Кусь

Какаши сглотнул. Ему хорошо было знакомо это состояние: болезненный, одержимый блеск в глазах и только одна-единственная мысль, которая вертится в голове, на языке, бежит вместе с кровью по венам, вспыхивает под веками, отдаётся белым шумом в ушах и дрожью в теле. Мысль, которая сводит скулы и вынуждает челюсти сжиматься всё сильнее. Мысль, которая практически сразу становится желанием — настолько она сильная. — Я убью его, — шептала она снова и снова, дрожа. Потому что желание было больше её самой, больше тела, сильнее. Сакура это, наверное, тоже понимала, поэтому из воспалённых глаз снова потекли тёплые слёзы. Они обжигали. Кожа на щеках уже покраснела — потом останутся следы от бесконечных растираний, будто кто-то расцарапал ей лицо. Какаши видел это состояние бесчисленное количество раз. Очень давно он сам ничем не отличался от маленькой напуганной девочки, с которой сотворили ужасы. Да, его собственные воспоминания притупились, уничтожив особо острые углы. Но в общих чертах остались. И это, пожалуй, пугало сильнее, потому что теперь было невозможно оценить весь масштаб отчаяния, который тогда он испытал. Думая об этом, лишний раз осекался: а вдруг не пережил? Вдруг агония была настолько сильной, что он потерял рассудок и теперь ему чудится, что всё хорошо и ему только сниться, что живёт нормальной жизнью. Что, если он до сих пор там, в палате военного госпиталя, под очередной лошадиной дозой морфия? Какаши моргнул. Он не заметил, как пододвинулся к девушке ближе. Напротив него сидел такой же потерянный — наверное, навсегда — человек. И да, Какаши не мог полностью забрать её боль, но мог… хотя бы попытаться. Хотя бы объяснить, что со временем… если повезёт, то уже через пару лет…. всё станет на столько нормальным, на сколько это возможно. Но слова утешения и все обещания Какаши прибережёт до лучших дней. Сейчас это будет пустым звуком. Какаши отклонился. Бегло осмотрел Сакуру с ног до головы. Несмотря на то, что после того, как он обнаружил её на улице и уже у себя дома попытался стереть тёплым полотенцем запёкшуюся кровь, на коже всё ещё оставались пятна, разводы и комки грязи и крови. — Тебе нужно привести себя в порядок. Сакура оторвалась от своих колен, резко вскинув голову. Она непонимающе осмотрела себя и только сейчас заметила, что действительно выглядела… ужасно. Внешний вид неплохо отображал её внутреннюю раздробленность. И было неприятно осознавать, но от неё воняло. Если бы сейчас Сакура была способна испытывать смущение, то моментально бы вспыхнула от стыда. — Я умоюсь и пойду, — кивнула она. Какаши дёрнулся. Точно. Он же ей не сказал. — Ты не можешь уйти, — тихо, но твёрдо сказал он. Сакура подумала, что ей послышалось. — Ты же говорил, что могу… — она растерялась, но тут же попыталась взять себя в свои дрожащие руки. — Ты так и сказал. «Как только будешь в состоянии ходить, сможешь уйти домой». Ты так сказал! — Да. И я не врал. Но ситуация изменилась. Сакура подорвалась на ноги. Она оскалилась, её глаза метались. Она чувствовала себя попавшей в смертельную ловушку. — Что за наглый пиздёж, — прошипела девушка. Какаши сморщился и едва не сказал ей в ответ «Не выражайся». Но о правилах приличия они поговорят позже. — Когда я говорил, что ты сможешь уйти, то думал, что обращение тебе не грозит. Ты сама прекрасно видела, что произошло, стоило переступить через порог. Я пока не могу отпустить тебя. Ты можешь навредить другим. Моя задача — не допустить этого. Он холодно и бессердечно линчевал её этими словами. Вспомнив в красках о том, что произошло несколько часов назад в подъезде, Сакура снова была готова разрыдаться. Она замотала головой. — Нет. Ты не можешь меня здесь держать, — девушка отказывалась верить в то, что происходило, и стремительно направилась к двери. Какаши резко преградил ей путь. — Я не собираюсь причинять тебе вред. — Я тебе не верю. — Я не причиню тебе вред. Я хочу помочь. — Я тебе не верю! — закричала Сакура и попыталась пробиться к выходу. Вампир тут же схватил её в крепкое кольцо своих рук, не давая вырваться. — Знаю, — продолжал спокойно повторять он пока Сакура плакала, извивалась в его руках и пыталась ударить ногой в пах. Но мужчина только сильнее сжимал её в своих руках. — И ты имеешь полное право не доверять мне. Но прямо сейчас ты не можешь уйти. Ты опасна. Но ты не хочешь причинять вред. — Отпусти