Просрать свою смерть

      — «Просрать свою смерть» — неожиданно, да? Чай, кстати будите с пирожками? Вам наверно знакомо выражение «Просрать свою жизнь», а вот «просрать смерть» редко кому удается, но такая уж вышла история.       С чем чай? Угадайте. Не — с мятой и топинамбуром.       Случилось это …ть лет назат в конце дветысячи …цатого года, в этом самом садоводстве. Я тут тогда впервые зимовала — сторожила сруб вот этого самого дома в котором мы сейчас сидим. Не, не шучу, а родители, ну не в восторге конечно были, но тут такое дело…       Где-то за год до того, как вы помните, у нас в стране случился очередной затяжной кризис, и предприятие, на котором я работала с самого окончания института, превратилась в тонущий корабль, который разваливается на ходу, и в последних попытках удержаться на плаву периодически сбрасывает за борт часть ещё остающейся на нем команды. Так что летом …цатого года я тоже оказалась за бортом, а «корабль» понесло дальше. Насколько мне известно предприятие ещё пару лет потрепыхалось, но все-таки закрылось.       Пирожки? Да — с грибами, а эти, с клюквой.       Честно говоря — жаль, что я раньше оттуда не вылетела. Кучу нервов сэкономила бы. А так, после всей той грызни, подстав и прочей мерзопакости, которые устраивали оставшиеся сотрудники во время очередного витка этой агонии, (эх, а ведь были ж когда-то дружным коллективом), я совершенно разочаровалась в людях. Вот во всех в принципе. Более того, я их тогда видеть не могла. Даже встречать абсолютно незнакомых людей на улице, в транспорте, в магазине, в лифте, было для меня мучительно. Нет, родители разумеется в «все опостылевшее мне человечество» не входили, но у меня в то время так испортился характер, что со мной стало практически невозможно разговаривать. К тому же их совсем не устраивало то, что я с головой ушла в депрессию и интернет одновременно и перестала выходить даже на улицу.       Помнится, тогда смотрела я как-то фильм, «Десять негритят», смотрела и думала: — «Вот бы мне на тот остров — тихо, спокойно, никто не дёргает, а с десяток трупов в доме комфорту не помеха»       А где-то перед седьмым ноября нам, точнее отцу предложили сруб. По очень смешной цене, но с условием, что вывести его надо прям вчера. Не только ж моё предприятие тогда обанкротилось, вот и тут, надо было срочно освобождать место, по возможности выручив хоть что-нибудь. Самое главное, что деньги, которые просили за сруб у нас тогда были, да и нормальный домик на даче давно хотелось — у нас тогда как у Элли из Канзаса — вагончик стоял, ну, бытовка то есть. Но, вот на то чтоб сразу собрать сруб на участке, имевшихся средств уже не хватало, а в разобранном виде, зимой, на неогороженном участке в неохраняемом садоводстве — это просто большая бесхозная куча дров.       В общем стала дилемма — покупать или нет, а если покупать, то что делать дальше.       Ну и тут мне в голову стукнуло: — «Вот же оно — моё счастье! Зимние пустое садоводство — чем не необитаемый остров со всеми удобствами!» Родители конечно по началу ни в какую — «девушка, одна, да тебя саму охранять надо, чтоб какой гуцул не увёз, и вообще — как ты там зимой будешь», но я одно свое гнула, мол, не сегодня завтра может дефолт грянуть, как в девяносто восьмом, бытовка у нас тёплая, с буржуйкой, и если я просто буду в ней жить, то бревна уже никто не утащит: — одно дело залезть на пустой участок, а другое — грабёж с разбоем — никто из-за дров убивать меня не станет, а ничего более ценного у меня там нет. И вообще, пусть этот гуцул приезжает меня похищать, я на него посмотрю, и если он не сбежит от одного моего вида, то пусть остаётся — вашим зятем. Вот только это маловероятно, ибо я далеко не Мерлин и не Монро. Тут меня конечно кинулись переубеждать, особенно мама, что я очень даже симпатичная, только приодеться, покраситься, встать на каблуки, да передний зуб вставить… Но, тем ни мнение разговор перешёл в шутливую фазу, и я их уговорила. Особенную роль наверно сыграло то, что с мобильником я буду всегда на связи, и, что мне придётся оторвать попу от кресла перед компом, к которому я уже пару месяцев как приросла. О том, что в только появившихся тогда смартфонах можно и в сети сидеть и фильмы смотреть я тактично не напоминала.       