Сакура ковыляла по безлюдной улице. Более-менее надёжную опору ей давала шероховатая холодная стена из кирпича. Под подушечками трясущихся пальцев нащупывались трещины, тонкая и спутанная паутина в каменных впадинах. Ладонь чувствовала обрывки объявлений: покупка цветного лома, поиск жилья, услуги по уборке квартир, грузоперевозки, рекламные флаеры местных лапшичных. Под ногти с каждым шагом забивалось всё больше и больше уличной пыли и грязи, смешиваясь с кровью под ногтевой пластиной. Свежий маникюр был безвозвратно испорчен.
Сакура остановилась, привалившись вспотевшим лбом к стене. Ещё каких-то пару минут назад не было жжения в груди, а теперь оно расползалось вверх, к горлу. Вот-вот внутренности полезут наружу. Ноги потяжелели, колени отказывались гнуться. Левая рука, всё это время прижатая к горлу, онемела от неудобного положения. Горячим и пульсирующим участком кожи на шее Сакура чувствовала, какими ледяными стали её тонкие пальцы.
Во впадинку к локтю спустилась очередная дорожка густой тёмной крови.
Кап. Кап-кап.
Сакуре показалось, что кровь ударяется об асфальт с непривычно громким звуком.
КАП.
КАП-КАП.
Ушам слышалось, будто это падала не крохотная капля, а огромный спелый арбуз только что взорвался своим соком и ароматом. В висках каждая капля отдавалась болезненным ударом, точно в голове завелось нечто толстое, скользкое и твёрдое и теперь оно хотело выбраться, поэтому твёрдым и резкими рывками стучалось извивающимся телом внутри черепа. Сакура подумала, что было бы неплохо приложить к голове руку, попытаться прикосновением унять то, что творилось внутри, но тогда бы она точно потеряла равновесие и рухнула бы на землю.
Не сейчас. Сначала нужно было найти хоть кого-то, кто ей поможет.
Сакура с трудом и не с первого раза оторвала голову от стены. Перед глазами и так всё плыло, а тут мир затроился и заискрился. Правый глаз задёргался.
Первый шаг дался с титаническим усилием.
КАП-КАП!
На месте, где стояла Сакура, казалось, вечность, осталось небольшое красное пятно. Из незамысловатой лужицы тянулись неуверенные кровавые следы — маленькие цветочки, которые оставляла подошва балеток.
КАП-КАП!
Звук раздражал. От него хотелось убежать, перестать слышать, потому что Сакуре казалось, что ещё немного — и подобный звук сведёт её сума. Существо же в голове продолжало извиваться всё сильнее.
«Уж на сковородке», подумала Сакура. Голова была немыслимо горячей. Кажется, подступала лихорадка.
КАП!
Сакура болезненно скривилась, хныча.
КАП!
Еще одна жирная рухнула на дорогу.
Сакура сжала зубы. Здравый смысл был на пределе.
Локоть настолько онемел, что девушка не сразу почувствовала прикосновение к своей коже. Только когда размывающимся периферийным зрением она увидела тень слева от себя, попробовала повернуть голову. Затылок и шею резко будто обдало кипятком, изо рта непроизвольно вырвался болезненный вздох.
— Могу я чем-то помочь? — голос звучал успокаивающе, откуда-то сверху.
— Слава богу, — сказала Сакура. — Меня укусили, мне нужно в больницу.
Точнее, она думала, что сказала. Рот настолько пересох, что язык уже давно превратился в шершавое нечто, чем было невозможно пошевелить; безучастный кусок иссушенного мяса просто мешался во рту. Осознав, что она смогла едва ли пошевелить губами, Сакуру начали накрывать эмоции, с которыми она боролась всё это время. Страх, паника — всё это начало накатыват на неё по мере того, как тело сползало по стене вниз. Тут человек напротив поравнялся с ней, сев на корточки и внимательно разглядывая её. В тусклом уличном свете было тяжело увидеть лицо, но это точно был мужчина. Сакура продолжала тяжело дышать, пытаясь сфокусировать зрение. Бесполезно. Его лицо было сплошным чёрным пятном.
— Я... — раздался булькающий звук. По шее вниз потекла новая струйка крови.
— Да, вижу, — спокойно ответило ей чёрное пятно.
— Я... — снова попыталась Сакура, но почувствовала, как захлёбывается.
Она не хотела умирать. Не здесь и не так. Правая рука метнулась вперёд, в надежде ухватиться за мужчину, но его тело будто стало дальше.
