Их проблемы, наши последствия

Старые облезлые качели тихо скрипели под ним, медленно раскачиваясь. Хотя Слава даже не пытался качаться. Он лишь прислонил голову к металлической трубе. И периодически подносил ко рту вейп, вдыхая сладкий дым с привкусом ягод. Только вот ему самому не было сладко. Слава чувствовал, как вся картина мира просто рухнула. В одно мгновение. Он ощущал пустоту внутри себя. Словно в нём ничего не было никаких чувств, ни эмоций, ни мыслей. Просто опустошение, которое затягивало всё больше и больше. Будто бы трясина. И мысли, если они появлялись, то были такими вязкими и медленными, словно бы это было желе. И были они слишком однообразны. О том, что мать оказалась не такой хорошей, как он думал, что отец оказывается не его отец, а брат и не брат вовсе. И он удивлялся, как всё логически вставало на место. Его не любили лишь из-за того, что он не родной. Действительно, а зачем хорошо относится к подкидышу? Взгляд Славы смотрел в никуда. Он был рассеян, словно под чем-то. Но если Слава и был под чем-то, то только под осознанием того, что вся его прошлая жизнь — это ложь. И от этого становилось больно. Словно фундамент дома обвалился, превратившись в труху. И вот Слава стоит посреди этих обломков и не понимает, как их теперь заново склеивать. Как дальше жить среди этого бардака. Да и стоит ли? Холод сковывал пальцы, но Слава этого не ощущал. Как и не чувствовался на висках леденящий металл качелей. Он словно выпал из мира. И был полностью опущен в зыбкие поглощающие с головой мысли, которые так и желали утянуть его на дно. А он и не сопротивлялся. А зачем? Смеркалось. Постепенно город окутывала тьма. В домах начинали зажигать свет. А вскоре включили и фонари. Но Славе было всё равно на это. Ровным счетом всё равно, сколько прошло времени. Разве это имеет значение? Разве хоть что-то имеет значение? Холодный ветер завывал в вышине. А серые бетонные коробки давили на Славу. Они словно обступали со всех сторон, опасливо нависая, грозясь свалиться и раздавить его под тяжестью тоски и обречённости. Но, кажется, они уже давно это сделали. И теперь ему никак не выбраться из их капкана. Только выдыхать мерзкий сладкий дым и вслушиваться в скрипучие качели. Он не знал, как теперь относиться к маме. Раньше она была для него чуть ли не святой. Он стремился быть похожим на неё, таким же жизнерадостным, таким же открытым, таким же весёлым. Но теперь весь её образ хорошего, нет, лучшего человека испарился. Она изменщица. И сломала всем жизнь. И отцу, и брату. И даже ему. Теперь он не мог относиться к ней так же, как раньше. Теперь она была иной. Если уж быть до конца честным, то всё было совершенно иным. Будто бы до этого он смотрел на мир, стоя на голове, а теперь, наконец, встал на ноги и увидел всё по-настоящему. И то, что он видел, ему мало нравилось. И его бывший двор, раньше казавшийся таким родным, теперь совершенно чужой. Будто бы он и не провёл здесь всё детство. Будто бы не качался на этих самых качелях, будто бы и не повисал вниз головой на этих деревьях вместе с ребятами, будто бы и не дрался с братом, когда тот вновь говорил что-то обидное. Будто бы мама и не пыталась их разнять, а отец лишь смотрел со скучающим взглядом. А теперь это всё смазалось и исчезло. Словно и не существовало никогда. Слава закашлялся. Задумался и не заметил, как сделал слишком сильную затяжку. Вот чёрт. В кармане зазвонил телефон. И это немного вывело из транса. Слава достал телефон и, не глядя, принял вызов. — Слава, ты где? — раздался голос Прохора. — Скоро домой придёшь? — Я?.. Во дворе… — ответил он отрешённо. — В каком дворе? — с напряжением в голосе спросил тот. — Всё в порядке? Слава сжал челюсть. Ни черта он не в порядке. — Прохор… забери меня домой, — сказал он и заплакал. Он не знал, про какой дом он говорит. Ведь теперь его не было. — Боже, — прошептал Прохор. — Скажи, где ты, и я приеду. Но Слава не ответил. Он лишь судорожно всхлипывал, ощущая, как по щекам льются тёплые слёзы. — Слава? — Я в с-своём дворе, — сказал он и положил телефон обратно в карман. Слава ссутулился, утыкаясь локтями в колени, а ладонями закрывая лицо. Он всхлипывал и хлюпал носом. Его тело трясло, как при лихорадке. Хотя может так и есть? Может у него высокая температура, а всё это бредовый сон? И сейчас он проснётся в постели весь в поту и выдохнет с облегчением? Но сколько бы он не пытался, проснуться не получалось. Значит, это не сон. Значит, он и вправду не сын своему отцу… Он сильнее