Княгине Эльвинг Элухилиэн
от Нэлфина Майдроса
привет.
До Амон Эреб дошли известия о том, что Сильмарилл не был утерян во время сражения в Менегроте и в настоящее время находится в твоих руках. Сим письмом я, от лица Первого дома нолдор, спешу заверить тебя в том, что мы не желаем кровопролития, однако вынуждены повторить требование о возвращении Светлого камня, высказанное однажды и деду твоему Элу Тинголу, и отцу твоему, Диору Элухилю. Сильмариллы были созданы нашим отцом, вторым королем нолдор, и были похищены у него Морготом в тот день, когда на Валинор пала тьма. Теперь они по праву принадлежат нам. От своего имени и от имени братьев моих я предлагаю Гаваням Сириона союз и защиту перед лицом общего врага. Для обсуждения любых вопросов касаемо сего послания мы готовы прибыть в Арверниэн лично. С уважением, Нэлфин Майдрос Князь Амон Эреб Глава Первого дома нолдор Почерк самого послания был плавен и безукоризненно аккуратен, разительно отличаясь от подписи, выведенной угловатыми узкими тенгвами с характерным наклоном влево. Эльвинг задумалась на мгновение, разглядывая строчки и пытаясь выспросить у них, что же теперь делать. Что же? Предателей и убийц, разоривших Дориат, она не помнила. Как, впрочем, и сам Дориат. Рассказывали только, что теперь их осталось четверо, трое расплатились за содеянное смертью. И оставшиеся стали ещё злее. — Они — стая, волки, понимаешь? — рассказывала ей наставница Гилдис, — За старшего у них рыжий Майдрос. Одной руки у него нет, вместо неё железный коготь, который он надевает во время боя. Он был в плену и потому не ведает жалости. Второй — Маглор, его правая рука во всех смыслах слова. Говорят, у него был прекрасный голос, но теперь он никогда не поет. Я видела его в Дориате. Он кажется мягче прочих, подкупает изысканной вежливостью, но всегда остаётся себе на уме. И младшие, Амрод и Амрас, гордые, как Келегорм Яростный, безжалостные, как Куруфин Искусник, и вспыльчивые, как Карантир Смуглый. Они не простят смерти братьев. Эльвинг нервно прошлась по комнате. Союз? С проклятыми? В Дориате никто не питал сомнений: поражения нолдор — лишь последствия гнева Валар. Мудрейшая Мелиан, хранящая Завесу, говорила: «Всякий, кто последует за ними, навек лишится благословения Владык Арды». Эльвинг не видела Мелиан, но эти слова знал каждый из Огражденного Королевства. Значит, заключить союз нельзя… Да, нельзя, если она не желает гибели Гаваням. А Сильмарилл? Отдать предвечный Свет? Эльвинг повела плечами, ощущая на плечах холодную ткань платья. Свет отдавать тоже нельзя. Предвечную святыню, залог милости Валар. Отец ошибся, подчинившись требованию Совета и согласившись на переговоры с нолдор. Однако Валар не допустили заключения союза, а Сильмарилл охранил саму Эльвинг и её людей во время бегства из Менегрота. Но ей ошибаться нельзя. Позади, возле двери, стоял посланник, терпеливо ожидая ответа. В простой дорожной одежде, со слегка осунувшимися после долгого пути чертами лица, он выглядел совершенно обыденно, не многим отличаясь от конвоя, стоявшего вдоль стен. Эльвинг почувствовала досаду. В Дориат к её отцу послом приезжал сам Куруфин Искусник, а на заключение мирного договора и вовсе прибыли все семеро князей востока с подобающим сопровождением. А к ней? Какой-то простой нолдо, будто эти её даже равной себе признавать отказываются. Она медленно подошла к посланнику: — Кто ты? — резко спросила, — Можешь ли ответить? Воин пожал плечами: — Отчего же нет, княгиня. Карнилотэ Фаньярион из земель Химлада. Эльвинг замерла. — Ты — Верный Келегорма Феаноринга? — Да, — воин гордо вскинул голову. Эльвинг стиснула зубы, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. Верный