Вот так в тот год у меня дачный сезон и начался, аккурат когда у всех нормальных людей он закончился. Ну, это я так думала, что у всех. Например соседи сзади жили на даче круглый год, что очень радовало мою маму, но, как вы понимаете, совсем не радовало меня. Особенно не радовал их ребенок орущий в режиме нон стоп. Дети конечно «цветы жизни», но с другой стороны, если малыш постоянно плачет, значит что-то с ним очень не так, и с этим «не так» надо что-то делать. Но, судя по стоическому поведению соседей, либо ничего поделать было действительно невозможно, либо они в этом, целиком положились на материнский инстинкт его молодой мамаши, которой самой исполнилось восемнадцать уже после рождения сына. Глава семейства, это получается прадедушка крикуна, и к этому факту относился стоически, хотя, что ему ещё оставалось, когда внук привёл в дом уже заметно округлившуюся подружку? — Только сказать, что молодцы мол ребята, а то если до двадцати не родили, то потом уже всегда «рано» будет. Я думаю, что в общем-то сосед прав: глупо считать, что женщина, с ранней юности замотивированная на учёбу-карьеру, в тридцать вдруг резко переключиться и побежит рожать и печь пироги мужу и детям. А ещё позабудет все те страшилки про ляльку, которая будет кричать в люльке, которыми девочек запугивают начиная с подросткового возраста их мамы и учительницы, опасаясь раннего залета. Вы что, реально думаете, что старательно сформированное таким образом негативное отношение к перспективе материнства испариться из головы когда «возраст придёт»? — Ага — пенсионный! И вообще, природа не рассчитывала, что человеческая жизнь будет продолжаться так долго, и что взросление и обучение будет занимать столько времени, сколько первобытные кормальёнцы вообще не жили. Поэтому надо уж как-то принять то, что физическое взросление происходит гораздо раньше, чем взросление умственное, и перестать называть детьми тех, кто ими уже не является, а то это вносит большую путаницу и в законы и в судьбы и в демографию.       Кроме соседского ребёнка меня немного напрягал звук бензопилы, или какого-то другого подобного инструмента, раздававшийся с соседней улицы. Там бригада достраивала крышу дома — видимо хозяева тоже решили сберечь свои кровные вложив их в стройку. Визжала эта пила целыми днями, но по крайней мере только в светлое время суток, а темнело с каждым днем все раньше и раньше.       Зато с окончательным наступлением темноты, каждые выходные в доме на конце улицы начинался праздник. С обязательными феерверками и такой громкой музыкой, что казалось будто это у тебя на участке на всю мощь динамик надрывается.       Остальных имевшихся соседей я если и слышала, то изредка, и это меня не беспокоило. Например, сосед через два дома по нашей улице меня совершенно не беспокоил, хотя к нему часто по вечерам приезжали гости на дорогих тачках. Вот как казино позакрывали, так с тех пор эти посиделки и начались.       И все же, несмотря на то, что мой «необитаемый остров» оказался не таким мертвенно пустым, как мне бы того хотелось, мне тут нравилось (ой, да ладно — наушники в ухи и я слышу только свои любимые треки, правда иногда начинаю им подпевать, а вкус у меня весьма специфический, ну да пилу и соседского мальца мне точно не перекричать). В общем, тут мне было там гораздо лучше, чем в квартире. Во первых, я стала выползать на свежий воздух, ведь даже чтобы сходить в туалет надо было выйти из вагончика и отправиться на другой конец участка к «скворечнику». Во вторых, и это главное, меня никто не дёргал и ничто не дёргало — соседи, даже те, которых я слышала, на глаза мне не попадались, а из общения с родителями ушло раздражение, особенно когда мне перестали звонить каждые пол часа, проверяя, как я там, и мы нашли оптимальный вариант звонить друг-другу пару раз в день. Правда и это не всегда удавалось — мобильная связь, как выяснилось тут работала с перебоями, но отправленные мной СМС, как правило, с небольшим опозданием, но приходили — видимо, когда сигнал появлялся на пару секунд висящее сообщение все же отправлялись. Когда же я, примерно раз в неделю появлялась дома, чтобы привести себя в порядок, а заодно пополнить запасы продуктов (ибо чего зря машину гонять), мы были такими соскучившимися друг по другу, что старались не цепляться и не обижаться на мелочи.       