тот, кто разрушает мои грезы (пусть звезды снова сведут нас вместе)

– Срочно, срочно! – Дань Хэн копался в архиве, когда Март резко ворвалась в его комнату, едва не упав на пол. Но она удержалась на ногах. Ее лицо дикое - то ли от волнения, то ли от недоумения. Он раздумывает, бросить ли на нее неодобрительный взгляд или вздохнуть с явным раздражением, прежде чем видит, как из-за спины Марта выскакивает проводник с таким выражением лица, словно только что увидел мертвеца. Ох. Он быстро приходит к выводу. Значит, все так серьезно. Снаружи Химеко пьет свою чашку кофе; ее осанка безупречна, но пальцы слегка подрагивают, касаясь безупречной фарфоровой поверхности. Вельт медленно, но верно опускается на диван; его глаза прикрыты от усталости. Заметив Дань Хэна на периферии, он еще больше откидывается на мягкую обивку, словно желая слиться. Первопроходец стоит прямо возле Симфонии Созвездий, его поза странно напряжена, он сосредоточен полностью на устройстве. Словно дико завороженный. – Наконец-то все собрались, – такой приторный голос доносится из дальнего конца гостиной; его манящий тон вызывает в Дань Хэне знакомые чувства. Там стояли голограммы Кафки и Серебряного Волка. Кафка спокойно складывает свой черный зонтик, собранная и с улыбкой, которая никогда не увядает. Дань Хэн ощущает дрожь при столкновении их взглядов - пусть эфемерных, но пугающих, как предсказание об неминуемой опасности. Кафка же складывает руки вместе, забавляясь коллективным молчанием Звездного экспресса. – Мы столкнулись со странной ситуацией, – она сделала паузу, – которая требует помощи экспресса, – Химеко тут же опускает чашку с чаем; предмет тихо, но неловко звякает. Она бросает взгляд - может, любопытный, а может, угрожающий - в сторону пары незваных гостей. Пом-Пом прячется за Март, время от времени украдкой поглядывая на происходящее, но при виде надменной Кафки поспешно скрывается. – Мы недавно столкнулись со стеллароном, и хотя его захват не вызвал затруднений, – она на мгновение весело улыбнулась, прежде чем понизить тон голоса, – он, к сожалению, вызвал некоторые "искажения" в реальности. Вельт сдвигает очки на нос - Дань Хэн понимает, что он становится серьезным, - затем встает, чтобы посмотреть прямо в лицо Кафке. – И какое отношение это "искажение" имеет к нам? – О, позвольте мне закончить, – С ее губ срывается усмешка, рассеиваясь в напряженной атмосфере, царившей в комнате-салоне, – Блэйди вернулся в прежнее состояние, когда он еще жил на Лофу Сяньчжоу, и теперь находится в полном замешательстве. Серебряный Волк лопает свой розовый шарик из жвачки, наконец-то переключив свое внимание на текущий вопрос. – Как у Охотников за Стелларонами, которые всегда в разъездах, у нас нет времени присматривать за ним, – Кафка переводит взгляд на Дань Хэна, и тот покрывается мурашками от такого нежелательного внимания - она словно уловила его слабость и теперь издевается над ним. Кафка же продолжает, – Поскольку у него теперь прежний облик, везти на Лофу, возможно, не самый рациональный вариант, – Она смеется, как будто обсуждает что-то несерьезное, вроде погоды или того, что будет на ужин. – Значит, вы решили оставить его на наше попечение, – Атмосфера