***
Они дружат. Ван Ибо часто приглашает его в их семейную кофейню, угощает по утрам десертами и горячими напитками по вечерам; скидывает ему мемы с кошками и зовёт прогуляться в свои выходные, которых на самом деле довольно много. Они проводят вместе много времени, сколько могут себе позволить два взрослых работающих человека, несмотря на то, что Сяо Чжань работает из дома, а Ибо может себе позволить не работать в целом, но часто помогает за баром и чуть реже помогает отцу с бухгалтерией, готовясь в будущем перенять управление на себя. Через неделю Ибо впервые заходит к нему в гости, приносит попкорн, который они съедают за просмотром какого-то дурацкого фильма, а ещё через неделю предлагает отвезти Сяо Чжаня в больницу на плановое УЗИ. — Ты уверен, что ты не должен работать? — старший задаёт этот вопрос раз в пятый, не меньше, но только в первый раз лично. Ибо ждал, пока он соберется, развалившись на маленьком пуфике в коридоре. Разуваться было лень, все равно через пару минут придется натягивать кроссовки назад, и он сидел в прихожей, наблюдая за суетящимся старшим. Сяо Чжань обычно достаточно пунктуальный, но в последний момент его слишком отвлекла работа. Очередной заказчик хотел изменить основные цвета логотипа, а в последствии и всего бренда, из-за чего омеге пришлось задержаться и теперь судорожно метаться по квартире то в поиске одежды, то смартфона; и кардиган он оставил в спальне или, может, лучше надеть пальто — уже холодает, хотя Ибо приехал на машине, в ней тепло, в пальто будет жарко. — Уверен. Заедем после больницы перекусить? У нас в меню появились сендвичи со свежей рыбой, — поднимаясь с пуфика, Ибо уступает место наконец собравшемуся Сяо Чжаню, наблюдая, как неловко он натягивает кеды. А ведь это только шестой месяц, дальше наверняка будет сложнее. — Звучит вкусно. Я готов, — довольно поднимаясь, старший улыбается, наконец выдыхая. Ему совсем чуть-чуть неловко, но меньше, чем могло бы быть, ожидай его так же кто-нибудь другой. Младший лишь улыбается, проверяя время на часах. Даже быстрее, чем он предполагал, когда увидел слегка взъерошенного омегу в пижаме и с чашкой в руках. Он едва ли не пропустил саму запись и пропустил бы, если бы Ибо не настоял отвезти его. Находиться в больнице вдвоем было неловко в равной степени для каждого. Сяо Чжань был уверен, что все это достаточно отягощающе для окружающих, в то время как сам Ибо, если честно, никогда в таких местах не был. Он неловко смотрел по сторонам, провожая старшего к кабинету и дожидаясь его в практически пустом коридоре. Парочка приблизительно его возраста громким шепотом обсуждала принадлежность будущего ребенка, пытаясь угадать, кто же это будет. В тот момент Ибо впервые задумался о том, кого же ждёт Сяо Чжань. Чужая беременность казалась ему ненастоящей, хоть он и прекрасно понимал, что этот омега ждёт ребенка, а в начале следующего года родит. Он знал, что малыш не очень любит молоко и яйца, по крайней мере омега перестал есть это, как только забеременел, чего не скажешь про мясо, многие фрукты и почему-то кофе, к которому стал тяготеть буквально пару месяцев назад. Все это стало реальным не в момент знакомства, а именно сейчас, когда, выйдя из кабинета, старший с улыбкой протянул ему распечатанный снимок. На нем без труда угадывался ребенок, щекастый, с прищуренными глазами и носом, ужасно похожим на нос самого омеги. Ибо ощущал себя чертовски глупо, глядя на плохого качества снимок, а следом — на круглый живот омеги. В совершенно смешанных чувствах он шел на парковку, ведя старшего за руку, будто маленького. Он никогда не сопротивлялся, наверняка воспринимая это как дружеский жест, и Ибо охотно пользовался. — Я никогда не спрашивал, но кто он? — единственный вопрос, который волновал Ибо с того момента, как услышал разговор парочки, заданный в тишине автомобиля, как только они сели. Сяо Чжань возился с ремнем безопасности — Ибо купил адаптер для беременных, чтобы ремень не давил на живот и в случае чего мог выполнить свою основную функцию. Это было странно и чертовски приятно, если честно. — Кто? — отвлекаясь от ремня, старший поднимает любопытный взгляд, не сразу понимая, что Ибо смотрит именно на его живот. — О, я не говорил? Это альфа. Он не говорил и знает это, в основном потому, что не хотел казаться тем омегой, который может говорить только о себе и своем ребенке. Он охотно отвечал, когда кто-то спрашивал, но старался не навязывать свое положение обществу, пока это было возможно. После родов наверняка это изменится, особенно учитывая, что он должен будет справляться со всем в одиночку, но это будет потом. Сейчас он хотел быть адекватным родителем. — Хочешь поздороваться с ним? — то, с каким любопытством Ибо смотрел на него и его живот, наталкивало на глупую мысль. — Поздороваться? — его глупая мысль и глупое предположение перетекло в такое же глупое выражение лица младшего. Протягивая ладонь Ибо, он ни капли не сомневается, что тот поддастся. И в самом деле, он охотно накрывает маленькую ладонь собственной, наблюдая, как старший аккуратно опускает ее на свой живот. — Он не самый активный и достаточно редко толкается, но теперь вы будете знакомы, — Сяо Чжань улыбается неловко, теперь чувствуя себя ровно настолько же глупо, какой ему казалась вся эта идея, но Ибо, вопреки его ожиданиям, лишь мягко сдвинул ладонь, будто поглаживая живот наверняка из чистого любопытства. — Ты уже придумал ему имя? — даже когда старший убрал ладонь, перестав прижимать его руку к животу, Ибо все не мог заставить себя оторваться. Это было до ужасного странно и немного неловко, но чувство, которое он испытывал, прикасаясь сейчас к омеге, казалось ему правильным. — Пока нет, — наблюдая за чужими движениями и ладонью, что даже на фоне его большого живота продолжала казаться крупной и крепкой, Сяо Чжань невольно улыбнулся. — Я называю его «бао», когда болтаю с ним. Это немного неловко — говорить кому-то такое, но, оставаясь наедине с собой, он в самом деле часто говорит с ребенком, любя называя его «баобао». Особенно вечерами, когда приходит время ежедневной рутины, состоящей из маски для лица и масла для тела в том числе и беременного живота. — Вот как, — Ибо понимающе кивает, невольно представляя себе омегу, который ласково общается с будущим ребенком. — Привет, бао.***