меня, — Сакура скалилась. Она хотела причинить вред — как минимум ему. — Только если ты успокоишься. Девушка попыталась ещё раз резко вырваться, а потом окончательно сдалась, обмякнув в мужской хватке. Ещё какое-то время они стояли. Сакура всхлипывала. Ей было очень-очень страшно. Когда Какаши почувствовал, что тело Сакуры совсем ослабло от долгих рыданий, он осторожно ослабил хватку и перестал её ощутимо удерживать, но всё ещё оставаясь настороже. Почувствовав, что кольцо рук вокруг неё стало шире, Сакура бессильно рухнула на пол. Вампир опустился следом. Он увеличил дистанцию, сев поближе к двери. Замок нужно было поменять в ближайшие дни. А возможно, нужно было установить новую дверь — и желательно ту, что покрепче. — Я догадываюсь, как ты себя чувствуешь, — спустя какое-то время сказал он. В квартире было очень темно, поэтому понять, наступил вечер или утро, было невозможно. — Я проходил через это тоже… — Мне поебать на твои душераздирающие истории, — грубо перебила Сакура. Какаши снова поморщился. Он думал, что Цунаде — единственная, которая матерится чаще, чем дышит. Но, видимо, у неё появился конкурент. Надо будет обязательно поговорить об этом. Мужчина кивнул своим же мыслям. — Меня зовут Хатаке Какаши. Сакура ничего не ответила, хотя была близка снова выплюнуть «Мне поебать». Но она решила выбрать другую тактику — притворится, будто её тут нет. Настолько, насколько это возможно. Какаши хрустнул шеей и поднялся. — Тебе нужно успокоиться. Привести себя в порядок. Я принесу тебе какую-нибудь сменную одежду. И когда будешь готова, мы поговорим. Вампир прошёл в квартиру, включая комнатный свет. Искусственная жёлтая вспышка полоснула по глазам Сакуры, вынуждая рефлекторно зажмурить глаза и какое-то время держать их закрытыми. Пока под веками пульсировали белые, красные, синие и чёрные колючие пятна, Сакура подумала, что помимо чудовища, укусившего её, она должна будет убить ещё и Какаши.

***

После душа её измождённое тело окончательно ослабло. Голова раскалывалась. Сакура с трудом нашла в себе силы вылезти из душевой кабинки. Холод сразу же напал на её мокрое тело, вынуждая на скорую руку вытираться полотенцем. Сначала она думала сопротивляться до последнего и влезть в свою же одежду. Но она вся воняла потом и была заляпана кровью. Подгоняемая холодом, Сакура всё-таки натянула спортивные штаны и огромную футболку, которую ей дал Какаши, и вышла из душа. На ватных ногах девушка добралась до уже знакомого ей футона и уселась, закутываясь в одеяло. Тело устало и болело. Местами Сакура всё ещё чувствовала на себе крепкую хватку мужчины, будто он и не выпускал её из кольца своих рук. Надеясь почувствовать себя в безопасности и оградиться от происходящего, Сакура постаралась вспомнить о своей мирной жизни. Но на ум приходил только тот злополучный день, когда она додумалась пойти в клуб. Она почти подскочила, вспомнив, что давно не видела своей куртки и сумки, в которой был телефон, кошелёк и паспорт, но организм не дал додумать эту мысль. Желудок громко проурчал, заставляя согнуться пополам. Какаши молча посмотрел на Сакуру. У неё наверняка сейчас безбожно болел желудок, будто в него пару раз ударили. — Тебе надо поесть, — констатировал он очевидное. — Я не хочу. — У тебя не получится заморить себя голодом. Я пытался. Сакура недоверчиво посмотрела на вампира. Её щёки после горячего душа были красными. Лицо обманчиво казалось здоровым. Всю плачевность ситуации выдавали блёклые глаза. — Сначала ты будешь постоянно терять сознание, потому что так тело будет стараться защититься от непрекращающейся боли и набраться хоть каких-то сил. А после будешь снова и снова приходить в себя из-за сильной жажды. Потом, когда тело будет близко к тому, чтобы умереть, мозг вынудит тебя бороться за свою жизнь — инстинкт самосохранения. И ты набросишься на того, кто будет ближе всего. В данном случае это я. В глазах Сакуры пробежала какая-то мысль, которая её заинтересовала. Хатаке уловил это. — У тебя не получится убить меня. Всё-таки я живу дольше. Я сильнее. Плечи Сакуры поникли. Она отвернулась, стараясь игнорировать болезненные спазмы внутри себя. Нужно было просто думать о чём-то другом. Сакура постаралась сосредоточиться на своей мести. Тут же перед глазами живо нарисовался образ, как она впивается зубами в Какаши, как рвёт на куски его тело… Как и без того безжизненные