Ты тянешь меня в Ад, а я тебя маню Раем
И ты так сильно пытался вернуть меня в трезвость, в этот грязный и серый мир, что забыл как нам было хорошо там, где нет этих условностей, там, где не существует скуки и весь мир кажется раем. Мозг в такие моменты словно специально подкидывает картинки воспоминаний, еле уцелевших после очередной алкогольной амнезии. Хочется снова вернуться в это время, в тот город, в ту старую квартиру, которую твоя мать называла душным притоном, полным крыс и постоянно трезвонила тебе, проверяя где ты. Но тебе так нравились те стены, которые мы в очередном порыве наркотического бреда решили расписать символами и рисунками, значение которых выветрилось из головы вместе со всеми веществами, которые мы употребили в тот вечер. Конечно, ни я, ни ты не вспомним их названий и даже откуда их достали. Не зря добрые дяди доктора всегда говорят детишкам не играться с психотропными веществами, эти таблеточки неплохо могут пошатнуть твоë сознание и разрушить жизнь. Так и ты сейчас, после больницы, вторишь им, убеждая меня отправиться в этот сущий ад без тебя, музыки и окунуться в серую реальность. Не хочу её принимать, слишком уж привязался ко всему этому. Ты больше не часть нашего весëлого, полного любви и экстаза мира, поэтому я ухожу, чтобы найти кого-нибудь лучше, кого-нибудь, кто не обременëн совместными воспоминаниями и бесполезным желанием вырвать меня из рая, оправдываясь любовью. Последний вечер перед моим уходом. Ты в сотый раз за месяц подходишь, пока я курю на балконе, не надо быть экстрасенсом, чтобы догадаться о чëм ты хочешь поговорить. Хочется посмотреть в твои глаза, может хоть там я найду причину твоих бесполезных благих порывов. Оборачиваюсь. Хм, у тебя отросли волосы, а ты не хочешь их расчесать, странно, не помню за тобой равнодушия к собственной внешности. Хотя бы глаза остались те же, всë то же пасмурное небо, будто навечно застыло в них. Прекрасная серость, помню времена когда она была почти полностью закрыта чëрным пятном зрачка, так было намного лучше, мы были более похожими. Своих собственных глаз давно не видно, наверное с самого рождения, ты сам мне однажды говорил, что они бездонны и притягивают как гагат, который оберегает от порчи и позволяет открывать скрытые мотивы. Сейчас же правда ускользнула от меня, даже не смотря на талисман с этим минералом, который занимает своë почëтное место в коллекции. Весь мир словно покрылся пеленой из лжи и тайн, которые звали за собой, манили своей неразрешимостью, а единственным, что удерживало меня от того, чтобы окунуться в этот чудесный край, где можно забыться, был ты. Сейчас ощущается некая свобода. Тебя не будет рядом, хотя мы оба прекрасно понимаем, что ты будешь волноваться и пытаться связаться. Так было всегда, когда тебя с квартиры забирал брат, твоя вторая мама, постоянно следящий за тобой и очень недовольный нашим общением в целом. Выдыхаю дым и улыбаюсь, воображая лицо правильного Сашеньки, если бы он узнал как мы бродили по ночным улицам, время от времени заходя в подворотни, чтобы догнаться или просто стоять и целоваться как-будто времени не три часа ночи и мы находимся под прицелами сотни камер, шугаясь каждого звука, но при этом отлипать друг от друга только ради того, чтобы не задохнуться или наконец уйти из закоулка, где под ногами трещит, ломаясь, стекло от разбитых бутылок, где окурки, казалось бы могли заменить снег своим невероятным количеством. И эта романтика, грязная, быстрая, дешёвая, почти физически пахнущая перегаром заменяла мне все эмоции и чувства мира. До того, как твой заботливый брат отправил тебя лечиться./flashback/