Ибо тяжело вздыхает, наблюдая, как его потенциальный бариста в который раз делает все не так. Сегодня он работает в качестве наставника для стажёра, стараясь не мешать Юй Биню, для которого они, собственно, и ищут сменщика на постоянную основу. Не может же всегда будущий владелец околачиваться за стойкой, разливая кофе. Молодой альфа казался ему хорошим кандидатом — общительный, улыбчивый, обаятельный. Омеги будут растекаться у стойки и бегать сюда, чтобы полюбоваться на хорошенького бариста, покупать приготовленный им кофе и делать дневную кассу за половину дня. Но Юйчень будто делал все, чтобы эти фантазии никогда не воплотились в реальность. Он старался, правда, но получалось… — Ещё раз, — сделав небольшой глоток эспрессо, приготовленный молодым альфой, Ибо вздыхает. Юйчень что-то недовольно шипит, возвращаясь к машине, заставляя Ибо задуматься, что ему, возможно, стоит поискать ещё. Поиск сотрудников, их собеседование и обучение с недавних пор стало его обязанностью. Отец хотел, чтобы Ибо научился лучше разбираться в людях, и видимо не зря. Впрочем: — Уже чуть лучше, — делая очередной глоток, вера в то, что Юйчень освоится, немного крепнет. Освоится, если Ибо не откинется раньше от передозировки кофеина. — Какой красавчик, — альфа едва ли не урчит, глядя в зал, и тянется подплыть к стойке, чтобы поприветствовать гостя. Обычно Ибо только поощряет это, особенно когда Юй Бинь занят. Даже если альфа не сможет приготовить кофе, он займет гостя разговором, предложит десерты, напитки, узнает о предпочтениях. Обычно. Но стоит мельком глянуть на входящего гостя — ловит альфу едва ли не за шкирку, отталкивая назад. — Его заказ приму я, — он не ждёт возражений, да и какие вообще могут быть возражения. Сяо Чжань улыбается, только завидев знакомого, и Ибо невольно зеркалит эту улыбку. — Хм, — Юйчень хмыкает недовольно, немного зло протирая расплескавшийся эспрессо. — Что он так накинулся, такой нервный. С его точки зрения, Ибо излишне к нему придирается. Да, кофе, может, и не идеальный, но все остальное ведь более чем отлично. Он коммуникабельный и легко находит подход к каждому клиенту, разве не это самое важное в сфере обслуживания? — Нервный он потому, что ты до сих пор не можешь сделать эспрессо приемлемого качества, — Юй Бинь подкрадывается из-за спины, выставляя на стойку пару напитков для ожидающей парочки. — И что с того? Я не родился с умением варить кофе, это навык, я его осваиваю, — то, что альфа за словом в карман не лезет, Юй Бинь считает положительным качеством, как бы он ни использовал это умение конкретно сейчас, для их работы оно было очень подходящим. Какие бы каверзные вопросы ни задавали клиенты, Юйчень мог найти ответ на все, даже если не знал его ранее. — Верно, но при этом позволяешь себе отвлекаться, — для Юй Биня все это скорее как развлечение. Они обучили уже достаточное количество людей, и сам он считает, что этот парень им очень даже подходит, просто ему нужно чуть больше времени. — Я просто улыбнулся симпатичному омеге, это запрещено? — он огрызается, и от того, что Юй Бинь вообще не воспринимает его всерьез, становится даже чуть-чуть обидно. Его воспринимают как ребенка, хотя он всего на год младше Ибо. — Конкретно этому — да, — чужое поведение и правда забавляет, и Юй Бинь этого даже не скрывает, но все это не со зла. Он подходит ближе к новенькому, пользуясь временным отсутствием новых клиентов, и, глядя на Ибо, болтающего с новым посетителем, невольно усмехается. — Это омега Ибо. Наблюдать за тем, как ломается чужая психика, достаточно забавно. Юйчень невольно фыркает, но по мере того, как смысл чужих слов доходит до него, замирает, оглядываясь на Ибо. Он уверен, что тот омега, и уверен, что вошедший красавчик — тоже омега. Он, черт возьми, беременный, и сам Юйчень на самом деле не имел в виду ничего такого. Будто ему заняться больше нечем, кроме как флиртовать с незнакомым беременным омегой. Он правда был симпатичным, и он не видел ничего предосудительного в том, чтобы просто поболтать с симпатичным омегой, пока Юй Бинь не освободится, чтобы выполнить его заказ. — Он ведь сам омега… — Юйчень, кажется, на секунду усомнился в своих выводах, но, черт возьми, нет. Он же не утратил нюх, и каким бы Ибо ни был строгим начальником, он — омега. — И что с того? — Юй Бинь фырчит и направляется к стойке принять новый заказ, пока альфа переосмысливает эту вселенную. Он уже достаточно взрослый, чтобы знать, что не всегда в этом мире все происходит так, как хочется большинству. — Чжань-гэ, чего не предупредил, что зайдешь? — Ибо не обращает внимания ни на недовольного стажёра, ни на Юй Биня, который вот-вот сломает его психику, встречая Сяо Чжаня довольной улыбкой. Уже по привычке протягивая руку, Ибо ни секунды не сомневается, что Сяо Чжань ответит, крепко сжимая тонкие пальцы, стоит старшему и в самом деле вложить свою ладонь в чужую, широкую и теплую. Ибо выходит из-за стойки, по глупой, ужасно глупой привычке касаясь свободной рукой живота, едва заметно поглаживая, здороваясь с бао. Это стало привычкой, чем-то само собой разумеющимся. — Просто шел мимо и решил заглянуть, — Сяо Чжань даже не обращает внимания на собственные действия, как и не обращает его на мягкие поглаживая — Ибо всегда так делает: он тактильный. — Учишь новых сотрудников? Внимание невольно падает на новенького юношу, который то и дело бросал на них любопытные взгляды. Ему, должно быть, было интересно наблюдать за потенциальным начальником, чтобы понять, какой он человек. — Да, вроде того, но не все поддаются обучению, — Ибо и сам оборачивается, затылком чувствуя чужой интерес, и не ошибается. Юйчень судорожно отворачивается, продолжая теребить кофемашину, будто это чем-то ему поможет. — Я думаю, ты сможешь с ними справиться. Ты очень грозно выглядишь когда включаешь начальника, — Сяо Чжань смеётся и ни капли не врёт. Когда он вошёл и увидел Ибо с его холодным выражением лица, подумал, что стажеру сейчас наверняка непросто. Даже несмотря на то что он был альфой, Ибо будто слегка подавлял его. — Думаешь? — чужие слова очень льстят, но не настолько, чтобы потерять голову и преисполниться верой в себя. — Что ты хочешь? Я сделаю для тебя. — Раф с каким-нибудь сладким сиропом, — в последнее время он все чаще полагается на вкус Ибо, потому что он всегда делает что-то разное, но одинаково вкусное. — Сендвич не хочешь? Или что-нибудь сладкое? — нехотя отпуская ладонь старшего, он отходит к ближайшей кофемашине, чтобы сделать ставший коронным раф. Он нравится Сяо Чжаню, и Ибо отточил приготовление этого