«Господи, пожалуйста, помоги. Спаси, спаси, спаси». Мужчина напротив беззлобно — и даже грустно — усмехнулся.
— Не думаю, что тебе понравятся
последствия, — всё так же успокаивающе говорил ей мужчина.
Сакура не понимала, почему он был таким спокойным. Его покорность судьбе пугала и злила. Девушка ещё раз попыталась протянуть руку к нему. В этот раз её дрожащие ледяные пальцы нацелились туда, где должно было быть лицо. Неожиданно для самой себя Сакура подушечками пальцев едва уловимо коснулась ткани. Девушка нахмурила брови — не от боли, а от упёрства. Она не собиралась подыхать в какой-то подворотне. Рука судорожно дёрнулась вперёд ещё раз, но медленнее, чем в предыдущий.
— Не надо, — умоляла одними губами Сакура. По онемевшим щекам незаметно потекли слёзы.
Мужчина тяжело выдохнул. Он продолжал молча сидеть. Сакура не знала, смотрит ли он на неё. Черное пятно вместо лица никуда не пропадало.
Во дворе у кого-то громко хлопнула дверь, залаяла собака. Эти звуки ударили по голове так, будто были не звуковыми волнами, а ногами в тяжёлых ботинках. Сакура свалилась на асфальт. Она бессильно уставилась на его ноги в спортивных штанах и кроссовках. Рука потянулась к лодыжке мужчины. Едва обхватив ногу, Сакура замерла.
Сверху послышался шорох — на спину мужчины опустился капюшон спортивной черной ветровки. На какое-то время возникла тишина, и Сакура подумала, что уже отключилась. В эту же секунду умоляюще подумала, что вначале ей нужно было попросить о ещё одной просьбе — чтобы с ней продолжали говорить. Умирать в тишине, а тем более вот так — страшно. Хотя «страшно» — это не то, что в полной мере передаёт весь ледяной, удушающий ужас, возникающий во всём теле при мысли о скорой смерти. Умирать — это не «страшно». Это что-то, что выбивает из тела всякое чувство, оставляя пустоту, будто вырвали легкие и желудок разом; что-то, что хочется содрать с себя, но оно настолько внутри, что остаётся только кричать и кричать. Но Сакура не могла даже кричать. Она захлёбывалась своими вдохами и выдохами. Её мучительно медленно душили, рвали на части, сжигали — вот, на что было похоже ощущение скорой смерти. А она не могла выдать и звука.
Истекая кровью Сакура не переставала молиться. Она снова и снова перебарывала желание закрыть глаза, разжать пальцы и дать себе провалиться неизвестно куда — в затягивающую, беспощадную и безвыходную темноту. С каждой секундой было одновременно всё горячее и холоднее. Пот тонкими струйками стекал по лицу, попадая в глаза. Те, в свою очередь, горели, будто в них одновременно попал сок лимона, песок и яркий свет. В какой-то момент даже закрадывалась мысль, что проще умереть, чем вынести это всё, ожидая спасения.
— Так быстро смирилась? — раздался спокойный голос издалека. В нём не было особо каких-то эмоций. Мужчина просто продолжал рассматривать лежащую на асфальте Сакуру, будто для него это будничная картина — худая девушка восемнадцати лет, в юбке из экокожи и черной майке; с побелевшей от ужаса и истощения белой кожей, испачканная собственной кровью.
Сакура ничего не ответила.
Опять послышался шорох, но уже меньше и тише. А затем раздался шумный вдох носом. Пауза.
Выдох через рот — девушке показалась, что это был примерно такой выдох, который издают люди после того, как наконец-то глотнули холодной «Колы», и пузырьки газа приятно защекотали рот и горло, сводя сухость во рту на нет и оставляя на языке приятный сладкий вкус. Ей страшно хотелось пить. Тонкие и холодные пальцы Сакуры едва ощутимо дрогнули. Хотя не исключено, что ей это только почудилось.
Мужчина наклонил голову набок — Сакура поняла это по хрустнувшему суставу, который по звуку был похож на сломанную ветку прямо у неё над ухом.
— Я... — еле-еле прошептала Сакура. Она будто засыпала, но отчаянно пыталась продолжать говорить. Горячие слёзы застилали и без того невидящие глаза.
Мужская рука просунулась ей под шею, рана на которой уже перестала кровоточить. В какой-то момент мир девушки закрутился и завертелся, её сильно затошнило. Голова болталась из стороны в сторону, когда Сакура попыталась открыть глаза. Внезапно в темноте блеснул красный глаз. Чужой взгляд ворвался в неё — острый, горячий, жуткий. Сакура тут же подавилась воздухом.
