О липкости

Если честно, то Джисон не знает, почему они с Минхо сейчас вдвоём у него дома. На его кровати. Зачем он вообще его позвал? Почему его? Они не то чтобы друзья, хотя знакомы с пелёнок. Но вот он, июль, липкая жара, шумно крутящийся вентилятор и ящик холодного пива на двоих. Телевизор на фоне и Минхо, который, ничуть не стесняясь, гладит себя по липкой от пота груди. Выточенной в спортзале и шлифованной танцами. — Джисони, я устал. Сериал скука смертная, — у него голос мягкий и тягучий, ласково затекает в уши, пуская мурашки по задней стороне шеи, — Переключи. Джисон делает глоток и протягивает руку вперёд, отставляя пустую бутылку на пол. Ему хочется стечь вслед за ней, но он знает, что это бесполезно, потому что жара стоит вторую неделю, прогрев землю до сердцевины, что уж говорить про пол. Он точно не будет холодным. Джисон вспоминает, что Минхо ему что-то сказал. Ворочается на кровати, ищет рукой пульт и кидает его в сторону Ли. Поворачивается, чтобы посмотреть, попал ли он в цель. На Минхо короткие шорты и когда-то была футболка, открывающая его крепкие руки, но теперь она валяется у них в ногах. Джисон следит за его плавными движениями, за тем, как его грудь равномерно опускается и поднимается, как на выдохе чётко проступают рёбра. Когда ногти задевают стоящий сосок, Джисон дёргается, почти ощущая фантомное прикосновение на себе. Минхо плавно скользит рукой вверх, вытирая влажную шею тыльной стороной ладони. Минхо вообще-то весь сексуальный. Слишком сексуальный для своей ребячливости и чрезмерно сексуальный для своей почти подростковой озабоченности. Он выключает сериал, заходя в каталог. Лениво моргает и ворочается, шире раскидывая ноги. Мышцы на животе напрягаются, прорисовывая пресс на распаренной, с лёгкой краснотой коже. Шорты хлипко цепляются за тазовые кости, открывая резинку трусов. У Джисона в голове ни единой мысли. Он рефлекторно открывает рот и тут же закрывает, сглатывая вдруг увлажнившимся горлом. Минхо, конечно же, замечает. Боковым зрением ловит широко открытые глаза. Улыбается уголком губ еле заметно, но определённо так, будто задумал какую-то пакость. Минхо опускает руку и пультом, зажатым в ладони, касается своего живота. Нажимает и ведёт вдоль тела одним скользящим движением. Концом подцепляет боксёры, оттягивая резинку вверх. Джисон, смутившись, отводит взгляд. Его рука была на этом пульте минуту назад. — Хочешь потрогать, Сони? Минхо пялится пустым взглядом, лениво моргает и, как он думает, сексуально — и это сексуально на самом деле — тянет уголок своих пухлых губ вверх. А ещё свою небольшую руку прямо к джисоновому лицу, не считая нужным дождаться ответа. Джисон рефлекторно ведёт шеей в сторону, отстраняясь. Перехватывает упрямо тянущуюся вперёд ладонь, но кончики пальцев всё равно мажут по щеке. Джисон морщится. Ему кажется, что даже пальцы Минхо пахнут сексом. Он отбрасывает конечность от себя под чужой переливчатый смех. Сегодня он определённо ведёт себя странно. Дурацкая жара. А ещё, да, дурацкий Ли Минхо. Ли Минхо, который совершенно по-дурацки зачёсывает свои прилипшие ко лбу бледно-фиолетовые волосы назад, открывая лоб. Становясь ещё более по-дурацки красивым. Минхо вообще-то не самый образцовый член общества. Джисон про него слушает почти каждый семейный ужин. Их мамы — подруги детства, и Минхо ему приводят как антипример. Учёбу бросил, ни постоянной работы, ни партнёра, регулярные разъезды по стране, странные друзья, беспорядочные любовные связи, факт которых он имеет наглость открыто демонстрировать. И родители давно перестали давать деньги, а он, золотой, кажется, ребёнок, не бежит в родное гнездо в слезах, а как-то держится. Цепляется за жизнь, и живёт хорошо, лучше многих, будто совсем не прилагая усилий. Занимается чёрт знает чем. Позор уважаемой семьи. И Джисон, как хороший мальчик и сын, давно молчит на все их обвинения, потому что смысла никакого в защите чужой чести нет. Стариков не переубедишь, а Минхо их одобрение совсем не нужно. Но даже если бы Джисон попытался, он не уверен, что его хвалёное красноречие бы помогло. Он не уверен, что подобрал бы слова. Он про Минхо знает гораздо больше, но вместе с тем не знает почти ничего. Джисон был с ним рядом в том возрасте, когда Минхо формировался. Видел, как он резко вырос за одно лето, как осознал свою красоту, своё либидо и ориентацию, видел его подростковый бунт изнутри, в первых рядах наблюдал повышение ставок. Надурить препода, попасть на лучшую тусовку, трахнуть рот одноклассницы в туалете, вусмерть упиться и обыграть звезду школы в покер и сделать деньги на школьном же бюджете. Со временем отчаянность переросла в умелость, бессердечность в умеренность, презрение к правилам в умение их использовать. А к потрясающей внешности добавилась уверенная сексуальность. Иногда Джисону кажется, что это его основная черта личности. Иногда Джисону кажется, что Минхо плоский и пустой, совсем-совсем чуждый и далёкий, живущий в своём искажённом мире интриг, похожих на паршивенький голливудский фильм. Минхо Джисону вообще-то немного отвратителен, но они знакомы тысячу лет и видеться с ним привычно. Безопасно. Раньше Джисон ощущал себя лицемером. Теперь тоже ощущает, конечно, но уже не терзает себя. В конце концов, Минхо просто вот такой человек. Да, местами он откровенный мудак. Но ещё Минхо красивый, смешной и в хорошем смысле странноватый. У него, когда он этого хочет, ласкающий уши голос и иррационально приятная аура вокруг. К нему люди тянутся парадоксально, а он почему-то тянется к Джисону. И бывают такие дни, когда Джисон ему сдаётся. Когда сам хочет его присутствия. — Ты мне не нравишься, придурок. Отдай пульт, я включу Ютуб, — говорит Джисон, заставляя себя смотреть Минхо в лицо. Не ниже. — Ты надул щёчки. Милашка, — Минхо отнимает руку и скалится. — Но у меня есть идея получше, — Минхо разворачивает голову к экрану. Джисон мажет взглядом по его скулам и контуру пухлых губ. Какой же он всё-таки красивый. Мультяшка. Нет, статуя. За окном проезжает машина. Джисон отвлекается на солнечного зайчика, мечущегося