напитка, как ему кажется, до идеала. — Не хочу, я уже пообедал на встрече с заказчиком, — Сяо Чжань взбирается на высокий стул у стойки, удобно опираясь на нее, с удовольствием наблюдая за чужими движениями. Альфа чуть в стороне делает так же. Он уже не раз видел, как Ибо готовит кофе, но сейчас даже он готов признать, что Ибо слишком сильно старается не только над вкусом напитка, но и выводит каждое движение, превращая процесс в нечто завораживающее. — Вот как. Дальше домой, может, подвезти тебя? — подвигая чашку с парящим напитком ближе к омеге, Ибо едва ли не затаив дыхание наблюдает, как тот аккуратно отпивает, смакуя новый вкус. — Нет, хочу зайти в магазин по пути, купить рыбы — думаю запечь на ужин с овощами или что-то такое, — Сяо Чжань уже не обращает внимания на чужой пристальный взгляд, губами собирая сладкую пленку с поверхности, и, чуть подув, снова отпивает непривычный на вкус кофе со вкусом зелёного банана. — Звучит вкусно, — Ибо думает о том, что хотел бы попробовать что-то такое. Сяо Чжань уже угощал его своей выпечкой, и она была волшебна. Ему кажется, что любое блюдо, приготовленное руками этого омеги, должно быть потрясающим. — Если хочешь, приходи вечером, поужинаем вместе, — он будто читает мысли, но на самом деле уже давно думал пригласить Ибо к себе. Скоро месяц как они знакомы: он доверяет Ибо, потому что тот заботится о нем, кажется, как о младшем брате, хоть Сяо Чжань и старше. И очень хотелось бы ответить ему тем же. Ужин — наименьшее, что Сяо Чжань может сделать. — Хочу, — Ибо не колеблется и секунды, боясь, что старший передумает или заберёт свои слова, хотя едва ли такое могло бы случиться. — Давай я заеду за продуктами, чтобы ты не нес все сам? — Спорить ведь бесполезно, да? Ну конечно, да, — Ибо настойчиво кивает, на что Сяо Чжань может только вздохнуть. Он уже почти привык к тому, что Ибо может без проблем встретить его, кажется, где угодно или забрать на машине и отвезти из точки А в точку Б, подождать в больнице, сходить за продуктами, сделать ещё множество таких незначительных, но таких важных для него вещей. — Я напишу тебе список. — Он сдается, даже не начиная отнекиваться. Какой смысл, если в конце он все равно согласится.***
Ибо приезжает ближе к вечеру, когда Сяо Чжань уже успевает принять душ и переодеться в теплый домашний костюм шоколадного цвета. Он выглядит настолько уютно, что Ибо едва не забывает, зачем он пришел, замирая на секунду, которой пользуется старший, забирая из рук шопер с продуктами, заглядывая любопытно внутрь. — Так много; сколько я должен? — среди продуктов, помимо тех, которые он указывал в списке, Сяо Чжань видел те, о которых даже не упоминал. — Я планирую съесть не меньше половины, так что ничего. Тебе ещё готовить все это, — Ибо предупреждал, что совершенно бесполезен на кухне. Сколько бы он ни пытался, но все его способности заканчиваются на приготовлении кофе и чая. Все в самом деле придется готовить одному Сяо Чжаню. — Фрукты? — он копошится внутри, натыкаясь на несколько спелых манго. Хватает одного взгляда, чтобы испытать острое желание съесть один немедленно. Такое случается, и он очень рад, что нечасто, иначе можно было бы сойти с ума. — Тебя же не тошнит от них? — Ибо помнит, что нет, но все равно уточняет, потому что беременность — это сложно и очень переменчиво. — Думал, тебе понравится. — Ужасно хочу съесть один, — Сяо Чжань улыбается, опуская шопер на тумбочку, расценив его как достаточно тяжёлый. — Ты просто идеальный, будь ты альфой — я бы влюбился в тебя без памяти. Ибо замирает, уголок его губ невольно дёргается, будто в попытке улыбнуться, но ничего не выходит. Сяо Чжань улыбается, но с каждой секундой его улыбка меркнет. Он ведь обещал себе, что не будет касаться этой темы — она так явно не нравится Ибо, если не сказать, что причиняет дискомфорт. Нужно перевести тему, сказать что-то, но он не знает что, испуганно глядя на друга. — Тебя останавливает только это? — Ибо первым нарушает тишину, но едва ли это похоже на смену темы. — Что? — Сяо Чжань не сразу понимает, а когда понимает — лёгкие сводит от волнения, даже страха. Так ли он все понял? Нет. Наверняка нет. Не может же… — Чтобы ты полюбил меня, я обязательно должен быть альфой? — может. Ибо может и говорит об этом, потому что сейчас это волнует его больше всего. Он не хотел этого говорить, планировал оставаться только другом, который поддерживает и остаётся рядом, но что-то пошло не так. — Мне недостаточно любить тебя в ответ? Не так пошло все. Этот отчаянно домашний вид старшего, уютный и теплый, — его хотелось обнять, прижаться к нему, вдохнуть его нежный запах, невыносимо вкусный, особенно сейчас, в его положении. Хотелось поцеловать его, узнать его вкус, его дыхание на своей коже, собирать его родинки губами… Хотелось столько всего, столько всего недопустимого, невозможного. Запретного. — Ибо… — голос слабо дрожит, и хочется попросить его не шутить так, но он не шутит, Сяо Чжань знает. Понимает в одно мгновение, что это не шутка. Ибо не шутит. Совершенно другое значение обретают его объятия, нежные прикосновения к рукам и животу, готовность приехать в любой момент, привычка кормить его, баловать сладостями. Он ухаживал за ним. Ухаживал, в то время как Сяо Чжань глупо считал его другом. — Прости, я не должен был… — впервые Ибо в самом деле отступает. Делает неловкий шаг назад, будто находиться рядом для него невыносимо тяжело. Он горько усмехается, отводя взгляд. — Только испортил все. Я лучше пойду, ты только съешь все обязательно, хорошо? Ибо уходит, так и не зайдя в квартиру, и Сяо Чжань впервые ощущает себя брошенным. Они дружили меньше месяца, но эти отношения стали для него лучшим, что было в его жизни за долгое время. Дружили.***