Кстати, из-за проблем с мобильной связью и интернет работал не так хорошо, как я рассчитывала, точнее не постоянно. Но не имея необходимости вставать и общаться с кем-то в его отсутствие, я не сильно растраивалась — наоборот, в такие моменты начинало появляться желание чем-то заняться в моей бытовочке, или во дворе. Потом такое желание начало появляться чаще, даже когда интернет не отключался. Особенно после того как ко мне прибилась Пуша.       Да-да — вот эта пушистая красавица, что сейчас во двор удрала.       — Пуша-Пуша-Пуша, кыса-кыса-кыс. Иди домой, моя хорошая, идём сметанку кушать! — Ничего, придёт. Не любит она у меня чужих. В общем пришёл ко мне на участок рыжий пушистый комочек с лапками и ушками, да и остался. То-ли кто привёз летом на дачу и бросил, то-ли тут родилась, да мамку хозяева в город увезли.       Вот Пуша меня точно не раздражала, хотя как и всякая порядочная кошка считала борьбу с телефоном и интернетом своей обязанностью.       В тот день у меня вышло как в анекдоте: — «Большинство отравлений начинаются с фразы: «Да что ему в холодильнике будет?» — точнее, в моем случае даже не в холодильнике. Сварила я тогда суп, а он в мой маленький холодильник не влез. Ну и вынесла я его на двор, всё-таки декабрь — мол, вся улица как холодильник, если не морозильник — чего ему сделается-то? Но начало декабря в тот год выдалось тёплым, для декабря естественно. И на второй день суп, видимо немного скис. Почти не ощутимо, но Пуша забраковала, а я… Ну, честно говоря было жалко продуктов, так что перекипятила и доела. А вот через пару часов… В общем побежала я к деревянному домику на конце участка со всех ног, даже не заперев свой вагончик на ключ, что обычно делала выходя — участок всё-таки не огорожен.       Хорошо хоть куртку в охапку на бегу схватила, да на бегу же и одела, ибо природа вдруг решила вспомнить, что уже аж пятое декабря, и пошёл первый в том году снег. Да и вообще как-то похолодало резко, хотя, когда в желудке нелады всегда зябко.       И вот сижу я в «скворенике», на скамеечке заменяющей белого друга, и вижу в щеку, как мимо меня кто-то по дорожке проходит: мелькнуло вроде как человек, а не мелочь типа скажем кошки. Вот только никак этого быть не могло: Вопервых, дорожка по нашему участку идёт — уже прохожему там делать нефиг, а во вторых, как раз к нужнику собственно, в котором я засела, она и ведёт, а дальше — грядка где летом картошка росла, а за ней — соседский забор — у него, в отличие от нашего участок давно огорожен. С боку тоже не подойти: там, на пустом соседнем участке бурелом практически непролазный, а главное ямина с водой по колено, а перед туалетом штабелем наш сруб сложен. В общем взяться человеку, даже если предположить, что кому-то приспичило прогуляться по моему участку, решительно неоткуда.       Первое, что я подумала, что это вор за срубом полез, но в тот момент желудок так в очередной раз скрутило, что выглянула я только секунд через тридцать, и никого не увидела, только снег крупнее пошёл. Бред, думаю, бревна в срубе толстые, даже самое короткое подмышкой не унесешь. Там на тачке, да распилив можно конечно, но ничего подобного я не видела — если кто и шёл, то точно налегке. Показалось видать из-за снегопада.       И только значит я успокоилась, как слышу — вроде дверь скрипнула. А была у меня в вагончике дверь — прям инструмент музыкальный, а не дверь. Так вот, вроде она скрипит, а вроде и не она — хрен поймешь.       