по потолку. Он облизывает высохшие губы, кусает их, рассеянно смотрит за мигающими картинками меню. Фыркает. Тянется за своим напитком. И тут же застывает в нелепой позе, свесившись с кровати, потому что со стороны телевизора раздается стон. — Только не говори мне, что... Громкий хлюп. Ещё один. И ещё. Джисон глубоко вздыхает и возвращается в исходное положение. Он мельком смотрит на экран. Минхо залез в интернет и нашёл там гейское порно. Сильные плечи, блондинистая голова с загорелой— как у самого Джисона — шеей между бледных плотных бедёр. Минхо, не слишком разбираясь, включил видео с первой вкладки. Рекомендации, основанные на личных джисоновых предпочтениях. Джисон щурится на довольного Минхо, старательно заглушая в себе желание развернуть голову к видео. Слух дразнит довольный смазанный стон сквозь чавканье слюны. Минхо выглядит так, будто хочет его обстебать. — Если ты не выключишь эту хуйню, я... Раздаётся знакомая мелодия звонка. Джисон кривит губы. Тц, если это реклама... Он приподнимается на кровати и оглядывается в поисках своего телефона, чтобы увидеть его у Минхо в руках. — Тебе звонит Ликси. У него красное сердечко рядом с именем, — озвучивает Минхо и выключает звук. Лучше бы это была реклама. Джисон застывает на месте, тупо смотря Минхо в лицо. Он чувствует, что теряет контроль над мимикой. Как щёки наливаются отвратительно заметным румянцем, а всё тело сковывает смущение. Пульс взлетает так, что закладывает уши. Он абсолютный придурок, который решил изменить своей привычке на лаконичные имена контактов в самый неподходящий момент. Самое хуёвое, что это понимает не только он. Ли Минхо из его телефонной книги смотрит на него насмешливо, как на несмышленого ребенка, и Джисону было бы менее стыдно, если бы он застал его за дрочкой. Лучше бы он начал стебать его вкус в порнухе, чем... Джисон ведь даже оправдаться не может. Сердечко. Мелодия начинается заново. Минхо, не отводя от него взгляда, двигает пальцем по экрану быстрее, чем Джисон успевает его остановить. — Привет, маленький. Ты не спишь? — раздается из трубки низким ликсовым голосом. Ой блять. У Джисона крутит живот. В трубке что-то шуршит. Слух настраивается на внешний звук стремительно. Джисон слышит дыхание Феликса и проезжающие машины за окном. А ещё он слышит... Минхо ухмыляется нехорошо. Джисон бездумно пялится на его рот. Ах! — Джисони, у тебя странные звуки на фоне. Или мне кажется? — спрашивает Феликс. Джисон поджимает губы, потеряно смотря, как Минхо напрягает челюсть, сдерживая смех. Мысль кинуться к нему и забрать телефон не кажется разумной. Минхо в любой момент может открыть рот и сделать ситуацию ещё хуже, чем она есть. Джисон протестующе качает головой. Минхо, не сдержавшись, издаёт тихий высокий смешок. — Ты не один? — спрашивает Феликс в ту же секунду, его голос больше не звучит мягко, и у Джисона неожиданно что-то падает внутри. Он пугается. Вздрагивает всем телом, окончательно понимая, как это может выглядеть со стороны. Стоны, молчание, хлюпы, слишком высокий для его голоса смех. Он открывает рот раньше, чем успевает сформулировать будущую речь. Сбитое дыхание, блондинистая голова между бледных плотных бедёр, ноющая челюсть, тяжесть на языке... — Нет, всё в порядке, тут просто в фильме такой момент, ты не представляешь, интересно очень, — Джисону приходится повысить голос, чтобы заглушить окружающие звуки. — Я досмотрю и потом тебе расскажу, хорошо? Пока. Джисон смотрит на Минхо умоляюще, а тот хмыкает как-то добродушно и завершает звонок. Джисон, не выдержав, опускает взгляд. И видит, как Минхо задерживает палец на кнопке выключения. Отбрасывает телефон на тумбочку, откуда наверняка его и взял. Феликс — его бывший куратор в компании, куда Джисон наконец устроился, пройдя испытательный срок. У него веснушки, маленькие ладошки, лучистые глаза и милая улыбка, а ещё тёплый смех и такой же тёплый характер. Так получилось, что Феликс случайно познакомился с его родителями и безумно им понравился. А ещё у него самого трёхкомнатная квартира, слишком большая для него одного, но от этого не менее уютная. Кричаще семейная. — Как, как он назвал тебя? Маленьким? Джисон, понимая, что не выдержит, по-детски закрывает лицо руками. — Заткнись. — Сони влюбился, — тянет Минхо, — и скрывал это от меня. А я его знаю, м? — продолжает допытываться. И Джисону бы открыть рот, чтобы хотя бы попробовать оправдаться, но он просто не может. Смущение перекрывает горло, не даёт сделать нормальный вздох. Это новое глупое увлечение слишком личное. Увлечение человеком, который может подарить недостающее тепло и ласку. Которому Джисон разрешил обращаться к себе так нежно. Которому с каждым днём всё больше и больше открывает своё сердце. Минхо не должен был этого увидеть. Кто угодно, только не он. Но ещё не всё потеряно, верно? Джисон сможет оправдаться. Вот сейчас... — Это тот Феликс, который твой бывший куратор, — полувопросительно. Блять. — Вы уже трахались? Джисон зажмуривает глаза и мотает головой, чувствуя, как в животе снова крутит внутренности. У него сбивается дыхание. И это вообще-то и есть причина, почему Джисон Минхо ничего о своих чувствах к Феликсу не просто не рассказывал, почему не хотел, чтобы Минхо о них узнал. Примерно никогда или, может, через две бесконечности. Потому что всё, чего Минхо касается, оборачивается другим. Он будто проводник, открывающий тёмную суть, антилопа с гнилыми копытами и золотой царь с пахнущими сексом руками. На рациональном уровне это абсурд, и Джисон это прекрасно понимает, но он отчаянно хотел Феликса уберечь. Спрятать. Оставить для одного себя. — М, — Минхо театрально бьёт пальцами по губам, — я его помню. Он миленький. И горячий, да, конечно. С отменной фигурой. Хороший выбор, — говорит Минхо. Он складывает руки на своём голом животе и перестаёт улыбаться. Фиолетовые пряди липнут ко лбу. — Ты ведь зацепился взглядом за его милые губы, да? Их так и хочется растерзать. Или дело в его веснушках? Вы встречаетесь? Джисон мотает головой отрицательно, потеряв способность говорить под чужим прямым взглядом. — А