Катенька

Старая-старая сказка о бесконечной любви...

У него постоянно звонил телефон. Тот вечер, впрочем, был одним из многих, когда на проводе были то Кира (она – больше всего), то Малиновский, то его родители, то какая-то Вероника, которой я знать не знала и ни разу не видела… Однако было, всё же, в нём кое-какое отличие – мы с Андреем Палычем, как-то скомкано поужинав в ресторане (очень дорогом, я даже толком ничего не съела), оказались в гостинице, и я, пока он в очередной раз с кем-то разговаривал по телефону, сидела на большой двуспальной кровати и думала, во что мне всё это выльется. - Катенька. – Сказал он ещё в ресторане, символично поднимая бокал с виски. – За вас. И за будущий успех «Зималетто», который с вами неразрывно связан. И тут же выпил, я даже не успела улыбнуться. Так вот, телефон… Он звонил постоянно – от фирменного рингтона компании уже фонило в ушах. В машине ему позвонил Жданов-старший и, видимо, напомнил о предстоящем совете директоров. - Да помню я, па… - Нехотя ответил Андрей Палыч. – Всё будет в лучшем виде. Компания работает, как часы. Нет, как метроном, вот, потому что часы, если они не швейцарские, имеют обыкновение халтурить. Ха-ха… Да, пап, да, ты прав… Да, ты тоже передавай привет маме… Целую её… Да, с Кирой нормально… Всё, извини, у меня важная встреча… Всё, давай… Отбившись, он тяжело выдохнул – видимо, разговоры с отцом, хоть и короткие, давались ему тяжело. Потом посмотрел на меня и улыбнулся. - Ну что, Катенька, надаём по щекам Воропаеву? – Шутливо спросил он. – Сашеньке нашему разлюбезному… Рано он радуется – у «Зималетто» ещё никогда не было таких высоких показателей, как сейчас. Кстати, я надеюсь, отчёт уже готов? Я тоже улыбнулась. - Да, конечно, Андрей Палыч. – Я кивнула в знак подлинности своих слов. – Готов. Осталась лишь пара мелких деталей. На «паре мелких деталей» Андрей Палыч как-то странно посмотрел на меня, однако ничего не сказал. Дальше он вёл машину молча, сосредоточенно, хмуря брови и, видимо, пытаясь прогнать лёгкий хмель, полученный ещё в ресторане. А теперь, вот, снова с кем-то разговаривал. Или мне казалось, или в его речи вновь проскакивало гневное «Кира». Устав сидеть, я потихоньку встала и на цыпочках подошла к двери. Его голос сделался ближе, слова – разборчивее… - Да какая Изотова?! – Чуть ли не кричал Андрей Палыч в трубку. – Кира, я на встрече, очень важной встрече! Это и тебе нужно, на секундочку, и твоей тупой подруге Вике, которая нигде, кроме как в «Зималетто», на хлеб с маслом и икрой себе заработать не может! Всё, не отвлекай меня, пока… Нажав на отбой и кинув телефон на столик, он резко обернулся и увидел меня. Стоя в дверях, я улыбнулась – как всегда, одними губами, пытаясь тем самым скрыть брекеты. - Катенька… - Выдохнул Андрей Палыч. На его лице тоже появилась улыбка, однако какая-то неживая, вымученная. Такую я сегодня видела уже миллион раз и, чем ближе мы становились к этой гостинице, тем отчётливей я это понимала. Он был напряжён, и поэтому, наверно, так много пил. Совет директоров, родители, Кира – все они хотели от него чего-то недостижимого… Им не было его жаль – он был для них не человеком, а машиной, которая должна работать продуктивно двадцать четыре на семь. А мне было его жаль, потому что он не машина и потому что я его люблю. Я мысленно простила ему и полупустую бутылку виски на столике, и постоянно звонящий телефон, и даже то, что он напоминал мне об отчёте едва ли не каждые пятнадцать минут. Финансовом отчёте