Их проблемы, наши последствия

Слава чувствовал, что ему не хватает общения. Нет, конечно, он каждый день общался с Прохором, разговаривал с однокурсниками, переписывался и в некоторые дни встречался с Богданом, иногда звонил Дарье, но это всё было не то. Он хотел собрать их всех вместе и устроить наконец-то веселье. Учитывая, что и прошедший Новый год он отпраздновал не особо бурно. Нет, конечно, отмечать его с Прохором было очень радостно, но не было того ощущения масштаба. Торжества, в конце концов. А это именно то, что ему не хватало. Поэтому он решил устроить вечеринку, собрав всех бывших театралов. А что вполне тематично и главное соберутся люди, которыми он дорожит. И он начал готовится. И это было муторно. Во-первых, согласовать дату, чтобы все были свободны, во-вторых, уговорить прийти. Ладно, последнее относилось только к Богдану. И к Прохору. Последний так и не согласился, говоря: — Зачем мне это надо? К тому же, я явно не вписываюсь в вашу молодёжную тусовку. — Ты не настолько уж и старше, — фыркнул Слава. — О как. А кто меня дедом называет? В общем, как бы Слава не уговаривал Прохора, тот никак не хотел идти. Ну и ладно. Без него обойдутся. С Богданом было чуть легче. Тот хоть и отнекивался, говоря, что ему не нравятся большие компании, но после слезливой мольбы Славы и слов «ну, один разочек, пожа-а-алуйста» всё же согласился. Слава написал Льву, что тот может прихватить и Павла с собой. Хоть по воспоминаниям Павел был довольно токсичным человеком, он всё же надеялся, что тот изменился. Или будет вести себя прилично. Хотя в это слабо верилось, учитывая, как тот поступил со Львом. Но Слава честно пытался относиться беспристрастно к нему. Может, он ошибается. Вот с алкоголем пришлось помучиться. Слава не знал, покупать его или всё же не стоит. С одной стороны, это был неотъемлемый элемент таких сборищ, с другой… Он понимал, что Богдан не будет пить, ибо он принимает антидепрессанты, Дарья категорически против алкоголя, а вот Льву он боялся даже наливать хоть каплю. Кто знает, как тот поведёт себя? А Славе было не критично. Вот и получалось, что алкоголь вроде как им был и не нужен. Вот только из-за этого возмутилась Зоя: — Как это? Без алкоголя? А в чём тогда смысл? — Ну, просто посидим, поговорим. Разве это не круто? — Правда, Слава не был уверен, что Зое понравится, если там ещё будет и Павел. Поэтому он об этом и не говорил. А то и вовсе не согласиться приходить. — Это скучно, — цокнула она. — Ну, знаешь, я бы не хотел видеть бухого Льва, к примеру. — Блин, там ещё и Лев будет. Она замолчала, и Слава испугался, что она вообще не захочет идти после такого. А он очень хотел, чтобы она пошла. Потому что… потому что он очень хотел сказать ей кое-что важное. Такое важное, что лишь от мысли об этом щёки алели. — Ладно, я приду, но только ради тебя, — сказала она. И Слава широко улыбнулся. В груди сердце забилось ещё сильнее. И словно что-то расцвело. Он не мог нарадоваться и надеялся, что всё пройдёт просто отлично. Они решили провести всё в квартире Богдана. Точнее, это Слава решил, остальные все согласились, а Богдан просто смирился. Но Слава его уверил, что квартиру прибирать заново не придётся и что никто не зайдёт в его спальню, и тот успокоился. Вот только всё с самого начала пошло не так. Можно сказать, что с порога. Пока он разговаривал с Зоей, пришёл Лев с Павлом. Слава это сразу понял по тому, как Зоя вначале, будто бы не веря, вскинула одну бровь, а потом презрительно нахмурилась, вздернув голову. Она сложила руки на грудь, постукивая пальцем по предплечью, смотрела с недовольством за спину Славы. Обстановка сразу накалилась. Слава обернулся, видя Павла, который застыл на месте позади Льва. Он мялся, уводил взгляд и явно чувствовал себя неуютно. Он неловко перебирал пальцами, похоже, ощущая себя не в своей тарелке. Лев же напрягся, видимо, готовый в любой момент вступиться за любимого. «Пиздец», — понял Слава. — И зачем ты его позвал, а? — злостно фыркнула Зоя. — Я… Но не успел Слава оправдаться или как-то смягчить ситуацию, как его перебили. — Ты настоящий козел, Павел, — имя она произнесла с издёвкой, выплюнув его как оскорбление. — Я бы даже сказала пидор. Павел от последнего слова дёрнулся, но постарался виду не подать. — Знаешь что. Ты тоже была не особо лучше. — Я хотя бы не бросала резко без причины и не убегала, когда у меня просто не вставал, хотя до этого клялся мне чуть ли не в вечной любви и вешал мне лапшу на уши, что мы будем всегда вместе! И это только твои явные косяки, я уж не говорю про то, какой ты мудак был в отношениях. Мне просто лень всё это перечислять. Слава определённо не хотел знать ничего из этого. В его голове уже почти предстали образы, как у Павла и Зоя всё идёт к этому и как они друг друга ласкают, но он быстро выбросил их из