целовались хотя бы? — В щёку, — выдавливает Джисон. Он сглатывает, ощущая себя слишком потерянным. Собраться не получается никак. Он чувствует, что Минхо давит. Он слышит изменение в тоне его голоса, видит угрозу в его острых скулах и потемневшем взгляде. И несмотря на то, что он ожидал от Минхо такой реакции, несмотря на то, что мозг Джисона почти требовал исполнения этого паттерна от него, это почему-то сбивает ещё сильнее. Если бы Минхо был его другом, такая реакция была бы ненормальной. Но он ведь ему не друг. Джисон не знает, что говорить, даже не думает об этом, сейчас ситуация полностью в чужих руках. — Он прижался своими губами к твоей щеке, — Минхо отрывается от его глаз и смотрит на правую щеку. Под его взглядом она горит прямо как в тот день, когда Феликс поцеловал его в первый раз. В голове мелькает совершенно абсурдная мысль. Нет, полный бред. Минхо точно не мог этого видеть. — Наверняка остался след от бальзама, да? Что? — Он пользуется клубничным, я помню. Джисон непонимающе моргает. Ком тревожности в животе сжимается сильнее. — Он ведь тебе нравится. Реально нравится, — Минхо отворачивается. Сползает по кровати ниже. Закидывает голову и смотрит в потолок, демонстрируя острую линию скул. Пантера, греющаяся на солнце. — Вы пару раз виделись на подобиях свиданий. Он водил тебя по ресторанам и невинно целовал, заставляя краснеть. Какая прелесть, — Минхо растягивает слова и снова начинает водить пальцами по своей груди. Более медленно. Более сильно. Осознано. Хмыкает. — И какой же бред. Минхо пролезет везде, обоснуется и загрязнит. Плесень, живущая в космосе. Поэтому когда Джисон увидел его на корпоративной вечеринке — он не слишком удивился. Холдинг огромный, событие крупное, работников много, приглашение с плюс один. Было бы удивительно, если бы Минхо там не было. Они тогда перекинулись парой слов, а потом его отвлёк Феликс и он отошёл. Джисон даже не успел их друг другу представить. Только махнул в сторону Феликса рукой, дополнив это мой куратор. Просто не может быть, чтобы Минхо... — Ты правда думаешь, что твой Фе-ли-к-с, — выговаривает он чётко, по буквам, и это что-то в Джисоне задевает. Заставляет его встряхнуться, избавившись от оцепенения. Хочется эти неправильные звуки затолкать ему обратно в глотку, — такой невинный? Улыбка Минхо острая, жгучая. Кусачая. И у Джисона внутри мерзко скребётся. Сейчас он скажет какую-то гнусь. Про Феликса. Про его милого мягкого Феликса. Сейчас он его испортит. — Мы с ним ушли вместе с той вечеринки, представляешь, Сони. Нет. — Да... — губы Минхо расплываются в мечтательной улыбке. Он прикрывает глаза. — Ты тогда ушёл говорить с друзьями, а Феликс нашёл меня сам, представляешь? Он хорошо флиртует. Нет-нет-нет. — А ещё тебе повезло, он умеет управляться со своими губами. — Заткнись. Минхо его игнорирует. — А его чудесный голос. Тебе рассказать, какие у него стоны? — Блять, нет. — Когда я снял с него штаны... Джисон бросается вперёд, в миг оказываясь сверху. Распластывается, надеясь выбить дух. Нависает, опираясь рукой о стенку. Заключает в ловушку. Сука, сука, сука, какая же ты сука, заткнись. Пожалуйста, блять, заткнись. — О, Сони, детка, — Джисон видит в изгибе губ Минхо насмешку. Ему весело. Он, блять, забавляется. — Я просто хочу тебя предупредить. Я знаю, что он бы тебе не подошёл. Джисону больно. У него главный страх сбывается, материализуется в реальность сильнее с каждой секундой и он хочет это остановить. Ему надо, чтобы Минхо замолчал. Джисон, чувствуя ярость, замешанную на отчаянье, замахивается раньше, чем успевает осмыслить следующий шаг. И замирает, ощущая горячие ладони Минхо на своих голых бёдрах. Застывает прямо так, с отведённой для удара рукой. Широко распахивает глаза и вдруг резко, всей поверхностью кожи, начинает чувствовать кожу голого живота под своими ногами. Форму тела, которое он обхватывает своими бёдрами. Матрас, прогнувшийся под коленями. — Я знаю, как тебе нравится. Минхо понизил тон? Минхо сжимает пальцы и у Джисона из лёгких вырывается вздох, а по позвоночнику ползут мурашки. Бёдра вздрагивают произвольно, без участия головы. Джисон кладёт руки на чужие плечи. Сначала нерешительно, но, почувствовав кожу под пальцами, крепко хватается за них. Предупреждающе. Джисон напряжённо хмурится и встречается с Минхо взглядом. С него стекло всё веселье, его лицо абсолютно серьёзное, без всех этих бесячих усмешек, а зрачок дёргается, расширяясь. Минхо лежит сейчас под Джисоном и трогает его. И смотрит. И выглядит так, как он выглядит. На периферии сознания вертятся чёткие слова, но Джисон не хочет, отказывается их формулировать. Время замедляет свой ход, а в воздухе начинает искрить нечто другое. Джисон догадывается, что Минхо тоже это чувствует. Это читается в его глазах. — В тебе, Сони, много злости и много страсти. — Минхо начинает его гладить. Нежно, самыми кончиками пальцев, проверяя реакцию. Джисон сжимает его плечи и отказывается отводить взгляд. В груди предательски сладко тянет, мурашки спускаются до кончиков пальцев и вверх по шее, до головы. Минхо, ничуть не стесняясь, ведёт дальше, под разведённые полы халата, заходит на внутреннюю чувствительную сторону. Легонько царапает ногтями и тут же растирает круговыми движениями. — Ты любишь, когда тебя выводят на эмоции. Когда тебя распаляют. Когда соблазняют. — Минхо обрывает их зрительный контакт и медленно скользит взглядом вниз. Замирает на соприкосновении их тел. Он пялится совершенно бесстыдно на джисоновы разведённые ноги и то, что между, его пальцы непроизвольно подрагивают, и Минхо не выглядит так, будто намерен отвлечься от этого в ближайший момент. Он выглядит довольным. О, Джисон знает это лицо. Ему точно нравится то, что он видит. У Джисона теплеет внизу живота, липкая патока из груди медленно растекается по всему телу, туманит голову. Хочется прикрыть глаза. — Тебе нужен накал чувств. Нужно ходить по грани. Нужен кто-то, кто тебя выдержит, — Минхо, будто заворожённый, ведёт рукой выше, неприлично высоко, и касается края белья. Проводит по нему. У Джисона колотится