— Какого чёрта ты здесь делаешь, Олег? Особенно вместе с этим… -блин, зачем же кричать, рушит опять всю романтику. На твоих коленях так удобно, ты так крепко обнимаешь, твоё тепло всегда возвращает в реальность, хотя экстази силятся унести нас целиком в даль мира, где всё пестрит цветом, где бессвязно сменяются образы, где бесполезно пытаться удержать остатки здравомыслия. Туда, где мы не лежим на продавленном матрасе со смятым покрывалом, порванным в нескольких местах, вокруг нет обшарпанных обоев со странными чёрными рисунками поверх старых, бывших когда-то белыми, теперь желтеющих георгинов. -А, привет, как нашёл нас? — какая удивительная связность, для человека, употребившего столько же сколько я, мне не удаётся обычно и пары слов связать. Разговаривать мне так приходилось только с соседями, случайно зашедшими с какой-то просьбой а-ля «А у вас есть соль». Конечно же есть, только сомневаюсь, что вы именно за ней пожаловали. — Ты два дня дома не появлялся, мама там готовилась морги обзванивать, а ты тут лежишь явно нетрезвый в обнимку с каким-то непонятным наркоманом, — а вот сейчас было обидно. — Ты поедешь со мной сейчас же, молись чтобы я на твоего дружка заявление не написал. Следующее, что я помню — меня явно сталкивают, но твои руки довольно крепко держат меня, и я не скатываюсь с кровати по инерции. Но судя по-всему, твой брат решил нас окончательно разлучить, поэтому через секунду я больше не ощущаю почти родного уже тепла. Видимо меня страшно отрубает после этого, потому что то, как он уводит тебя из квартиры я не слышу. В сознание я прихожу только от звука чересчур громкого, бьющего по поплывшим мозгам, телефонного звонка. Пытаюсь дотянуться до гаджета. Он падает на пол. Да и фиг с ним, если надо потом отвечу. Потом оказывается, что это последний раз, когда ты мог связаться со мной.
/end of flashback/
Теперь мы реже видимся с тех пор как ты вернулся, ты даже не ночуешь со мной, хотя, казалось бы, прошло всего несколько недель. У тебя, наверное, какая-то новая компания, может даже девушка. Но я на тебя не в обиде, нет, ты никогда не предпочёл бы того, кто тянет на дно, но почему тогда ты всё ещё возвращаешься и пытаешься сыграть в любовь? Какое тебе дело? Ведь ты общаешься со мной, несмотря на строгий запрет старшего брата. Почему же твои глаза опять цвета пасмурного неба так заботливо и нежно смотрят на меня? Зачем ты даёшь надежду на возвращение всего на круги своя, целуя меня? Ты же сам понимаешь, что это тупик. -Дим, нам надо поговорить, — ты подходишь ближе и знаком просишь подать зажигалку и медленно закуриваешь. «Да сотню раз уже говорили, просто уходи, я ж не запираю, даже ключи у тебя есть.», думаю я, но физически лишь безразлично хмыкаю. Мда, прошло уже то время, когда подобные слова от тебя заставляли сердце ускорять свой ритм и сбиваться дыхание в предвкушении признания или обратного ему серьёзного разговора о прекращении общения. — Я не продолжу пока не услышу нормального согласия, не думай, что мне наплевать на твоё мнение, можем не говорить и затянуть это ещё на более долгий срок, — как же бесит раньше любимая твоя прямолинейность — Можешь говорить, я потом тоже, наверное, что-нибудь скажу. — Ты сможешь бросить наркоту? –приехали, как же туго до тебя доходит, если это всё, то я ухожу. Все наши беседы в последнее время превратились в смесь твоей заботы в купе с желанием положить меня в клинику и моего избегания этой темы, путём перемещения в соседнюю комнату, где уже, дожидаясь своего часа лежали бумажки для самокруток. — Я пытался. Как видишь, не понравилось, — мне правда год назад показалось замечательной идеей прочувствовать на себе костоломный синдром отмены и прекратить приём всяческих психотропных веществ, даже поехал к родителям. Никогда они, наверное, меня не пустят на порог. Спасибо Мише, он помог мне пережить всё это, наверное, только он удерживал меня от покупки новой дозы, он уничтожил все мои заначки дома и только ради него я сейчас потребляю только растительную наркоту. Запрет на синтетику он ввёл для меня в первый день моего возвращения. Потом я узнал от него, что где-то на грязной улице от передоза умер его знакомый. Но брат не заменит терапию, поэтому по возвращении с родины я не смог долго находиться в скуке серого неба и пыльных улиц без дополнительной стимуляции И вот теперь стены квартиры разрисованы целиком, предыдущие рисунки перекрыты целым слоем новых. Но не только в квартире добавилось краски. Теперь на моём собственном теле красуются как абстрактный художества, так и загадочные знаки, авторства нас двоих. А в сердце теперь далеко в угол забиты прошлые возможные чувства. Слишком я устал дожидаться кого-то. — Ты пытался сам, но ведь специалисты