В реальности дружил только Сяо Чжань. Так глупо и наивно. Но разве мог он предположить, что Ибо испытывает к нему совершенно другие чувства? Он омега, такой же как и Сяо Чжань. Но все время, которое они общались, он вел себя совершенно иначе, и это поведение, казалось, было естественным для него. Таким органичным. Он часто забирал его на машине, часто ходил с ним за покупками и нес пакеты; Сяо Чжань глупо думал, что это потому, что он беременный, но сейчас ему кажется, что Ибо просто привык делать это. Его совсем не пугало то, что он испытывает к другому омеге, не пугало ничего. И что, если это не первый раз для него? Что, если он и раньше влюблялся в омег, был в таких отношениях? Что, если это нормально для него? Нормально ли это для Сяо Чжаня? Он знает, что такое бывает, но никогда не сталкивался с таким лично. Тем более не предполагал, что это коснется его. Встречаться с омегой — это даже звучит дико. Встречаться с Ибо… Это звучит странно, но едва ли вызывает в нем страх или неловкость. Ибо заботился о нем, делал его счастливым, казалось, абсолютно легко и естественно. Ни один альфа не вызвал в нем столько теплых чувств. Ни один альфа не делал для него так много, не прося ничего в ответ. Он проводит вечер и весь следующий день в метаниях. Чувство пустоты не давало покоя. Все это время Ибо был для него только другом, ничего большего, но, даже потеряв его как друга, он словно лишился чего-то очень важного. Чего-то, что сейчас занимало большую часть его жизни, основную его часть. Казалось, он слишком много времени отдавал младшему, часто писал ему, часто заходил в кофейню, часто Ибо приезжал к нему… Сейчас ему не нужно было писать, звонить, идти к нему и тем более ждать его у своей двери с каким-нибудь дурацким предложением. Ибо вряд ли сам придет к нему и будет прав. Ибо признался в своих чувствах, а ему было нечем ответить. Нечем ведь? Сяо Чжань судорожно вытирает лицо, и сам не понимая, когда начал плакать. Это не страшно, он беременный — у него гормоны разве что через уши не лезут, он может плакать. Может. Судорожно вставая с дивана, он одевается наспех, не уверенный в том, насколько холодно на улице, не замёрзнет ли он, не будет ли ему жарко. Накидывая свой любимый кардиган, он вызывает такси, без стеснения всхлипывая между фраз. Он, наверное, выглядит очень плохо, может быть, даже пугающе. Таксист переживает, все ли в порядке и не нужно ли ему в больницу: вид беременного и заплаканного Сяо Чжаня явно его тревожит, но омега просит отвезти его в кофейню. Это будет правильно. Увидеть сейчас Ибо и прояснить все будет правильно. Он, кажется, снова оказывается в ней перед закрытием, по крайней мере пустующий зал и всего один сотрудник за стойкой дают понять, что он слишком долго жалел себя и плакал, заперевшись дома. — Здравствуйте, а Ван Ибо… Он сегодня здесь? — омега за стойкой кажется ему чуть старше, но, определенно, знакомым — Сяо Чжань помнит его, видел здесь. Наверняка он знает, где можно найти Ибо. — М? — мужчина за стойкой кажется, мягко говоря, удивленным, да и ещё бы. Заплаканный и растрёпанный омега заваливается к ночи, спрашивая, где их практически начальник. — О, ты, должно быть, Сяо Чжань? — Впрочем, удивление на чужом лице быстро сменяется любопытством и мягкой улыбкой. Его здесь знают, надо же. — Ибо говорил о тебе. Ты пришел поговорить с ним? Говорил? Что именно он мог рассказать? О том, как признался другому омеге, а его отвергли? Сяо Чжань не уверен, но надеется, что о нем говорили раньше, до того, как это произошло. — Да. Он здесь? — Сяо Чжань не пытается улыбаться или быть более любезным. Ему тревожно и немного страшно получить отказ, услышать, что его здесь не ждут, что Ибо не хочет его видеть. — Да, он наверху, — мужчина чуть улыбается, кивает в сторону лестницы. За ней, на втором этаже, Сяо Чжань знает, находится несколько жилых комнат: Ибо, его родителей, рабочий кабинет и ещё несколько дополнительных. — Ты не будешь против небольшого совета? Мужчина спрашивает, и это звучит так, будто Сяо Чжань в самом деле может отказаться и тот ничего не скажет. Все нутро тянется скорее подняться наверх, найти младшего, поговорить, но он впивается пальцами в столешницу, кивая. — Нет, не буду. Он соглашается, как он мог отказать, когда ему пошли навстречу и сказали, где Ибо. Омега мягко улыбается, смотрит на него непривычно ласково, и от этого становится чуть спокойнее. — Ибо хороший парень, — мужчина говорит чуть тише, чем все, что было сказано до этого, и подается чуть ближе, словно его слова — большой секрет. — Он признался тебе и напугал тебя этим — это нормально: мало кто не испугался бы, получив признание от другого омеги. Я хотел сказать, что ты не должен говорить с ним только из-за неловкости. — Он знает. Ибо сказал ему. Неприятные мурашки проносятся вдоль тела от этого понимания. Это в самом деле секрет, и пусть в кафе уже никого нет, хочется сказать «спасибо», что мужчина говорит об этом именно так. — Вы подружились, но Ибо испытывал к тебе другие чувства, и если они не взаимны, тебе не стоит говорить с ним. Это причинит ему только больше боли. Секундное желание сбежать тут же утихает. Этот человек знает, Ибо рассказал ему это, потому что доверял достаточно, знал, что он не станет осуждать его, а значит, не станет и Сяо Чжаня. Он, должно быть, близкий друг Ибо, такой же, каким хотел быть и Сяо Чжань, но все получилось иначе. — Я понимаю, поэтому я пришел, — он отвечает совершенно честно, потому что не пришел бы просить его остаться друзьями или продолжить общаться как-либо иначе. Он не дурак, точнее… дурак, ещё какой, но не до такой же степени. Он понимает. — Вот как, — улыбка на чужих губах становится чуть ласковее, и он лишь понимающе кивает. — Он в кабинете, дверь сразу напротив лестницы. О том, что стоило бы поблагодарить мужчину, Сяо Чжань уже не думает. Он торопится подняться наверх, будто может опоздать. Не исключено, что уже опоздал, но дороги назад нет, он не может уйти, не попробовав. Стук в дверь звучит глухо, будто стучит не он, но шаги за дверью кажутся ему очень четкими. Ибо открывает, кажется ожидая увидеть кого-нибудь другого, и ведь не странно. Кто знал, что Сяо Чжань придет к нему. Он и сам не знал. — Чжань-гэ? — удивление мешается с грустью на чужом лице. Ему наверняка больно видеть человека, которому он признался и который не смог ему ответить. Вот только Сяо Чжань мог. — Я… — он открывает рот, пытаясь понять, что должен сказать сейчас. Он не продумывал фразы, вообще ничего не продумывал, в душе веря, что его не станут слушать, и теперь не мог подобрать ни одной фразы, которая бы дала Ибо понять, что он искреннен. Ни одной фразы, только глупые и самонадеянные действия. Сжимая пальцы в кулак, он подается вперед, переступая порог комнаты и прижимаясь к губам младшего испуганным поцелуем. Он не знал, чего ему следует ждать: захочет ли Ибо слушать его, или прогонит, поцелует ли в ответ? Последнее, чего он ждёт, что Ибо затащит его в комнату, накрывая своей широкой ладонью поясницу, и, захлопнув дверь, прижмет его к ней, целуя настойчиво и глубоко. Он будто не верил, что это реальность, что