сердце и он видит, он чувствует, как грудная клетка Минхо начинает вздыматься быстрее. Как ускоряется его дыхание. — Ты вот такой, а Феликсу нравится совсем по-другому, он не сможет тебе этого дать... Звуки этого имени возвращают Джисона в реальность. Он кладёт руки Минхо на грудь, наклоняясь ниже. Говорит хрипло. — З-заткни свой ебливый рот. Ещё одно слово, и я... Минхо с неожиданной силой подаётся вперёд. Джисон рефлекторно зажмуривает глаза. Вспышка боли, рывок, потеря пола и потолка, удар. Джисон выдыхает, ощущая спиной покрывало. Распахивает веки и видит перед собой усмешку. Чувствует дыхание на губах. Минхо его перевернул, оказываясь сверху. — Что ты сделаешь, Сони? Минхо перекатывается на локтях выше. Приподнимается, встречаясь с Джисоном взглядом. У Минхо глаза хитрые и наглые. Живые слишком для такого, как он. У Джисона странно грудь сдавливает, так, что ему дышать вдруг тяжело, и дело тут совсем не в весе Минхо. — Я тебя заткну, — получается почему-то сипло. Задушенно. Не со всей силы. Не так, как хотел изначально, не так, как бывает всегда. Не так, как должно. У Минхо в глазах вспыхивает огонь. Вот-вот и проглотит полностью, так, что наверх не выбьется ни один пузырек. Ни малейшей частички воздуха. Весь себе забирает, чтобы гореть. — Тебе этого так сильно хочется, да? — Джисон смотрит на его красивые губы. Джисон очень хочет Минхо въебать. Хочет так сильно, что начинает дрожать. — Пошёл ты. Джисон подаётся вперёд. Набрасывается на Минхо, зарываясь руками в его волосы. Притягивает к себе. Минхо его губы собой захватывает, перенимая инициативу. Сминает их, слюнявит, кусается и тут же стонет от того, насколько делает себе хорошо. Он сказал, что знает, что Джисон любит, как Джисон любит и кого. Но если Джисон любит, то Минхо просто обожает. У него всю жизнь какая-то идея фикс — утянуть Джисона с собой во тьму. Первый прогул, первая сигарета, первая банка пива, протянутый презерватив вместе с номером милой девчонки, которой Джисон понравился и которая не прочь. Вытертые слезы, первая стопка водки и первый поцелуй с парнем, окончательно изменивший жизнь. Вытащить Джисона на вечеринку и сказать адрес его позвонившей матери, чтобы она приехала и увидела, как её сына усадили на раковину и почти трахают через одежду, вырывая громкие стоны. Обида в месяц, звонок забери меня, Сони, примирение. Помощь с устройством в общежитие. Переезд на квартиру. Забытый в его комнате косяк, который нашла джисонова мать, слёзы, стресс и тесты в наркологической клинике. Они не общались год, а потом Джисон поругался с мудаком-преподавателем так, что почти дошло до отчисления, и бледный, еле живой Джисон остановил его на парковке, моля уладить конфликт. И тут вдруг, появившись из ниоткуда, к ним подошёл Минхо, к тому моменту уже отчисленный. Высокий, ещё больше раздавшийся в плечах, в красивом пальто и с широкой шальной улыбкой на пухлых губах. Он Джисону тогда подмигнул, взял мудака за руку и увёл, а после выходных Джисон узнал, что конфликт улажен. Позвонил, остался без ответа, потом поехал на чужую квартиру, где Минхо, к счастью, застал. Они поругались, помирились, и в итоге Джисон проснулся с гудящей головой, опухшими глазами и в чужих объятиях. Минхо знал, кажется, всех на свете, они с Джисоном сходились и расставались, но это не мешало ему лезть в дела Джисона и помогать. И это в жизни Джисона самые длинные и странные взаимоотношения. Он Минхо даже другом своим не считает, у них всё гораздо, гораздо сложнее, — но с самого, кажется, детства, привык его звать, а тот привык приходить. Но это работает и в обратную сторону, ведь сопротивляться Минхо Джисон так и не научился. Ведь Минхо его знает. А потому гладит своими горячими руками так, как Джисону хочется, так, как ему на самом деле надо. В одно движение распахивает халат и припадает к груди, начиная жадно вылизывать солёную кожу. Вызывает горячую пульсацию по телу, текущую вниз, к животу. И Джисон его в этот самый момент ненавидит. Его умелые руки, его длинный жадный язык, его мокрое дыхание и горячее тело. Отвратительную дерзость, с которой он трогает его бока, живот и бёдра, совсем не смущаясь их липкости. Минхо, блять, спиздел ему даже здесь. Он ему говорил, что терпеть не может трахаться в жару, когда дышать нечем и в горле пересыхает так, что даже целоваться нормально не получается. А всё к этому идёт однозначно. У Минхо зрачки огромные и совершенно дикие, когда он с громким чмоком отрывается от его губ, а ещё требовательность, порывистость и жадность в каждом движении. Блять, если он такой со всеми, то Джисон... Джисон начинает их понимать. Хотя не то чтобы раньше не понимал, конечно. Джисон хватает Минхо за плечи, царапает ногтями и стискивает зубы, чувствуя, как щёки наливаются румянцем. Тело слишком тяжёлое, но вместе с тем такое невесомое, Джисона мажет, а в паху с каждой секундой тянет всё сильнее и сильнее, и Минхо это отлично чувствует, нагло хмыкая прямо напротив его розового соска. Джисона подбрасывает от дыхания на таком чувствительном месте, к которому Минхо тут же присасывается, широко открывая рот. Джисон зарывается во влажные жёсткие бледно-фиолетовые пряди и дёргает за них сильно, с желанием отодрать, привлечь к своему рту, а Минхо только стонет в его мягкую кожу и трётся о неё щекой. Ластится и мнёт его грудь, большим пальцем лаская сосок, как новую полюбившуюся игрушку. И он, блять, не должен выглядеть так уверенно. Он не имеет права смотреть снизу вверх своими блядскими поплывшими глазами, улыбаться совершенно пьяно и тянуться пальцами к джисоновым губам. Он, блять, научился на тысяче других тел, его руки грязные, грязные, грязные, и от этих мыслей Джисону так противно, а ещё у него из члена течёт и яйца поджимаются, когда Минхо его губ своими пальцами касается и давит, приоткрывая и касаясь зубов, большим пальцем подцепляет под нижней и мнёт в странной, сумасшедшей ласке. Высовывает язык, подтягивается и лижет, захватывая свои пальцы, зубы, язык, внутреннюю сторону губ, размазывая выступившую слюну, смешивая её со своей собственной, солёной от