головы. В конце концов, это было вовсе не его дело. — Слушай ты, если ты ещё раз что-то скажешь про Пашу, то я за себя не ручаюсь, — Лев полностью закрыл Павла собой, хотя выглядело это не устрашающее, а скорее комично из-за их разницы в росте. Вот только потом Слава вспомнил, на что были способны кулаки Льва, и ему стало не смешно. — Так, прекратите. Оба. Все, — Слава резко встал между ними, отделяя Зою от Павла с Львом. Не хватало, чтобы они ещё тут учинили побоище. — Павел, извинись перед Зоей, а ты, Зоя, извинись перед Павлом. — С чего это я ещё должна извиняться перед ним?! — Нельзя оскорблять людей. Даже если они ведут себя как мудаки. — Эй, ты же сам только что!.. — выкрикнул разъярено Лев. — Это было не про Павла, — спокойно ответил Слава. Павел и Зоя явно не хотели извиняться друг перед другом. Она хмурилась, обидчиво надувая губы, а тот старался не смотреть на неё. Было видно, что он ощущает вину, но только не хочет её признавать. Вот вообще. А Зоя, похоже, не чувствовала себя виноватой вовсе. Слава пристально посмотрел на Павла, прожигая того взглядом. Тот скривился. И приоткрыл рот, похоже, желая сказать что-нибудь острое и колкое. Но закрыл его обратно, прикрывая глаза и глубоко выдыхая. Наконец, явно с неприязнью он произнёс: — Ладно. Прости. — Что? Это даже не похоже на извинения! Это насмешка какая-то! Но Слава флегматично сказал: — Зоя, твоя очередь. Она надулась пуще прежнего и сказала: — Хорошо, я погорячилась, извини. Это было не лучше, чем извинение Павла. Скорее тоже своеобразный плевок в лицо. Но Слава понимал, что это лучшее из исходов, которые он мог добиться. Хотя внутри чувствовал, что всё получилось очень скверно. И, наверное, не надо было так. Не стоило приглашать Павла. Но тогда бы это задело Льва, а Слава и этого не хотел. Но он не думал, что всё так выйдет плохо. Он вздохнул и сказал самому себе: «Худой мир лучше доброй ссоры. Ты сделал всё, что мог». — Я пойду за водой, — сказала Зоя и ушла на кухню. И Слава собирался пойти за ней, но обернулся и напоследок тихо бросил: — Если что, Лев, можете вести себя открыто. Вас никто здесь не осудит, — и подмигнул. Павел удивлённо вскинул брови и посмотрел с немым вопросом на Льва, а тот в ответ махнул рукой: — Это долгая история. А Слава быстро испарился на кухню. Он чувствовал, что ему нужно поговорить с Зоей. И не только о том, о чём он изначально задумывал. Она стояла возле стола, отпивая из стакана воды. На ней было одето вполне обычное, но при этом элегантное платье. Плечи были открыты, как и ключица, и на них виднелись только бретельки. Грудь прикрывала волнистая оборка, голубого цвета, как и всё платье. Зое очень шёл голубой цвет, он словно подчёркивал лёгкий румянец и пухлые розовые губы. Рукава были объёмными, похожие на фонарик. И из-за этого тонкие изящные ладони, казались ещё более маленькими и извилистыми. Оранжевый свет лампы падал на ключицы, подчеркивая их худощавость, и на плечи, мягко очерчивая их по контуру. На губах ещё остались маленькие капельки воды, и они медленно скатывались по подбородку. Глаза были подведены, и виднелись светлые тени, которые были не так заметны и лишь дополняли естественную красоту. И Слава откровенно любовался Зоей. Сегодня она была поистине красивой. Нет, она всегда была красивой, но сейчас это было особенно видно. Лоснящиеся русые волосы, отдающие золотистым светом, карие томные глаза, губы, что чаще всего были в лёгкой насмешке, и тонкие прямые брови — всё это сводило с ума. И Слава мог ещё долго смотреть на неё, не сводя взгляд ни на секунду, словно завороженный. Да, кажется, она по-настоящему обладала чем-то магическим. Слава и сам постарался сегодня одеться стильно, чтобы не ударить в грязь лицом. Красная рубашка с чёрным котом, что сидел с правой стороны, зыркая желтыми глазами, заправленная в брюки с цветными, но не яркими, вертикальными полосками синего, бирюзового и красных цветов, что на конце были подвёрнуты. И даже с носками он постарался, надев не обычные и скучные белые, а с забавными рисунками рыбок, что уж слишком сильно пучили глаза. Только серьга у него была обычная — круглое серое кольцо. Ничего не смог другого подобрать. И он надеялся, что все эти старания будут не напрасны. Зоя уловила его пристальный взгляд и нахмурилась. — И чего ты смотришь? — спросила она, наклоняя голову вбок. — Хотя нет, лучше скажи, зачем ты пригласил Пашу? Вот обязательно надо было, да? — Извини, я не думал, что у вас всё так плохо… — Да ты никогда не думаешь, — фыркнула она. — Ещё и Льва позвал. Я не понимаю. Как ты можешь вообще общаться с ним? Он же бил тебя! Или ты уже забыл? — Так это было в прошлом, — пожал плечами Слава, — какая уже разница? Сейчас он нормальный человек. И я позвал его, потому что он мой друг. И я знал, что он не придёт без Павла, поэтому