Сяо Чжань в самом деле пришел, воспринимая его скорее как видение, которое даёт ему возможность испробовать то, что в реальности было недоступно. — Это правда ты? — он шепчет в самые губы, боясь оторваться, боясь, что сейчас перед ним окажется кто-то другой, а то и вовсе лишь тень его видения. Это не так, он знает, чувствует любимый им сладкий запах омеги. Запах тепла, травы, притомившейся на солнце, диких цветов… Обнимая его за талию, держа ладонь на пояснице, Ибо накрывает свободной рукой щеку, прослеживает линию скулы, тонкую шею, пытаясь узнать его на ощупь, убедиться, не открывая глаз, что человек в его объятиях — именно Сяо Чжань. Весь страх и тревога сходят будто вместе с мурашками. Сяо Чжань не может сдержать глупой улыбки, чувствуя, с каким трепетом младший касается его лица, как прикасается лёгкими поцелуями к губам снова и снова, боясь оторваться. — Похож на кого-то другого? — он тянется неуверенно к младшему, касается ладонями живота, заводит руки чуть за спину, обнимая. Он знает, что ему можно. Чувствует в каждом прикосновении Ибо к нему. — Похож на сон, — неверящий вздох прерывается новым поцелуем, таким же долгим и немного жадным, будто он пытался наесться один раз на всю оставшуюся жизнь. — Почему ты пришел так поздно? — оторваться все же приходится, когда губы немеют, двигаясь с трудом. Он впервые с момента их встречи находит в себе силы чуть отстраниться, снова взглянуть в лицо Сяо Чжаню, натыкаясь на алые зацелованные губы, чуть влажные глаза и смущеный взгляд, поплывший. Как он может быть таким. — Подумал, если что, ты проводишь меня домой, — он улыбается глупо, смущённо. Сам ещё не верит, что в самом деле сделал это: приехал, встретился с ним, объяснил все, о чем думал эти сутки, пусть не словами, но прикосновениями. Поцелуями. — Провожу, — Ибо кивает согласно, но вместо того, чтобы отпустить, прижимает ближе к себе, упираясь лбом в плечо. Конечно, он проводит. Он провел бы, даже если бы Сяо Чжань пришел, чтобы отказать ему окончательно, предложить быть друзьями или сделать вид, что ничего не было. Он бы сделал все, о чем его попросили.***
Они выходят вместе через уже закрытый зал. Омега за стойкой готовит рабочее место к завтрашнему открытию, лишь мягко улыбаясь, когда пара спускается со второго этажа. Он ничего не говорит, но Сяо Чжань знает, что он все понимает: они держатся за руки, их губы до неприличия красные и зацелованные, он все ещё взъерошенный и наверняка заплаканный. У них буквально на лице написано, что произошло. К дому Сяо Чжаня они идут пешком, чтобы немного проветриться и успокоиться. Крепко сжимая ладони друг друга, они молчат практически всю дорогу. Сейчас, казалось, им было достаточно просто находиться рядом, слова были лишние. К моменту, когда они подходят к жилому комплексу, в котором живёт омега, на улице уже практически ночь, и стоит непривычная тишина. Они замирают рядом со входной дверью на крыльце, неловко глядя друг на друга. — Я все ещё не верю, — Ибо крепко сжимает обе ладони старшего, все ещё боясь, что спит и его разум просто издевается над ним. Краснота с чужих век уже сошла, как и краснота с губ от поцелуев. Последнюю Ибо хотел бы вернуть. Он неловко подходит ближе, смотрит пристально, не решаясь. Сяо Чжань подается навстречу сам. Ему уже ничего не страшно после мысли о том, что Ибо больше не будет в его жизни. — Даже так? — он улыбается глупо и целует. Он не признается в этом Ибо, но его поцелуи — самые необычные из тех, которые были в жизни старшего. Ибо перенимает инициативу, ведёт так же уверенно, как и любой альфа, но его движения нежные и трепетные, его губы непривычно мягкие и полные, целовать их было волнительно, но так приятно. Приятнее, чем всех, кого Сяо Чжань целовал ранее. И его запах: мягкий и чуть сладковатый аромат травы, мяты и мелиссы — сейчас обретал непривычные древесные нотки. Нотки возбуждения. Звук открывшейся двери заставляет их вздрогнуть и отскочить друг от друга. Сосед, слишком поздно выгуливающий собаку, кажется, даже не обращает внимания на смущенную пару, но Сяо Чжань покрывается мурашками. Что, если их увидят? Что, если поймут, что Ибо не альфа? Он хватает младшего за руку, затягивая в подъезд, и торопливо нажимает на кнопку лифта. Стоит двери квартиры закрыться, их губы вновь встречаются в поцелуе. Здесь безопасно, и здесь Сяо Чжань чувствует себя куда спокойнее, позволяя себе томно вздохнуть в чужие губы, когда широкие ладони накрывают поясницу, заключая в тесные объятия. Он и сам позволяет себе больше прикосновений, сперва опираясь ладонями о плечи младшего, касаясь шеи, затылка, зарываясь кончиками пальцев в короткие волосы на затылке, и задушено стонет. — Чжань-гэ? — Ибо становится слегка неловко от собственной реакции на чужой стон. Он и так был слегка возбужден, а сейчас это уже становится заметным. — Не могу успокоиться, — он смущённо прячет лицо в изгибе чужой шеи. Мысль спрятаться от чужих глаз в квартире уже не кажется ему хорошей. Здесь сложнее держать себя в руках, и даже пространство действует против него, сгущая запах возбуждения в тесной прихожей. — Это гормоны. Прости. Он не врёт. Он взрослый омега и умеет держать себя в руках, но с беременностью делать это стало сложнее — сложнее справляться с возбуждением, особенно когда ты один. — Я могу помочь, — Ибо начинает жалеть о своих словах в ту же секунду, как произносит их. Ведёт себя как голодное животное. Как альфа. Стараясь оказаться в постели омеги сразу же после начала отношений. Но Сяо Чжань ничего не говорит, только стонет тихо, плотнее зарываясь носом в его шею, едва заметно обмякая в руках. Помочь? Он ведь имеет в виду то, о чем думает Сяо Чжань? Это было бы очень неловко и очень поспешно — они ещё даже толком не говорили ни о чем, хотя, вроде бы, начали встречаться. По крайней мере он так думает. Правда, думать долго не получается. Одна только мысль о том, что Ибо мог бы ему… помочь, заставляла скулить от чувства жара. Он тянется к чужим губам, целует настойчиво, не узнавая себя. Низ живота болезненно сводит, и он сдается, решая, что с моральной стороной вопроса разберётся позднее, когда сможет разумно мыслить. Ладонями упираясь в плечи младшего, он настойчиво толкает его спиной вперёд. Ибо ни разу не был в его квартире дальше гостиной, но прекрасно понимает, куда они идут, даже не удивляясь, когда голени упираются в постель. — А как мы… — Сяо Чжань отрывается от зацелованных губ, не решаясь