джисонового пота, и это пошло и отвратительно, как трюк из дешёвой порнухи, но так, так сильно горячо и приятно. Джисону вообще-то нравится Феликс, светлый и открытый парень, милый очень и добрый, но когда Минхо его бёдра на себя закидывает и толкается вперёд, прикусывая шею, Джисон проезжается спиной по покрывалу, стонет громко, выше задирая голову, и обхватывает напряжённую влажную спину руками и ногами. Грудь Минхо липнет к его животу, он буквально лёг на Джисона всем своим весом, бёдра Джисона позорно трясутся и соскальзывают с его тела, а Минхо тянется руками к заднице и сжимает в руках половинки, наслаждаясь джисоновым протяжным всхлипом. Руки Джисона спускаются по спине Минхо, доходя до резинки шорт. Он, не отдавая себе отчёта, просовывает их внутрь и, стаскивая бельё, устраивает пальцы на голых боках. И когда Минхо пытается отстраниться, стискивает ноги и руками с силой подтаскивает к себе, вдавливая в свой пах. Минхо отрывается от его шеи, посмеивается тихонько и приподнимает голову, неожиданно невесомо целуя в щёку. Это заставляет Джисона распахнуть зажмуренные от удовольствия глаза. Он моргает, пытаясь сфокусировать взгляд. Выражение лица Минхо, его смешливая улыбка, его красные губы и лихорадочно блестящие глаза, выбивают из лёгких шумный выдох. — Сони, отпусти меня, ладно? Я понимаю, что хвататься за мою спину — одно удовольствие, но... — Джисон давит в себе мимолётный испуг, не находя в чертах Минхо желания закончить всё, что они делают, фыркает и демонстративно расцепляет руки и ноги. Он следит за тем, как Минхо поднимается, как красиво напрягается его потная шея и ладный пресс, как быстро вздымается голая грудь и как чётко прорисовываются косые мышцы над линией сползшего белья, и его глаза расширяются, а рот наполняется слюной от того, как блядски выглядит вена на фоне чётких линий паха. Джисон опускает взгляд ниже, сглатывает, тянется вперёд и хватает Минхо за член. Крепко стоящий, выпирающий сквозь одежду. Тот, которым Минхо тёрся о него минуту назад, будто заранее пытаясь вытрахать всю душу. Минхо застывает, вскидывая голову, очевидно удивлённый его инициативой. Джисон показывает язык, сжимает кулак и двигает им, покрываясь мурашками от вмиг сощурившихся глаз. Он облизывается и несдержанно подёргивает ногами от того, с какой жаждой Минхо пялится на его губы. — Прежде чем ты сделаешь то, что хотел, разденься для меня, — почти шепчет Джисон. Минхо вздрагивает от его голоса и — Джисон растягивает губы в ухмылке — покрывается мурашками. — Хочу увидеть тебя голым. Хорошо, детка? — Блять, — срывается с губ Минхо. Джисон приподнимает брови, потому что от вау. Ли Минхо матерится? Джисон, напоследок пошевелив сжатой ладонью, отпускает Минхо и полноценно откидывается на спину, расслабляясь. Наслаждаясь тем, как неловко Минхо слезает с кровати, как путается в завязках и ногах, как с трудом стягивает одежду. Ли Минхо ещё умеет смущаться, надо же. Не хватило практики, чтобы научиться красиво раздеваться? — думает Джисон с горечью. Минхо распрямляется, вставая в полный рост. Красивый до одури, обнажённый и ничуть не стесняющийся своей наготы. И перед сколькими он так стоял, а? Джисон хмыкает и берётся за край собственного белья. Минхо вдруг резко срывается вперёд, почти моментально оказываясь на кровати и перехватывая его руки. Джисон успевает несколько раз моргнуть. Минхо оглаживает его кисти. — Я всё сделаю сам, Сони. Можно? Его голос подрагивает от возбуждения. — Тебе этого так сильно хочется, да? — возвращает Джисон ему его же фразу, закусывая губу. И, не сдержавшись, высвобождается из слабой хватки и загребает Минхо за шею, притягивая к себе. Минхо заваливается вперёд, прижав его своим весом, и Джисон довольно выдыхает в его неожиданно податливые губы. Джисон уже успел облюбовать его пухлую верхнюю. Он втягивает её в рот, нежно прикусывая, на что Минхо непроизвольно похныкивает и несдержанно сжимает его бока. Джисон облизывает его рот, отстраняется, и, оставив поцелуй в уголке, говорит хрипло: — Вот теперь можешь сделать, что ты хотел. Минхо длинно выдыхает, на миг прикрыв глаза. И, больше не медля, переползает по кровати ниже. Опускается так, чтобы его лицо оказалось прямо у джисонового члена, и, когда Джисон упирается пятками, готовясь приподниматься, чтобы стянуть раздражающую преграду, Минхо вдруг трётся щекой о его мокрые боксёры. Трётся, а ещё довольно мурчит, посматривая на Джисона из под полуприкрытых дрожащих век. Джисон тянется к его голове, вплетая руки ему в волосы, и поощряюще гладит, чем заставляет Минхо тереться сильнее. Минхо перестаёт дурашничать, вжимаясь в его член своим острым фактурным носом и Джисон не может оторвать от него взгляд. Будто у него вообще был шанс. Такое красивое, такое обычно напряжённое, лицо сейчас расслабленно и с большим удовольствием вжимается в его пах, не собираясь его покидать, кажется, никогда. Горячо дышит и очень правильно давит, заставляя течь. Течь от каждого крохотного движения Джисон несдержанно дёргает бёдрами и тут же вжимается задницей в постель, потому что чувствует на члене мягкое давление расслабленного языка. Минхо подхватывает его трясущиеся ноги и лижет член через тонкую ткань боксёров с таким упоением, будто хотел сделать это очень давно. Будто, блять, хочет напиться. Джисон сжимает руки в его волосах, и тянет, буквально оттаскивая Минхо от себя. На место языка, судя по ощущениям, тут же приходит ладонь, но Джисон этого не видит. Его взгляд прикипает к неприлично распухшим губам, которые складываются в трубочку и... Блять, Минхо пытается плюнуть. Пытается, но, судя по сведённым к переносице бровям, остаётся неудовлетворён результатом. Минхо открывает рот, засовывает внутрь два пальца, надавливая на язык, и протягивает их по щекам, заставляя член Джисона позорно сильно дёрнуться под его рукой. Минхо вынимает пальцы с чмокающим пошлым звуком. — Сони, представляешь? — беззаботно хихикает он вдруг. И беззастенчиво поднимает свою руку с блядски облизанными пальцами прямо к его лицу. Недостаточно близко, чтобы он дотянулся, не поднимаясь, но