зарыдал, совершенно не сдерживая себя. Было плевать, что он на улице, было плевать, что кругом были люди. Они ведь и не подозревают, что происходит у него в душе. Они ведь даже и не догадываются. Ветер усилился, начиная раскачивать кроны деревьев. Те прогибались, опасливо скрипя, словно вот-вот норовили сломаться или вовсе упасть, вытащив корни из-под земли. Ветер растрепывал волосы, путая их ещё сильнее. Слава сжался. Слёзы продолжали течь. Он не знал, сколько времени так провёл, пока не почувствовал лёгкое прикосновение к плечу. Он испуганно дёрнулся, издав сжатый писк. Даже всхлипывать прекратил от испуга. Он поднял голову и увидел ошарашенное лицо Прохора. Никогда ещё его лицо не было настолько эмоциональным. Слава почувствовал, как внутри разлилось какое-то тёплое чувство от взгляда на Прохора. И от этого лишь сильнее потекли слёзы. Он подорвался с места и уткнулся Прохору в грудь. Сразу же пахнуло чем-то терпким. Лесом. Слава сильнее вдохнул этот запах, пытаясь забить им все легкие. Ведь от него стало чуть легче. Он словно перекрывал ту разрывающую бездну внутри. — Боже, что с тобой? — обеспокоенно спросил Прохор, скользя по нему взглядом, будто надеясь найти ответ. — Что случилось? Отец что-то сделал с тобой? — его голос нервно дрогнул. Слава не ответил. У него просто не было никаких моральных сил, чтобы отвечать. Он просто хотел, чтобы это прекратилось. Что именно «это» он не знал. Прохор ухватил его за руки и ужаснулся: — Ты ледяной! Сколько ты тут сидел? Но Слава вновь не ответил на его вопрос, лишь прохныкав: — Я хочу домо-о-ой. Пожалуйста… — Идём, идём, — Прохор погладил его по спине и без лишних слов повёл его к такси. В машине Слава более-менее успокоился. Слёзы уже не лились. Только лишь иногда непроизвольно всхлипывал. Он прижимался к Прохору, как к просто последнему источнику тепла и света. Словно это был спасательный круг от моря пагубных мыслей, что крутились в голове. И пока голова Славы покоилась у того на плече, то её не посещали никакие мысли. Но ему всё равно не было спокойно. Он не мог это описать. Словно Прохор чуть заглушал всё, не давая этому окончательно поглотить с головой. Не давая опять окунуться в то состояние, когда Славе безразлично, что он уже замёрз, когда просто хочется смотреть в одну точку, думая о том, что всё кончено. Что всё, что он знал о мире — это полная ложь. И как не стыдно было родителям лгать… Он почувствовал, как в ладони словно впивались тысячи иголок. Он попытался их согнуть, но это слабо получалось, да и с большой болью. Неужели Слава настолько долго сидел, что отморозил руки? Он поднёс их ко рту, выдыхая на них тёплый воздух, пытаясь хоть как-то их согреть. — Я, кстати, с Мэгги погулял, — пробросил Прохор, будто бы пытаясь отвлечь его. Только вот это не сработало. Слава даже не кивнул на это. Он лишь сильнее подобрался к Прохору, вдыхая терпкий запах. Этот аромат был настолько родным, настолько успокаивающим. И настолько был похожим на маму. И от этой мысли на глаза вновь навернулись слёзы. Благо, что они уже вышли из такси. Слава честно пытался сдерживать слёзы. Но как только они зашли в квартиру, и Прохор спросил: «Так, что случилось?», то он расплакался. Опять. Сам не зная от чего. — Слава? — Прохор явно пытался сдерживать себя и не показывать, насколько он обеспокоен, а особенно растерян. — Что стряслось? Отец что-то сделал? Он тебя… ударил? — И начал судорожно осматривать Славу. — Н-нет, — ответил сквозь захлебывания Слава. Было слышно, как Прохор облегченно выдохнул. — Хуже, — он протёр рукавом слёзы, пытаясь хоть как-то взять себя в руки. Но не получилось. Словно его сознание куда-то ушло, и остались только эмоции, которые и контролировали его. — Он сказал, что я не его сын. — В смысле? — В прямом! Я не его сын, понимаешь? Моя мама изменила ему! И всё это время они мне врали. Все втроём, — он судорожно всхлипнул. Прохор так и замер с пальто в руках, когда услышал это. Его взгляд был ещё более растерянным, чем до этого. И не верящим. Рот слегка приоткрылся, словно он хотел подобрать какие-то слова, но ничего не мог придумать. И правильно. Тут нечего даже сказать. Настолько это звучало дико и странно. Слава невольно усмехнулся. — Это ведь теперь и объясняет, почему они меня не любили. — Твоя мать тебя любила. — Но она изменщица, — закричал Слава. — Она падшая женщина. — И что? — И то! — огрызнулся он. — Это всё меняет. Теперь я понимаю отца. Или теперь уже не отца… Неважно. — Слава отмахнулся. — Он такой