пришлось позвать ещё и того. Извини. — М-да уж, — она потёрла переносицу. — Они и вправду выглядят, как два педика. Не хватает им только за ручку взяться. Слава невольно ухмыльнулся. Ох, знала бы она… — А разве тебе не нравятся геи? — Нравятся. Но они точно не геи! Они слишком долбоебы для этого. И вообще… закрыли тему. Она отвернулась, поджимая губу. Слава медленно подошёл к ней сзади. И нежно приобнял за плечи, склоняясь над ней. Пальцы коснулись обнаженной кожи. Он понимал, что, наверное, это было неправильно, это было излишне, и за такое ему должны были прописать в лицо. Но Зоя даже не шелохнулась. Кажется, ей было это даже приятно. — Тебя Павел настолько обидел? — тихо спросил Слава, находясь так близко к Зое, что от этого пробегали жаркие мурашки. — Ага, — она тяжело вздохнула. — Ну, вначале всё было классно. Он был очень нежным, — Зоя чуть прикрыла глаза. — Одаривал меня комплиментами. Правда, некоторые были нелепые, но мне тогда казалось это милым. Да, он неопытный, но он старается. Но потом… потом как будто у него начало кончаться терпение. Это всё происходило очень незаметно. Но я иногда видела, что он морщится, когда я его обнимаю. Но когда я смотрела на него, то он выдавливал вполне правдоподобную улыбку. И я верила, что у нас всё хорошо. Что это мне только кажется. Слава внимательно слушал, невольно зарываясь носом в волосы Зои. Они пахли пряностями. Приятно. А от шеи шёл цветочный аромат духов, так опьяняющих голову. И он лишь сильнее вдыхал их, не только наслаждаясь, но будто пытаясь взять каждую частичку Зои и запомнить её. — Но только после он начал ещё чаще срываться на мне. Говорил не лезть. А потом извинился и опять осыпал лаской. Ненормальный какой-то. Я думала, что, может, он просто не привык общаться с девушками, поэтому он и не знает, как себя с ними вести. И я ему это всё прощала. Но меня настораживал момент, что он всегда избегал постели. Ну, мы спали вместе, но не переспали, если ты понимаешь, о чём я. Слава напрягся. Ему было больно и неприятно слышать такое. Только от одной мысли, что Зоя была с Павлом, у него непроизвольно сжимались кулаки. Но при этом он понимал, как это глупо. Зоя же не его собственность. Имеет право на такое. Но что-то в душе всё равно кольнуло. — И когда, наконец, дело дошло до этого, то у него просто… ну, не встало, хах, — она усмехнулась. — Уж, не знаю, может он импотент или что-то подобное. Но, в любом случае, я б его приняла. Ну, или постаралась, — Зоя пожала плечами. — Всё равно это не так страшно. Но он начал так паниковать, как будто это была целая трагедия. И хоть я пыталась его успокоить и продолжить всё, может, ну, у нас бы получилось. Но он резко начал собираться. И просто ушёл. Среди ночи. И вернулся под утро пьяный. И когда он проснулся к вечеру, то я ему всё припомнила. Мне надоело терпеть такое. Это были не отношения, а не пойми что. Он лишь делал вид, что любит меня. А по факту… нет. Он словно бы использовал меня, но зачем? Чтобы потешить себя? Как же это всё тупо. — Павел гандон, — резко бросил Слава. — О, а раньше ты говорил, что людей оскорблять нельзя, — она хмыкнула. — Да, но я же не лично? К тому же он заслужил. Никто не смеет с тобой так обращаться. — Я знаю. — Ты заслуживаешь лучшего. — И это я тоже знаю, — хитрая улыбка скользнула по её губам. — Ты заслуживаешь нормальных отношений. И хорошего парня. Мне… мне очень жаль, что такое случилось с тобой. Знаешь, будь моя воля, я бы ни за что не позволил бы плохим вещам случаться с тобой. Я не позволил бы, чтобы на твоём лице была печаль. Я бы хотел сделать так, чтобы оно всегда радовалось. И… чтобы твоя яркая улыбка всегда освещала всех. Зоя покачала головой, накрывая его руки своими. — Ох, Слава, Слава, и где ты так научился говорить красиво? Или на твою голову просто свалился томик Пушкина? Она хихикнула. Вот только Славе было не до смеха. Сердце стучало как бешеное. Волнение волнами проходилось по телу, и не будь его руки на плечах у Зои, то они бы задрожали. Хоть он никогда и не был нервным человеком. Он уставился в одну точку. Или сейчас, или никогда. Лучшего времени для этих слов не будет. Но он так боится это сделать. Вдруг Зоя отвергнет его? Или… или у неё опять появился парень, а он, как всегда, не вовремя, как это было с Павлом. Но… не попробуешь, не узнаешь, верно? Поэтому он закрыл глаза, набираясь сил, досчитал до десяти в уме и шумно выдохнул. Он отошёл назад и аккуратно развернул Зою к себе лицом. Теперь между ними было расстояние вытянутой руки. Его руки всё ещё лежали у неё на плечах, но, кажется, она была не против, до сих пор накрывая их ладонями. — Мне нужно кое-что тебе сказать, — Слава почувствовал, как в горле пересохло. Господи, как же ему страшно. Зоя смотрела на него с немым вопросом. И была чертовски в этом обаятельна. Одна бровь