глаза вампира стремительно гаснут, остановившись ледяным взглядом на ней. Слюна во рту набиралась. Сакура даже начала чувствовать запах — резко-металлический, острый и в то же время мягкий, успокаивающий. Хотелось снова и снова вдыхать его. Перед лицом вошедшей в некий транс Сакуры появился стакан. — Попей. В стакане из толстого стекла маняще плескалась красная жидкость. Неосторожно можно было подумать, что это ягодный компот. Но это была кровь. — Поначалу будет противно, поэтому я разбавил её водой. Сакура с трудом отвернулась от стакана. В ней боролись два чувства — отвращение и сильное желание. Послышался короткий стук стекла о стекло — Какаши молча поставив стакан на журнальный столик позади Сакуры. Девушка завалилась на футон, с головой накрываясь одеялом. Она снова дрожала, но теперь не от страха, обиды или боли, а от голода. Сакура до боли зажмурила глаза и попыталась уснуть. Измотанная, через каких-то двадцать минут девушка уснула. В квартире было всё ещё темно, когда Сакура резко открыла глаза. Желудок был в чьей-то стальной хватке, а тело, казалось, рубили пополам. Харуно обвила себя руками, надеясь, что собственное тепло успокоит хотя бы немного спазмы, но с некоторым ужасом она обнаружила, что руки ледяные. Во рту всё пересохло. Хотелось очень сильно пить. Стакан, всё ещё стоящий на столике, смотрел на Сакуру сквозь черноту квартиры. «Не смей», сжала челюсти Харуно. «Не смей». Но голове не понравилась эта мысль, и затылок прострелило горячей болью один раз. А потом ещё один, и ещё. Как выстрелы, боль дырявила её изнутри. «Она разбавлена водой, всё нормально». «Не смей». «Но там воды больше, чем крови». Сакура резко поднялась. Внутри бурлило и клокотало. Всё её существо призывало перестать сопротивляться. Девушка направилась в ванную и открыла кран с холодной водой. Большими и болезненными глотками она заталкивала в себя воду. Но внутри неё была жажда другого порядка. Сакура остановилась только тогда, когда горло стало невыносимо болеть от ледяной воды. Нужно было выпить чего-то тёплого. Сакура сразу же задалась вопросом, а какая по температуре кровь, и вспомнила, как в подъезде почувствовала на языке тёплые капельки. Девушка тут же заткнула рот рукой, стараясь не завыть. От отвращения к самой себе и к тем, кто сделал это с ней; от сводящей внутренности боли; от преступного желания выпить крови. Сакура закрыла кран, но в ушах остался стоять бешеный шум воды. Сердце билось как ненормальное. «Сейчас станет легче, станет легче», успокаивала себя Сакура. «Мне станет легче», шептала девушка. «Сейчас мне станет легче», бежала у неё в голове неоновой строкой мысль. Дыхание участилось. «Легче, легче. Всё будет в порядке. Сейчас меня отпустит». Но горло начало сопротивляться, когда сознание — та человеческая его часть — резко ворвалось в Сакуру. Она обнаружила себя стоящей в комнате и жадно глотающей содержимое стакана. От понимания того, что произошло, Харуно испуганно выронила стакан. Стекло зазвенело по квартире. Сакура попятилась. Её мутило. Но не от голода, а от паники. Она добровольно выпила кровь. Снова. Она сделала это. Она выпила кровь. Её — плачущую и задыхающуюся — подхватили сзади. — Харуно Сакура, ты меня слышишь? — Какаши опять был где-то у неё над ухом, но девушка ничего не видела из-за слёз. Она помотала головой. — Дыши. Она почувствовала, как её куда-то перенесли и мягко посадили. Крепкие руки исчезли с живота и через пару минут обхватили ступни. Сакура дёрнулась. — Посиди смирно немного. Какаши обработал пинцет и вытащил из пятки Сакуры первый осколок. Харуно непроизвольно дёрнулась, чуть не заехав по лицу мужчине. Несмотря на то, что Какаши был в маске, он почувствовал этот резкий сладкий запах, который было невозможно спутать ни с чем другим. Так пахла только кровь девственниц. Сладкая. Какаши крепче сжал ногу Сакуры. Наверное, даже слишком сильно. — Остался ещё один, — голос его звучал глухо, сдавленно. Харуно сжала одеяло под собой. Ноги были напряжены, налитые чугуном. Второй осколок был сильно мельче первого, поэтому Какаши пришлось повозиться. Мучительно долго для них двоих. У Сакуры на лбу выступила испарина, ей хотелось отдёрнуть ногу, но мужчина крепко держал её. Хатаке же пытался сосредоточиться на осколке, а не на маленьких бусинках крови, которые украшали пол и нежно-розовую кожу ног. Харуно всхлипнула. Это