несчастный человек. И такой благородный. Не бросил маму. И даже не послал её на аборт. Хотя надо было! Блять, лучше бы мама сделал бы аборт. Лучше бы я просто не рождался. Всем было бы лучше! Прохор посмотрел на него с испугом. Он непроизвольно сделал шаг назад. На его лице появилось замешательство. Словно он не мог поверить, что это говорит Слава. Что Слава вообще может так говорить. — Слава, ты не понимаешь, о чём говоришь. — Тот положил руки на его плечи. — Успокойся. — Я всё прекрасно понимаю! — Он грубо сбросил чужие руки с себя. — Если бы меня не было, то отношения родителей не были натянуты. То отцу было бы легче. И маме. Может она бы и не померла, ведь это именно я задержал её тем злосчастным утром! — Его голос дребезжал, иногда срываясь на сильный крик. — Если бы тебя не было, то кто бы помогал Богдану? — И, сглотнув, Прохор тихо добавил, будто стыдясь этого. — Если бы тебя не было, то моя жизнь была бы совершенно другой. — Пф, — фыркнул Слава, — нашёл бы кого-нибудь другого, кого бы пригрел к себе. — Вот именно. Другого, а не тебя. Возможно, похожего, но не тебя. — Если бы я не родился, то ты бы даже не понял, что что-то не так. — Он сложил руки на груди. — И я бы не понял ничего. Меня бы просто не было. — Но сейчас-то ты есть. И это главнее. Зачем вообще об этом рассуждать? Ты ничего уже не можешь изменить. Слава мотнул головой, не соглашаясь. Но не нашел никаких слов, чтобы возразить. Да и сил на это у него совсем не осталось. Он чувствовал себя ужасно вымотанным. Глаза щипали от слёз, словно в них был песок. Голова раскалывалась на части. Всхлипывания уже совсем стали судорожными и неконтролируемыми, на грани с истерикой. — Тебе надо успокоиться. — Прохор прижал его к себе, проводя рукой по волосам. — Может, тебе валерьянки налить? — Нет! — Слава резко дернулся. Только не валерьянка. Только не она. — Хорошо, хорошо, — ласково проговорил тот, продолжая гладить его. — В любом случае, ты сейчас совсем не понимаешь, что ты говоришь. — Всё я понимаю, — обиженно пробурчал он. — Я сомневаюсь, но ладно. — Прохор чмокнул его в лоб. — Просто знай, что я… — Он сглотнул и нервно облизнул губы, похоже, раздумывая, говорить это или нет. — Что я всегда буду рядом. Славе показалось, что тот хотел сказать совершенно другое, но не обратил на это внимание. Лишь пробурчал что-то нечленораздельное и уткнулся в грудь. Ему уже было плевать и на то, что хотел сказать Прохор, да и в целом плевать на всё. Он, даже не поужинав, плюхнулся на раскладушку. Он только прикрыл глаза, как почувствовал, что уже проваливается в сон. Даже больная голова не помешала ему. Он так устал за этот день, что предпочел бы быстрее забыться. Сквозь сон он почувствовал, как Прохор подоткнул одеяло. И как к нему прижалась Мэгги, обогревая его. И так спокойно стало на душе. *** Проснулся Слава с ужасным чувством. Словно его прибили булыжником. Лучше бы так и было, потому что он тут же вспомнил из-за чего это. Отец… Точнее даже не отец. А как его тогда называть? По имени?.. Но это так непривычно. Но Слава решил откинуть все эти нудные рассуждения. Какая к чёрту разница? Если отец всё равно не особо активно участвует в его жизни. На кухне уже слышалось громыхание посуды. И почуялся приятный аромат, кажется, омлета. Это и оживило Славу, заставляя его встать с раскладушки и поплестись на кухню. Как и оказалось, там орудовал Прохор, уже перекладывая омлет со сковороды на тарелки. Он поднял голову, и его уголки губ чуть приподнялись: — А я уже думал идти тебя будить, соня. — Но тут же нахмурился. — Как ты? — М-м-м, — неопределенно протянул Слава. — Не знаю. Я думал, что всё теперь весь мир будет совершенно другой, но вроде всё, как обычно. Ничего не перевернулось, Земля не сошла с орбиты, и Солнце, вроде как, пока светит. Всё не так критично, как я ожидал. Но на душе всё равно какой-то странный осадок остался. Неприятно, что мне так долго врали. — Ну, они хотели как лучше, — пожал плечами Прохор. — А получилось, как всегда, — хмуро ответил он. — А лучше было бы, если бы они уже с детства обо всём рассказали? — Лучше бы, если бы ничего этого не было, — фыркнул Слава и плюхнулся за стол. Он только хотел ухватить за вилку, как понял, что её, собственно, и нет. Вздохнув, он подошёл к тумбочке и отодвинул ящик. Только вот и там не оказалось вилок. Слава моргнул, а после потёр глаза, может, ему же чудится? Но нет, в ящике не было, ни вилок, ни ножей. Только ложки. — Не понял… Слава обернулся на Прохора и посмотрел