выгнулась вверх, пухлые губы приоткрылись, но с них так и не сорвалось ни единого звука. — Я… я люблю тебя. Эти слова прозвучали не так эффектно, как он хотел. Скорее это было тихое блеяние. Вся его решимость и уверенность, которые всегда были с ним, куда-то испарились. Так вот, что происходит с людьми во время любви? Лицо Зои преобразилось. Она отвела взгляд, поджимая губу. Её ладони скинули руки с плеч. И она сама невольно сделала маленький шаг назад, утыкаясь спиной в стол. — Слава… — она говорила это с жалостью в голосе. И он всё понял. Он всё прекрасно понял и без слов. — Прости. Но я… — кажется, она пыталась сказать это, как можно мягче. — Но я не могу сказать того же в ответ. Извини. — Ничего страшного. Я всё понимаю, — он вымученно улыбнулся. Между ними повисла неловкая пауза. Зоя оперлась руками об стол, отворачивая голову в сторону и не глядя на него даже одним глазком. Слава понурил плечи. Вот как. Он поспешил уйти, чтобы ещё больше не смущать её. Он горько усмехнулся. Он чувствовал несправедливость. Почему Павлу, которому даже не были нужны эти отношения, она сказала да, а ему… ему, который так любил её, так хотел защищать и заботиться, говорит нет? Они же даже дольше знакомы. И лучше. Он пытался найти ответ в себе. Может, не та рубашка? Может, надо было всё же подобрать серьгу? Может, ему не следовало её обнимать? Может, он сказал не те слова? Что он сделал не так? Но он понимал, что даже если найдет ответы на эти вопросы, то ничего не изменится. Зоя не полюбит его. Это же не так работает. Ему лишь остаётся смириться и всё. Только сердце смиряться не хотелось. Потому что от этого было безумно больно. И обидно. Почему не он? Слава вышел в зал, глядя на Льва и Павла, что о чём-то мило общались между собой. Кому-то повезло. А ему нет. Хотя он был больше достоин этого! Объективно. Почему так? Разве он не заслужил хоть капельки любви от Зои? Разве он так многого просит? За всеми этими размышлениями он и не заметил, как подошёл к Дарье и к Богдану, что тоже обсуждали что-то. Только он не вслушивался. И даже не пытался вклиниться в разговор как обычно. Он лишь стоял, уткнувшись взглядом в стену. — …ну, не знаю… — Богдан нервно теребил рукав привычной толстовки. — Как по мне пьеса не очень… ну, она слишком претенциозная. И-извини, если я тебя задел! — сказал он Дарье. Но та лишь отмахнулась, говоря: — Наоборот, мне интересно услышать другое мнение. — М, хорошо. Так вот, ещё… — Но тут Богдан заметил Славу. — Всё хорошо? Что-то случилось? — нервно спросил он. Слава моргнул, приходя в себя. — Да, конечно, — он улыбнулся. Слишком неправдоподобно. Но времени, чтобы взять себя в руки у него не было. — Если честно, то не видно, — неуверенно сказала Дарья. Богдан бегал взглядом от Дарьи к Славе, видимо, пытаясь понять, что ему делать. В глазах блестела обеспокоенность. Он сжал губы в тонкую линию, а потом сказал Дарье: — Прости, мне нужно поговорить со Славой. Она кивнула. Он ухватил Славу под локоть, пытаясь увести, но тот возразил: — Со мной всё хорошо, я же сказал. — Ну… мы просто поговорим. Они оказались в спальне Богдана. Он прикрыл дверь и отпустил Славу. Тот нахмурился. Он не хотел рассказывать Богдану ни о чём. Это было лишь его дело. И лишь ему с этим разбираться. К тому же у Богдана ещё не пришло лечение депрессии, его лучше лишний раз не нагружать. Тем более такими мелкими проблемами. Богдан теребил шнурки толстовки, прокручивая их между пальцев. Похоже, он не спешил начинать разговор. А может и просто не знал как. Слава плюхнулся на кровать, опять утыкаясь в стену. Он готов был расплакаться, но сдерживал себя. Не перед Богданом. Не сейчас. — Расскажи… что у тебя случилось? — Ничего, — легко и быстро ответил Слава, надеясь, что теперь-то Богдан отстанет. — Слава… — Честно. Это не стоит того, чтобы говорить об этом. — Но ты же грустишь из-за этого. — Ну и что? — Слава не понимал, к чему ведёт Богдан. Тот тяжело вздохнул. — Как там… «Не стоит обесценивать свои проблемы. Если ты из-за этого страдаешь, значит это важно», — он говорил более высоким голосом, чем обычно, явно пародируя Славу. — «Нужно говорить о своих чувствах, Богдан», м-м-м, что же там ещё было? Ах да, «для меня любые твои переживания важны». Мне продолжить? Слава вначале уставился на него и не понимал, что хотел этим сказать Богдан. Но чем больше он вслушивался, тем больше осознавал. Вот же… — А ты меня подловил, — усмехнулся он. — Слава, я такой же друг. Я готов тебя выслушать. Уж не знаю, как подержать, но… — он вновь затеребил шнурки, — я постараюсь. — Ну, всё слишком банально. Я признался Зое в любви, а она… — его голос дрогнул, — не ответила взаимностью. Он ощутил, как глаза заслезились, но поспешил быстро смахнуть слёзы. Это было глупо плакать из-за такой вещи. Как будто он сможет что-то изменить. Как