становится ощутимо более напряженной после заключения Химеко - даже Март перестала улыбаться. Химеко складывает руки под грудью, в равной степени заинтересованная и озадаченная ситуацией. Ее взгляд становится суровым, когда она направляет его на охотников, – Почему ты думаешь, что мы не сдадим его, скажем, КММ? Улыбка на лице Кафки становится все шире, и желудок Дань Хэна резко скручивает. Голограмма начинает идти - каждый шаг размерен, как у хищника, дразнящего свою жертву. Она останавливается перед Дань Хэном, и что ему явно не понравится то, что она скажет. – Причиной тому некий пассажир. Ее палец направлен на Дань Хэна, полный бесстрастного обвинения. – Судя по тому, что я видела, у вас обоих была богатая история... – и она прикладывает палец к губам Дань Хэна, не давая раскрыть рта. Весь экспресс замер, на мгновение застыв во времени, – Логично оставить старину Блэйди с его компаньоном из прошлого, не так ли? Но тут она наклоняется к Дань Хэну, так близко, что ему кажется, будто ее несуществующее дыхание касается его ушей, и шепчет: – И я думаю, ты тоже можешь воспользоваться этой возможностью, чтобы решить кое-какие былые проблемы. Он знает, что она приберегла эти слова только для его ушей, а затем отклоняется назад, ожидая ответа (который она, вероятно, уже знает). После слов Кафки наступает тишина, все напряжены. Наконец Химеко нарушает безмолвие, вздыхая, и все задерживают дыхание, ожидая ее вердикта. – Хорошо, – это все, что она говорит. Не проходит и пары мгновений, как внутри гостиной появляется пестрый портал, из которого медленно выходит человек. Кафка безучастно, но так по театральному машет рукой, поворачиваясь спиной к присутствующим, пока голограммы меркнут. Мужчина движется неуверенно - отчасти настороженно, отчасти ошеломленный незнакомым местом. Серебристые пряди спадают по широкой спине; Дань Хэн кашляет, глядя на фигуру, которая часто снится ему в кошмарах. Но когда мужчина оглядывается по сторонам и встречается взглядом с Дань Хэном, он замечает, что его выражение лица необыкновенно кроткое, как будто еще не отравленно временем. Словно распустившаяся белая лилия, шелковистые мягкие лепестки которой завораживают своих обожателей. Боль пронзает его сердце, так же легко, как металл пробивает себе путь сквозь мягкую, уязвимую плоть. Голубые омуты сталкиваются с бирюзой, и Дань Хэн чувствует, как нечто, дремавшее в его сердце, просыпается и бешено рвется наружу. Прошлая жизнь. Бормочет он про себя. Все в прошлом. Март, похоже, заметив хаос, царящий в душе Дань Хэна, подбегает к незнакомцу и протягивает ему руку. – Я Март, – улыбается она, как всегда мило, не уставая уговаривать людей вылезти из своей скорлупы, – Добро пожаловать на Звездный Экспресс! – незнакомец разрывает зрительный контакт - Дань Хэн тысячу раз внутренне благодарит Март - и поворачивается к бойкой девушке. Руку протягивает навстречу, а затем очень мягко пожимает. – Инсин, – Имя срывается с его языка, падая, как камень, на поверхность неподвижной водный глади внутри Дань Хэна. Дань Хэн незаметно ускользает от всего этого знакомства, которое только что начала Март, и незаметно отступает - так, как было всегда, на протяжении всех этих лет.

