Пожалуйста, только не домой

Одна рука лениво тянется к пульту чтобы переключить канал на котором идёт реклама. А другая к пластиковой миске с попкорном. Вечера в одиночку проходят как-то совсем не весело. Акито скорее всего на подработке или учится чему-нибудь у отца Ан, родители уехали к кому-то в гости, Айри отдыхает и просила не беспокоить, а до собрания в найткорде ещё восемь часов. На улице, несмотря на то, что часы показывали ровно пять, было уже темно. Ещё и дождь как назло. Ладно, поболтать и поперемывать косточки не получится. Может порисовать? Хотя… Нет, абсолютно нет желания. А может… Мысль обрывается коротким звонком в дверь. Телевизор так и продолжает шуметь на фоне, в то время как внутри возникает тревожное чувство. Эна медленно отложила пульт, и так же медленно подошла ко входной двери. Убедившись, что её было максимально не слышно, она делает глубокий вдох и смотрит в глазок. А там Тойя. С напуганным грустным взглядом как у маленького зверька, промокший до нитки, непонятно, не то весь в слезах, не то весь в дожде. Его рука всё ещё приподнята и неуверенно находится рядом с кнопкой звонка. Девушка тут же открывает. Только впустив пианиста за дверь в тёплый по сравнению с улицей дом, она убегает за полотенцем в ванну. Тут же вернувшись, Шинономе накидывает его на голову парню, пока тот снимает с себя куртку, явно не подходящую для данной погоды. Несколько секунд молчания прерываются тихими словами Аояги: — Я поссорился с отцом. — после этого он шмыгнул носом. — Опять? Да чёрт бы его уже подрал… — беря его за руку, она проводит его дальше в дом. — Ванна направо, я пока одежду для тебя поищу. Пока Тойя развешивал свою одежду по полотенцесушителю и раздумывал о том, откуда же у неё может быть подходящая одежда, художница искала что-то максимально похожее по размеру в шкафу своего брата. Он не обидится, это ведь для его друга. Спустя время в дверь ванной стучат, после чего она немного приоткрывается и женская рука протягивает чёрные треники и простую белую футболку. Если штаны выглядели куда ни шло, то футболка была изрядно помята, хоть и была свежей. — У этого придурка почему-то футболки вечно как в жопе побывавшие. — Спасибо. — с этими словами он забирает комплект, слегка посмеиваясь над комментарием. И боже, хоть этого абсолютно не видно через фанеру Эна поклясться может, Аояги ухмыляется. Ухмыляется так, что выглядит как самый привлекательный сердцеед в мире. Хотя это выражение спадёт сразу как только он выйдет из ванны и делает он это с улыбкой словно он какой-нибудь божий одуванчик. И только Тойя хотел что-то сказать, его живот громко заурчал. Неловко. Чертовски неловко. Ему из-за такого позора, а ей, потому что, дома есть нечего. Ну, кроме лапши быстрого приготовления. Молча обменявшись взглядами, пара идёт на кухню, где девушка ставит чайник. Пока вода медленно закипает, Эна задаёт довольно логичный вопрос: — Тебе лапшу с каким вкусом? — У неё они разные бывают? — вопросом на вопрос, конечно, отвечать не очень, но кажется парень искренне недоумевал. — Ну да. Сырная там, или карри… — чтобы перебороть свою привычную раздражимость, Шинономе пришлось приложить не мало усилий. — Лично мой фаворит с морепродуктами. — А… А чилли? Сильно острая? — звучит как будто он маленький любопытный ребенок, хотя возможно это не так уж и далеко от правды. — Да не особо. — она пожала плечами. Не будет же Эна признаваться в том, что когда она впервые попробовала этот вкус её лицо было красным как у рака, а из глаз брызжили слёзы. — Так что, тебе какую? — Классическую. Такую лапшу наверное все пробовали, ну, кроме меня. — в конце он добавляет небольшой смешок, что окончательно добивает художницу, глаза которой уже хотели выкатиться из орбит. Девушка мотнула головой и достав два стаканчика, заварила лапшу. Три минуты довольно непринужденного молчания и они, в почти полной тишине, едят. Когда своеобразная «трапеза» была окончена, Эна заметила как сонно и устало выглядит Тойя. Его голова была подпёрта его рукой, глаза по большей части закрыты, да и сидит он как-то не сильно устойчиво. Поэтому она ведёт его к себе в комнату — спать всё равно не скоро пойдёт, в отличие от своего возлюбленного, укладывает на кровать, где разбросаны кучи мягких игрушек. Заметив это, пианист берёт одну из таких, приподнимает над собой, немного вертит и поворачивается к Шинономе. — Это та, что я тебе дарил? — голос у него теперь звучит тише, слегка более хриплым. — Ага, тут все такие. — художница немного суетится, но всё же находит плед, которым накрывает парня. «Она хранит их. Мило.» — мельком проносится у него в голове. Она садится рядом, кладя руку ему на голову, и медленно начинает гладить. А Тойя уже не может сопротивляться. Плед слишком уютный и тёплый, а рука Эны такая нежная, ласковая и осторожная… -… Люблю тебя… — последнее что выскальзывает из его рта, прежде чем мир перед его глазами становится чёрным, но не исчезает. Вдалеке слышно как хлопнула входная дверь — Акито вернулся, на что, впрочем, старшей Шинономе абсолютно плевать. Рыжеволосый сразу направляется к себе в комнату, откуда идёт уже к комнате сестры с раздражённым лицом. — Эна… — начинает он низко и немного устрашающе, однако его быстро прерывает «шшш!». Он видит как его лучший друг лежит в кровати Эны, в его одежде. А сама девушка ещё и гладит того по голове. Это абсолютно не то, что Акито ожидал увидеть.