Стало мне тогда опять беспокойно, прямо даже страшновато. А уж когда опять выглянула, да ко мне в сортир Пушка заскочила, то и совсем — хоть тут и оставайся, тем более, что желудок решил видно воспользоваться подходящей ситуацией и под предлогом отладки кирпичей освободиться от остатков пресловутого супа.       Дверь тем временем опять заскрипела, теперь уж точно моя — обратила внимание, что пила соседская заткнулась, видать на сегодня строители пораньше закончили. Ну, да думаю, какого спрашивается черта ко мне кому-то лезть — в моей бытовке даже алюминиевой кастрюли отродясь не водилось, а дверь, думаю, ты сама второпях не захлопнула. В общем выгнала я себя из сральника, огляделась. А уж смеркаться начало и снег ещё сильней повалил. Но все равно мне показалось, что на картофельной грядке вроде ямка, словно с крыши соседского сарая кто-то туда спрыгнул, да на присыпанной дорожке цепочка следов, вроде как от мужских сапог — мои-то поменьше. Но именно что, показалось — взглянула ещё раз — нет, грядка как грядка снежком припорошена, а ямка, так то лунка от картошки осталась, да и на дорожке, не следы, а просто снег пока не везде и не ровно нападал.       И в этот момент дверь снова скрипнула.       Что сказать, желудок мой сделал новую попытку заболеть медвежьей болезнью, но в нем было слишком пусто, и поселиться в сральнике, пусть и вместе с кошкой, перспектива не очень. Так что взяли мы с Пушой из-под навеса вилы и пошли свой дом отвоевывать — я с вилами аки римский гладиатор с тризубцем — только сети не хватает, Пушка к ногам моим жмётся, но идёт со мной. И тишина…       Подходим к вагончику — дверь, конечно, нараспашку. Ветром её шатает чуток, вот она время от времени и поскрипывает. Внутри темно. Осторожно сунулась — сначало вилы, потом я. Щёлкнула выключателем — ни хрена. Но вроде никого чужого нет, но без света точно не скажешь… Хотя нет — бытовка слишком маленькая чтоб в ней спрятаться, даже под столом ящики стоят — не влезешь.       Тут Пушка у моих ног как зашипит… Я как подпрыгну, вилы на пол как упадут… Ну мы обе из домика и выкатились как два колобка — рыжий и в куртке. Отбежала отдышалась. Пушка опять у ног жмётся. Что делать не знаю — даже мобильник, и тот в бытовке лежит, а теперь ещё и вилы, впрочем вилы я вижу — их никто не подобрал… пока… Прям серьёзно мелькнула мысль к соседу по улице рвануть. Взять фонарь, а лучше пару мужиков из числа его гостей, для моральной поддержки. Со стоическим соседом с задов конечно договориться попроще, но до него бежать аж на другую улицу, да к тому же, это с его участка ко мне кто-то прыгнул, а зачем — непонятно. Про строителей даже не вариант — я не знаю в каком именно доме они пилят, и вообще — может после работы уезжают, хотя вроде машины я не слышала.       В общем почти решилась, даже на улицу выглянула, да так и замерла. Гляжу, к соседскому дому подходит мужик в костюме Деда Мороза. А было только пятое декабря. «Что, думаю за карновал аж за месяц до праздника?» Идёт вроде как от меня, но мимо никто точно не проходил, тем более Дед Мороз, тем более… Откуда тут он может идти? Ни машины, ни одного обитаемого нынче дома с этой стороны нет, разве, что крайний дом с любителями громкой музыки, но их сегодня вроде нет — слишком тихо — они так не умеют. А если это он тут шарился…? Идти как-то резко расхотелось. Мужик тем временем до соседского дома дошёл, и в калитку скрылся. То ли открыли ему, то-ли не заперто там было, что маловероятно. Он зашёл, а я на улице стою — мёрзну. И темнеет. Пушка опять же у ног снова шипит. Сама себя уговариваю, раз, мол он там бродит, то у меня его точно уже нет.       Вернулись мы с Пушей в наш вагончик. Света по прежнему нет. Почти ничего не видать, а если дверь закрыть, так и вовсе хоть глаз выколи. Но закрывать надо, а то и так снегу на пол намело, словно в метель, да и выступило бытовку так, что кажется на улице теплее чем внутри. Вот только стремно закрывать дверь не зная точно, на все сто процентов, что там никто не прячется.       