будто он что-то сможет сделать. Но тут же он ощутил, как Богдан обнял его, крепко прижимая к себе. По спине прошлась пухлая рука, успокаивая его. Объятия с тем всегда были мягкими, словно бы Слава обнимался не с ним, а с большим плюшевым мишкой, в котором можно было утонуть. И дело было даже не из-за пухлости самого Богдана, а из-за ощущения комфорта, что рождалось в таком обычном жесте. Возможно, тут было дело и в самом характере Богдана, который тоже был своего рода мягким и уютным. И было так приятно, что даже плакать не хотелось. Слава понял, что слишком недооценивал друга. И, может быть, даже рушил всю их дружбу. Да он всячески помогал Богдану, чуть ли не всё за него делая и переживая из-за каждого лишнего телодвижения. Но можно ли это назвать полноценной дружбой, если Слава не давал делать того же самого Богдана? Если просто закрывался со своими чувствами и проблемами, даже не давая возможности помочь? Просто решая за него, что это было слишком и эти волнения тому не нужны были? Это было эгоистично. В какой-то мере. Он требовал от Богдана, чтобы тот открывался, чуть ли не на блюдечке притаскивал свои проблемы, а в ответ не говорил ничего о себе. Это было неправильно. — Слава… я уверен, что ты встретишь ещё свою любовь. Ты слишком хороший человек, чтобы её не встретить, — сказал Богдан, а после отстранился. — Это было не самое лучшее утешение, я знаю, но… я пытался. Я честно не знаю, как мне сказать, что мне тебя жаль. И что я хочу для тебя всего лучшего. Уж ты то этого достоин, как никто другой. — Знаешь, а с таким другом, даже никакой девушки не надо. Богдан недоуменно нахмурился. Слава не понял из-за чего, а потом… — Боже, ладно, да, это прозвучало слишком двусмысленно, — он усмехнулся. Богдан прыснул от смеха: — Хах, уж очень. И они оба засмеялись. И Слава осознал, какой же у него хороший друг на деле есть. И как же он его недооценивал. И зря. И с Богданом он уж точно не пропадёт. *** На самом деле Лев не знал, зачем пришёл сюда. Наверное, только из-за того, что попросил Слава. А отказывать не хотелось, всё же тот несколько раз помогал ему и вытаскивал Льва из задницы. Вот только теперь он ещё больше и больше жалел о своём решении. Павел был недоволен. Он изначально сказал, что не хочет идти и что лучше посидит дома и поиграет в приставку. Как и делал всегда. Но Лев не желал идти без него. К тому же он хотел, так сказать, выйти с Павлом в свет. Он знал, что Слава уж точно не соберёт вокруг себя гомофобов, поэтому им можно не скрываться особо сильно. И он хотел ещё сильнее показать Павлу, что не всё общество осуждает геев, что не обязательно принижать себя за это. Что можно нормально жить и не волноваться из-за этого. Ведь не смотря, что они были у родителей, и там Павел взял его за руку без стеснения, дальше ничего этого не продвинулось. И от этого Лев ещё сильнее страдал. Его бесила эта неопределенность в их отношениях. Вроде встречаются, а вроде между ними никаких взаимодействий и нет. Это вводило во фрустрацию. Хотелось просто опустить руки и ничего не делать. Но Лев понимал, что так нельзя. Что он не зря мучился всё это время ради Павла, чтобы сейчас просто так сдаться. Он чувствовал, что осталось ещё чуть-чуть. Ещё чуть-чуть надо поднажать и всё будет у них хорошо. Хотя и сейчас не плохо, но не идеально. Правда, его напрягало, что как будто он один желает работать над отношениями. Павлу будто бы это совсем не надо было. Но он понимал, что Павлу и самому нелегко. Столько переживаний накопилось за последнее время, столько все надо было обдумать и принять. И Льву хотелось верить, что тот и вправду хоть обдумывает ситуацию, а не просто, как всегда, проявляет пассивность и ничего не хочет предпринимать. Вот этого у Павла всегда было не отнять. Тот всегда слишком многого боялся. Хоть и не показывал это. Но это было видно. И как тот трясся, что родители узнают, что он не верит в Бога, что начал заново общаться со Львом, что однажды они застукают, чем на самом деле он занимался со Львом, каким грехам предавался. Павел никогда не говорил это вслух, но Лев всегда замечал, как тот, то нервно глядит на время, то дёргается лишь от упоминаний о родителях. И как бы он хотел, чтобы у Павла были более адекватные родители. Глядишь, может всё бы у них сложилось куда лучшим образом. И тому даже не было нужды уходить. А, возможно, не сложилось бы и вовсе. Он тяжело вздохнул. Оставалось жить с тем, что есть сейчас. И боязливость Павла никуда не ушла. Даже сейчас, когда Слава сказал им, что можно не скрываться, тот всё равно отдергивал руку, будто бы от огня, каждый раз, когда Лев хотел взять её. Как тогда. — Ты совсем спятил?! — шикнул Павел. — А если заметит кто? — Слава же нам сказал… — Да мало ли, что Слава сказал! Надо проявлять осторожность. И вообще, откуда Слава знает о