на него озадаченным взглядом. — Где всё? Прохор сразу же стушевался. Он неловко повертел лопатку в руках, ставя сковороду на стол. — Я спрятал. — Что?! — Слава аж подавился. — Зачем? Прохор занес руку за шею. — Я испугался, что ты мог что-нибудь с собой сделать. Просто ты вчера был явно не в себе… Да и я вспомнил, как ты мне рассказывал, что однажды пытался уже совершить попытку суицида. И я решил убрать всё колюще-режущие подальше. Мало ли что… — Ты и вправду подумал, что я такой дурак, что буду это делать? — Я просто на всякий случай… — Я же не до конца с катушек съехал, — обиженно фыркнул Слава. Ему было обидно, что Прохор считает за какого-то умалишенного. Да, возможно, он вчера был не в самом лучшем состоянии, но он явно не собирался хвататься за нож и резать себе вены. «А что ж он окна не заклеил? — подумал он, скрещивая руки на груди, — может, я бы с окна сиганул бы, а?». Но ему стало стыдно за свои мысли. Прохор просто волновался за него. Он не хотел его как-то оскорбить или уж тем более поиздеваться над ним. Слава сомкнул губы в тонкую линию, откуда у него вообще такие мысли появились? Кажется, он действительно ещё не отошёл от всего. Ему даже стало приятно. Прохор — это единственный человек, кто пытается заботиться о нём, как настоящий родитель. Но от этого Слава почувствовал неловкость. Нет, ну, в смысле, Прохор хороший человек, но, чтобы становиться ему отцом… это слишком. — Извини, — проговорил Слава. — Я что-то и вправду сам не свой. — Ничего страшного. Я понимаю. Не каждый день узнаёшь… — Прохор запнулся, видимо подбирая слова, — такое… экстраординарное. — Да просто, блин, — фыркнул он, — я всю жизнь относился к маме, как к самому светлому, что только есть на этом белом свете. А в итоге оказывается, что она не такая уж белая и пушистая. И считай, что из-за неё отец ко мне так относился. И, возможно, не измени она или сделай аборт, то всё было бы по-другому. И с отцом у меня были бы лучшие отношения. — Знаешь, твой отец сам выбрал, как к тебе относится. Мать в этом никак не замешана. — Да, но он честно пытался. Но не получилось. Говорит, что я слишком похож на, ну, моего настоящего отца. И это бесило. Так что он в этом не виноват. — Если так рассуждать, то никто ни в чём не виноват, — цокнул недовольно Прохор. — У всех есть свои причины. — По факту, да. Но они всё равно несут ответственность за свои действия. Наверное… Блин, не нагружай меня философией с утра. — Он ухватился за голову. — Я и так уже ничего не понимаю. Даже себя. Я вроде такой же Слава, как и был, но при этом что-то поменялось во мне. А я не пойму что. Разве то, что у меня мама изменщица, а отец неизвестно кто, делает меня другим человеком? Наверное, нет. Но такое чувство, что да. Что всё внутри меня перевернулось. Или просто перевернулось отношение к родителям… но разве это что-то меняет? Слава закусил губу. Он просто хотел, чтобы всё было по-прежнему. Чтобы он никогда и не узнавал, что мама изменяла, что у него есть другой отец. Он пытался задвинуть эту информацию в самые далёкие уголки мозга, чтобы больше не помнить об этом. Но не получалось. Она всегда крутилась где-то на подкорке, не покидая его. — Ладно, — вздохнул Прохор. — Деньги-то у тебя получилось выпросить? — Деньги? — Слава поднял взгляд на него. — Мне было стыдно об этом просить. Ну, после такого признания. Отец и так терпел меня еле как, а тут я со своими деньгами. Невежливо как-то. — Тяжело, — лишь ответил тот. — Но я найду их! Где-нибудь. Как-нибудь. — Ладно уж, садись есть. Сейчас вилку принесу. *** На самом деле Слава понятия не имел, где искать деньги. У него не было знакомых, которые могли спокойно дать ему взаймы большую сумму. Нет, он, конечно, мог занять у каждого по пятьсот рублей, но он же потом замучается отдавать каждому. Да и у скольких человек тогда придётся взять? Слава боялся, что даже с его широким кругом знакомых ему всё равно не хватит. Ещё и мысли о том, что он, получается, незаконнорождённый ребёнок, мучили его. Нет, конечно, можно посмеяться, что он теперь бастард. Да вот только смешно что-то не было. Он не понимал, почему это его так заботит. Ну, да, его мама была не совсем хорошей женщиной, но что? Она уже давно умерла. К чему теперь так переживать из-за этого? Но он всегда относился к ней исключительно положительно. А теперь не мог. Ну, как после такого хорошо относиться к человеку? Он буквально разочаровался в ней. Но больше всего волновал вопрос, а почему? Её что-то не устраивало в муже? Её