Тут, в полутьме замечаю на столе свой смартфон. Включила — ЁПРСТ — 1% зарядки, хотя вроде ж с утра все 100 были, не мог же он так разрядиться за это время. Но тем ни мнение успела увидеть, что никого лишнего в у нас нет — спасибо, что не в рыцарском замке живу, да свечу в ящщике под столом найти успела, спички уже пришлось искать на ощупь в темноте.       С третьего или четвёртого раза спичка зажглась. Свечка тоже загорелась не сразу. Дрова в печке осырели так, словно туда ведро воды вылили. Блин, да они прямо заиндивели! Пришлось их вытаскивать и тащить из дровника новые. Заодно отнесла вилы, а то пару раз в темноте чуть не упала на них.       Пока всем этим занималась, приступ паранойи меня окончательно покинул. Нет, думаю, в самом деле, какой бы вор полез в бытовку и оставил на столе новенький смартфон — единственную ценную вещь, которая вообще могла тут быть. Мужик в костюме шёл явно не от меня: я пока труса у сортира, да в бытовке праздновала, минут двадцать точно прошло, а то и больше, а от моего участка до соседского идти минуты две от силы. Так что шёл мужик с того конца улицы, от любителей музыки. А тихо там, потому, что где-то снегом провода порвало, Вот и пошёл мужик по соседям, проверять у кого есть свет, а у кого нет. Меня-то не было, и дверь хлопала, как забытая. Так я сама и забыла её закрыть, вот она и скрипела на ветру.       Пока я себя так успокаивала, печка с горем пополам разгорелась, и тут, о счастье — дали свет. Да, скажу я вам, выстудило бытовку изрядно, даже вода в чайнике замёрзла.       Поудивлявшись, да поругавшись на закон бутерброда — надо ж мне было съесть этот проклятый суп именно сегодня, когда так похолодало, я не раздеваясь, увалилась спать, ибо никак не могла согреться в тот вечер. Пушка тоже видно подмерзла, так как полезла мне под самый бок и мурчала пока я не уснула.       На следующее утро я проснулась неожиданно бодрой и в хорошем настроении, а выглянув в окно увидела настоящую зимнюю сказку. Телефон за ночь зарядился, но связи не было, чему я после вчерашнего отключения света не удивилась. Пришлось обойтись СМС: «Доброе утро. Вчера телефон сел и света не было. Я не мёрзну. У меня тут снег и красота. Целую.»       Понадеявшись, что авария не глобальная и СМС дойдёт, мы с Пушой, наскоро поев, и нацепив по привычке наушники, выбежали во двор.       А там сугробы, будто это не первый снег пошёл, а за пол зимы нападало. Снег лепкий — кулак сожми, и в нем готовый снежок, сгребешь руками — пирамида.       Меня охватило какое-то детское веселье, и я, здоровая тётка в общем-то, отыскав среди своих продуктовых запасов морковку, кинулась лепить снеговика. Пушка по началу крутилась у моих ног и радовалась похоже не меньше меня, когда она сдриснула в дом, я внимания не обратила.       Снеговик получился высотой метра два, то есть на пол метра выше меня. Сделав ему нос из морковки, я уже собиралась водрузить на вершину своего творения ведро, в качестве шляпы, когда в переферии моего зрения мелькнуло, что-то явно лишнее. Обернувшись я с удивлением, это мягко говоря, уставилась на… два автоматных дула.       Ага, а прикиньте, как мне весело-то было!.       На прицеле меня держали два дюжих мужика, в форме ОМОНовцев, между которыми стоял мент с блокнотом, и вся троица сверлила меня нечитабельными взглядами стоя шагах в пяти.       И вот стоим мы, все четверо, молчим, они в меня целятся, словно я помесь Чикатило с Беном Ладаном, а в ведре у меня ядерная боеголовка плавающая в иприте, и как вишенка на торте, у меня в ухе песеня про Чёрного Вурдолака орёт.       — Ребят, вы серьёзно? — ага, именно это я у них и спросила. Ну, не слишком логично, но ситуация меня сильно напрягала.       Мент что-то заговорил, и я поняла, что ни черта не слышу, кроме музыки в наушниках разумеется. Я потянулась, чтоб вытащить гаджет — парни с автоматами как-то нехорошо напряглись.       — Можно, говорю, хоть наушники сниму? Ато нифига не слышу. — Смотрю, главный кивает мне, то есть типа можно, но по лицам ОМОНовцев этого не скажешь. Я уже им говорю: — Наушники, просто наушники выну. — Вот, одной левой рукой, просто вынимаю наушник. — Мент мне машет, мол вынимай уже. В общем сняла я наушники, ребята кажется выдохнули, все трое.       