Келегорма-детоубийцы! Они ещё смеют присылать посланником того, кто, быть может, был причастен к пропаже её старших братьев, тогда — совсем ещё детей. Липкий страх сполз куда-то в желудок, жаркий гнев расшевелил странное оцепенение. — Я дам тебе ответ после созыва Совета. Воин коротко поклонился и вышел вслед за молчаливым конвоем. Эльвинг осталась одна. Что ж, будет хотя бы отсрочка. *** Карнилотэ не видел Валинора. Он, честно говоря, вообще не мог поверить, что за морем когда-то была Благословенная земля, в которой не было войны, холода и смерти. Он родился на двести двадцать девятый год Солнца в земле Химлад, в княжестве Первого Дома нолдор. С севера раскинулся там у горных отрогов город, увенчанный крепостью с огромными Вратами, перекрывающими выход из ущелья Аркалондэ, а с юга вдоль берегов неторопливого Келона колыхались под ветрами луга и засеянные поля, шумели широкие полосы смешанных лесов. Его отцом был мастер Фаньяро, нолдо из Тириона, пришедший в Смертные земли вслед за королем Феанаро. Вождь Исхода, кстати, убитый в Битве под Звёздами, тоже казался Карнилотэ фигурой почти легендарной. Нет, в наличии у собственных князей отца он не сомневался, но и представить себе как следует историю эльдар до восхода Солнца никак не мог. Отец погиб в день начала битвы Внезапного Пламени. В Эред Горгорот обвалилась от землетрясений разработанная штольня, похоронив под завалами всех горняков, находившихся в шахте. Карнилотэ же оказался в личной дружине князя Туркафинвэ, бок о бок с ним сражаясь на равнинах Ард-Гален, отступая к лесам Эстолада, спеша на помощь Тол-Сириону… Он рывком вскочил с постели. Рядом тут же поднял голову Айвэнаро, встревоженно озираясь по сторонам. Они вдвоем ночевали в выделенной им комнате где-то на первом этаже княжеского дворца. Айвэнаро был даже младше, ему едва стукнула сотня, но во времена, выпавшие на их долю, это имело мало значения. — Не спится? — сочувственно спросил он. Карнилотэ тяжело рухнул обратно на спину: — Устал, но голова слишком забита, — честно признался он, — Я боюсь того, что будет, если завтра нам откажут. А это, поверь мне, весьма вероятно. — Я догадывался, что нас здесь не любят, но не до такой же степени, — печально пробормотал Айвэнаро, наморщив лоб, — Эру Всеотец, что у них в головах творится? Карнилотэ мрачно хмыкнул: — Тут и Эру бессилен. Айвэнаро тяжело вздохнул, подтягивая подушку к спинке к кровати и прижимаясь к ней щекой: — Нечестно, — прошептал он, — Совершенно по-дурацки выходит. Карнилотэ резко повернулся набок, подложив руку под голову, на мгновение прикрыл глаза: — Откуда им знать, что произошло? Мы для них — враги. Им даже Моргот последний раз ощутимо вредил ещё до Солнца. А что касается виновных… Из трапезной живыми вышли только четверо князей и воевода Таргелиона, причем состояние у них было далеко не самое вменяемое. Айкасурэ рассказывать о том не любит, но если выпьет… Знаешь, мы сидели однажды у костра во дворе крепости. Был излом лета, ночь прохладная, звездная. Я жарил хлеб. Айкасурэ глядел в костер и пил какую-то настойку из лордовых запасов. Из даров кхазад, наверное. Только они такую гадость гонят. К тому моменту, как перевалило за полночь, воевода наш отважный ухитрился ополовинить добрый бочонок этой отравы. И вспомнился, ему, видимо, Таргелион, и лорд Морифинвэ тоже. Говорил он… Впрочем, всё не перескажешь. Рассказывал, как с верхних галерей одиночным выстрелом наповал убили Искусника, как Карнистир осел на руки Дириэлю, подбитый второй стрелой, как озверевший от горя Тьэлькормо ударом отбросил к стене попытавшегося что-то объяснить советника и затрубил