полосы ртути при взгляде на Грейнджер. Глумливый оскал, очерчивающий контрастирующие с молочной кожей губы. И задумчивое лицо, изучающее волшебницу, представшую перед ним в достаточно откровенном, для их обыденных встреч, наряде. Ей ведь не могло показаться. Это действительно был он. — Что ты здесь делаешь? — Грейнджер удивленно распахнула глаза, позабыв на мгновение о выпитом алкоголе. При виде Драко трезвость наступила мгновенно, вернув её в реальность. В ту реальность, где он не даст ей покоя, несмотря на громкие заявления о том, что ему плевать на жизнь девушки. — Пришёл навестить свою коллегу, — произнёс Малфой, выплевывая в девичье лицо легкую издёвку. Он обхватил ладонью дверное полотно, блокируя возможность захлопнуть ту прямо перед его надменным носом. — В твоём глупом списке это не запрещено. — Убирайся, — прорычала Гермиона, наивно полагая, что её слово имеет хотя бы грамм убедительности. — И ты вновь пренебрегаешь моими манерами, — Драко цокнул языком, театрально изображая оскорбленный вид. — Когда ты успела стать такой стервой? — Откуда ты знаешь мой адрес? — шипяще произнесла Гермиона, проигнорировав вопрос. Внутри бушевало чувство несправедливости, ведь Малфой стоял здесь перед ней, в самый важный и волнительный момент для неё. Он снова мастерски перетянул всеобщее внимание на себя, заставляя каждого позабыть о своем привычном темпе жизни. Грейнджер казалось, что её щеки пунцовели с каждой секундой, проведенной с мракоборцем на такой короткой дистанции. И дело было отнюдь не в трёх бокалах вина. — Пэнси подсказала, — его глаза блеснули озорным весельем, а из мужских уст раздался издевательский смешок. — Я отвлёк тебя от чего-то важного, Грейнджер? — Малфой склонил голову, не отрываясь от её карих глаз, в которых радужки разрывались от вкраплений янтарного света. — Гермиона? — раздался голос Германа позади, и его приближающиеся шаги. Грейнджер почувствовала, как отголосок движений за спиной вбивали спицы в позвонки, провоцируя болезненные ощущения. Боже. Они не должны были встретиться. Это просто чистейшее издевательство над ней. — Всё в порядке, дорогая? — Грейнджер почувствовала, как талию обвили мужские ладони, а горячее дыхание обожгло шею. В данный момент волшебница мечтала провалиться сквозь землю. — Да, — ответила Грейнджер, прочистив горло. — Это Герман, мой парень, — девушка представила Малфою своего почти-жениха, заметив, как дрогнули черты его лица, а на острых скулах заходили желваки. Мерлин. Гермиона поняла, что ситуация имела патовый характер, и не было никакого смысла делать вид, что что-то ещё можно было изменить. Она катилась по наклонной, сшибая своё самообладание в кровь. Герман дружелюбно протянул ладонь в честь знакомства, при этом оставляя одну руку покоиться на теле Грейнджер. Малфой с присущей ему презрительностью протянул свою широкую ладонь в ответ, изображая само очарование. Дешёвый спектакль. — Герман и Гермиона? — саркастически переспросил мракоборец, как только отдернул руку, убрав ту в карман бежевых брюк. — Серьёзно? — он перевёл взгляд на волшебницу, и нарочитая любезность раскололась о морозный вихрь его характера. Он прожигал серостью своих глаз, вжимая вопрос немым укором. — Ты расслышал с первого раза, — жестко, почти полушепотом произнесла Грейнджер, обороняясь от его попыток обсмеять похожесть имен. — Не будь придурком хотя бы сейчас. — У тебя какой-то фетиш на имена? — он приблизился к ведьме, одаряя ту озорным прищуром. Почти издевательским. — Не припомню, чтобы у тебя были такие странные наклонности, Гермиона. — Замолчи, — прошипела Грейнджер, обрубая очередную издевку, вившуюся змеей на языке Малфоя. На секунду Гермионе показалось, что она вновь оказалась посреди их дортуара. Словно этих шести лет не было. Та же взбалмошность на выбеленном лице слизеринца и желание вонзить нож в сердце, пропитанный ядом. — А вы?.. — задал вопрос Герман, пытаясь разбавить напряженность, что царила между двумя заклятыми врагами. — Драко Малфой, — строго, с присущим величием ответил мракоборец, не отнимая взгляда от карих женских глаз. Гермиона закусила нижнюю губу, чувствуя, как из свежей язвенной раны кровь стекла на язык, перебивая оскоминный вкус неизбежности. — Мы учились с Грейн… Гермионой в Хогвартсе на одном курсе, — беспристрастно отметил Малфой. — И с сегодняшнего дня мне повезло работать с ней в одном отделе, — он подчеркнуто расставлял акценты на слове «повезло», выражая лживое удовольствие. — Неужели? — искренне удивился Герман, опустив свой взгляд на Грейнджер. Она безотрывно смотрела на мерзавца напротив, молчаливо вымаливая у него шанс, не произнести ничего лишнего. Пожалуйста, будь милосердным. — Гермиона, ты ни разу не рассказывала мне о Драко. — Гермиона не особо любит болтать о наших особенных отношениях, — ядовито протянул Малфой, медленно переводя взгляд с Германа на волшебницу. Вероятно, для её молодого человека