***

Дверь в архив открывается без стука - уже второй раз за день. Дань Хэн уже переоделся в ночную пижаму и разглаживает мятую постель. Однако тишину нарушает присутствие Инсина. Мозг Дань Хэна начинает работать с перебоями. Первопроходец бросает ему незаметную ухмылку - такой услужливый, думает Дэн Хэн - и подталкивает Инсина в комнату. – Позаботься о нем, – произносится таким одновременно задорным и дразнящим тоном, прежде чем захлопнуть дверь перед лицом Дань Хэна. Итак.. Что делать, когда перед тобой стоит твой бывший возлюбленный из прошлой жизни, да еще бывший с маньячьими замашками, у которого только одна цель - выследить тебя? Дань Хэн возится со своим одеялом, пальцы неловко перебирают гладкую ткань в поисках успокоения, одновременно укрываясь от чужого пытливого взгляда. Мягкий шелест одежды. Инсин придвинулся к нему поближе, глядя на кровать, на которой могут уместиться двое взрослых мужчин. Затем он снимает обувь, а верхнюю одежду небрежно бросает на пол. Они смотрят друг на друга - мельком, потому что неловкость всегда горяча на ощупь, - а затем снова избегают зрительного контакта. Инсин укутывается в одеяло, ворочается, прежде чем устроиться поудобнее. Дань Хэн потрясен. Ни одна информация из архива не учила его, как справиться с подобными ситуациями, и вряд ли в ближайшее время она будет добавлена в банк данных. Поэтому он предпочитает игнорировать все бушующие внутри него конфликты, бьющиеся о грудную клетку. Яростные, как неспокойные волны. Как всегда, убегаю, хах. Он щелкает выключателем. – Спокойной ночи, – нерешительно пробормотал он, прежде чем тоже улечься спать. Однако он старается не встречаться с мужчиной взглядами и не допускает даже малейшего физического контакта между ними. Темнота ночи приносит странное утешение - не нужно видеть лица Инсина, и беспокойное сердце молодого человека радуется этому. – Ты мне кое-кого напоминаешь, – Никто из них не смеет пошевелиться. Дань Хэн хочет притвориться, что никогда не слышал этого... Но следующие слова выбивают воздух из его легких, – Я не знаю, что случилось. Однако я надеюсь, что с ним все в порядке. Нежность. Он не знает, что нежность может погубить точно так же, как копье: остро и метко, боль быстро распространяется по венам. Что-то внутри него хочет закричать, хочет вырвать ответы из чужого рта, как Пронзающий Облака черпает кровь. Ты заботишься о нем? Сможешь ли ты простить его? И все же Дань Хэн изо всех сил отталкивает от себя эти звенящего голоса. Он понемногу отодвигает свое тело от Инсина, словно не желая тревожить его. Даже если Инсин заметит это, он, конечно, ничего не скажет. Разговор так и повис между ними, тяжелый, как скала, горький, как лекарство.

***

Этой ночью Дань Хэн видит сон. Ночь, не запятнанная очередным кошмаром. Дань Хэн думает, что находится на Лофу Сяньчжоу; должно быть, так оно и есть. Но он не помнит, чтобы это место было таким - бесконечная водная гладь, по которой то и дело пробегает рябь, когда кленовый лист бесшумно падает вниз, искажая его отражение в прозрачной воде. В этом пространстве единственным заметным объектом, помимо обилия воды, является единственное кленовое дерево, стоящее твердо и одиноко. Воздух прохладный и приятный, но почему-то напоминает Дань Хэну о надвигающейся гибели, о травме, думает он. Но сейчас эта атмосфера вызывает у него что-то вроде горько-сладкой ностальгии, которая успокаивает его смятение от несуразности этого места. Он медленно, настороженно расхаживает вокруг и наблюдает, как его отражение то расплывается, то вновь обретает четкость, когда поверхность воды стабилизируется. Иногда по уединенному пространству проносится ветер, взъерошивая его волосы. Шум. В воздухе раздается тихий шорох. Дань Хэн мгновенно оборачивается - его руки рефлекторно хватаются тянутся туда, где находится копье. Он не обнаруживает его, разум сбит с толку его беспечностью. Но звук все не стихает, и если не обращать на него особого внимания, то он наверняка будет заглушен ударами листьев о воду и шелестом ветра. Он начинает идти в направлении звука и видит, как кленовые листья расступаются, словно рисуя дорожку. Призывая его идти по ней. И он идет, и идет, и идет, и идет, кажется, целую вечность. Дань Хэн думает о том, что, возможно, он сошел с ума, и размышляет о своей гибели, пока... ... Пока он не видит мужчину с серебряными волосами, тесно прижавшегося к другой фигуре. Пара, кажется, не замечает его вторжения. Дань Хэн придвигается все ближе и ближе - он знает, что это неуместно и противоречит этикету, - но ему любопытно. Чувство, которое невозможно удовлетворить, не видя, не зная. И он жалеет об этом. Ведь он видит другого человека, и это не кто иной, как он сам из своей прошлой жизни. Инсин наклоняется, обхватывает мужчину руками и прижимает к себе для нежного и целомудренного поцелуя. В безмятежном пространстве раздается смех - чистый, как звон колокольчиков. Но его тут же заглушает еще один поцелуй, потом еще и еще, пока их губы не сомкнутся в интимном танго, в знакомом ритме. Влюбленные танцуют рядом друг с другом, а затем сходятся на пути и непременно падают в объятия друг друга. Дань Хэн стоит в оцепенении и смотрит. Он наблюдает за влюбленной парой, жадно вдыхающей уют, который дарит другой, под дождем кленовых листьев, непрерывно падающих вниз. Медленно. Он наблюдает, несмотря на то, что знает: позже мороз застынет в его крови и лед сомкнется в мозгу. Смотрит, зная, что это зрелище поразит его, как недуг, и будет преследовать еще несколько дней. Но сейчас они целуются, и пейзаж прекрасен. Даже поэтично. А Дань Хэн наблюдает. Когда он просыпается, место рядом с ним уже пусто. Он прикасается пальцами к теплому месту, наслаждаясь жаром, все еще исходящим от него. Его пальцы ищут - чего именно, он не знает.