компании «Зималетто», в котором я должна была подправить всего несколько цифр, чтобы все эти коршуны, включая даже Киру, не разорвали моего Андрея в клочья. Да, он допустил ряд ошибок за истёкшие месяцы… Но кто их не делает? Да и вообще, он – отличный президент, лучший президент, любимый президент… Мой Андрей Палыч. Андрей. И я буду защищать его от этих коршунов столько, сколько понадобится. Пока я размышляла, Андрей… Андрей Палыч подошёл ко мне и, опёршись одной рукой о стену, проникновенно заглянул в глаза. От него сильно пахло виски. Белая рубашка была наполовину расстёгнута, и я видела, как по его шее и груди крадутся прозрачные капельки, будто кто-то пшикнул на него из пульверизатора. - Катенька, что твориться-то… - Болезненно выдохнул Андрей Палыч перед тем, как начать меня целовать. Его губы и язык были горькими, однако мне это нравилось. Я вспомнила, как папе на службе дарили шоколадные конфеты с коньячной начинкой, и как он прятал их на самую верхнюю полку шкафа. Но я всё равно их доставала и воровала одну – красивую конфетку в золотистой обёртке. Когда я её ела, по моему рту разливалась хмельная сладость, и мне было отрадно от того, что я это делаю, будто имею полное право это делать и меня за это никто не поругает. Похожие чувства были и теперь – Андрей Палыч целовал меня, а я ела эти конфеты – горстями, захлёбывалась ими, тонула в них, и никто не знал о том, что Катя уже настолько взрослая, что вот-вот, конфет ей станет мало, и начнутся совсем уже другие вещи. - Андрей Палыч… - Задыхаясь, выговорила я. – Может, не надо? Может, не надо?.. Давайте остановимся и ещё поговорим об отчёте. Я сделаю для вас всё, что угодно, вы только скажите… Вы только не пейте больше и не ругайтесь с Кирой Юрьевной. Она вас любит, хоть и не всегда понимает. У вас с ней прекрасное будущее, поверьте. Только нужно время, чтобы это осознать. Однако его остановила не я, а очередной телефонный звонок. Андрей Палыч отстранился от моих губ и чертыхнулся, посылая мне в лицо порцию алкогольных паров. - Чёрт… - Ещё раз выдохнул он. – Кто там ещё? Я не стала советовать ему отключить телефон, потому что я ему – никто, даже не полноценная любовница. Я молча смотрела, как он, пошатываясь, идёт к столику, на котором беснуется его телефон и от вибрации дрожит в бутылке виски. - Алло, да… Короткий взгляд на меня через плечо, и я удаляюсь. Совсем, как на работе, надо же… Послушная секретарша пошла выполнять приказание. Секретарша, вот. Я ему – секретарша. Я вновь сижу на кровати и мну в руках юбку, пока мой босс решает срочные вопросы. - Да, Малиновский… - Его голос лез мне в уши сам, я даже не прислушивалась. – Да, на месте… Идиот… Сам бы попробовал… Короче, я сам знаю, что мне делать… Звонила Кира, я сказал, что на встрече… Всё, отбой… Отбой, я сказал… Интересно, зачем звонил Роман Дмитриевич? И почему, интересно, Андрей Палыч не соврал ему, как и всем, про встречу? Ох, не узнал бы Малиновский о том, что творится здесь, в этом номере. Точнее, будет творится… Может, не надо? Может, мне нужно сейчас просто уйти, а завтра Андрей Палыч протрезвеет, и сам скажет мне за это «спасибо»? За то, что мы оба не совершили роковую ошибку, переспав даже не в статусе любовников, а вообще без статуса, как говорит мой папа – вхолостую. - Кретины. – Выдохнул Андрей Палыч, вновь появившись в дверях. – Идиоты… Ненавижу… Вместе с этим он рванул на себе рубашку, от чего полы её распахнулись, и пара оторванных пуговиц отлетела в сторону и звякнула о пол. При