«Это он, это он, это он!» — металось, как в пожаре, сознание. Ярость, ненависть забурлила по венам, вынуждая девушку оскалиться и зашипеть. А когда вампир направил к лицу Сакуры руку, чтобы поправить налипшую на лицо прядь волос, девушка собрала крохи бесстрашия и силы и впилась зубами в указательный палец мужчины. От неожиданности вампир попытался отдёрнуть руку, но зубы так крепко сцепились на его коже, что это удалось ему сделать только со второй попытки. С некоторой досадой он обнаружил с обеих сторон пальца по красной точке — Сакура умудрилась укусить его до крови.
— Значит, вот как, — констатировал он.
Последнее, что помнила Сакура, как мир снова перевернулся и завертелся где-то в районе желудка, а сознание окончательно потухло.
***
Тихое и слабое движение в углу защекотало слух мужчины, вынуждая открыть глаза. Голову не покидала мысль, что он совершает ошибку. Вампир всё ещё был убеждён, что девчонку надо убить, но чем дольше думал об этом, тем сильнее упускал идеальную возможность. Всё это время он провёл, сидя как можно дальше от Сакуры, сохраняя прямую осанку. По комнате гулял ледяной сквозняк, не давая запаху крови надолго задерживаться в четырёх стенах, но от этого ситуация принципиально лучше не становилась. Желудок сводило болезненными судорогами, больше похожими на вспышки острой гастритной боли. Голова гудела. Нос чесался. Пальцы рук то и дело сжимались и разжимались. Контроль, который, как казалось мужчине, он приобрёл за долгие годы, снова болтался на хлипких петлях, пряча за дверью опасную сущность.
Снова раздался шорох. Сакура попробовала пошевелить головой, но девушка тут же была поймана в сети самой разной боли: тупой и ноющей, острой и кусачей, горячей и сводящей. Казалось, нет ни одной частички тела, которая бы не болела. Девушка попыталась вдохнуть, но кислород тут же застрял где-то в переносице. Паника напрыгнула на грудь дикой кошкой, царапая.
— Выдохни, — раздался тихий голос.
Сакуре показался этот совет абсурдным. Будь она не при смерти, то фыркнула и закатила бы глаза, но сейчас она могла только безропотно делать то, что ей говорили. Жить хотелось сильнее, чем спорить. Она попыталась не паниковать и выдохнуть — резкая, короткая струйка вырвалась на ружу. Горло запекло.
— А теперь так же вдохни.
Сакура резко и коротко вдохнула. Она будто пыталась протолкнуть стекло по своему горлу. Мозг же только снова и снова обжигался об одну-единственную мысль:
«Больно».
По мере того, как к Сакуре возвращался навык дышать, мыслей в голове становилось больше: где она и как сюда попала? Кто этот человек рядом с ней? Что с ней произошло? Ответы не заставили себя долго ждать. События прошлой ночи стали возвращаться к ней такими же болезненными рывками, как кислород: она не поступила в медицинский, пошла запивать горе в клуб, познакомилась там с мальчиком, а потом он её...
О господи.
Её укусили. Её укусил вампир.
И тут же Сакура вспомнила кто именно был рядом с ней. Она резко повернула голову, не чувствуя боли из-за захлестнувшего адреналина, и впилась взглядом в мужчину, сидящего в углу. На смену спортивной одежде пришла простая чёрная водолазка с горлом, тёмно-серые домашние брюки и чёрные носки. Руки были скрещены на груди. Нижнюю часть лица скрывала чёрная тканевая маска.
Внутри у Сакуры всё клокотало — от боли, которая с поворотом головы тольео усилилась, и от страха.
Мужчина спокойно посмотрел на неё в ответ. Правый глаз был чёрным, а левый — кроваво-красным. Её болезненно-зелёного оттенка глаза лихорадочно блестели. На лице мускулы то и дело непроизвольно подрагивали. Вампир был уверен: если бы сейчас у девушки было чуть больше сил, она бы заскрипела зубами.
— Я тебя помню, — злобно прошипела Сакура. — Ты тот...
— Тот, кто не дал тебе умереть, — безаппеляционно заявил вампир. — И у меня нет ничего общего с тем, кто сделал всё
это, — он повёл бровью, — с тобой.
— Спас он меня, как же, — тихо и с натугой продолжала Сакура. — Я видела твой глаз. Он такой же, как у того придурка, что укусил меня. Ты не спасал меня. А просто пытаешься таким образом запугать ещё сильнее. Чтобы я потеряла бдительность. Чтобы ты закончил то, что не смог закончить он.