смотреть на младшего, упираясь лбом в его плечо. Он уже немного ненавидит себя за то, что делает, но не может отказаться от этого. — То есть… «Как мы сделаем это?», «Как это происходит между омегами?» — вот, что он хочет спросить, но даже в мыслях это звучит странно и немного пугающе. Он прекрасно знает, как это происходит между альфой и омегой, он уже достаточно опытен в этом вопросе, но двое омег… — Расслабься, я все сделаю, — Ибо прижимается губами к его виску, обнимая крепче. Он все сделает сам. Сам скинет чужой кардиган, снимая тонкий свитер старшего, слегка путаясь только в штанах — ему ещё не доводилось раздевать беременного омегу. Укладывая того на постель, Ибо нависает сверху, ладонью касаясь живота. Впервые он делает это вот так, без преграды в виде одежды, заворожено касаясь кончиками пальцев упругой, горячей кожи. — Привет, бао! Надеюсь, ты скучал по мне, — на секунду он и сам задумывается о том, как они будут делать это, все же омега в положении. — Скучал, ему было тревожно, — Сяо Чжань улыбается глупо, прикрывая глаза. Бао в самом деле тревожился и неприятно ворочился внутри, хотя, возможно, он просто реагировал на состояние своего папочки. Сяо Чжань не знает наверняка. — Я тоже скучал, — он легко касается губ, шеи, стекая мягкими поцелуями ниже. Голова кружится от сгущающегося запаха, от тепла кожи и томных вздохов. Он такой чувствительный. Беспомощный и совершенно открытый перед ним, а стоит коснуться губами живота — вздрагивает с непривычки. За время беременности это первый раз, когда он делит с кем-то постель, и нельзя не признать, что его тело изменилось. Ощущение прикосновений стало совершенно другим, более ярким и волнующим, а стоит Ибо опуститься ещё ниже, касаясь губами возбуждения, — несдержанно стонет. Вот как, должно быть, это будет происходить? Сяо Чжань думает, что он не против, даже с учётом перспективы сделать это же для Ибо, — он не против, скорее даже наоборот. Он хотел бы этого. Не смущаясь громких стонов, Сяо Чжань невольно разводит ноги шире, давая Ибо больше свободного места, задыхаясь от ощущения горячего рта на своем члене. Он чувствует влагу между бедер, стекающую на постель, стараясь не думать об этом, не думать, как это грязно. Впрочем, Ибо это едва ли волновало: оглаживая мягкие бедра старшего, он касается кончикам пальцев входа, растирая смазку и толкаясь внутрь. Сяо Чжань, кажется, совершенно не ожидает этого, вздрагивая и испуганно вскрикивая от ощущения наполненности. У него давно никого не было. Последний раз, разделенный с альфой, закончился беременностью, и не было и речи об отношениях или даже участии мужчины в воспитании ребенка, а больше Сяо Чжань никого не хотел подпускать к себе. Кроме Ибо. Правда, он совсем не ожидал, что все будет именно так. Ибо, казалось, знал его тело лучше, чем знал его сам Сяо Чжань, без труда находя самые чувствительные места, сгибая пальцы в его теле именно так, как было приятно старшему. Потому ли это, что он тоже омега? Сяо Чжань не знал и вряд ли когда-нибудь решится спросить. Сейчас он мог лишь стонать, обессиленно разводя ноги в стороны, позволяя раскрывать себя все сильнее. — Ты правда сделаешь это? — осознание того, зачем Ибо делал все это, приходит неожиданно и немного пугающе, когда младший выпускает его член изо рта, смещаясь чуть выше, совершенно однозначно устраиваясь между разведенных ног омеги. И в самом деле, пальцы неприятно выскальзывают из тела, оставляя ощущение пустоты и пульсации внутри. — Конечно, — Ибо усмехается так привычно, приподнимая уголок губ, и склоняется, целуя тонкую шею. — Единственное, что отличает омегу от альфы, — наличие узла, но, поверь мне, ты совершенно не заметишь разницы. Он знает, да, и все же осознание того, что все это делает с ним омега… Странное. Как это будет? А что, если ему не понравится? Ибо не даёт этим мыслям развиться дальше, прижимаясь теснее к горячему телу старшего. Напряжённый член скользит между влажных ягодиц, касается чувствительного входа, отчего тело сводит в нетерпении. — Посмотри на меня, баобэй, — Ибо шепчет, свободной ладонью касаясь щеки старшего. Тот поддается неохотно, фокусируя поплывший взгляд на чужом лице. Это так смущает. — Ты такой красивый. Он толкается в чужое тело одним литым движением, выбивая из лёгких старшего громкий стон. Откидываясь на подушку, Сяо Чжань зарывается затылком в прохладную ткань, тяжело дыша. Это так странно. Может быть, все дело в его возросшей чувствительности, но он в самом деле едва ли ощущает разницу с тем, что было в его жизни ранее. Плотно прижимаясь бедрами к его ягодицам, Ибо даёт ему немного времени привыкнуть, медленно выскальзывая из тела омеги, тут же вбиваясь до самого основания, срывая очередной стон с губ. Каждое движение отдает влажным шлепком о ягодицы и изнеможденным стоном старшего. Ибо двигается все резче, сильнее вбиваясь в его горячее тело, набирая темп до одинаково приятного им обоим. Сяо Чжань забывает себя, отдаваясь ощущениям без остатка. Чувствуя скорое приближение оргазма, он невольно подается навстречу, выгибается в пояснице, подставляясь. Он в самом деле забывает, что с ним омега, выгибаясь все сильнее, пока головка чужого члена не проскальзывает вдоль приоткрывшихся створок глубоко внутри, заставляя тело дрожать в предвкушении. Его тело жаждет получить больше, продлить удовольствие, сомкнув их в сцепке. О том, что это, скорее всего, невозможно, Сяо Чжань не в силах подумать — эта мысль короткой вспышкой мелькает где-то на задворках, но он даже не успевает осознать ее. Ибо толкается резче, с лёгким импульсом боли проскальзывая головкой в то самое место, давая телу омеги сцепить их. Сяо Чжань тихо скулит, отдаваясь ощущениям, чувству наполненности и тепла, разливающегося внутри. Собственная сперма стекает по бедру, пачкая постель, — он и не заметил, как кончил. Плечи обжигают лёгкие поцелуи, едва заметные прикосновения губ к коже. Ибо укачивает его в объятиях, одной ладонью поглаживая живот, будто извиняясь за все произошедшее перед бао. И в самом деле, он совершенно не заметил разницы. Сцепка заканчивается ощущением пустоты и лёгким стыдом от чувства сочащейся из него спермы. Ибо осторожно ложится рядом, обнимая тяжело дышащего старшего. — Ты ведь не думаешь, что я безнравственный или вроде того… — это единственное, о чем может думать Сяо Чжань. Та самая моральная сторона вопроса, которую он отложил «на потом». — М? — Ибо любопытно выгибает бровь и