достаточно, чтобы увидел во всех подробностях. — У меня почти нет слюны. Джисон молча тянется рукой вниз, отталкивает руку Минхо, цепляет резинку боксёров и оттягивает их в сторону. Ему не нужно смотреть, чтобы знать, насколько сильно он мокрый. — Блять, — протяжно выдыхает Минхо и жадно облизывается. Джисон следит за его языком. — Тебе хватит? — Блять, Сони, это пиздец, ты такой мокрый тут, вау. Нет, я чувствовал это, но... Минхо пальцем проводит по загнутому члену, размазывая белую нитку смазки, и Джисон выгибается в спине от долгожданного прямого касания. Он сползает вниз по кровати и закидывает ноги Минхо на плечи. Минхо не реагирует. Он, всецельно поглощённый, пялится на его возбуждённый член, на подрагивающую маленькую дырочку уретры, выталкивающую новую порцию смазки, и опускается вниз, оттягивая крайнюю плоть рукой и слизывая предсемя кончиком языка. Джисона от этого выгибает, у него закатываются глаза. Руки в волосах Минхо сжимаются сами по себе, а тот только стонет ему в головку и раскрывает губы шире, толкая член за щеку. Прямо в тёплую влажность своего жадного рта. Блять, блять, Джисон его так ненавидит. Бёдра на плечах Минхо трясутся. Как и руки, как и грудь, как, блять, всё его грёбаное тело. Минхо выпускает его изо рта и поворачивает голову, кусая бедро. Трётся о нежную загорелую кожу щеками. — Я бы тебе отсосал, детка, но я хочу сделать кое-что другое, — он говорит отвлечённо, нарочито незаинтересованно, а сам целует джисонов член. Смачно прижимается к стволу своими плюшевыми губами, скользит по нему вверх, пропуская головку в округлённый рот. — Ты противоречишь своим же словам, — бормочет Джисон сквозь сжатые зубы, пытаясь толкнуться вверх. Минхо ловко пригвождает его к кровати, укладывая руку на живот. Но не отстраняется. Сам же подаётся вперёд с пошлым хлюпом, да так сильно, что член упирается в горло. И сглатывает. Сглатывает, сжимая Джисона внутри своего умелого лживого рта. — Минхо! — Джисон сжимает бёдра, пригвождая к себе раздражающую фиолетовую голову. И Минхо, блять, пропускает его глубже, даже не давясь. Джисон чувствует, что нос Минхо ткнулся ему в лобок, ощущает его дыхание на себе, и внизу живота скручивает очень резко и очень сладко. Он дёргает Минхо за волосы, пытаясь то ли вжать сильнее, то ли снять со своего члена, и Минхо рвано стонет. У Джисона сводит живот, так сильно он его напрягает, чтобы не спустить в эту же секунду. Минхо начинает двигаться, слезая, и Джисон с трудом расслабляет бёдра, встречаясь с наглыми бесстыжими глазами. — Я ведь даже не раздел тебя, Сони, почему ты уже хочешь кончить? И его невинный тон хоть чего-то бы стоил, не будь в нём блядской хрипотцы. Не будь его губы такими красными и распухшими. Измазанными, блять, в слюне и джисоновой смазке. — Пошёл ты. Лучше займи свой ебливый рот чем-нибудь полезным. Минхо хлопает своими длинными ресницами. Выглядя, как божество. — Например, чем? — Моей задницей, — огрызается Джисон. Он совсем не ожидает, что Минхо просто... Просто пожмёт плечами, внаглую схватится за его ноги и потянет, приподнимая, сгибая его, как, блять, при растяжке в гимнастическом номере. И, когда Джисон замрёт, ожидая следующих действий, уставится ещё недовольно, как на главного тормоза. Джисон задыхается от его наглости. И, может быть, опять хочет кончить. — Что? — рычит он громче положенного. Минхо хлопает ресницами. Снова. — Сними бельё, пожалуйста. Я дальше сам его стя... — Джисон хватается за края, приподнимается, ощущая, как напрягается пресс, и стаскивает раздражающую ткань почти до колен. Снял бы окончательно, проявляя чудеса гибкости, если бы руки Минхо не мешали. Минхо подхватывает его движение, отбрасывая ткань куда-то в сторону. Джисон, не теряя времени, разводит ноги, подхватывая себя под коленками. Раскрывается полностью. И самодовольно улыбается, когда Минхо укладывает дрожащие руки на его разведённые бёдра. — Ты хотел поработать над моей задницей, — напоминает Джисон. Он знает, что его вход покрасневший и блестящий от стекшей к нему естественной смазки. А ещё он отлично чувствует, что он раскрывается и пульсирует, буквально умоляя впустить что-то внутрь себя. Минхо выглядит заворожённым. Но не удивлённым. И Джисон даже знает, почему. Может быть, не будь он так возбужден, он бы почувствовал стыд. — Я сейчас вспомнил, что не закрыл ящик в ванной. И когда ты шёл мыть руки, то наверняка видел сушащийся на полотенце чёрный дилдо, м? Понимаешь, Минхо, чем я занимался незадолго до твоего прихода? Джисон отводит правую ногу чуть в сторону, сгибается и входит в себя средним пальцем, закусывая губу. — Такой расслабленный и мокрый, — тянет он. И съезжает по кровати ниже, сгибая палец и проталкивая его глубже. — Правда, недостаточно. Я люблю, когда громко хлюпает. Ты мог бы вылизать меня, чтобы добавить влаги, но, к сожалению, — Джисон вытаскивает из себя палец, массирует ободок, раскрываясь сильнее, и проталкивается внутрь уже двумя. — Мх. Ты сказал, что у тебя нет слюны. Руки Минхо начинают двигаться, поглаживая его бёдра, но не делая ничего больше. Взгляд Минхо прикован к его руке, а — Джисон опускает глаза — член беспомощно дёргается, зависший в воздухе. Красный, толстый и очень возбуждённый. С набухшими красивыми венками. Джисон непроизвольно толкается в себя резче и поджимает пальцы на ногах. Он оставляет внутри себя только кончики и готовится вставить третий палец. — Минхо, — говорит он. И проталкивает внутрь себя всё, что хотел. Сгибает костяшки и давит ими на ободок, чтобы почувствовать растяжение сильнее. — Минхо! — повторяет плаксиво. Минхо вскидывает на него дикий взгляд. Джисон кусает губы и тихонько постанывает, начиная двигаться резче, но Минхо не смотрит вниз, прикипевший к его полному удовольствия лицу. От его взгляда дыхание Джисона сбивается окончательно, и ему приходится прикрыть глаза, чтобы успокоиться и продолжить свою игру. — Минхо, принеси смазку из ванной. Мне не хватает звуков! — Ты такой красивый, Джисони, — вдруг шепчет Минхо. — Я бы вечно на тебя смотрел. Джисон громко стонет, выгибая шею, и сжимает свои