нас?! — Ну, я ему рассказал, — пожал плечами Лев, мол, а что такого? — Ты, кажется, вообще не думаешь, да? Трындишь об этом направо и налево. — Я просто не считаю это чем-то постыдным, что надо скрывать под семью печатями. — Ну и дурак, — заключил Павел. Лев лишь мог тяжело вздохнуть. Он аккуратно подошёл и хотел было аккуратно положить руки на плечи Павла, чтобы успокоить, но тот быстро отпрянул, чуть ли не ощетинившись как кот. — Ты что творишь? — прошипел он. — Не важно. Уже не важно, — Лев покачал головой. Он достал пачку сигарет, перебрасывая её из руки в руку. — Пойду, покурю. Ты со мной? Павел вначале замялся, явно не желая идти вместе с ним. Но потом окинул взглядом комнату, похоже, осознавая, что оставаться с этим людьми он не хотел больше. И кивнул. Они вышли на балкон. И Лев пожалел, что поленился и не взял с вешалки куртку. Здесь было довольно прохладно, хоть балкон и был застекленный. Но он всё равно не думал здесь долго задерживаться, поэтому плевать. Он глянул на Павла, что недовольно сморщился, видимо, уже сожалея о своём решении. Но он ничего не сказал. — Будешь? — Лев протянул пачку. Павел мотнул головой. — И хорошо. Может, дольше проживёшь. Или просто здоровым помрёшь, хе, — он усмехнулся, щёлкая зажигалкой. Маленькое пламя тут же чуть разбавило темноту балкона. Но не слишком сильно. Яркие оранжевые отблески отбрасывались только на ладони да на подбородок Льва. Всё остальное оставалось в тени. Но и это продлилось недолго, ведь как только он поджёг сигарету, то убрал в карман зажигалку. Свет проникал сквозь окна из зала, где были все остальные. Но из-за занавесок лишь какие-то остатки доходили до них. С улицы тоже светил белый фонарь, и вот от него было толку побольше. На улице было тихо. Даже как-то подозрительно тихо для вечера. Никто не возвращался домой, никто не гулял допоздна. Лев открыл окно, впуская холодный воздух внутрь. Клубы дыма уходили на улицу, растворяясь в ночной темноте. Огни города тухли на фоне яркого белого переливающего снега. То ли от фонарей, то ли сам по себе он светился. Ещё свежий и никем не тронутый. Удивительно. — Знаешь, мне хочется, наконец, разобраться в наших отношениях, — произнёс Лев, когда уже половина сигареты была скурена. — А что с ними не так? Всё же нормально. — Ты знаешь, что с ними не так, — довольно грубо сказал он. — Хватит уже закрывать глаза на это. Павел сжал губы. Он увёл взгляд. Похоже, он, правда, не хочет даже это упоминать. — Не получится закрывать глаза на проблему. Ты не можешь постоянно бегать от всех проблем. — Я знаю… — ответил он тихо. — Я знаю. — И в чём тогда твоя проблема? — Я не хочу об этом говорить. — Паша! — Я не хочу об этом говорить… Лев обернулся, глядя на зажавшегося Павла. Он скрестил руки на груди, но никак обычно, когда зол или раздражен чем-то, а словно чуть обнимая себя для поддержки. Слабый голубой свет падал на его опущенные брови, отбрасывая тень на глаза, из-за чего был виден только маленький блик. Голубой рефлекс был и на скулах, и на поджатых губах, которые тот нервно облизывал. Его кадык дернулся, похоже, тот сглотнул. Он глянул в окно, где виднелось еле заметное отражение Павла. И тот выглядел ещё жальче, чем в реальности. Или может, тот так и выглядел по-настоящему. Лев почувствовал себя виноватым, возможно, он немного переборщил. Хотя, с другой стороны, сколько можно уже оттягивать это? Неужели они так и до старости будут вести себя так, будто бы это нормально быть в отношениях, называть перед матерью парнем, а потом ничего и не делать. Словно это были пустые слова. Лев уже намучился в догадках, когда дожидался Павла. Когда изнывал от непонятности, что произошло, почему тот ушёл, вернётся ли тот вообще, и почему поступает так грубо, специально делая ему больно? Ему хватило того времени с лихвой. И теперь он хочет ясности. — Паша, — тихо позвал он. — У нас же всё хорошо. Зачем ты опять лезешь в это болото? — У нас всё хорошо? — усмехнулся Лев. — Я бы с этим поспорил. — Ну, не хорошо, ладно, — он опустил руки. — Но явно лучше, чем было! — И тебе этого достаточно? Павел, кажется, задержал дыхание от такого резкого вопроса. Он облизнул губы. — Нет. — Значит, нужно что-то делать, да? — Значит… Павел опустил голову. Похоже для того, чтобы Лев не мог разглядеть выражение лица. Вот чёрт. Он стряхнул оставшийся пепел с сигареты, потушил её и выбросил на улицу, закрывая окно. Сразу стало не так холодно. Лев чувствовал, что их разговор ни к чему не ведёт. Что они просто топчутся на месте, так ни к чему не приходя. И это сильнее бесило его. Почему с Павлом так сложно? Он потёр переносицу. Вот вроде бы столько лет с ним знаком, столько лет они в отношениях, а в итоге он всё равно не может с ним справится и понять, что тот чувствует. Павел — это поистине удивительный человек. — Я хочу, чтобы у