помогает старшему лечь лицом к нему, подтягивая сбившееся в сторону одеяло, чтобы накрыть их. — Ну… Я в положении и без альфы, и я переспал с тобой в первый же день наших отношений, — время от времени он нарывался на осуждающие взгляды людей, которые узнавали, что он не замужем. «Нагулял». «Распутный». «Безнравственный». «Легкодоступный». Может быть, они были правы. Он в самом деле не помнит даже имени того альфы, но это было не важно, имело значение лишь то, что он хотел ребенка, а тот мужчина был удачным кандидатом. — Ну, мы знакомы уже около месяца, — Ибо улыбается так, будто его это совершенно не волнует. Его теплая ладонь легко поглаживает живот, то и дело опускаясь ниже вдоль бедра. Сяо Чжань даже не вздрагивает от этого, позволяя прикасаться к себе. — Мы дружили, — он не хотел бы говорить этого, но они правда дружили. Если бы они переспали спустя месяц отношений — это одно, но они были друзьями. — Ты, наверное, не заметил, но я ухаживал за тобой с первого дня нашего знакомства, — ухмылка, которая трогает губы омеги, кажется насмешливой, в основном потому, что оба они знают, что Сяо Чжань не заметил. Он не понимал этого, пока ему не сказали прямо. — Я не мог смотреть на тебя только как на друга. Я хотел быть с тобой. Он придвигается ближе, позволяя себе коснуться чужих губ поцелуем, умирая внутри от того, что Сяо Чжань отвечает ему: раскрывает влажные губы, впуская влажный язык, и довольно мычит. Он все ещё не привык к этому, не привык к таким поцелуям, откровенно возбуждающим и вкусным. — Я же беременный, — он выдыхает между влажными прикосновениями и тянется ещё, не в силах насытиться. Невольно закрадывается мысль, что, если все омеги целуются именно так, ему стоило попробовать раньше. — А я предпочитаю омег, — Ибо отрывается от чужих губ нехотя, но если они продолжат, он не может обещать остановиться только на поцелуях. — Как бы я ни старался, у меня не будет детей. Он уже давно смирился с этим, принял как само собой разумеющееся. Его пара никогда не родит ему ребенка, потому что омега не может оплодотворить другого омегу. Вариант собственной беременности он даже не рассматривал, зная, что никогда не сможет подпустить к себе альфу. Когда родители узнали о его предпочтениях, вопреки ожиданиям самого Ибо, больше волновались о его здоровье, переживая, что причина этого может скрываться в гормонах и их неправильной работе, но Ибо был здоров. Просто так вышло, что он хотел любить лишь омег, быть с ними, прикасаться к ним… Они приняли его таким, решив, что это не имеет значения, если он здоров и счастлив. Они ни разу не подняли вопрос детей и внуков, понимая, что давлением ничего не добьются и в самом деле повлиять на ситуацию может только сам Ибо. Ситуацию решил случай, который привел Сяо Чжаня в их кофейню. — Так ты из-за этого? — Сяо Чжань уточняет, хоть и сам не верит, что причиной их знакомства стала беременность. Он ведь далеко не сразу сказал Ибо, что он один, вряд ли просто действовал на удачу. — Нет. Я из-за тебя, — и в самом деле, разве мог Ибо заранее рассчитать такое? — Увидел и подумал, что ты в моем вкусе, узнал ближе и только убедился в этом. Влюбился как мальчишка. Только в этот момент я осознал, что ты ждешь ребенка, и подумал, что это неплохо. Что я хотел бы быть рядом и помогать. Он отчётливо помнит этот момент осознания в машине после посещения старшим УЗИ. Тогда он впервые «поздоровался» с бао, и чужая беременность, далёкая и непонятная для него, в одно мгновение стала реальной. — И твои родители знают? — Сяо Чжань не знает, удачный ли это момент для таких вопросов, но он хотел бы знать, чего ему ждать. Ему страшно думать, насколько серьезными могут оказаться эти отношения. Возможно, они расстанутся через месяц, когда поймут, что такой союз не способен существовать, но даже так он хотел бы знать, что в любой момент может столкнуться с осуждением или агрессией со стороны родственников или знакомых Ибо. — Что мне нравятся омеги? Знают, — Ибо едва заметно улыбается, приблизительно понимая, о чем думает старший. — Они давно свыклись с этой мыслью. Знают ли, что мне нравишься ты? Да. И то, что ты в положении, — тоже. — Сяо Чжань удивлённо мычит, кажется не рассматривая такой вариант развития этого разговора. — К слову, сегодня ты говорил с моим папой, это он сказал, где меня найти. Несложно догадаться, что Сяо Чжань не сам вломился в его кабинет на втором этаже. Ему подсказал папа и наверняка сказал что-нибудь ещё — как он мог не сказать в самом деле. — Это был твой папа? — это признание, кажется, больше пугает Сяо Чжаня. Но как это может быть его папа? Тот омега выглядел очень молодо, а ведь ему должно быть не меньше сорока. И ведь он так спокойно говорил тогда с Сяо Чжанем, знал, кто он, знал, какие чувства испытывает его сын, и все равно помог ему. И когда они вышли, зацелованные и потрепанные, он смотрел на них с любопытной улыбкой, будто хотел подшутить, но ничего не сказал, а теперь… Сяо Чжань косится на тумбочку, понимая, что уже середина ночи. Ибо не вернулся ночевать домой, и его папа определенно понимает, где он и чем занят. Худшего знакомства нельзя было и представить. — Это ужасно, — он стонет, пряча лицо в подушку, стараясь игнорировать тихий смех Ибо и поцелуй в изгиб шеи. — Ты ему нравишься. Ибо не врёт. Папа переодически наблюдал за ними в кафе, с первого взгляда поняв, какие чувства его сын испытывает к этому омеге, и поддерживал его выбор; даже отец не был против, лишь подшучивал над мужем, что, стоило ему прийти к умозаключению, что он слишком молод и хорош, чтобы быть дедушкой, их сын встретил омегу с ребенком. — Я познакомлю вас как положено, поверь мне, он будет очень рад, — прижимаясь как можно ближе, Ибо аккуратно укладывает старшего на спину, нависая сверху, чтобы поцеловать.***