подобное поведение не выражало ничего враждебного. Ничего, что могло бы уколоть и задеть за живое. Но Грейнджер чувствовала, как внутренности сковывало жгутом, а гнев ошпаривал самообладание и присущую миролюбивость девушки. — Мы с Малфоем почти не общались в школе, — это было почти правдой, и все же срезало скальп с благочестивой части ведьмы, заставляя её почувствовать, как стыд разливался по кровеносным сосудам. — Не вижу смысла рассказывать о том, кто совсем ничего не значит для меня. Грейнджер выпрямила плечи, довольствуясь, как всего лишь одна фраза смогла сорвать маску отрешенности и жгучести с лица Малфоя. Его, и без того белоснежная кожа, кажется, побледнела ещё сильнее. А серые глаза уступали в блеклости, заливаясь гневной краснотой. — Дорогой, ты не мог бы оставить нас на несколько минут? Девушка вырвалась из объятий, повернувшись к Герману, и положила ладони на его плечи. Парень слегка опустился, поцеловав её в щеку. Лёгкое касание мужских уст оставило после себя лёгкое вкрапление смущенного румянца и кроткой девичьей улыбки. Волшебнице послышалось, как сбоку что-то треснуло. Чьё-то эго раскололось на мелкие частицы. Дождавшись момента, когда Герман вернётся за стол, Грейнджер схватила Малфоя за локоть, закрыв за собой дверь. Она провела мракоборца во двор, подальше от дома. — Ты не только стала стервой, но и научилась неплохо лгать, — Малфой вырвал предплечье из хрупкой ладони девушки, остановившись. От резкости Драко Гермиона пошатнулась на ногах, чудом поймав равновесие. — С этими качествами ты неплохо бы ужилась в Подземельях. — О чём ты? — устало выдохнула Гермиона, потупив взгляд. — Скажи мне, я был для тебя никем, когда почти что трахнул тебя в твоей спальне? — лицо Грейнджер удивленно исказилось, стоило ей услышать напоминание о том самом вечере. Она не ожидала, что это всплывет так скоро. Гермиона надеялась, что Малфой не посмеет ткнуть её в одну из немногих ошибок. — Когда ты стонала моё имя и просила не останавливаться, ты считала меня пустым местом? — он грубо схватил девичью руку, притянув Грейнджер к себе. — Отвечай мне. — Зачем ты вспоминаешь об этом? — она попыталась высвободиться, толкнув Драко в грудь, но он даже не пошатнулся, продолжая стоять непозволительно близко — дважды за этот день. Они шли на рекорд. — Как будто я была для тебя кем-то, Драко. Как будто ты не считал меня пустым местом! — Гермиона вновь попыталась впечатать дрожащие ладони, соприкоснувшись с тканью плаща. — Никогда не говори о том, чего не знаешь, — ледяные пальцы прикоснулись к девичьему лицу, сжав щеки. Это не ощущалось сильно или грубо. Почти ласково, если такое слово могло быть синонимично с Малфоем. Он опустил своё лицо чуть ниже, но не позволил себе вольности. Остановился на крошечном расстоянии, созерцая то, с каким безволием Гермиона позволяла вновь прикасаться к себе, не в силах воспротивиться. — Поверь, я знаю, зачем ты сделал это, — девушка увернулась из мужских ладоней, чувствуя, как апрельских воздух согревает отметины от пальцев Драко. — Ты просто испугался, — она разочарованно усмехнулась, больше не боясь произнести гнусную причину вслух. — Не смей говорить за меня, — твердо заявил Малфой, наблюдая за тем, как Грейнджер медленно отходит на несколько шагов назад, поворачиваясь спиной. — Но для меня это больше не имеет никакого смысла, — перебила Гермиона, несмотря на почти что приказ мракоборца. Она позволила своим рукам упасть вдоль тела, ухватившись за подол короткого платья. — Я пережила это, Драко. И я ни за что не позволю себе пережить это вновь. Несколько секунд она стояла спиной к волшебнику, обхватив себя за плечи. Соседские псы лаяли во всеуслышание, застилая мысленный поток девушки. Ей казалось, что апрель был столь же безжалостен и хитёр в своём проявлении: весенний месяц дарил обманчивое тепло, чтобы впоследствии прогнать прохладу по оголённым плечам, когда знойность была так необходима. Алкоголь выветрился из крови в мгновение ока, Гермиона почувствовала это по надвигающейся головной боли, предвестнице неминуемого похмелья. Шпильки неприятно впивались в гравийную дорожку, заставляя Грейнджер переминаться с ноги на ногу, чтобы занять более устойчивое положение и не свалиться на газон. — Зачем ты пришёл? — Гермиона нашла в себе силы обернуться и задать свой самый волнующий вопрос. — Саммерсет дал нам первое совместное задание, — ответил Малфой, закурив сигарету. — Анджелина Джонсон пропала без вести. Силуэт Драко скрылся за непроглядной темнотой потухших фонарных столбов. Грейнджер рефлекторно сделала шаг назад, пытаясь увернуться от этой мрачной новости. Она старалась уверовать в то, что сказанное Малфоем – блеф. Потому что если новость об Анджелине окажется правдой, то это будет означать только одно. За ними вновь охотится тот, кого все старательно пытались похоронить в своём сознании. И, как оказалось, после любой смерти существует жизнь.