очаровали? Или она просто не думала, что всё приведёт к таким последствиям? И ведь никто не мог ответить на эти вопросы. Разве что идти к гадалке и просить связаться с духами. Но Слава понимал, какой это бред. Поэтому приходилось отметать все эти вопросы куда подальше. Всё равно он не получит ответа. Хотя очень хотелось. Он очень бы хотел услышать мнение мамы об этом. Может, у неё был бы какой-нибудь дневник? Или хоть что-нибудь, что сохранило её мысли? Но Слава сомневался, что такое есть. А если и было, то отец всё равно выкинул, как и все остальные вещи. Интересно, он так легко избавился от её вещей из-за старой обиды? Или ему и вправду тяжело было смотреть на них? Всё же девятнадцать лет в браке прожили. Хоть и в таком шатком, но в браке. Ещё Славу занимали мысли о Богдане. Как тот? Не планирует ли опять что-нибудь… совершить? Слава бы очень хотел знать, что в голове Богдана, чтобы предотвратить это. И просто понять. Потому что пока он лишь понимает, что всё очень плохо и что тому нужна срочно помощь. Иначе всё. С этими мыслями он ходил несколько дней, пока ему не пришло сообщение от отца. Слава очень сильно удивился и уж подумал, что тот решил наладить с ним отношения. Но нет. Сообщение было кратким и содержало лишь номер телефона и подпись: «Денис Владимирович, твой родной отец». Теперь настало удивляться второй раз, ведь откуда у отца номер родного… Неужели тот уже давно раздумывал над тем, чтобы рассказать правду? Или мама специально оставила номер? Хотела, чтобы сын познакомился с настоящим отцом? А может, хотела чего другого… Слава нахмурился. Но в итоге сохранил Дениса Владимировича в контакты. Так на всякий случай. Хотя он совсем не планировал с ним видеться и общаться. Потому что он не хотел связываться с преступным прошлым мамы. Пока он его не видит, его не существует. По крайней мере, Слава так хотел себя убедить. Да и к тому же ему этот родной отец и не нужен. Он считал, что это глупо общаться с человеком лишь только потому, что они родственники и у них одна кровь. Да, у него с Прохором куда больше общего, чем с отцом. Хоть с ненастоящим, хоть с родным. Поэтому это вообще не играет никакой роли. Но потом он задумался. Можно же попросить у того денег. Но он почувствовал колкий стыд. Просить у незнакомого человека, который раньше даже и не подозревал о его существовании деньги, это так низко. И больше походило на то, что он просто использует отца. Но, с другой стороны, а что такого? Ему крайне нужны деньги, а это было бы неплохим способом получить их. К тому же, кто знает, может быть, этот Денис Владимирович, вообще миллионер. И тогда ему точно не составит труда дать немножко денег родному сыну. — Я собираюсь с родным отцом познакомиться, — обронил как-то Слава за столом. Но Прохор почему-то не обрадовался этой новостью. Его лицо ничуть не изменилось, но почувствовалось, что ему стало как-то некомфортно. — Зачем? — Ну, просто денег занять, ничего такого, — пожал плечами он. — Ты не подумай. — Может, я всё же у своего займу? — Да ладно тебе, Прохор. Это мои проблемы, и я сам разберусь. Но Прохор всё равно будто бы остался недовольным. Но Слава не понимал, а что не так? Но решил не особо этому придавать значения. Мало ли. Может, просто репетиция выдалась неудачной. Слава долго раздумывал над тем позвонить или написать. Если он напишет, то его, может, вообще проигнорируют и кинут в черный список. А вот звонок с меньшей вероятностью. Хотя он знал, что очень многие не любят звонки. Да и кто знает, возьмут ли вообще незнакомый номер. Но он решил рискнуть, поэтому позвонил. — Ало, — раздался мужской довольно высокий и утонченный голос в телефоне. — Здравствуйте, — Слава оттянул ворот рубашки от волнения. Он удивился, обычно он всегда спокойно общался с людьми, даже с незнакомыми. А тут. — Это Денис Владимирович? — Угу. — А я, собственно, ну, ваш сын, получается… На том конце провода послышалось молчание. Слава испугался, что сейчас бросят трубку. — Молодой человек, если это розыгрыш, то кончайте, это не смешно. — Нет! Вы знали Марию? Украинцеву? Опять раздалось молчание. Только в этот раз послышалось, как собеседник судорожно вздохнул. — Да… — Так вот, — Слава старался говорить, как можно быстрее, опасаясь, что собеседник таки бросит трубку, — я её сын. И ваш. По крайней мере мне так сказали. — Господи… Я думал она… ох… Если это правда, молодой человек, то вы… обескуражили меня. Кажется, нам многое есть что рассказать друг другу. Вы не против встретиться? — Я