НАХОДКА

В тот день вселенная отвернулась от Люцериса, выебав его в зад. Буквально, не метафорически. Заходя в частную дорогущую клинику, персонал которой умел держать не только ваш кошелёк за яйца, но и язык за зубами, Люк искренне надеялся, что не встретит там знакомых. Иначе это будет тлен, смэрть и бесконечный цикл перерождений в колесе Сансары. Особенно его волновал Эймонд, брат матери по Таргариенской линии, солнце и звёзды мировой науки, в прошлом лучший студент сильнейшего медвуза страны и один из первоклассных врачей в настоящем. Именно он был владельцем этого пафосного, как ламборгини Тимати, лечебного учреждения, но сейчас (по сведениям Люцериса) как раз должен был находиться в отпуске. Если дядя узнает, зачем сюда заявился «его любимый племянник» в полпятого вечера, он порвёт себе желудок со смеху, предварительно в красках рассказав про позор Люка всей семье. Холл больницы блестел, словно фешенебельный отель в Дубаи, а девушка в регистратуре была похожа на Ким Кардашьян. — У меня деликатная проблема, мадам, мне нужно... нужно извлечь предмет из... оттуда, — и Люк скосил левый глаз за плечо. — А, это вам к проктологу, — сверкая жемчужинами-имплантами, ответила Ким (надо же, какая догадливая), — сейчас как раз доктор свободен. Минуту, я оформлю вас. — Она долго что-то печатала на клавиатуре, пока Люк рассматривал её маникюр, чтобы хоть как-то отвлечься от своей свербящей проблемы, подписал согласие о передаче персональных данных и, взяв направление на приём, развернулся, чтобы идти наверх. — Доктор в двадцать пятом кабинете, второй этаж, по лестнице и сразу налево. Удачи вам, молодой человек. — Спасибо, она мне понадобится, надеюсь, она не выберет сегодняшний день для измены. Стоп! А как фамилия доктора? — Хаус, Раймонд Хаус, он очень хороший специалист. Пациенты его любят. — Простите, а хозяин клиники сегодня здесь? Тема деликатная, мне бы не хотелось с ним встретиться, понимаете, — тут Люцерис понизил голос до шёпота, — это мой дядя. — Мистер Таргариен в отпуске, не беспокойтесь. Никто не узнает, что вы посещали клинику сегодня, — также едва слышно ответила регистратор. Облегчённо выдохнув, Люк отправился наверх, перескакивая через ступеньки. Он долго плутал холодными коридорами, пока наконец не подошёл к двери с золотистой надписью «Проктолог», часы работы «С 9:00 до 17:00». Табличка смотрела на него, словно инквизитор на еретика перед эшафотом. «Что ж, раз этого не избежать, — подумал Люцерис. — Лучше бы я чистил туалеты на вокзале, лучше бы я выносил судна у бабушек в хосписе, лучше бы я…, да всё лучше, чем стоять тут, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь войти». — Простите, можно? — Люк заглянул в кабинет, вытянув шею, словно гусак, потерявший гусыню. — Да-да, проходите. Он вошел, в заднице давило и почёсывалось, было некомфортно, словно он только что слез с велосипеда и у него свело промежность, но больше всего болела душа за своего недальновидного и неаккуратного хозяина, умудрившегося потерять игрушку внутри. — Люцерис? — знакомый голос заставил его замереть, словно жопа перед членом за секунду до вторжения, — здравствуй. В свои 17 лет Люк наконец-то понял значение выражения «покраснеть до кончиков волос»: кровь хлынула ему в лицо, волосы, пальцы, даже ногти. Даже когда он падал с американской горки «Супермен: побег с Криптона» с высоты ста двадцати шести метров, а потом блевал, валяясь на земле, он не испытывал таких сильных эмоций. — Привет, Эймонд, — Люк сглотнул, — девушка там, на ресепшн, сказала, что принимает доктор Хаус. Я того этого, пожалуй, его дождусь, ладно? — необходимость произносить связный текст вообще никак не помогала справиться с волнением. — Не дождешься. Я отпустил его по личным делам, — взгляд Эймонда был внимательным и изучающим. — Сегодня я один в клинике по моей специальности. Рассказывай, что случилось? — Блин, я даже не знал, что ты проктолог. — Наверное, потому что мы не обсуждаем это за семейными ужинами, племянник, — улыбнулся он. — Неожиданно, да ведь? Так что случилось? Говори. — Мне неудобно. Лучше я. Я, наверное, потом приду? — растерянно пролепетал Люк. — В поле ебаться неудобно — трава в жопу лезет. А следить за своим здоровьем удобно. Согласись: уж лучше я тебя осмотрю, чем чужой человек узнает, что в семье Таргариенов случаются деликатные… ситуации. Давай уже проходи, не жмись там, меня в этой жизни мало чем можно удивить. Люк смущённо заёрзал, потёр руки, но в конце