Ибо скучающе наблюдал за тем, как мельтешат его бариста за стойкой. То, что Юйчень остался в их заведении и даже имеет рабочие дни без подстраховки, можно считать его личным достижением. Это заняло гораздо больше времени, чем обучение того же Юй Биня, но он смог. Они все смогли. Сегодня, помимо альфы, за стойкой суетился очередной стажёр. Ещё студент, Ибо мог бы сказать, совсем ребенок, но нет, Фэнсиню было уже девятнадцать, и он очень хотел работать здесь, с огромным энтузиазмом убеждая Ибо, что сможет освоить любую работу. Ибо в нем почему-то не сомневался ни капли, отправив домой изучать меню, особенности напитков и рецептуры для начала в теории. Через день Фэнсинь вернулся со стремлением учиться практике. Стоит заметить, практика у него получалась куда лучше, чем у Юйченя. Дверь открылась, привлекая внимание парней, и только по одному кислому выражению лица Юйченя Ибо понимал, кто вошёл в кафе. Сяо Чжань казался немного смешным и неловким в своем длинном пальто. На календаре апрель, но погода все ещё оставалась до неприятного прохладной. Коляска идеально проходит в проем, и омега останавливается чуть в стороне, чтобы не мешать снующим туда-сюда людям. — Я помогу клиенту, — Фэнсинь порывается выскочить из-за стойки, чтобы помочь омеге с коляской — у них даже место есть, где ее можно было бы поставить, но Ибо встаёт раньше. — Я сам, — он идёт к своему особенному посетителю, помогая снять пальто и вешая его на плечики. — Директор такой крутой, — Фэнсинь вздыхает, и в его тоне слышится неозвученное: «Хочу стать таким, как он, когда вырасту». — Ты здесь третий день, считай, жизни не видел, а уже называешь его крутым, — Юйчень только и может что фыркнуть. Да, он тоже считает Ибо крутым, но не настолько, чтобы говорить об этом вслух. Вдруг зазнается ещё больше, чем есть. — Потому что он крутой, — впрочем, юного омегу чужие слова не смущают и совершенно не останавливают в желании восхищаться начальником. — Он занимается административными вопросами в кафе, учит стажёров, варит потрясающий кофе, и он круто общается с клиентами: вчера он здорово осадил зарвавшегося альфу, который обижал своего омегу, а сегодня помогает с ребенком. Та ситуация, в которой Ибо совершенно без смущения и неловкости, буквально за шиворот выволок альфу из кафе останется в памяти Фэнсиня как день, изменивший его жизнь. Он впервые видел, чтобы омега был не нежным и жеманным, а… таким. Дерзким, уверенным в себе, сильным, ни в чем не уступающим альфам. Таким, что на него хотелось равняться. — Ещё бы, это ж его ребенок, — Юйчень урчит больше себе под нос, но Фэнсинь все равно слышит, открывая рот в удивлении. — Его? Никогда бы не подумал, что он уже папочка, а кто… — он оборачивается, находя взглядом Ибо, желая спросить, кто тот омега, который пришел с его ребенком, но забывает все. Вообще все и даже собственное имя. Ибо без капли стеснения целует омегу, обнимая его за талию. В этом поцелуе не было ни капли приличного или дружеского. Глубокий и, кажется, полный страсти. Длящийся не дольше пары секунд. — Его омега, — Юйчень понимает вопрос без слов, потому что ещё с полгода назад он сам был таким же зелёным, не видевшим жизни юнцом, который утратил дар речи, увидев начальника с другим омегой. — Уже не считаешь его таким крутым? Фэнсинь наблюдает за происходящим с открытым ртом: за тем, как незнакомый ему омега достает из коляски ребенка, а Ибо отставляет ее за дверь, где она не будет никому мешать. Только теперь он забирает малыша из чужих рук, прижимая того к своей груди, касаясь носом мягкой щёчки и целуя. Ребенок в его руках окончательно обмякает, чувствуя себя более чем комфортно. — Почему? — Фэнсинь приходит в себя с некоторым опозданием, отворачиваясь от омег, только сейчас смутившись собственного пристального взгляда. — Мне кажется, идти против общества — очень смело, мало кто решился бы на такое. — Сейчас он слегка в замешательстве, но не отступает от своих слов. Юйчень считает его наивным, но в целом не спорит. Идти против всех в самом деле сложно. Сам он вряд ли смог бы. — Папа наверху? — поправляя одежду на себе и следом поправлявляя костюмчик на сыне, Сяо Чжань наконец успокаивается, доставая из сумочки, болтающейся на ручке коляски, свой планшет. — Да, в кабинете. Вы опять будете заниматься дизайном? — Ибо только и может вздохнуть, зная, что это может затянуться на половину дня. Папа слишком сильно вдохновился идеей изменить дизайн их кафе, а в будущем, может, и вовсе открыть ещё заведение, чтобы им с «дедулей» было не скучно, пока Ибо управляет уже существующим кафе. — Да, я принес несколько новых набросков. Посидишь с Ян-эром? — Сяо Чжань знает, как Ибо относится к их «рабочим» встречам, которые только чудом не перерастают в пьянки. Глубоко в душе Ибо уверен: как только омега перестанет кормить Сяо Яна, ему придется забирать того довольным, весёлым и пьяным. Сяо Чжань знает это, но ничем не может ему помочь. Он хочет быть причастным к их, если можно так сказать, семейному делу. Разве его вина в том, что он так хорошо поладил с его папой. — Конечно, я заберу тебя через час, — Ибо бессилен в этой ситуации, ему остаётся только смириться и, переложив малыша на другую руку, приобнять омегу за талию, ведя к лестнице. — Через два, — Сяо Чжань улыбается шкодливо, но ощущает себя совершенно довольным, слыша тяжёлый вздох. Кажется, даже бао недоволен, тихо урча что-то себе под нос. — Через два, — Ибо все ещё бессилен. Скорее всего, два часа превратятся в три, если о них вообще не забудут, оставив внизу дожидаться чуда. — Не вздыхай так, папа предложил забрать бао до завтра, — изворачиваясь в лёгком объятии, он касается ладонями груди младшего, приподнимая уголок губ, точно как это делает Ибо, ухмыляясь. — Я согласился. — Это то, о чем я думаю? — настроение становится чуть лучше. Он любит Сяо Яна, заботится о нем, проводит время и совершенно без стеснения называет своим сыном, пусть и не является ему кровным родителем. Но перспектива провести ночь наедине очень его привлекает. — Только если ты думаешь про долгий и изнуряющий секс, — он все же шкодливо фырчит и, коснувшись коротким поцелуем уголка чужих губ, выскальзывает из объятий. — Все, я наверх, а ты за старшего. Сяо Чжань машет ему на прощание, и тут же — мальчикам за стойкой вместо приветствия, упорхнув наверх в кабинет. — Он такой красивый, — Фэнсинь провожает омегу взглядом, не веря, что этого ребенка родил он — стройный, ухоженный, с хорошей кожей, он совсем не походил на папочку полугодовалого малыша. — Хватит пускать слюни, — Ибо без труда вычленяет в фоновом шуме кофейни своеобразный комплимент, скорее — просто констатацию факта. Сяо Чжань не просто красивый, он потрясающий. — Ты слышал: у тебя есть два часа, чтобы сделать что-нибудь приемлемое. Он подгоняет юного омегу свободной рукой, возвращаясь на свободный стул за стойкой, и, расстегнув пару верхних пуговиц на детском костюмчике, удобно разместил ребенка на руках, прижимая щечкой к плечу, как часто делает это дома. Так бао поспит ещё с пару часов, убаюканный короткой прогулкой в коляске по пути сюда.