Стоим, молчим дальше. Я уже не выдерживаю, сама спрашиваю мента, то бишь полицейского, кто они, и чего им от меня надобно?       — Опер уполномоченный Смирнов. — говорит — А вы, — спрашивает, — кто, и что тут делаете?       И тут у меня, видимо на нервной почве, от их такого неожиданного эпичного появления, такой смех разобрал, что сдержаться не могу:       — А, что, не понятно, — говорю, — что я делаю? Снеговика. — сама ржу, а сама думаю, пристрелят меня за такое, или нет. Ну, называлась конечно — А документы, — говорю, —извиняйте. на дачу не взяла. Можете меня в город за ними вести.       Полицейский этот, Смирнов, говорит, — не надо, у нас тут, ваш председатель в машине сидит.       — А что — спрашиваю — случилось-то?       — Соседей — говорит — ваших убили.       Я так и ахнула:       — Которых — говорю — соседей?       — Всех, — говорит: — на соседней улице, дом за вами, всю семью убили. И напротив них в доме — бригаду гостарбатеров.       Собственно хозяева строящегося дома утром приехали и полицию вызвали. Те к соседям, за понятными, а там тоже мёртвые все. Ну, на улице других домов, где сейчас живут не было, так они на нашу улицу в крайний дом заглянули, и там трупы. В общем я была первым встреченным ими живым человеком. Вот и представьте картину: полное садоводство мертвецов, а посреди него тётка слегка за тридцать, вся в чёрном, лепит снеговика, во все горло распевая про то, как она когтями вырывает и съедает чью-то печень и другие внутренние органы. То-ли умом со страху поехала, когда тут всех убивали, то-ли поехала умом и сама всех вокруг порешила. Ещё и не отзывалась минут десять. Ребята уже всерьез раздумывали, толи самим меня вязать, толи санитаров из ближайшей дурки на подмогу звать. В общем, у ребят тоже весёлый день выдался.       Пока Смирнов все это рассказывал дошли до крайнего дома, а там и Петрович — председатель наш был — его трупы опознавать привезли: соседи-то, которые хозяева дома с мёртвыми строителями, этих соседей разве, что на собраниях видели.       Ну, Петрович заодно и меня опознал, тьфу, подтвердил мою личность. Попросили тоже быть понятной — ясно ж, что не могла я столько народу в одну ночь ухлопать.       Зашла я в дом, а там, пятеро за столом, и ещё один на диване колачиком свернулся — похоже спал, когда все случилось, — а на кресле, прижавшись друг к другу две маленькие фигурки — светленькая девчушка, лет тринадцати, наверно, и чернявый пацаненок, лет пяти-шести от силы. Крови нет, лица у взрослых спокойные, только все, будто от холода ежатся. А вот дети… Эти явно понимали — девчонка мальца к себе прижала, кофтой своей прикрыла, и глядит широко распахнутыми глазами прямо на нас. Тобишь на ту сволоту, что вчера в дверях стояла. Гадство в общем полное.       Ну, милиционеры, полицейские то есть, тьфу, переименовали, блин, было ж нормальное слово, а теперь черте-что, крутятся: — «Господа понятные, обратите внимание…» Ко мне ихний полковник подошёл, не Смирнов, другой, забыла фамилию, спрашивает, не видела я чего вчера, в районе пяти вечера.       — Это когда темнело? — спрашиваю.       Тот пожал плечами, у кого-то из своих переспросил, те — «вроде да» ответили.       — Видела, — говорю, ну и рассказала, не про суп, конечно, и не про то, как мы с Пушкой с вилами наперевес стремились в бытовку заходить, но вот про то, как ко мне с соседского сарая на грядку кто-то спрыгнул, а потом мне гад этот, всю бытовку выстудил, но ничего не взял — рассказала.       Хреновый — говорю, — из меня охранник получился. Захавалась с кошкой в сортир, и сидела там как мышь под плинтусом. Полковник головой покачал:       — Нет, — отвечает, — всё правильно сделали. Боюсь, что в противном случае мы бы сейчас и ваш труп опознавали: вы единственная, кто выжил в садоводстве в прошлую ночь.       — Ну так уж — говорю, — и единственная. А мои соседи с другой стороны, с большого дома, с железным синим забором. Вы у них были?.       