***

Сегодня Дань Хэн просыпается позже обычного. Экспресс почти пуст - Химеко, Март и Первопроходец уже отправились на Ярило-VI. Март вчера сказала, что хочет сделать несколько фотографий недавно открывшегося музея в Белобоге, а Первопроходца, похоже, пригласили управлять этим музеем. Химеко присоединилась к ним, потому что "почему только вы, молодые люди, можете быть первопроходцами?". Хотя Дань Хэн знает, что она сказала это, скорее всего, просто для того, чтобы поддразнить. Химеко, должно быть, жаждет приключений после того, как последние несколько кампаний провела на борту экспресса. Поэтому, когда Дань Хэн входит в зал, он видит только Инсина, смотрящего на фонограф, и Пом-Пом, старательно подметающую пол. – Твой завтрак на столе, – Проводник бросает на него быстрый взгляд, а затем бежит поливать свое любимое растение. Инсин молчит, даже не повернув головы, чтобы посмотреть на Дань Хэна. Дань Хэн не знает, испытывать ли ему благодарность или раздражаться из-за отсутствия должного внимания. (Но тогда, чувствуя раздражение, он признает, что у него действительно есть что-то к другому мужчине. Что-то, что ощущается как жаркое и согревающее внутри его желудка, стекающее по горлу, как мед. Дань Хэн не хочет думать об этом, не хочет подвергать себя такому откровенному признанию. Он не хочет быть настолько уязвимым.) Внезапно он перестает чувствовать голод - еда на столе кажется аппетитной, словно камни. Из патефона негромко льется музыка - композиция с Лофу, которую принес Первопроходец. Инсин почти незаметно покачивается под мелодию, а Дань Хэн украдкой бросает на него случайные взгляды. Но через некоторое время, почувствовав, что другой мужчина вряд ли обратит на него внимание в ближайшее время, Дань Хэн стал неотрывно смотреть на фигуру, колыхающуюся на волнах. Он отметил замысловатые золотые элементы, украшающие его одежду, затем перевел взгляд выше, чтобы оценить ширину плеч и аккуратно уложенный белый пучок. Музыка, кажется, успешно ввела Дань Хэна в состояние транса (так и случилось, так и должно быть), и в его мозгу ничего не прояснилось, когда Инсин в ответ стал пристально вглядываться в его глаза. Что-то в его голове громко щелкнуло. Черт. Другой мужчина поднимает бровь, как бы прося его объясниться. Дань Хэн чувствует, как все мысли в его голове сталкиваются и взрываются, а затем на него обрушивается новая волна невнятных возгласов. Ничего не выходит из его рта. Он не осмеливается прервать напряженный зрительный контакт между ними. – Ты не ешь, – Инсин складывает руки на груди и смотрит на нетронутую тарелку. Несмотря на спокойный тон, Дань Хэн чувствует, что мужчина обеспокоен отсутствием аппетита. Внутри у него так мягко и тепло, что Дань Хэну хочется упасть в обморок, как беззащитной деве, прямо сейчас. Однако он продолжает паниковать, когда Инсин направляется к нему, его руки сжимаются в кулаки там, хотя раньше мирно покоились на коленях - он думает, что это привычка, выработанная после бесчисленных попыток преследования со стороны Блэйда. Но вот он поднимает взгляд и видит прекрасные, полные ласки глаза. Словно распустившаяся белоснежная лилия, чьи шелковистые мягкие лепестки очаровывают своих почитателей, и голос - где-то в глубине его тела - успокаивающе нашептывает, что в присутствии этого человека он в безопасности и будет в сохранности. Тепло заливает каждую его клеточку, струится под кожей, как водный поток. Он в безопасности. Он в безопасности. – Еда не пришлась по вкусу? – Инсин все же садится напротив него. Дань Хэн не решается встретиться с ним взглядом, потому что предчувствует, что упадет в обморок, если сделает это. Но мужчину, похоже, не останавливает сдержанность Дань Хэна. Вместо этого он протягивает руку и прикладывает ладонь ко лбу Дань Хэна, и сознание того мгновенно взрывается. Слова, которые он собирался произнести, так и остаются непроизнесенными, а его тело соображает, стоит ли ему насладиться прикосновением или прямо сейчас нанести жестокий удар по лицу собеседника. – Ты болен? – Инсин как будто пытается выудить из него что-то, и на мгновение Дань Хэну кажется, что он действительно заботится о нем. Но в голове всплывает образ человека с горящими глазами, и чувство головокружения, только что охватившее его тело, тут же утихает. Инсин открывает рот, желая сказать что-то еще, но их односторонний разговор прерывает раздавшийся сигнал телефона Дань Хэна. Он быстро выходит из гостиной, чтобы срочно проверить сообщения от Март.

