┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
— Серёж, что такое? Серёж! Глаза Матвиенко не могут привыкнуть к темноте, он пытается разглядеть хоть что-нибудь в больничной палате, но дышать с каждой секундой становится всё труднее. Перед глазами мелькают звёздочки, а голова просто невыносимо болит, в то время как из груди вырываются новые порывы кашля. Как Серёжа ненавидит это предобморочное состояние. Антон просыпается от того, что справа слышит какое-то шевеление, а затем и хрипы, больше похожие на рычание. Шастун неприятно ёжится в кровати, ему становится не по себе. Но вдруг до его ушей доносится рваный кашель, и парень вздрагивает всем телом, наконец распахивая глаза. А сейчас Антон пытается найти красную кнопку вызова врача, которая должна быть прямо над кушеткой. «Хоть бы пришла Хмельник, а не какая-нибудь медсестра…» — в мыслях надеется юноша, когда всё-таки находит кнопку и жмёт на неё. В тот же момент Матвиенко обессиленно падает на свою подушку. В палате всё так же темно. Назло всем молитвам Шаста, на вызов приходит уже знакомая ребятам медсестра Лаура. Она, не постучав, резко распахивает белую дверь и тут же включает свет, а в следующую секунду наблюдает то, чего совершенно не готова была увидеть. Антон пытается привыкнуть к яркому освещению, глаза ужасно жжёт, парень потирает их подушечками пальцев. Лаура издаёт тяжёлый вздох, но затем быстро подбегает к Серёже, неподвижно лежащему на своей кровати. Его рука покоится на редко вздымающейся и опускающейся груди, капли крови видны и на одежде с голубенькими цветочками, и на белой простыни. Выделяются. Даже Антон не может их не заметить. — Доброе утро, Антон! — громче, чем нужно, говорит девушка, коротко кивнув пациенту, находящемуся в сознании. — Если бы… — сонно проговаривает юноша, сев на своей кровати поудобнее и свесив ноги. — Я так думаю, вы проснулись от того, что Сергей сильно кашлял? — уточняет Лаура, параллельно пытаясь привести Матвиенко в сознание. Медсестра обеими руками поглаживает мочки ушей, затем слегка тормошит голову Серёжи и только потом подносит к его носу небольшую ватку на которую, Антон думает, нанесён нашатырный спирт. — Вот так. Сергей, вы меня слышите? — спокойным голосом спрашивает девушка, водя ваткой перед лицом Матвиенко. Тот мычит что-то невнятное, морщится от резкого и неприятного запаха, а затем всё же открывает глаза, распахивая пушистые ресницы. — Антон… Мне больно… — вновь прикрыв веки, протягивает мужчина. Лаура мысленно составляет план своих дальнейших действий. «Так. Сначала позову Дарью Олеговну, потом уборщицу, но перед этим надо облегчить состояние Сергея, иначе он снова свалится в обморок. Какой неустойчивый…» — Серёж, потерпи. Лаура, вы же поможете ему? — читает имя медсестры Антон на её бейджике, потому что забыл, как её зовут, а после снова поворачивается к своему парню. Ответ не заставляет себя долго ждать. Девушка в один шаг пересекает расстояние в полтора метра, доходя до стеклянного шкафчика с различными препаратами. Берёт оттуда маленькую баночку, одноразовые шприц и белые перчатки. Спустя несколько секунд Лаура уже вводит обезболивающее вещество в руку Матвиенко. — Сейчас станет легче, я пока позову Хмельник! — быстро убрав шприц и стянув перчатки, говорит темноволосая девушка и выбегает за дверь.┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
— Тебе раньше кошмары часто снились? — украдкой спрашивает юноша, уже давно пересев на кровать к Матвиенко. Дарья Олеговна ушла сразу к другим пациентам, как только убедилась, что с Сергеем всё в порядке. Лаура, как и хотела, позвала уборщицу, и та оперативно сначала стёрла капли крови с пола, а затем и поменяла постельное бельё на кушетке Серёжи. — Нет, не часто. Я думаю, всё случилось из-за того, что мы накануне затронули тему… — мужчина болезненно сглатывает, переводит взгляд на подоконник, где стоят недавно подаренные Антоном красные розы, но потом всё же продолжает, — Тему моих отношений ещё до Маши. Тогда у Арса даже кафе не было, мы дружили втроём: Добровольский, Попов и я. Только вот… Они знали, что я был в отношениях с Серёжей Драгни. — как же тяжело ему даётся произнести это имя. Столько