виде его голой груди я затаила дыхание. Я столько раз представляла себе, как Жданов раздевается – медленно и красиво. Как зеркало в его комнате отражает его в полный рост, как мягкий свет падает на его обнажённое тело с выпуклыми мышцами и идеальной светлой кожей. В моих грёзах грудь у него была волосатой, вот только теперь я поняла, что это не так – кожа была гладкой и там, а соски выглядели так, будто на белоснежный крем кто-то поставил две аккуратненькие капельки шоколада. Мне хотелось к нему прикоснуться – прямо сейчас. Я встала и сама кинулась в его объятия. Андрей Палыч подхватил меня и вновь стал целовать. Его сильные руки сжимали мои плечи, а губы, казалось, хотели выпить из меня всю душу. - Катенька, да что же это такое… - Вырвалось у него вместе со стоном, больше похожим на рык. – Все идут по мою душу… Все… Тело Андрея Палыча было горячим, и всё так же пахло алкоголем. Он пьян… Пьян и, скорее всего, завтра забудет о том, что между нами было. Но тем лучше. Я могу есть столько конфет, сколько захочу – сегодня можно. Никто не узнает, что я лазила в шкаф. Никто не узнает, что этот шкаф сам открылся передо мной, явив чуть ли не все свои богатства и секреты. Лёжа на спине, я умоляла себя не трястись. От холода, или от страха – не знаю. Дело в том, что моей блузки на мне уже не было – она валялась где-то там, на полу, вместе с его рубашкой, галстуком и очками. Андрей Палыч… Хотя, хватит уже, наверно, официальщины, ведь я лежу перед ним уже практически голая. На мне – лишь мой старенький лифчик и трусы не в тон. Мне стыдно за них. Вообще, я мало похожа на тех девиц, с которыми он обычно спит, включая Киру. Он может упиваться ими, будто дорогим вином, ласкать их тела и шептать их имена, качаясь над ними и сладко постанывая. - Катенька… - Вновь выдохнул Андрей. Мне его голос показался жалобным. Он прижимался к моей полуголой груди, его щека была горячей, волосы кололи подбородок. Мне хотелось, чтобы он снова целовал меня, но этого почему-то не происходило. Всё остановилось и замерло. Моё тело было придавлено его телом к мягкой отельной кровати, и я просто ждала, что будет дальше. - Катенька, вы сделали отчёт? – Выговорил Андрей непослушным языком. Потом, с трудом приподнявшись, заглянул мне в лицо и икнул. У него были прекрасные глаза – тёмно-карие, и в них всегда была искорка жизни, вот только сейчас почему-то они были полны какого-то непонятного страдания. - Да, Андрей Палыч, я же сказала. – Отчиталась я, чувствуя, как от жалости замирает моё сердце. – Не волнуйтесь. Андрей шумно выдохнул, потом криво усмехнулся. - Не волнуйтесь… - Зачем-то повторил он. – Это Воропаев пусть… ик… волнуется… А у нас всё схвачено… Да, Катенька? И мы всех победим… Пусть знают… С последними словами он неуклюже встал с меня и завозился с брюками. Руки плохо его слушались, он ругался на заклинивший ремень. Я ждала. Мне очень хотелось думать, что его страдания уймутся, боль утихнет, и мы вместе проведём незабываемую ночь. Катенька… Катя… Екатерина Валерьевна… Эти три сущности буквально вгрызались в мою душу, пока Андрей, напряжённо сопя, пытался попасть мне внутрь. Маленькая Катенька плакала и просила остановиться, скрупулёзная Катя велела расслабиться и не торопить события, Екатерина же Валерьевна писала в своём рабочем ежедневнике, что всё очень плохо. «Пожалуйста, не надо… Мне больно. Я хочу к маме» «Расслабься и дыши, это ведь уже не первый твой секс» «Всё плохо. Об этом надо скорее забыть и жить дальше» А я… Я просто лежала