***

– Химеко! – Март тянет руку, чтобы взять телефон у улыбающейся женщины, и судорожно пролистывает сообщения на светящемся экране, – Ты ведь не вписывала меня в какую-нибудь аферу? – Нет, – отвечает Химеко, ее уголки губ все еще растягиваются в улыбке. Похоже, она очень довольна и весела, несмотря на обвинительный и обиженный взгляд Март. – Дань Хэн это оценит, – Выражение лица Март становится растерянным.

***

Дань Хэн бежит. На космический корабль снова напали. Перед ним все залито ярким красным цветом, а сигнал тревоги пронзительно ревет. Он слышит хаотичный стук ботинок о холодный пол, разносящийся по всему пространству. Но, несмотря на непрерывный бег, ему не удается добраться до выхода - путь, кажется, растягивается сам собой с каждым шагом. – Дань Хэн? – Инсин протирает слипающиеся глаза, его голос в помещении архива звучал хрипло. Рядом с ним Дань Хэн свернулся калачиком, словно опасаясь, что в этот самый момент что-то причинит ему боль. Дыхание у него неровное, вырывается с трудом, как будто его ударили в грудь, как будто ему очень больно. Внезапно в ушах Дань Хэна раздается грохот - звук поражает все его чувства, и он беспомощно падает на пол. Когда его рука поднимается, чтобы потрогать заложенные уши, он чувствует, как на пальцы попадает что-то мокрое. Он истекает кровью, и опасность приближается; убийственное намерение окутывает атмосферу, исходящую из-за его спины. С каждой секундой воздух сгущается в легких, заставляя его мучительно откашливаться. Холод окружающей среды обжигает его кожу, словно острие клинка. У него идет кровь. Он пытается встать, но мышцы, кажется, разрываются при малейшем движении. Опасность приближается - она неминуема, он умрет, его убьют... – Дань Хэн? Все в порядке? – Инсин пытается вырваться из состояния дремоты, когда Дань Хэн начинает неистово метаться, а из его горла вырываются задыхающиеся стоны. Его конечности бешено дрыгаются, как у утопающего, пытающегося ухватиться за спасательный круг, а ногти случайно царапают щеку Инсина. Инсин не обращает на это внимания, перекидывая руки через тело Дань Хэна, чтобы притянуть его ближе, так близко, что он чувствует обжигающее дыхание Дань Хэна на своей коже. Дань Хэн хочет закричать, хочет выплеснуть страх из себя. Но он, кажется, полностью потерял контроль над своим телом - руки и ноги охватила вялость, пять чувств медленно угасают. Он умрет, он умрет, он умрет, он умрет... Дань Хэн бьется еще сильнее, когда Инсин обнимает его, как будто отвергая прикосновения мужчины. Но Инсину все равно. Он прижимает голову Дань Хэна к своей шее, осыпая его волосы нежными поцелуями. И вдруг пейзаж вокруг замирает, словно поставленное на паузу видео. Все звуки перестают доноситься до его ушей. Дань Хэн поднимает голову и видит, что окружающие детали постепенно исчезают, а что-то медленно тянет его прочь. Прочь от кошмара. Дань Хэн закрывает глаза, смиряясь с