концов, решил, что вообще-то дядя прав и лучше довериться своему профессионалу, который не растреплет всему миру, чем умереть от заражения крови. Бывает ли от потерянных в жопе игрушек заражение крови, вообще-то он не знал, но на всякий случай предположил худшее. — Короче. У меня застряло. Игрушка. Там. Я её потерял там, понимаешь. — Понимаю. Как она попала внутрь? Дай угадаю: поскользнулся в ванной и упал на резиновый хуй? — Нет. Я экспериментировал. З-з-засунул его, он провалился, и с концами. — Эймонд начал жевать нижнюю губу, явно пытаясь не расхохотаться. — А ты смелый, раз решился сказать правду. Экспериментатор херов. Задний проход очищен? — Да, — потупив глазки, ответил Люк. Сейчас он предпочел бы мыть кастрюлю после приготовления холодца без фейри, чем выдерживать на себе насмешливый взгляд Эймонда. — Иди, раздевайся, ложись спиной на кушетку, ноги закинь на подколенники. Я мигом. Когда Люк зашел за ширму, он ахнул. Это кресло, должно быть, привезли из застенков гестапо: оно явно было создано для пыток или извращённых сексуальных игр. Кресло было похоже на гинекологическое: кожаное основание, от которого в разные стороны расходились два металлических стержня с подколенниками, внизу находилась полочка с металлическими медицинскими инструментами — там были щипцы, какие-то ножницы, другие непонятные железяки. У Люка похолодело в животе. Если в начале приёма он просто хотел провалиться в преисподнюю, сейчас он бы предпочёл улететь в стратосферу и никогда не возвращаться на землю. Кресло качалось, как осина на ветру, и выглядело так, словно ему давно уже не приносили в жертву девственниц на день Перуна. — Этот агрегат подо мной не развалится? — обречённо спросил Люцерис. — Он выдерживает вес двух взрослых людей, — сказал из-за ширмы Эймонд, — ложись, не бойся! — Откуда ты знаешь? — От рукоблуда. Не задавай глупых вопросов. Готов? — Эймонд приблизился, натягивая голубые перчатки из латекса, и встал между ног Люка. Под диафрагмой всё сжалось, как на вступительном экзамене по сценической речи полгода назад, когда старенькая профессор заявила, что с его талантами впору торговать обувью (ладно хоть не задницей), а не заниматься актёрским мастерством. — Стой! — Люцерис приподнялся на локтях, — обещай, что никому не расскажешь! — А что мне за это будет, племянник? Ладно, обещаю, — ехидно улыбнулся Эймонд, — расслабься, — и медленно начал вводить палец в анус. За время осмотра Люк успел уверовать, стать атеистом, покрыться пятнами, мурашками, гусиной кожей, испариной и даже (как ему показалось) рунами. Эймонд продолжал пальпировать задний проход неторопливыми размеренными движениями, поглаживая и нащупывая что-то внутри. — Простата чуть увеличена, тебе бы на массаж походить. Без шуток, если стесняешься медсестёр, сам могу курс провести. — Эймонд продолжал тягуче потирать внутри, всё время нажимая в одном месте и сдвинув брови на переносице. Люк поёрзал, стал чаще дышать, его член приподнял головку, словно говоря: «Я заинтересован, продолжайте, доктор». Боги древней Валирии, если он не остановится вотпрямщас, случится непоправимое, стыдное, влажное. Люцерис схватил его за руку и проговорил умоляющим тоном: «Одином и Семерыми богами тебя прошу, остановись». — Я сейчас вообще-то осмотр провожу, а ты что подумал? — Люк выдохнул, краснея ещё больше, — это нормальная реакция на стимуляцию простаты, расслабься, — очевидно, Эймонд развлекался. — Сложно расслабиться, когда твои пальцы у меня в заднице, дядя. Всё это выглядит... как начало плохого порнофильма. — Ну технически это тогда середина, потому что период прелюдий мы с тобой уже проскочили. В дверь постучались. Люк вскинул голову и испуганно взглянул в глаза Эймонду. — Доктор Таргагиен, можно? Вы сказали, нам можно подойти после пяти, — прозвучал немного потерянный женский голос из-за ширмы. — Ты же не против, чтобы при осмотре присутствовали студенты? — Что? Нет! Конечно, против, — выпалил Люк, краснея, как фурункул на лобке. — Давай уже тогда сразу журналистов пригласим, всем же интересно узнать, что там у отпрыска Веларионов в сопле застряло. — Послушай, я пригласил их заранее, не зная, что у тебя случится такая, ммм, ситуация, и ты придёшь ко мне. Я не могу выгнать студентов с практики, милый, ну изъебнись как-нибудь, потерпи ради науки, — потом обернулся к двери и крикнул, — проходите, коллеги. Люцерис закрыл глаза рукой и тяжело сглотнул. За что ему это? За то, что в пятом классе не перевёл