только за! — слишком энергично ответил Слава, обрадовавшись, что ему даже не пришлось уговаривать. Всё само получилось. И так ему пришло сообщение с адресом и со временем встречи. Слава был готов прыгать от радости. Он уже собрался оттолкнуться от пола, но подумал, что, чёрт, он буквально ведёт себя как мошенник. Нет, конечно, он не обманывал, что он его сын, но он делает это только ради денег. Он почувствовал себя грязным. Разве так можно? Но, с другой стороны, почему нет? Пускай это будет моральная компенсация за всё. За всё то время, что он не видел его. «Алименты, ё-мае», — пронеслось в голове у Славы. К тому же, он не на какую-то дрянь собрался просить. А на благое дело. Помощь другу. Когда он рассказал Прохору об этом, то ожидал увидеть радость за него. Но вместо этого тот выглядел так, словно обиделся. Конечно, это сложно было уловить, но эти чуть нахмуренные брови, взгляд, который он периодически отводил в сторону и немного сильнее поджатые губы выдавали его. — Что не так? — спросил Слава. — Разве тебе нужен этот отец родной? — Ты что, ревнуешь? — усмехнулся он по-доброму. — Нет, но я просто действительно не понимаю, зачем он тебе. — Ну, ну, как скажешь. — Хитро улыбнулся Слава. Он не волновался, когда ехал к Денису Владимировичу. Наоборот, он испытывал какое-то странное предвкушение. Увидеть настоящего отца. Того, на кого он сильно похож, по словам другого отца. Он томился в ожидании, когда, наконец, увидит его лицо. Всё-таки в нём разгорелось любопытство. Когда он подходил к дому, в котором и живёт Денис Владимирович, то понял, что это хорошая такая новостройка. С зелёным двориком, красиво уложенной плиткой, элегантными и целыми лавочками. И Слава сразу прикинул, что если у того есть деньги на квартиру в таком районе, то явно тот не бедствует. И найдётся и несколько купюр для сына. Но тут же почувствовал себя слишком меркантильным. Хотя куда уж больше, если он только ради денег сюда и приехал. Дверь в квартиру ему открыл очень ухоженный мужчина. У него были слегка волнистые тёмно-русые волосы, уложенные на правую сторону. Нос был прямой, словно у какого-то аристократа. Острый подбородок лишь ещё больше добавлял изысканности. Глаза цвета чая с интересом смотрели на Славу, разглядывая его точно так же, как и он его. Слава хмыкнул. Если это Денис Владимирович, то он ничуть не похож на него. Он больше взял от мамы. Хотя, возможно, это было и к лучшему. — Проходи, чего стоишь. — Денис Владимирович открыл дверь шире. — Как тебя хоть звать, сын мой? Слава даже не знал, иронизировал ли тот или на полном серьёзе говорил. — Ярослав. Можно просто Слава. Денис Владимирович окидывал его долгим взглядом. Слава тоже невольно начал осматривать себя, будто выискивая, что не так. А потом понял, что одет он, конечно, слегка вызывающее. Рубашка с цветным и узорчатым принтом, яркие желтые штаны и радужные носки. Ах, ещё и серьга в ухе. Это явно контрастировало с белой наглаженной рубашечкой и брюками со стрелками Дениса Владимировича. Боже, неужели тот так и по дому ходит? — А ты похож на Марию. Даже очень. — Тот провёл по волосам, и Слава невольно дернулся. Обычно это делал только Прохор. Ну, и мама, когда была жива. — Но челюсть моя — это видно. Слава приложил руку к подбородку, щупая его. Ничего он не похож! Он не такой острый. И вообще… Денис Владимирович прошёл дальше в квартиру, и Слава пошёл за ним. В зале стояли две чашки чая, похоже, сделанные из фарфора. И красивый чайник с расписными на нём цветочками и позолотой. Благо, что хоть остальная квартира была сделана в минимализме и без всяких лепнин на всём угодно и золоте, где только можно. Вполне себе скромно и со вкусом. — Ну, и как там поживает Мария? — спросил Денис Владимирович, приглашая сесть. — Вы разве не знаете? — удивился Слава. — Она умерла. Денис Владимирович вытянул прямые брови верх. Его глаза расширились. Он резко поставил чашку обратно на блюдце, отчего та громко звякнула. Он сглотнул. Его взгляд резко стал отстраненным. Да и в целом всё лицо осунулось, будто бы постарело буквально за секунду. Но тот сжал губы и взял себя в руки. — И давно? — произнёс он уже не таким громким голосом. — Почти пять лет назад. — Господи. — Денис Владимирович перекрестился и что-то прошептал. Тогда Слава ещё сильнее убедился, что у них с этим человеком нет ничего общего. И почему отец говорил, что они похожи? Это совсем не так! — А вам, что, никто не сказал? — Кто бы мне сказал. Когда ж она забеременела, она оборвала