нас было, как раньше в отношениях, — начал тихо говорить Павел, чуть поднимая голову. — Но… я… — он замялся, нервно перебирая руками по оконной раме. — Понимаешь… хотя, наверное, ты не поймёшь… Я не хочу становиться геем. Лев нахмурился. Он и вправду его не понял. — В смысле, ты и так гей. — Ну… да… наверное… но знаешь, пока мы ничего такого не делаем, я как будто оставляю последние надежды, что ещё не всё потеряно. Что я нормальный человек. — Ты нормальный человек, — уверенно произнёс Лев. — Нет. Если я был натуралом, то может и был бы нормальным человеком. — Ты хочешь сказать, что я тоже ненормальный? — Частично, да… это же всё, ну, что между нами, оно противоестественно. — И что? Даже если так, то какая нахуй разница? И, вообще, хочу сказать, как биолог, это у животных тоже встречается. — У животных встречается и поедание себе подобных, и инцест, но это же не нормально среди общества. Ну, цивилизованного. — Раньше среди твоего цивилизованного общества и права женщин были ущемлены, сам же говорил. И что теперь, у женщин не должно быть прав? — Возможно, — пожал плечами Павел. — Паша! — Я шучу. — Мне кажется, сейчас не время для шуток. — Наверное, — сказал он грустно и вздохнул. — Я просто не понимаю, чего ты добиваешься. — Я же говорил, что ты не поймёшь. Льва это бесило. Он, наоборот, тут пытается понять, в чём проблема Павла, что его гложет, чтобы хоть как-то приблизиться к разрешению проблемы, а тому лишь бы посмеяться да поерзничать. — Я тогда не понимаю, зачем на вообще эти отношения, — у Льва уже совсем не хватало терпения. — Давай расстанемся и не будем ебать друг другу мозги. Павел испуганно распахнул глаза. Его зрачки сузились, и он лихорадочно начал глядеть на Льва, словно пытаясь убедиться в том, что это неправда. Его нижняя губа запрыгала. — Ты серьёзно? — на одном выдохе спросил тот. — Либо тогда признай, что ты гей и, как ты говоришь, «ненормальный» человек. Павел сжал кулаки. Он молчал, потупив, взгляд, похоже, о чём-то думая. Лунный свет теперь практически не достигал его, уводя его полностью в тень. Поэтому Лев мог мало чего разобрать в такой темноте. Он только видел, что Павел стоял неподвижно, похоже, обдумывая. Хотя он не понимал, чего тут думать. Конечно, они сохранят их отношения. Ведь как же без этого? Павел вскинул голову, и его глаза блеснули, словно истерично. Словно тот держал себя в руках из последних сил. — Да, ты прав, — начал он говорить твёрдо. — Нам лучше действительно разойтись. И ты заживёшь лучшей жизнью с кем-то другим, и я… и я просто не буду мучить тебя и тащить на это дно. Лев был в шоке. Он совсем не это подразумевал. Он думал, что Павел поймёт, как это всё глупо звучит и что надо просто признать себя геем, чтобы всё наладилось. Или хотя бы пошло на налаживание. Но вместо этого он говорит такое. Он почувствовал, словно возвращается в ту самую злополучную ночь, когда Павел ушёл от него. И он не хотел это повторять. Он заметил рядом мешок с чем-то. И даже не подумав, он засунул туда руку, нащупав картошку. Конечно, она вся была в земле, измазав ему ладонь, но Льву было плевать. Он достал её и бросил. В Павла. И попал прямо по глупой макушке. — Ай! За что? — Бесишь, — процедил Лев. — Включи мозги, пожалуйста. И он снова потянулся за картошкой и быстро бросил её в Павла. В этот раз он уже не так целился, и она попала ему в грудь. — Мне вообще-то больно! — вскликнул Павел. — Мне тоже. От твоих невозможно тупых слов. Он бросил ещё одну картошку. — Прекрати! Что не так-то? — А ты подумай. И он только потянулся за следующей, как ему что-то овальное прилетело в руку. Он шикнул от боли. — Я тоже могу так делать, — шикнул Павел. — Уж лучше бы ты умел признавать себя геем, а не кидаться картошкой, — сказал Лев и снова кинул её. — А как по мне, это более полезный навык, чем считать себя пидором, — и снова во Льва прилетело, но он успел увернуться, и задело лишь по касательной. — Пидором ты будешь, если уйдёшь от меня, а так ты лишь гей, — он уже почти не целился и кидал наобум, просто желая высказаться и слить куда-нибудь свою злость. — Значит, ставишь мне ультиматумы? — В этот раз картошка пришла прямо в грудь, отчего Лев даже покачнулся. — А что ещё остаётся делать, если ты такой тупой? — Может, это ты тупой?! Ты даже элементарных вещей не знаешь. — Зато я хотя бы не отрицаю самого себя. — Да ты!.. — Да я!.. Так они и продолжили перебрасываться. Картошка отскакивала от них, от стен, но они не хотели оканчивать этот картофельный и словесный поединок. В некоторых местах тело совсем сильно болело, похоже, там останутся синяки. Поэтому Лев принялся кидать не слишком сильно, чтобы уж не травмировать сильно Павла. Как бы тот не бесил, он всё ещё его любит. И так бы оно могло ещё долго длиться, если бы ко Льву не пришла гениальная идея. Он резко свалил