немного отрезвило вампира. Он унял секундную слабость в руках, убрал раздражающую повязку с левого глаза, пугая Сакуру, и сосредоточил всё своё внимание на мелком осколке. Девушка замерла. Она со страхом рассматривала лицо. Напряжённое и бледное, со шрамом на левой стороне и красным, будто светящимся, глазом. Белые волосы падали мужчине на лоб, скрывая густые серые брови. Тут его веки облегчённо прикрылись. Он отстранился, прислоняясь вспотевшей спиной к холодной стене и запрокидывая голову. Пинцет и второй окровавленный осколок были отброшены на полотенце. Сакура лежала, опёршись на локти. Она чувствовала, как мышцы рук и ног начинали дрожать. Небольшие порезы на ступнях саднили. — Говорил же, что не причиню тебе вред, — тихо и спокойно сказал Какаши. Он оторвал голову от стены и прямо посмотрел двумя глазами на всё ещё бледную и ошарашенную Сакуру. — Где-нибудь ещё болит? Девушка помотала головой. — А желудок? Больше не болит? Сакура вздрогнула и снова стыдливо помотала головой. — Не вини себя. Ты ни в чём не виновата. Сакура медленно опустилась на спину, чувствуя, как слёзы — Господи, она ещё никогда в жизни так много не плакала! — снова вырвались наружу. В горле застряло что-то твёрдое. Она закрыла глаза и провалилась в сон, больше не чувствуя голода.

***

Пробуждение было лёгким. Будто всех предшествующих событий, изматывающих рыданий, спазмов в теле — всего этого не было. Голова была приятно пустой без резких болей. Дышалось ровно и спокойно. Телу было комфортно, будто лежало под весенними солнечными лучами. Глаза всё ещё пощипывало, но глазные яблоки не болели. Голода тоже не чувствовалось. Квартира была заполнена солнечным светом. Серая и холодная, комната не казалась больше нелюдимой. Со стороны послышалось какое-то шевеление. Сакура повернула голову и увидела, что Какаши сидел за кухонным столом к ней спиной. Значит, это всё не было обычным ночным кошмаром. Сакура поднялась. Высунув ноги из-под одеяла, она увидела на ступнях бинты — перевязка была такой же, как и до этого на шее. Девушка снова перевела взгляд на спину вампира. В тишине раздался шорох страниц — Какаши читал книгу. Если бы Сакура встретила его где-то на улице, вот так же мирно сидящим в солнечных лучах и читающим, она бы не испытала к нему враждебности. Но всё лёгкое впечатление портил один факт — Какаши был вампиром. — Разве вампиры не горят на солнце? — Сакура села ровно на футоне. На полу не осталось ни единого осколка от вчерашнего стакана. — Нет, — ответил Какаши, не поворачивая головы. — Наша кожа истончается, теряет большое количество витаминов. Получить солнечный ожог становится сильно проще, но мы не вспыхиваем на солнце. Что ж, это… радовало. По крайней мере Сакуре не нужно было проводить остаток своих лет в мрачном склепе. На этом их короткий утренний разговор закончился. Сакура прошла к душевой комнате, умылась и снова вернулась на футон. На журнальном столике её ждал новый стакан. В этот раз пластиковый. — Разве ты не говорил, что нельзя неразборчиво пить кровь? Какаши отложил книгу и наконец-то повернулся к Сакуре. Нижняя половина лица по-прежнему была скрыта тёмной тканевой маской, а вот свой красный глаз он перестал прятать. — У тебя первая группа крови. К счастью, у меня тоже. На лице Сакуры отразилась смесь отвращения и ужаса. — Это донорская кровь. Из моих личных запасов. — Как ты узнал, что у меня первая группа крови? Уже пришли анализы? — Не все. Цунаде в первую очередь выяснила, что именно ты можешь пить, потому что голод в первое время будет сводить с ума, а нам этого не нужно. — Когда будут готовы остальные результаты? — Сакура заметно оживилась. От этого зависела её месть. Какаши хотел перевести тему, как тут его телефон завибрировал. — Извини. Слушаю. Последовало долгое молчание, в течение которого выражение лица Какаши оставалось неизменным. Но во взгляде читалась напряжённость. Сакура внимательно заглядывала ему в лицо, пытаясь расслышать голос в трубке. — Я понял. Спасибо за работу, Цунаде. Разговор прекратился. — Это про меня? Что она сказала? Кто меня укусил? Какаши поднял на Сакуру серьёзный взгляд. — Для начала хочу тебя поздравить. Тот бродяга в подъезде, на удивление, ничем не болел. — Кто меня укусил, она выяснила? — Сакура, казалось, не слышала его. — Да, выяснила, — ответил Хатаке. Он почувствовал, как мурашки поднимаются у него по спине.