пальцы внутри от пронзившей тело волны удовольствия. От чувств. От обезоруживающей искренности, звучащей в чужом голосе. — Минхо, пожалуйста, возьми, блять, ебучую смазку и прояви грёбаную находчивость. Воспользуйся, сука, многочисленным опытом, чтобы догадаться, чего я от тебя хочу. — А чего ты хочешь? — спрашивает Минхо, и Джисону вообще не нравится идея разбираться, издевается он или правда не понимает. — Чтобы ты применил свой ебливый рот по назначению, втянув в него мой язык. А потом развернул бы, уткнув лицом в подушку, и хорошо трахнул. За все года нашего с тобой совместного существования. Осознание сказанного с запозданием достигает мозга и Джисон прикусывает себе язык. Он не должен был говорить последнюю фразу. Не вслух. — Ты мило злишься, — тянет Минхо, улыбаясь, и, кажется, не собираясь реагировать на его выпад. Он окончательно отвисает и шлёпает Джисона по заднице, заставляя задушенно простонать. — Даже не вынул из себя пальцы, жадина, — говорит он дразняще и обнимает своей рукой джисонову ладонь, вытягивая её из тела и тут же плавно загоняя внутрь. Он наклоняется и своим невозможным лицом тычется ему в пах, как делал это ранее. Только до этого преградой было белье, а теперь нет ничего, и Минхо бесстыдно накрывает расплющенным языком мошонку, носом утыкаясь в член, и шумно дышит, опаляя кожу горячим воздухом. Джисон сжимает простыни и хнычет по-настоящему, не притворяясь: — Ты сумасшедший, Минхо. И не смей говорить мне в член... Минхо трахает его его же пальцами, и улыбается — Джисон ощущает движение его губ, — тут же нежно целуя. Целуя и облизывая, облизывая и целуя, на бедрах, на животе, на члене и в чувствительном месте под яйцами. Чтобы туда добраться, Минхо приходится обхватить руку Джисона и надавить на неё, мягко вынимая из тела и направляя к своему плечу. И Джисон хватается за него, не думая о том, как странно выглядит его поза, и ёрзает, когда кончик языка Минхо соскальзывает к его входу. Дырка бесконтрольно сокращается, пытаясь усилить стимуляцию, и Джисон предупреждающе сжимает плечо Минхо. Тот хмыкает — хмыкает, ему, блять, в задницу — и раздвигает её руками, тут же ввинчиваясь языком внутрь. — Сука, — стонет Джисон. Минхо раздвигает его задницу только сильнее и с вящим удовольствием вылизывает. Он не боится быть пошлым или грязным, он, кажется, вообще не думает об этом, полностью отдаваясь процессу. Минхо вылизывает сфинктер, вылизывает кожу вокруг, трётся носом о мошонку и снова припадает к дырке, постанывая. Он напрягает язык, начиная то приближаться, то удаляться, и Джисон не сразу понимает, что Минхо почти выполнил его просьбу. Потому что он буквально трахает его языком. Джисон выгибается в спине и всхлипывает от удовольствия. Минхо двигается быстрыми короткими толчками, не вынимая языка полностью. Не давая краям дырки сомкнуться. — Минхо-о. Тот мычит, показывая, что слушает. Не собираясь отрываться от своего занятия. Джисону приходится насилу расцепить задубевшие пальцы и упереться в макушку Минхо, буквально отталкивая его от себя. А тот... А тот, блять, сопротивляется, присасываясь к его раскрытой заднице. Поедая её, как самое вкусное блюдо. — Блять, я хочу провести так ближайшую вечность, — шепчет Минхо, губами касаясь дырки. Он целует несколько раз, сплющивая губы, и быстро, будто не удержавшись, мажет языком. Приподнимается дорожкой поцелуев и слизывает всё, натёкшее с джисонового члена. Джисон собирает остатки воли в кулак и с силой отталкивает Минхо от себя. Тот вскидывается. Взгляд с поплывшего сменяется на обеспокоенный, и Джисону... До дрожи нравится эта перемена. Эта чуткость. Внимательность. — Отодвинься. — приказывает Джисон хрипло. Минхо моргает, осмысливая. — Я устал лежать в одной позе. Минхо приподнимает брови. Джисону хочется рассмеяться от оскорблённости на его лице, но от следующих слов смешок застревает в горле: — Я надеялся, что делаю тебе хорошо, — кристально честно говорит Минхо. И облизывает свои распухшие губы. Джисон прикрывает глаза и его задница непроизвольно сжимается, вспоминая, какие эти губы старательные. — Я тоже хочу сделать тебе хорошо. Минхо протестующе мотает головой. — Но мне уже. Джисон опирается на руки и поднимается, стараясь скрыть смущение — Минхо было хорошо от того, что он его ласкал, он так сильно наслаждался этим — и ползёт к краю кровати, слезая с неё. Он оборачивается, прежде чем выйти из комнаты, встречаясь взглядом с потерянным в пространстве Минхо. — Ляг на спину, расслабся и дай мне трахнуть себя тобой. — Блять. Джисон ухмыляется и выскакивает в коридор, несясь в ванную. Ноги побаливают от напряжения, и он так сильно погружён в свои мысли, думая только о том, как сильно он завёл Минхо, что не вписывается в дверной проём. Джисон стонет и матерится, потирая ушибленное плечо, доходит до ящика, вытаскивая из него смазку, и замирает, держа бутылёк в руках. Оглушённый внезапным осознанием. Прямо сейчас он идёт трахаться с Ли Минхо. С жадным Ли Минхо, который, кажется, готов был вылизать его всего. Который сказал, что готов провести ближайшую вечность, занимаясь с ним сексом. Джисон зажимает себе губы рукой, замечая, что её потряхивает. Они с Минхо никогда раньше не переходили эту черту, они целовались-то один раз, после джисонового провала с первой девчонкой, но он не может отделаться от мысли, что всё к этому и шло. Что так должно было случиться, и другого пути просто не было. Джисон вспоминает, с чего вообще это началось. Почему он сорвался. На какую провокацию начал действовать. Феликс. У Джисона в груди воспламеняется презрение и привязанность, и этот гремучий коктейль взрывается от фантомом горящих на теле следов иррациональной чувственности. От внимательности и прорывающейся наружу искренности. От полной отдачи. Того факта, что Минхо, игривый Минхо, идущий по жизни легко, почти ничему не придавая значения, его хочет по-настоящему. Заботится. Нуждается в нём единственном до сих пор, спустя столько лет. Перебивает его номер в новую модель, ему даёт адрес своей новой квартиры, ему пишет, присылая съеденную еду, его зовёт поиграть