под ним с раздвинутыми ногами и ждала той самой сказки, которую пожелала себе ещё там, в ресторане. Тогда он ещё почти не выпил. Тогда было лишь два звонка. - Ай… Я, наконец, почувствовала проникновение. Член Андрея лез в меня медленно, но настойчиво. Большой – намного больше, чем у моего первого горе-любовника. Одной рукой он через лифчик сжимал мою грудь, второй упирался в кровать. Глаза его почему-то были закрыты, будто не хотел видеть того, что происходит. Я старалась не думать о том, что думает он. Я тоже закрыла глаза и вспомнила нашу первую встречу. Величавый, помпезный, доверху наполненный красотой «Зималетто», и он… Андрей Палыч Жданов. Человек настолько далёкий от меня и от моего мира, что от этого в буквальном смысле больно. Мне казалось, что он никогда меня не заметит – меня, серую мышку из каморки, плохо одетую и плохо понимающую, что происходит вокруг. Но потом… Потом я поняла, что судьба не напрасно указала мне этот путь – Андрей на меня посмотрел. Своими красивыми, искрящимися карими глазами он говорил мне, что я ему не безразлична, и что во мне есть что-то, чего нет в других девушках. - Катенька, вы встречу с Полянским назначили? – Кидал он мне с порога. А я слышала совсем другое… - Катенька, вы самая лучшая и я не могу без вас. - Да, конечно, назначила. – Бодро рапортовала я. – На два часа дня. Я тоже без вас не могу, Андрей Палыч. Я слышала, как он тяжело дышит. Я чувствовала его у себя внутри, его руки на своём обнажённом теле, своё имя у него на устах. - Катенька… - Стонал Андрей, совершая толчки. – Катенька… И больше ничего. Я улыбалась и тоже постанывала. Этот секс был вторым в моей жизни, и мне было до чёртиком обидно, что не первым. Я бы очень хотела, чтобы Андрей лишил меня девственности, и мы были бы навсегда связаны моей кровью. Но пусть… Опять-таки, судьба. С ним, видимо, я должна наслаждаться, а не страдать. В пик своего наслаждения я протяжно простонала и вцепилась пальцами в его спину. Андрей крепко, до боли, сжал мои груди и тоже простонал. Я поняла, что он кончил. Его член больше не двигался во мне, всё остановилось. Я вновь чувствовала жар его лица у себя на груди и липкость наших тел, тесно прижавшихся друг к другу. - Андрей Палыч. – Тихо позвала я, чувствуя, что пауза затянулась. – Андрей Палыч… Он что-то невнятно пробурчал, и я вдруг поняла, что он спит. Он заснул прямо на мне. Я зашевелилась и, поднатужившись, перевалила его на спину. Он так и не проснулся. Я смотрела на него голого, спящего и пьяного. Беззащитного перед всем и всеми… Руки раскинуты, брюки вместе с нижним бельём болтаются на уровне колен, один ботинок каким-то чудом остался на ноге. Делай с ним, что хочешь, Катенька, всё равно он об этом не узнает. Я улыбнулась и, подкравшись к Андрею, как кошка, залезла на него сверху. Наши тела вновь тесно прижались друг к другу, я легла к нему на грудь и замерла. Во сне он тяжело перевёл дыхание и вновь что-то пробурчал. - Кира… - Разобрала я среди нечленораздельных звуков. – Я на… важном… совещании… Тихонько рассмеявшись, я приподнялась и посмотрела ему в лицо. - Нет, это не Кира. – Мой шёпот был похож на мягкий бархат, я гладила Андрей по щеке и вместе с тем легонько тёрлась промежностью о его член. – Это я, ваша Катенька, Андрей Палыч. И я, кажется, люблю вас. Он мне не ответил. Я кончила на нём ещё раз, потом встала, стянула с него брюки (ботинок остался в штанине, но это неважно) и, укрыв нас одеялом, уснула у него на груди, всё ещё убеждая себя, что это не сон.