Каждый чёртов раз

      Очередной серый вечер наполнил улицы Люблина прохладой. И очередной раз Милош Новак наблюдает свою подругу Маргошу «Мэгги» Яблоницкую в состоянии этакой отключки. Рыжие волосы растрепались по подушке, а сами глаза тупо смотрят в стену.       Казалось, будто девушка мертва. Ан нет, она жива, её хриплое дыхание иногда вырывалось из лёгких с каким-то свистом, будто их продырявили.       «Она опять находится в очередном трипе» — вздохнул парень, поправляя чёрные волосы, он знал, что в это время подругу лучше не тревожить.       Пока Яблоницкая лежала на диване, Милош думал о ней, попивая чай с лимоном. Он уже какой раз пытается выкурить подругу из квартиры, но эта Мэгги всё ходит и ходит к нему, словно они женаты или его дом её. — Мне ску-учно, — тянет эта рыжеволосая бестия, всякий раз, когда Новак открывает рот для возмущений, — а с тобой весело!       Он уже сам был не рад тому, что эта квартирантка постоянно мелькает вечером в его квартире. Но его удерживали тёплые воспоминания о тех деньках, когда девушка была нормальной. Когда её кожа была персикового, а не жёлтого оттенка, когда у неё не было тремора рук, когда её заботило хоть что-то, а не очередные таблетки от Джинсового человека.       Что ж, с каждым таким разом, Мэгги выглядела все хуже. Это уже не была та улыбчивая девушка, которая любила яблочное варенье это была какая-то пародия на неё. Желтоватая кожа, секущиеся волосы и постоянная дезориентация.       Она мало ела, ведь часто Мэг тошнило от еды и поэтому Новак пытался накормить её чем-то совершенно простым по типу бульона, мягкого пюре и каши. Иногда получалось, а иногда испорченный организм девушки не принимал и это.       Яблоницкая часто говорила, что идёт к «другу», подразумевая некого Джинсового человека, но никогда не называла по имени. Да и Новаку всё равно, он как-то видел этого человека в бандане, говорящего с Мэгги и ничего кроме отвращения не испытал.       Из рассказов Мэгги он знал, что часть времени они проводили на крышах заброшек поедая «грибы». — Что за грибы? — напрягся Милош однажды. — Специальные, — говорила Маргоша, отмахиваясь, — тебе не зачем знать.       Он понимал, что это за «грибы», но принял за возможность молчать, так как пара таких разговоров вывели девушку из себя, а Новак был по своей природе тихим пареньком и не любил споры.       Сначала эти двое просто поедали «грибы», ловя очередные трипы, которые никто из них практически не помнил. Ну лишь малую часть, которую Мельхиору приходилось выслушивать и пытаться успокоить тремор подруги.       Иногда она была нормальной, но не сейчас. Маргошу явно потряхивало и та, кажется, не осознавала, что происходит с ней.       Как только он вышел из комнаты, Мэгги набрала номер Джинса и подождала минуты две. — Ало? — в трубке послышался басовитый голос Джинса. — Джинс, мне надоели грибы. Опробуем ммм яблоки или бумагу? Сколько с меня? — Яблоницкая закашлялась, что доставляло ей определённую боль. — Три золотых, Маргоша, три золотых, — спокойно ответил мужчина, — но могу сделать скидку и тебе нужно заплатить только два золотых. Идёт? — Да, конечно! — оживилась Маргоша, даже сев на диване. — Тогда послезавтра вечером на улице Календарзова, 73. Я там буду за старой аптекой. — Договорились!       Было уже поздновато и девушка отправилась на кухню, сотрясаясь от внезапного холода. Из кухни доносились звуки перестановки чашек и блюдец.       Девушка бесцеремонно залезла в холодильник и смотрела чтобы съесть.       Найдя оставшиеся пирожные, на лице Мэг появилась слабая ухмылка. — Мельхиор! — позвала она его наливая чай с зелёным чаем.       Тот подчинился и вышел из комнаты, там уже его более-менее живая подруга раскладывала чашки и чайник для их позднего чаепития. — М, медовик? — спрашивает парень, зачёрпывая десертной алюминиевой ложкой сладкое тесто. — Угу, — говорит девушка, целуя его в щёку. Они молча едят десерт, хотя Яблоницкая всё время нервно хихикает невесть над чем.       Когда с чаем было покончено, Мэгги направилась переодеваться. Эта девица, видимо, решила переехать к нему жить.       Её тело костлявое, казалось, будто кожа настолько тонка, что ещё чуть-чуть и кости просто проткнут её, словно бумагу. «А ведь когда-то она была не такой», — думает Мельхиор. Конечно, у неё и до этого были вредные привычки, но настолько плохо она ещё не выглядела.       Он расстилает двуспальную кровать, сделанную из какого-то дерева. Новак не был силён в ботанике, скорее, в истории, литературе или точных науках.       Как только он это сделал пришла Яблоницкая в своей длинной ночнушке серого цвета и какими-то безвкусными цветочками на ней. Логично. Она же не заботится ни о какой моде сейчас. Только о Джинсе и таблетках.       Девушка ложится на кровать, точнее, падает, словно мёртвая. Она хрипло кашляет и бьёт себя по груди, пытаясь не выхаркать внутренности. — Мельхиор, — шепчет девушка и гладит его своими тонкими паучьи пальцами желтоватого цвета, — подойди ко мне.       Она целует его так, будто если она это не сделает, то умрёт тут же. Сделав этого, она снова легла спать. Кроме свистящего дыхания ничто не показывало, что девушка жива.       Парень смотрит на спящую девушку, проводит пальцами по желтоватой коже и рыжим волосам и вздыхает. Возможно, ей останется недолго жить. Но почему-то Мельхиор не хочет бросать её даже не смотря на то, что она больше не человек, а какая-то больная пародия на неё. — Я никогда не брошу тебя, Мэг — шепчет парень ей на ухо, думая, что она его слышит.       В окна забил холодный дождь, по улице проезжали редкие автомобилисты, спешившие домой. Очередной серый вечер жизни этой пропащей девушки заканчивается ночью, в которой она ненадолго найдёт спасение от боли.       И так будет вечно. До самого их с Мельхиором совместного конца серой, пропащей жизни.