в приставку. С ним нелепо хохочет и с ним же, не скрываясь, дует губы. Его хочет, и хотел, хотел всегда безумно сильно, также, как и Джисон его. Но не действовал. Не нарушал их негласное правило, купался в висящем между ними напряжении, но никогда не переходил черту. Это ведь Джисон его первым поцеловал. Но нельзя забывать, что Минхо ответил. — Блять, — выдыхает Джисон. Он откладывает смазку, открывает воду и набирает в руки холодной воды, тут же опуская в них лицо. Он должен был остыть хотя бы немного, но член стоит, совсем не собираясь опадать, а живот сладко скручивает от одной мысли о том, что будет, когда он зайдёт в спальню. Как хорошо ему будет вместе с Минхо. Как он хочет поцеловать его дурацкий ебливый рот и зарыться руками во влажные от пота бледно-фиолетовые волосы. И плевать ему, что будет потом. Интересно, Минхо с другими было хуже, чем с ним? Джисон очень надеется, что да. Он берёт бутылку, чтобы выйти из ванной, преодолеть коридор и застыть на пороге своей комнаты. Ли Минхо лежит голый в его кровати. Его шея запрокинута, глаза зажмурены в блаженстве, а красный рот приоткрыт. Он выглядит затраханным. Возбуждённый член прижат к животу, а руки сжимают соски. Бёдра дёргаются, беспомощно толкаясь в воздух. Ох, эти греховные бёдра... — И всё это моё, — шепчет Джисон себе под нос. Минхо тут же распахивает глаза, впериваясь в него взглядом. Просящим. Нуждающимся. Влюблён... Джисон не замечает, как ноги несут его вперёд. Он залезает на кровать и застывает перед замершим Минхо, борясь с желанием сесть ему на лицо. Минхо облизывается, будто прочитав его мысли, и Джисон почти чувствует у себя в заднице его язык и пальцы. Почти видит свою сперму на его мило покрасневшей крепкой груди. О, он бы однозначно размазал её по соскам, заставив Минхо стонать ему в задницу... Но сегодня он хочет кончить от члена. Джисон выдыхает и решительно перекидывает ногу через бёдра Минхо. Чужие руки находят его талию, нежно сжимая, и Джисону почти смешно от того, как Минхо перестал ласкать себя, просто чтобы коснуться его кожи. Джисон, не отказываясь от возникшего в ванной желания, наклоняется и целует Минхо в губы, покусывая обожаемую им верхнюю. Он отрывается от чужого рта, выпрямляется, привстаёт на коленках, и, не растягивая момент, выдавливает смазку на пальцы и заводит руку за спину, проникая в себя. Он смазывает себя быстро и умело, и, не сдержавшись, толкается резко, поджимая пальцы на ногах от того, как у Минхо дёргаются бёдра от одного наблюдения за ним. Он вынимает из себя пальцы и, смотря Минхо в глаза, на ощупь находит его член, обхватывая его ладонью. Наслаждается тем, какой громкий выдох выпускает Минхо. — Детка, разведи мне ягодицы, пожалуйста. Я хочу поскорее сесть на тебя нормально. — А защита? — спрашивает Минхо, тут же выполняя то, что Джисон ему сказал. Голос Минхо срывается и дрожит. — Сам хвастался мне, что чист, как лист белой бумаги. Я тоже. В том числе, благодаря твоему языку, — Джисон ухмыляется, сдвигается вперёд и направляет в себя член. Когда головка упирается прямо во влажную готовую принять её дырку, Джисон ёрзает, потираясь краями о чувствительную плоть. — Бля, как же хорошо, — он насаживается на самый кончик, сжимается, втягивая его в себя, и медленно опускается, наслаждаясь каждой секундой усиливающегося растяжения внутренних мышц. Когда Джисон наконец-то опускается полностью, его лицо расплывается в блаженной улыбке. Член внутри него дёргается, и Джисон смотрит на смущённо закусившего губу Минхо. — Мне нравится видеть, что тебе хорошо, — оправдывается тот. У Джисона тянет в районе сердца. Он опирается руками на живот Минхо и приподнимается, чтобы тут же опуститься вновь. Он несколько раз был близок к тому, чтобы кончить, и не сдерживается сейчас, ускоряясь с каждым новым толчком. Он ёрзает, прогибается в спине, перемещается вперёд, почти полностью укладываясь на Минхо, и довольно стонет от того, что проникновение стало глубже. — Детка, давай, отпусти себя, — просит он Минхо и вскрикивает, содрогаясь от удовольствия от первого по-настоящему сильного толчка. Член скользит просто идеально, задевая все чувствительные места внутри. А если точнее, то Джисону так хорошо, что вся его задница становится одним чувствительным местом. Глухие хлопки, чавканье смазки и их общие смазанные стоны заполняют комнату, и Джисон думает о том, что, наверное, стоило бы поменять позу, но Минхо сдвигается, толкаясь под новым углом, и идеально попадает по простате, заставляя Джисона скулить. Джисон чувствует, что Минхо на пределе, и мышцы внизу живота напрягаются, в них скапливается тепло, и наслаждение достигает своего пика. Джисон отпускает себя, кончая с громким вскриком. Он бесконтрольно сжимается, ощущая, как Минхо изливается внутрь, и буквально падает вперёд, устраивая голову у Минхо на плече. Тяжело дышащий и очень. Очень довольный. Минхо двигается, пытаясь выйти, и Джисон поднимает голову. — Останься так, детка, я тебя прошу, — скулит он. И подтягивается на руках, чтобы поцеловать Минхо в раскрасневшиеся щёки. И в потный лоб. И в отвратительно фигурный нос, который некоторое время назад тёрся о его член. Минхо обхватывает его спину руками, жмурясь, как кот, от ласковых касаний. — Не зря я пришёл сегодня, а? Джисон фыркает от самодовольства в его голосе. И бьёт его по груди. — Да пошёл ты. — Я уже в тебе, Сони. Джисон закатывает глаза и ёрзает, устраиваясь поудобнее. Сперма и смазка внутри хлюпают. Джисон встречается взглядом с Минхо, осознавая, что перед тем, как он всё-таки объездит это наглое лицо, ему нужно кое-что прояснить. — С Феликсом, кстати, ты устроил какую-то хуйню. Если и был худший вариант сказать, что ты с ним спал, то именно его ты и использовал. Минхо дует губы. — О, конечно, обиженное лиц... Не затыкай меня поцелуями! — Прости, я слишком тебя заревновал, — признаёт Минхо. Не переставая дуть губы. Джисон сам его зацелует. — Зато куда это привело. — Куда? — спрашивает Джисон, резко становясь серьёзным. В этом вопросе много. Очень много всего. — Меня к тебе, — отвечает Минхо. Джисон кивает.