Торис, ты невыносим!

      — А-а! — Завизжал Феликс, словно призрака встретил, — C-co się z tobą stało?! Wyglądasz jak żywy trup!       — Ничего такого, — Торис встал на пороге в дом поляка. — Могу у тебя переночевать?       — No dobrze… Wejdź, — Пропустил внутрь друга блондин, закрыв за ним дверь.       Вечер прошел тихо. Лукашевич сам об этом подумал, как только они легли спать. Поляк расположился на кровати, литовец — на полу. А что? Несмотря на это, уже первый не мог долго заснуть, а второго как будто сковородой или чем-то потяжелее по голове ударили.       «Нужно будет завтра спросить его, в чем дело,» — лежал с закрытыми глазами парень, пока не уснул.       Однако на следующий день проснувшийся Феликс обнаружил, что друга его и след простыл.       «Что за чертовщина?!»       Хотя он ещё успеет спросить его. А сегодня у него самого есть дело — встретиться с Ириной! Уже какое-то время они гуляют вместе, а с тем ещё и парень помогает ей с делами. Но в этот день он собирается принести ей в подарок кое-что новенькое, что он недавно отрыл случайно в старых коробках.       — Ох, не ждала тебя в гости. Перебираю те ящики от Альфреда… — Проговорилась Черненко.       — Ты про те ящики с луковицами? — Помолчал Феликс несколько секунд, собираясь с мыслями.       — Да, про них… — С ноткой вины ответила девушка, предчувствуя гнев парня.       — Ладно, неважно. Ты понимаешь что-то в этих письмах? — Невзначай поинтересовался, мысленно успокаивая себя и одновременно сгорая от вспыхнувшей ревности, поляк у украинки, передавая ей в руки кучку бумаг. Некоторые из них были сильно помяты, на других остались следы поджога (почему же их так и не уничтожили до конца?).       Немного округлив глаза от просьбы парня и его спокойствия, девушка приняла «презент».       — Честно, я ничего не перебирал, поэтому там могут быть письма и на немецком, — на это дополнение парня Черненко лишь хмыкнула, направив на мгновение глаза в его, а затем вернув их к бумагам.       Перебрав в руках около восьми писем, она резко изменилась в лице. Из спокойной, можно сказать, даже равнодушной, Ирина превратилась в печальную и на вид беспомощную девушку. Вытащив одну из записок, она стала внимательно читать.       — Что там? — Немного обеспокоился поляк, но ему лишь показали пальцем «подожди» и отвернулись. Тогда и сам Феликс повернул голову в сторону от Черненко, прислонившись к стене рядом и снова сведя светлые брови.       — Д-дякую… — Пронеслось, но Лукашевич уловил эту тихую благодарность.       — За что? — Обратно повернулся он к Ирине и обомлел: по щекам её текли слезинки, а рот был искривлен, хоть и заметно было, что она пыталась улыбнуться. — Почему? Это же всего лишь… — Он хотел добавить: «письма, которые мне сказал разобрать и утилизировать когда-то Иван.» Но не смог.       — Это не «всего лишь»… А самое настоящее сокровище, — девушка прижала часть писем к груди. — Некоторые из наших с братом и сестрой переписок. Как они у тебя оказались?       — Да Иван как-то дал на хранение, а потом, видимо, забыл, — соврал Феликс. Он понимал, что если ещё и скажет, как он реально их заполучил, то это ещё больше опечалит украинку или даже приведет в гнев. — Во времена работы это было.       — Бывает же у него такая забывчивость… — Покачала она головой, достав из одного из писем фотографию, — но он старается быть лучше.       Лукашевич медленно подошел к девушке и тоже взглянул на фото. На ней изображены в объятиях Наташа, Иван и Ирина: первая выглядит немного удивлённой, а остальные двое мило улыбаются.       В этот момент у него что-то щёлкнуло в голове, и он подумал: «Похоже, нам всё-таки не быть вместе.» Он не был теперь ни зол, ни печален. Как он мог быть так недальновиден? Всё пытался отвлечься от своей тоски, спрятавшись за спиной у такой нерушимой на первый взгляд Ириной, а она оказалась такой же хрупкой. Может, ему даже не стоит её ни к кому ревновать? Да, не стоит. Они же не в отношениях, поэтому никто никому здесь ничего не обязан. Если же он обычно начинает злиться по пустякам, то каково ей будет?       «Нехорошо,» — ответил на свой вопрос поляк в голове.       Девушка всё продолжала плакать, хоть и беззвучно. Лукашевич же старался успокоить её, ничего не говоря, но поглаживая по немного дрожащей спине. ***       — Торис, ты снова заснуть не можешь? — Еле разлепил зеленые глаза блондин.       — Угадал, — пожал плечами литовец, — такие обстоятельства.       — Какие «такие обстоятельства»? — Сонно возмутился поляк, — Уже за полночь же.       — Да, часа два ночи.       — Проходи, — стоя засыпал Феликс, — только чтобы завтра рассказал, что происходит…       — Обрадую тебя — расскажу даже сегодня, — усмехнулся Торис, проходя внутрь. — А сейчас сам ложись скорее в кровать, пока прямо здесь не упал.       — Да-да… А ты опять ляжешь на полу?..       — Мне твой пол даже милее моей комнаты, — уже снял верхнюю одежду Торис; летом ночь довольно прохладная, если не говорить, что она может быть даже холодной. — Почему-то не выходит заснуть в ней в последнее время.       — Поэтому ты приходишь ко мне с мешками под глазами?       — Давай уже спать, потом отвечу на твои расспросы.       На этот раз Феликс проснулся как раз вовремя: Торис тоже потягивался, поднимаясь с пола.       — Так почему ты же можешь заснуть у себя? — Резко начал он, почти умирая от любопытства.       — А? — Вздрогнул Лоринайтис, — Понятия не имею, если честно, — Лукашевич в тот же момент потерял интерес. — Возможно, это связано с Наташей…       — А что такого произошло? — Снова навострил уши поляк и, ещё сидя на кровати, наклонился к другу, будто собирался услышать какую-то невероятную или неприличную историю.       — Мы встречаемся… — С одной стороны этот ответ был не так ожидаем, а с другой — всё равно не так уж и удивительно. Штефан редко ошибается в своих предположениях.       Теперь Лукашевич разлёгся, подложив руки под голову и закинув одну из ног на вторую.       — Что?       — Даже не расскажешь, как так вышло? — Хитро заулыбался поляк и подмигнул. — Не по щучьему велению же.       — Разумеется, — На щеках парня появился легкий румянец. — Она меня раскусила. Это было единственным, что меня сдерживало от признания ей, а когда это случилось, то терять уже было нечего.       — Ага, — мелодично ответил блондин, — понятненько.       — А ты что так реагируешь? — Заподозрил что-то Лоринайтис и прищурился. — Неужели ты ей сказал, кто я?       — Не только, — не смог скрыть правды парень.       — Кто же ещё? Ирина, Альфред или Иван, если ты им тоже сообщил? Штефан? — Начал перечислять литовец и получил кивок лишь на последнем имени. — Ясно. Стоило ожидать. С другой стороны, спасибо ему, — Слабо улыбнулся Лоринайтис. — А у тебя там что?       — Обыкновенно всё, не беспокойся, — отмахнулся поляк, ухмылка которого теперь ушла с его лица.       Они замолчали и замерли: один лежал в раздумьях, а второй сидя наслаждался свежим утренним воздухом. Спустя несколько минут поляк снова завёл:       — Торис, ты невыносим! — Шутливо произнёс Феликс.