бабушку через дорогу? Украл у сторожа в лицее сигарету, пока тот тупил в электронный журнал? Сказал девочке Саре из параллельного класса, что она жирная дура (два оскорбления подряд, это реально перебор был). За что, боги?! Пятеро студентов с блокнотами в руках и выражением заинтересованности на лицах, встали полукругом у проктологического кресла. Девушка с огромными очками в пол-лица (та, что постучалась в дверь) рассматривала его, как препарированную лягушку, когда Эймонд начал вводный монолог. — Что ж, у нас пациент, герой-экспериментатор, Люцерис Веларион, у которого в анальном отверстии застрял. Что там застряло у тебя? — Вибратор. — Отлично! Как ты умудрился его там потерять? Там же специальный расширитель есть, чтобы его не засосало. — У меня не оказалось под рукой анального, я использовал то, что было, — сквозь зубы выплюнул Люк, — я знаю про расширитель, я гуглил. — Гуглить надо «до», а не «после», племянник, — не сдерживая ухмылки, сказал Эймонд, — итак, у нас есть мистер «очумелые ручки», потерявший внутри себя игрушку. Коллеги, прежде чем решить, как достать инородное тело, надо сначала пальпировать стенки, прощупывая каждый сантиметр прямой кишки, вот так. Если улететь в стратосферу и никогда не возвращаться домой Люк хотел в середине приёма, то сейчас он мечтал зарыться в саван, стать землей и травой, забыть своё имя, растечься морями и океанами, лишь бы только КВН-щик Эймонд заткнулся и просто сделал уже своё дело. — Можно я тоже пропальпирую? — спросила та самая девушка с большими очками в пол-лица. — НЕТ, — резко выдохнул Люцерис, — я против. — Не получится, к сожалению, пациент сложный, пока только смотрим, коллеги. —Несколько минут Эймонд молча крутил в заднице, потом добавил второй палец. — Глубоко вошёл, — задумчиво сказал он, — я смотрю, ты смазки не жалел. Что ж, раскопки древних сокровищ увенчались успехом: я нащупал световой меч. — Люк, не отрываясь, смотрел на него, прикидывая, чем он его ударит сначала: ногой или все-таки шлангом для манипуляций, который висел слева под креслом. — Блять! — Блять! — Эймонд и Люцерис закричали разом. — Прости, кажется я на кнопку нажал. Упс. Внутри у Люка завибрировало, и это была явно НЕ МАНТРА ОМ В ТИШИНЕ ТИБЕТСКОГО МОНАСТЫРЯ. Эймонд прижал дергающийся в эпилептическом припадке вибратор к одной из стенок, чтобы подцепить и достать его, но скорость увеличилась ещё больше, и вибратор начал долбиться в стенку, как перфоратор ебанутого на всю голову соседа в шесть утра в субботу. — Ты что творишь, придурок!!! — Я не специально, эта адская машина сама включилась, нехуй на алиэкспресс дешевку всякую брать, в специализированных магазинах покупать надо. И вообще, — сказал он чуть тише, — соблюдай субординацию, тут студенты вообще-то. Следующие минуты были нервными. Эймонд вспотел до кончиков волос, пытаясь как можно быстрее достать вибратор, Люк просто хотел умереть, студенты продолжали стоять молча с глазами, круглыми, как узбекские пиалы. *** Эймонд курил, спрятавшись от ненасытных глаз нескончаемых родственников в нише дома дедушки. Там он прятался от дождя и строгих глаз матери — Алисента не любила, когда дети курили в открытую. Лёгкий шорох слева отвлёк его от медленного погружения в собственные мысли. — Племянник? — Привет. Хотел сказать тебе. Я благодарен, что ты не разболтал никому. Ну про тот случай. В прошлый раз я так быстро убежал, что даже не сказал тебе «спасибо». — Вообще-то это называется врачебная этика, Люцерис, я не имел права рассказывать о наших приключениях в пещерах Мории никому, хотя это сильно повеселило бы того же Эйгона. — Он глубоко затянулся. — Как твоя задница? — Нормально! Твоими стараниями, дядюшка. — Давно хотел тебя спросить, племянник. У тебя есть кто-нибудь? Девушка? Парень? — Э. А тебе зачем? — ткнул он локтем в бок Эймонда. — Дай-ка прикурить. — О тебе беспокоюсь. У тебя случилась деликатная ситуация, а ты пришел в больницу один, твой партнёр не поддержал тебя, понимаешь. Я просто хотел сказать, чтобы ты ... задумался над этим. — Спасибо за токсичную заботу, дядя. И что бы я только без тебя делал? Но твои переживания напрасны. У меня нет никого. — Ммм, ясно. Ну будет скучно, заходи. Сыграем во что-нибудь. — В поиски потерянных сокровищ? Ты будешь одноглазый пират, а я этот, как его, забыл. — Джим. Джим Хоккинс, юнга. Можно не с пиратов начать, а с уно, например. На раздевание. Что скажешь? — Я подумаю, — едва слышно прошептал на ухо Эймонду Люк и улыбнулся.