Павла на пол, благо, что тот не ударился головой, и навис над ним, прижимая руки. Чтобы точно не выбрался. — Я считаю, что я победил, — проговорил Лев, со смешком на губах. — И где мой приз? — Что ты хочешь? — настороженным голосом спросил Павел. — Ты знаешь, что я хочу. Павел смутился. Он нервно начал обкусывать губы, похоже, явно не собираясь это делать. Его взгляд бегал по комнате, тщательно стараясь не сталкиваться со Львом. Грудь судорожно вздымалась то ли от их баталии, то ли от переживаний. Брови опустились, но не нахмурились. Волосы были растрепаны и беспорядочно лежали на полу. Наверное, это была не самая лучшая идея лечь на пыльный пол. Для Льва время словно остановилось. Он так жаждал этого услышать, что весь замер в ожидании. Для него ничего не двигалось. Он слышал лишь стук собственного сердца, что ускорилось от волнения. И, наконец, в глазах Павла мелькнул решительный огонёк. — Я гей… — Громче. — Я гей. — Ну, ещё громче! Павел на секунду смутился, но всё равно выкрикнул: — Я гей! И Лев накрыл его губы своими. Ох, как же давно он не чувствовал эти восхитительные потресканные губы. По телу прокатилась волна удовольствия, а сам он зажмурил глаза от счастья. Наконец-то. Павел. И так близко. И такой любимый. И такой хороший. — И я тебя люблю, — произнёс Павел с нежностью в голосе, когда они на секунду отстранились. А потом Павел высвободил руки из хватки и притянул ими макушку Льва, бережно целуя губы. Правда, вначале они чуть столкнулись носами, но никто из них это не заметил. Потому что уж слишком сильно они были увлечены моментом. Лев ощущал себя легко, словно вековой груз был скинут с его плеч. Он, наконец, чувствовал то самое трепыхание в груди, когда они ещё только-только начали встречаться. Это было ни с чем несравнимое чувство. Только, если тогда они были совсем неопытные, то сейчас Лев мог легко приоткрыть рот, чтобы углубить поцелуй. Павел провёл по его волосам, а после спустился на спину, поглаживая и её. Лев что-то промычал в губы. Наконец, он приподнялся, прекращая поцелуй. Павел недовольно хмыкнул. Словно бы надеялся на что-то большое. — Не забывай, что мы всё же в гостях, — произнёс Лев. — Я просто так по тебе соскучился. Ты бы знал… — Павел схватил его за руку, прислоняя к груди. — Послушай, как сильно оно бьётся. — Это тахикардия, Паш. — Это любовь. — Ну или это, — пожал плечами Лев. Павел нахмурился. — Вот так пытаюсь быть романтичным, а ты всё на корню обрубаешь. Потом не жалуйся. Лев поцеловал его в уголок губ. — Ты мне нравишься любым. Хоть романтичным, хоть злюкой. Главное, чтобы ты был рядом. Пожалуйста. — Я буду, — и Павел опять притянул его к себе, прижимая сильно. Но в этот раз только обнимая. — Тебе так понравилось лежать на грязном полу? — С тобой хоть на грязном полу. — Я, конечно, признателен за такое, но давай всё же вставать, пока не простыли. Лев поднялся, а после протянул руку Павлу, помогая и ему встать. После они отряхнулись, хотя в такой темноте это было сложно сделать. Но они просто оба хотели надеяться, что они не слишком замарались в пыли. А даже если и слишком, то было плевать. Главное, что они теперь были вместе. По крайней мере, так думал Лев, а Павел, похоже, больше волновался о своём внешнем виде, поэтому долго стряхивал пыль. Льву не хотелось выходить за пределы балкона. Ему казалось, что сейчас они выйдут, и вся эта магия вечера исчезнет, и Павел вновь скажет, что не хочет быть геем. И всё. И нет его счастья. Но как бы не хотелось продлить этот момент единения дольше, они всё же вышли. Потому что было холодно. Льву казалось, что всё сразу стало по-другому. Словно бы мир изменился кардинально. Но в чём различие он понять не мог. Возможно, лишь потому, что был слишком счастлив, чтобы задумываться о таких вещах. Ему было главное, что Павел теперь с ним. И всё у них хорошо. Слава кинул на них хитрый взгляд, словно бы всё знал. Словно бы всё видел. А возможно это лишь из-за того, что они с Павлом держались за руки. Как самая настоящая парочка. Даже когда они сели за стол, то не спешили разъединять руки. Льву-то и есть особо не хотелось, он так лишь для приличия наложил себе что-то. Он видел, что Богдан на них неодобрительно косится (хотя Слава всячески одергивал его), что Зоя сидит в шоке и перекидывается взглядами со Славой, словно требуя каких-то ответов. Одной лишь Дарье было всё равно. Как и Льву, что на них кто-то не так смотрит. Он глянул на Павла, опасаясь, что тот нервничает, но, нет, тот был спокоен. Возможно, даже излишне. И тут неожиданно Слава выкрикнул: — Горько! И Лев поперхнулся соком, чувствуя, как алеют его щёки: — Чего? Мы ж не на свадьбе… и вообще… — И что? Всё равно горько! И прежде, чем Лев успел возразить, Павел притянул его к себе, накрывая губы своими. И Лев окончательно убедился. У них всё будет хорошо.