все контакты со мной. И сказала, что всё кончено. Но когда объявился ты, я подумал, что у нас всё может возродиться вновь. Что ещё не всё потеряно. Что мы опять можем быть вместе. Похоже, не можем. — Он опёр руками подбородок и бросил, как бы невзначай, — можешь ко мне на ты. У Славы внутри загорелось любопытство. Хоть он и не может узнать от мамы, почему всё так получилось, но может попытаться узнать от Дениса Владимировича. Хотя, наверное, следовало того называть папой… но язык не поворачивался никак. Для него это просто незнакомый человек. — А как ты с ней познакомился? — Ох, это случилось совершенно случайно. — На его лице появилась лёгкая улыбка. — Это было в парке. Тогда был тёплый денёк. И я прогуливался со своими друзьями. Я ещё издалека приметил Марию, она была совершенно одна и неспешно шла вдоль кромки озера, словно любуясь видом. И на ней была шляпка. Именно эта шляпка и слетела, полетев прямо в воду. Ну, и я, намерившись впечатлить Марию, кинулся в озеро. Даже не скинув одежду. Дураком был. А я тогда спешил в консерваторию, на мне и фрак был, и бабочка, в общем, всё как положено. И, конечно, оно всё промокло. Но шляпку я спас. И как гордый рыцарь принёс Марии. Но она лишь посмеялась и сказала, что не следовало мне из-за чужой шляпки лезть в воду. А я тогда сказал какую-то чушь, мол, джентльмен не может не помочь даме в беде. Слава, слушая эту историю, и сам невольно улыбнулся. Он чувствовал, что словно прикасался к частичке мамы, что она ещё здесь и вовсе не умерла. Тем более было приятно узнать что-то новое о ней. Пусть и от бывшего её любовника. — А потом мы начали с ней общаться. Ходили в кино, гуляли по тому самому парку. И я чувствовал, что у нас с ней всё серьёзно. Не знаю, почему мне так казалось. Поэтому я признался, что люблю её. Помню, что она тогда смутилась и без конца теребила кружевные рукава платья. И тогда уже она мне призналась, что у неё есть муж и ребёнок. Но меня это не остановило. А, наверное, следовало. Я решил, что если она проводит время со мной, то значит, она больше любит меня. Сейчас, я уже так не уверен. — Денис Владимирович тяжело вздохнул. Слава напрягся. Именно из-за этого человека в их семье всё и пошло неладно. Именно он и разрушил её. Но он не чувствовал к нему злобы. Он видел в Денисе Владимировиче только влюбленного и ослепленного этой любовью человека. Возможно, слегка глупого и наивного. Но искренне испытывающим чувства к маме. Может быть, даже до сих пор, учитывая, с какой нежностью в голосе он рассказывал обо всём. — И тогда она начала жаловаться мне, что уже не так сильно любит мужа. Что, возможно, она и вовсе вышла замуж по ошибке. Она говорила, что любви между ними уже давно нет. Как она рассказывала, они все ещё с уважением относились друг к другу, но это был явно не её человек. Уж слишком серьёзным тот был. А ей нужен был лёгкий на подъём и весёлый человек. И я тогда надеялся, что она разведётся с ним. И я бы с радостью принял её сына. Но Мария этого совсем не планировала. Она говорила, что не может бросить мужа, ведь не хочет расстраивать его. И что тот любит её, — на этом моменте он прыснул, будто бы не верил в это. — Поэтому я так и оставался любовником, к которому она приходила поплакаться и развлечься. Но было видно, что она разрывалась между мной и семьёй. Мне было ясно, что невозможно быть и тут, и там, что когда-то придётся выбрать что-то одно. Но Мария до конца пыталась балансировать. «И она выбрала семью», — подумал Слава. Он даже не знал, радоваться этому или нет, учитывая, что он был сыном любовника. — Но, конечно, никто не знал, что придётся выбирать из-за того, что она забеременеет. Я тогда подумал, что это мой шанс. Что сейчас она одумается и поймёт, что лучше ей со мной. Но Мария долго не могла определиться. Она была подавлена, когда узнала об этом. Она долго мучилась, делать ли ей аборт или нет. Я не хотел этого. Да и она тоже. Она не была верующей, но почему-то чувствовала, что не стоит убивать этого ребёнка. Слава дернулся. Если бы не это, то его бы сейчас не было в живых. Нет, конечно, тогда бы он этого не осознал, но всё равно. Лишь из-за одной мысли о том, что его жизни могло и не быть, пробегались мурашки. — Но она и не хотела оставаться со мной, — с тоской в голосе сказал Денис Владимирович. — Мария говорила, что муж точно не оставит ей Александра, а разделять семью не хотелось. Да и даже если бы Александр остался бы с ней, то тогда бы он практически лишился родного отца. И тогда