могут помочь тебе, — настойчиво продолжаешь ты, взяв меня за плечи и глядя прямо в мои глаза. — Я может быть подумаю над этим, -да-да, и опять ничего не надумаю. — Но перед этим ответь. Зачем это тебе, абсолютно здоровому и мыслящему молодому человеку, который с лёгкостью сможет завоевать любую девушку? Я просто твой друг-наркоман, которому уже судьбой уготовлено место на кладбище и свидетельство о смерти от передоза в подарок. — Я же говорил ещё до отъезда. Ты мне не просто товарищ, отравляющий жизнь и ненавистный моему брату. Ты показываешь мне свой мир и я этому очень благодарен, поэтому я хочу взамен показать свой. Или тебе кажется, что от тебя я хотел лишь бесплатного развлечения и секса? Только ради удовлетворения плотских потребностей есть специальные люди, работающие по вызову, да тот же клуб на крайний случай. Именно для тебя я могу делать всё это. Помощь тебе не надоедает, мне приятно то, что я могу как-то упростить твою непростую жизнь. Ты мне дорог как никто другой, хочу быть рядом с тобой, ты себе не представляешь насколько тяжким испытанием было нахождение вдали от твоих глаз, они такие красивые и глубокие, они так сияли без действия наркотиков, а ещё во время пения. Тяжело было без твоего голоса, он настолько успокаивающий и нежный, всегда хотелось заснуть, когда ты пел, но я всегда держался в сознании, ведь то, как я слушаю эти песни было для тебя неоценимой поддержкой. И мне всегда льстило то, что я занимаю большую часть твоей жизни, я чувствовал себя важным для тебя, ты дал мне понять, что я не один из множества, а значу что-то в этом мире, что для кого-то одного я могу быть центром существования, даже не отрицай это. Сейчас мне хочется почувствовать это снова, хочется, чтобы ты снова начал писать песни, хочется проводить с тобой кучу времени, а не в одиночестве фланировать по квартире, не зная куда себя деть. - А ты думал зачем мне это? Не находишь это эгоистичным? Я не хочу как раньше забивать на себя, впуская тебя в свой мир, любить твою решительность, слушать истории о брате, который снова поспорил с кем-то и тебе пришлось помогать ему. Что именно ты можешь дать мне кроме объятий и грустного поддерживающего взгляда? Где твои гарантии, что снова не появится какое-нибудь обстоятельство при котором ты пропадëшь, а потом опять будешь вот так стоять и клясться в том, что поддержишь и никогда не бросишь? - что-то меня прорвало, не хотелось отвечать таким образом, хочется просто развернуться и уйти с этого балкона, где в твоей руке тлеет сигарета, а другой ты держишь меня. - Никаких гарантий, что так не произойдëт у меня, к сожалению, нет. Но есть обещание того, что впредь я буду более внимателен к тебе и твоим чувствам. А ещë я могу с уверенностью заявить о своих. Такое я крайне редко говорю, поэтому не умею, но ты для меня являешься самым ценным человеком, пусть ты не идеален, но ты сможешь измениться в лучшую сторону, сможешь начать видеть прелесть в обычным вещах, я смогу научить тебя этому. Ты сможешь пройти курс лечения, ведь я всегда буду рядом,чтобы поддержать в трудный момент. Ты всегда сможешь прийти ко мне за объятиями или любым другим контактом, который тебе будет нужен. Я готов всë это делать потому что я люблю тебя. Мне не сложно испытывать тëплые чувства и к такому тебе, полному зависимостей. Конечно мне больно смотреть за саморазрушением любимого человека, не в силах на это повлиять, но ты самое лучшее, что встречалось в моей жизни. Я не знаю что больше говорить, ведь всех слов мира недостаточно для описания испытываемых мной чувств, - говоришь не останавливаясь ты и прерываешься только на то, что бы несколько раз затянуться, но потом окурок затухает в специально выставленной пепельнице и ты обеими руками притягиваешь меня к себе и шëпотом на ухо произносишь. - Я тебя люблю и надеюсь мы сможем быть вместе, несмотря ни на что. Мне хочется таять от таких твоих слов, сердце как-будто снова сильнее начинает биться, можно списать это на давнее отсутствие тактильного контакта, но признание проблемы всë-таки, является первым шагом к еë решению, поэтому я обнимаю его в ответе и пытаюсь не думать о грядущем и растворяюсь в родных объятиях.