атаку… Словом, Айвэнаро, там началась свалка, понимаешь? Откуда мирным иатрим знать, что произошло? — Да знаю я! — отмахнулся Айвэнаро, — Хоть и не из первых уст. И действительно, знала о том вся крепость. Сперва, правда, после возвращения остатков посольства, на Амон Эреб застыло вязкое оцепенение. Нет, дела шли, и вполне себе бодро, вот только тишина давила на уши, разбивала мысли. Непосредственные участники событий предпочитали отмалчиваться, а трогать будто помертвевших князей было и вовсе стыдно. Подробности собирали крупицам, из обрывков слов и фраз, дополняя известную лишь в общих чертах картину. Мельком оброненные слова Амбарто о том, что Диор в горячке боя метнул нож в спину взбешенному Тьэлькормо; разговор Старших о давней ссоре Куруфинвэ с одним из высокопоставленных иатрим — светлые пятна на темной истории. Больно. Чья-то дурная месть и пламенный гнев сыновей Феанаро — опасная смесь. Рванула. *** В тронный зал, если так можно было его назвать, нолдор пришли вдвоём. Этот, из Химлада, и рыжий молодой эльда с гербом князя Химринга на кожухе. Последний держался чуть позади, за плечом аглонца, и с интересом осматривался по сторонам. Сама Эльвинг сидела на резном деревянном кресле, за которым стояли трое советников: Родгиль из Дориата, Эгалмот из Гондолина и вечно мрачный Ракарно из верных короля Фингона. К слову сказать, хитлумец был категорически против принятого решения… Эльвинг бросила на него косой взгляд. Ракарно смотрел Карнилотэ прямо в глаза, неотрывно, будто умоляя. Вряд ли они знали друг друга раньше… Или все же? Послы остановились ровно в середине зала, единым движением склонив головы, и замерли, словно в ожидании приговора. Эльвинг поднялась к ним навстречу. — Совет Гаваней выслушал притязания князей Амон Эреб и вынес свое решение. Сильмарилл будет передан в их руки только в том случае, если они докажут чистоту своих намерений десятилетним перемирием на настоящих условиях. Аглонец, сперва в удивлении подавшийся вперёд, быстро переглянулся с молодым спутником, и, помолчав с минуту, медленно произнес: — Я не уполномочен дать ответ на таких условиях. Мне необходимо известить князя Майдроса и его братьев о решении совета. Если оно получит одобрение, мы пришлём весть. — А если нет, господин посол? Что ты ответишь? — с едва слышной насмешкой спросил Родгиль, делая шаг вперёд. Нолдо невозмутимо, но холодно ответил: — И об этом вы получите вести. Советник быстрым шагом приблизился к нему, замерев в половине сажени: — Какие? Войска под стенами? Вас с миром пустили в Дориат, но теперь Дориата нет. Как нам доверять вам? Эльвинг практически физически ощутила, как похолодел воздух. Снова стало страшно, до дрожи, до боли в гордо выпрямленной спине. Молодой Аэнор сжал кулаки, но смолчал, предоставляя слово командиру. Она затылком ощутила напряжённый взгляд Ракарно. Мгновение — и в зале звякнул его голос: — Неизвестно, что послужило причиной битвы в Менегроте, ты сам это говорил, лорд Родгиль. Не будем обвинять за глаза. Карнилотэ минуту помолчал, будто собираясь с духом: — Князь Майдрос предлагает вам подписать мир на время переговоров. Первый дом не нарушит его условий, клянусь. Эльвинг почувствовала, что они только что прошли по острию клинка, мысленно поблагодарила Ракарно, и, скрепя сердце вынуждена была признать выдержку аглонца. — Я думаю, что Совет согласится со мной, что это предложение разумно, — ответила она. — Несомненно, — впервые подал голос молчаливый Эгалмот, — Господа? Ракарно и Родгиль молча кивнули. — Что ж, следуйте за мною. Эльвинг махнула рукой конвою, и они распахнули заднюю дверь тронного зала настежь, пропуская в её личный кабинет.