она решила сознаться во всём. Я отговаривал её. Я боялся, что это ничего к хорошему не приведёт, что из-за стресса она потеряет ребёнка. — Он глянул на Славу. — Но, спасибо Господу, всё обошлось. Мария так и не рассказала, какой между ними состоялся диалог, лишь сказала, что надо прекратить общение. Я надеялся, что это будет на время, а потом мы вновь начнём встречаться, но нет. Мы расстались окончательно, и больше я её не видел. Славе стал жаль Дениса Владимировича. Тот не видел Марию около восемнадцати лет. А потом резко узнает, что оказывается, у него есть сын от неё, а потом узнает и об её смерти. Наверное, слишком много потрясений за один день. — О, сейчас я фотографии её принесу. Кажется, у меня остались. Денис Владимирович вернулся довольно быстро, словно альбом лежал на самом видном месте. Специально. Либо у того всё лежало строго по полочкам и не было никакого бардака. Он бы не удивился. Альбом был довольно большой и пухлый с кучей фотографий. Денис Владимирович долго листал его, и Слава мог заметить, как и совсем старые фотографии, где тот был малышом, так и чуть постарше, где, кажется, того провожали в армию. Но тут ближе к концу тот остановился на развороте, на котором как раз и была мама. — Вот, тут мы возле того самого озера. Тут я взял фотоаппарат у отца и решил сделать пару снимков на закате. — На этом фото слабо, что можно было разглядеть, только тёмный женский силуэт с кудрями, обрамлённый светом заходящего солнца. — А здесь мы были в парке аттракционов. Денис Владимирович указал на снимок, который, похоже, был сделан в фотобудке. Здесь он выглядел куда моложе с более вьющимися волосами, которые стояли торчком, а не в прилизанной укладке. А мама выглядела ужасно счастливой. Казалось, что её улыбка буквально светилась от счастья. Никаких морщин ещё и не было видно, только ямочки на щёчках. Слава почувствовал, как на глаза навернулись слёзы. Но он быстро смахнул их с ресниц. Не хватало ему ещё в гостях разреветься. Он подумал, что это и есть тот самый момент, когда надо попросить о деньгах. Что сейчас они так близки друг к другу, что Денис Владимирович точно не откажет. Он собрался с духом и уже открыл рот, чтобы обрисовать быстро ситуацию, как в коридоре послышался скрежет ключа. Они оба всколыхнулись от неожиданности. — Кажется, жена пришла. Жена?! Разве не этот человек недавно говорил, что надеялся воссоединиться с мамой? Слава ошарашенными глазами посмотрел на того, но Денис Владимирович уже подскочил с дивана, идя в прихожую. Слава лишь с огорчением допил остывший чай и решил пройти за ним. Наверное, стоит поздороваться с его женой. Когда Слава увидел на пороге не только жену, но и маленькую дочь, он понял, что всё ещё хуже. Ему даже стало неловко, что он сюда пришёл. Он словно был лишним. И опять разрушал чужую семью… Похоже, судьба у него такая. — А это и есть тот самый сын, о котором ты вчера рассказывал? — спросила жена, пока Денис Владимирович снимал с неё шубу. Тот лишь кивнул. — Здравствуйте, — Слава привычно улыбнулся и размашисто махнул рукой. — Здрасте, — немного с пренебрежением сказала жена, оглядывая его. Да, что опять не так? А ну хотя всё в принципе. И его внешний вид, который явно не вписывался во всю эту утонченную обстановку, и сам он, нарушавший спокойную жизнь этой семьи. — Мы сейчас будем обедать. Присоединишься к нам? — спросила она, когда уже окончательно сняла верхнюю одежду. — О, не, не, мне надо спешить. Дела, — развёл он руками. На самом деле у Славы не было никаких дел. Но ему не хотелось стеснять их. Всё-таки для них он чужой. Да и он опять не хотел становиться яблоком раздора. И уже не хотелось занимать деньги. Он просто смотрел на эту милую женщину, что ласково общалась с дочкой, и понимал, что пускай лучше эти деньги пойдут на них. Не дай бог, ещё Денис Владимирович переругается с ними, ведь жена явно не захочет отдавать деньги незнакомцу с улицы. Ещё и не доказано, что он и вправду сын. — Спасибо, Денис Владимирович, что рассказали о моей матери, — Слава пожал ему руку. Ох, неужели он тоже приучается к этой аристократичности? — Мне, правда, было важно об этом услышать. — Не за что. Заходи, ещё на чай. Я буду только рад пообщаться с сыном Марии. Хоть какая-то её частичка. Но Слава знал, что никогда сюда больше не вернётся. Чтобы не мешать. Чтобы лишний раз не напоминать Денису Владимировичу о бывшей любви. Будет лучше, если тот будет заботиться о дочери и о жене. Это для того важнее. А Слава как-нибудь переживёт.