судьбой, которая ждет его впереди. И когда он открывает веки... Дань Хэн оказывается в плену у крепких рук, а мягкие губы касаются прядей его волос. Мужчина, кажется, замечает, что его метания окончательно прекратились. Но он не отпускает его: их конечности все еще тесно переплетены. В глубине души рассудок подсказывает ему, что нужно отпустить мужчину - кошмар закончился, и точка - но что-то вроде голода заставляет его наслаждаться этим вновь обретенным теплом, его присутствие вытесняет рассудок. Голод требует, а потом берет, без малейшего колебания. Неосознанно он еще теснее прижимается к груди Инсина, ища в ней ритмичное биение живого сердца. Этот звук, как прекрасная колыбельная, утоляет страх, который все еще живет в его сердце. Ладонь Инсина лежит на линии его позвоночника, крепкая и надежная, словно отгоняющая любую опасность, которая осмелится приблизиться. – Теперь все в порядке, – прошептал он в мягкие волосы Дань Хэна, произнося слова с убежденностью, словно давая обещание. Словно клянясь, что пока Дань Хэн с ним, ему не причинят вреда. Выныривая из кошмара, Дань Хэн обычно обнаруживал пустую комнату и чуждые ему воспоминания. Мысли, которые тут же проносятся в его мозгу, вызывают у него сильное беспокойство, но ему всегда удавалось пережить эти тяжелые ночи. Он никогда не просыпался от того, что его мягко утешали, что кто-то так деликатно обращался с его затаенными чувствами. Словно боясь, что он разобьется на миллион кусочков. Дань Хэн плачет. Из уголков его глаз текут горячие слезы, а с губ срываются приглушенные рыдания. Он плачет так, словно вода стекает по нему - медленно, но, наконец, свободно. Его слезы, возможно, смочили одежду Инсина. Но тот не ругает его и, кажется, не возражает. Вместо этого он еще крепче обнимает Дань Хэна, даря мирное тепло, пока тот изливает свое сердце. Он сбрасывает с себя бремя, которое он нес в одиночку на протяжении многих лет. В какой-то момент всхлипывания Дань Хэна затихают, и он снова погружается в сон. Он не отстраняется от прикосновений Инсина, потому что голод требует и берет, без колебаний. Остаток ночи он не видит снов, наслаждаясь комфортом, который щедро дарил ему мужчина. Темнота окутывает их тела, словно мягкое одеяло.

***

Март бросает недоверчивый взгляд на двери. - Дань Хэн снова опаздывает? – Она качает головой из стороны в сторону, пытаясь разобраться в ситуации, – это так на него не похоже... Рядом с ней Химеко пробует новый сорт кофе, который она купила в Белобоге; нежный аромат наполняет помещение. Вельт выжидающе смотрит на нее, словно зная, что у нее есть объяснение. – Где Инсин? – Первопроходец поднимает голову в разгар поглощения завтрака и оглядывается по сторонам в поисках беловолосого мужчины. – Полагаю, это не в последний раз, – Она изящно подносит чашку к губам, наслаждаясь вкусом. Ее цветущая полуулыбка скрыта от посторонних глаз, а по комнате разносится музыка.