Мен... полицейские удивлённо переглядываются, то на меня смотрят, то на Петровича. Тот уточняет:       — Сдвоенный участок на вашей улице с синим забором и синей крышей? Егорыча что-ли? Ну, Михаила Егорыча Бегункова то есть, — это он уже ментам. А меня как прошибило:       — Я ж вчера видила, как этот ряженый отсюда прямо к Егорычу шёл. И его вроде ещё и пустили, ну или у него ключи от калитки были.       Всё на меня так и уставилась.       — Какой, ряженый?       Я ментам:       — Да похоже, убийца. Он в костюме дела Мороза вроде был. Правда, я толком не разобрала, да и со спины только видела. Может это был халат красный, или длинное пальто, а мне издалека за снегопадом и почудился Дед Мороз.       После этого мы все, знамо дело, ломанулись к Егорычу, как будто чего-то ещё успеть могли со вчерашнего вечера. Там все уж давно холодные были. И хозяин, и гости, сидящие вркруг рулетки. У Егорыча и в самом деле оказалось подпольное казино. И охрана, уж не знаю, самого ль Егорыча или его гостей, но шесть дюжих мужиков с пистолетами. Один, так и остался стоять привалившись к стене. И даже два егорычевых питбультерьера. Вот собак было как-то особенно жалко: лежали бедолаги свернувшись колачиками в своих конурках, словно спали. Тут у меня нервы всё-таки сдали, и я разревелась. Их-то за что?! Собачек? Ладно люди, у них грехи человеческие, а чем эти бульки могли согрешить, что с ними так?       Потом менты захотели мою картофельную грядку посмотреть. Они там кипучию деятельность развернули, по заливке то ли лунки то ли следа гипсовой смесью. Вроде что-то у них даже получилось, хотя по мне так снега за ночь нападало слишком много, но у них свои методы.       Тут телефон в кармане у Петровича пиликнул, мол, сеть поймал, и он кинулся названивать всем членам садоводства — до кого не дозвонился, тех проверять ехали. Нашли ещё семерых. Точнее в одном доме сразу четырёх, а остальных по одному. Больше к счастью никого.       Мы с Петровичем единственными имевшимися гражданским были, так что нас понятными везде и таскали. Те трое, что по одиночке — мужики в возросте, видать неудачно приехали что-то забрать или проверить на своих дачах, а вот четверо подростков… Сидели ребятки за столом кружочком. Стол мелом расчирикан, тут же потухшие свечки, какие-то плошки с так и не растаявшими кубиками льда, новыми монетками и, то-ли вареньем то ли фаршем — замерзло так, что и не поймёшь сразу. И ещё открытый ноут посреди всего этого лежал. Разряженый конечно.       К сожалению, Петрович случайно заодно и моих родителей набрал. Примчались конечно тут же, меня, чуть ли не в охапке в городскую квартиру утащили, как будто я дитё малолетние. Я попробовала было упираться, что мол без Пуши никуда не поеду, а у мамы в квартире ковёр, но номер не прокатил, ковру пришлось смириться, что теперь об него будут точить когти и отбирать линяющую рыжую шерсть.       Вот в общем-то вся история. Как мне потом Смирнов рассказывал (он, кстати теперь тоже мой сосед — купил у наследников дом Егорыча — во нервы у мужика) — убийцу, или убийц так и не нашли. Дело зависло, потом и вовсе развалилась на несколько, чтоб не так много жертв на висяке висело. Кто-то по официальной версии грибами отравился, кто, типа от печки угорел. Егорыча, и всех его гостей якобы потравил и покончил с собой один из проигравшихся клиентов. Да только тогда, ещё в начале, экспертиза установила, что не было никакого яда, ни такого, ни грибного, ни угарного газа в легких, а все померли от переохлаждения — замёрзли насмерть проще говоря. А ещё рассказывал, что в следующем году в соседнем садоводстве два точно таких же случая было в начале зимы. Только их, сразу как-то по другому записали — ментовское начальство тоже жить хочет, а за такую серию сразу голову снимут. А ещё через год в конце осени в нашем садоводстве воришка-наркоман вот так же замерз, так тогда вообще как несчастный случай оформили.       А я, вспоминаю промерзшую до дна воду в чайнике, и благодарю тот самый скисший суп, ибо именно благодаря ему я умудрилась просрать свою смерть.       — Ещё чаю? Ой, гляньте в окно — какой снег пушистый пошёл. Первый в этом году.