Мужчина сжал челюсть. Он предвидел этот поток ненависти в свой адрес. И собственная слабохарактерность и вера в то, что уж в этот раз точно пронесёт, будила в нём раздражение.
— Если бы я действительно хотел этого, ты бы просто не проснулась.
То, каким тоном было это сказано, заставило Сакуру пожалеть о том, что она вообще открыла свой рот. Сакуре захотелось сглотнуть, но горло изнутри болезненно свело.
— Что... что дальше? — кровь зашумела в ушах, чуть ли не оглушая. Девушка беспомощно лежала на футоне и с замеревшем сердцем ожидала своего приговора. Она не переставала смотреть в угол, где сидел вампир. Мужчина медленно поднялся, похрустывая крепкой шеей.
— Ты просила о помощи. Я тебе её оказал. Как только будешь в состоянии ходить, сможешь уйти домой.
Брови Сакуры поползли вверх. Всё это звучало слишком просто. Она не успела спросить, в чём подвох, потому что мужчина покинул её поле зрения. Она силилась услышать движение его шагов, но чем больше напрягала слух, тем сильнее болела голова.
Поспать. Нужно поспать, и тогда всё станет яснее. Но успокоиться мешал ещё и ледяной сквозняк. Наверное, в этом и была вся соль: если Сакура не умрёт от воспаления лёгких, то сможет уйти домой.
***
Когда Сакура снова очнулась, острая боль отступила. Внутри тела всё ещё чувствовалось её присутствие — килограммы боли в руках, ногах, туловище, голове, — но это было чем-то терпимым; чем-то, с чем можно существовать. Сакура огляделась. Комната, в которой она лежала, на самом деле была маленькой квартирой-студией с бетонным потолком в стиле лофт, выкрашенными в тёмно-серый стенами без единой фотографии, картины, плаката или даже календаря на них; окно было занавешено непропускающими свет шторами — судя по отсутствию сквозняка, оно было закрыто. Тем не менее в помещении сохранялась прохлада. Внутри квартирки глазу толком было не за что зацепиться. Стеклянный журнальный столик с парой книг на нём; напольная вешалка с серо-чёрной одеждой; а в качестве вишенки на этом удручающем торте — несколько обычных картонных коробок в углу комнаты.
Сакура прислушалась. Либо она лишилась слуха, либо в помещении царила такая гробовая тишина, которая в себе хоронила даже стук человеческого сердца и шум крови в ушах.
Приподняв голову, девушка сморщилась от боли и почувствовала, как что-то сдавливает ей шею. Пощупав болезненное место руками, смекнула, что горло ей перебинтовали. Одежда была на Сакуре та же — юбка и майка. Балетки — справедливо предположила девушка — были педантично сняты с неё и оставлены в прихожей.
Прихожая. Нужно добраться до неё.
Эта живая мысль заставила девушку ещё раз скривиться, когда тело не поддалось на мысленные уговоры и напрочь отказалось подниматься с футона. Тогда Сакура сцепила зубы (они болели так, будто всё это время Харуно приходилось держаться на краю обрыва с помощью только своей челюсти) и с кряхтением и нервными вдохами-выдохами поднялась. К тому моменту, когда Сакура стояла на дрожащих ногах, на лбу у неё выступила испарина, а в желудке что-то неприятно зашевелилось, норовя выбраться наружу.
Одёрнув юбку и заставляя пол под ногами не идти волнами, Сакура упрямо направилась к выходу. Преодолев короткое расстояние, она оперлась о стену, чтобы отдышаться. Оставалось совсем немного.
Просунув окоченевшие ноги в заляпанные кровью балетки, Харуно ещё какое-то время смотрела на свои носки обуви и не могла поверить в то, что с ней произошло.
Вампиры в городе. И они кусают людей.
Правительство всегда заверяло, что ситуация под контролем государства, ссылаясь на статистику, которая показывает минимальное количество жертв. Согласно их данным, показатель не превышал показатели смертности от рака, авто- и авиакатастроф и даже терактов. Это всё перемешивалось в голове Сакуры и всё никак не могло улечься в адекватную картинку. Детали не сходились. Но она обязательно подумает об этом позже.
Вдохнув и выдохнув по три раза, на четвёртый вдох она потянулась к дверной ручке, а на четвёртый выдох — толкнула дверь.
Внутри всё задрожало. Входная дверь была открыта. Сакура переступила через порог.