боли, страха, безысходности… — Знали, пытались меня огородить от него, намекали ему на то, что я больше не хочу с ним встречаться… Антон внимательно слушает, улавливая все нотки грусти в голосе парня, но в один момент скользит взглядом к левому виску Серёжи и поражённо замирает, шумно выдохнув. — Подожди… Это Драгни сделал? — указав рукой на шрам, произносит студент, одновременно считывая все эмоции на лице парня. — Да, ещё до нашего расставания. — вздыхает Матвиенко, а затем вдруг приподнимает уголки губ в улыбке. — Ты узнал уже обо мне всё, что можно было узнать. Спасибо, что выслушал, мне действительно стало легче. — и смотрит в глаза настолько преданно и благодарно, что Антону так и хочется его обнять. Он, собственно, и делает это спустя мгновение. — Теперь твоя очередь. Расскажи мне что-нибудь о себе. — просит Серёжа, зарываясь носом в белокурые кудряшки. Антон просто кивает, соглашаясь тем самым рассказать о себе чуть больше. Парень повествует о своём детстве «воронежского пацана», как он сам выражается, друзьях, с которыми теперь совсем не общается, девушке, изменявшей ему на протяжении отношений, об ушедшем из семьи отце и умершей бабушке, чей добрый и ласковый голос он до сих пор вспоминает. — А мама… Мама иногда берёт от меня трубку, изредка звонит сама, чтобы попросить денег или, в крайнем случае, узнать, жив ли я ещё вообще. Антон вдруг осознаёт, что всё время, пока он рассказывал о своей жизни, Матвиенко не произнёс ни слова, поэтому Шастун тут же поворачивает голову и застаёт своего парня с раскрасневшимся лицом и застывшими слезами на глазах. — Серёжка, ты чего? — по-доброму усмехается юноша, двигаясь ближе. — Стой! — внезапно останавливает его жестом руки Матвиенко, и Антон послушно сидит на месте. — Я не заплачу… Я не заплачу… — однако, вопреки всем стараниям мужчины не показывать эмоции, одна слеза всё же катится по левой щеке, а нижняя губа подрагивает. Руки ещё крепче сжимают краешек одеяла. — И… Заплакал. — подытоживает студент, нежно докасаясь ладонью до щеки Серёжи, смахивая прозрачную каплю большим пальцем. Матвиенко тянет покрывало на себя, желая скрыть новые слёзы, которые, наоборот, и не спешили останавливаться. — Я слишком много плачу последние несколько дней. Я не знаю, что с этим делать… — жалобно произносит в перерывах между всхлипами, уткнувшись в белое одеяло лицом. Но спустя секунду чувствует сквозь ткань касание к подрагивающим рукам. — Серёж, не прячься, я знаю, как можно объяснить то, что в последнее время ты слишком эмоциональный. — спокойно говорит Шастун, оттягивая покрывало обратно на себя. — И как же? Ты же не психолог… — всё ещё шмыгая носом, усмехается Матвиенко, глядя в зелёные глаза напротив. Антон секунду молчит, ласково улыбаясь и рассматривая лицо мужчины. А затем всё же произносит: — В прошлом ты многое пережил, высказаться тебе было не кому, давай на чистоту, с Машей ты пытался строить из себя этакого «альфача». — с этих слов Сергей не сдерживает смешка, но продолжает слушать размеренную речь Антона. — А сейчас у тебя есть я…и проблемы со здоровьем. Матвиенко хмыкает, отводя взгляд в сторону. — Поэтому именно сейчас твой организм выдаёт все эмоции, что копились годами, тем самым вызывая сильные «качели». Всё просто и логично. — завершает реплику Шастун, возвращая взгляд на Серёжу. Парень всё это время не без интереса слушает студента, даже удивляясь в мыслях: «Из него бы вышел хороший психолог, почему он пошёл учиться на экономическом? Хотя… У него и так в жизни проблем полно, ещё и я со своими истериками…» Сердца касается лёгкий укол вины. — Я постараюсь закончить всё это. — решительно произносит Матвиенко, потирая мокрые ресницы от слёз тыльной стороной ладони. — Я не хочу, чтобы ты думал, что я такой слабый, не хочу, чтобы только ты старался для наших отношений, чтобы ты тратил своё время на успокаивания меня. В конце концов, — вздыхает парень, — я тоже тебя люблю и всегда выслушаю, если тебе будет плохо. — на лицо вновь возвращается слабая улыбка. Живая улыбка. — Ты справишься. А я тебе помогу.┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
Дни летят, словно стая похожих птиц, три недели проходят быстро, но не так просто, как хотелось бы. За это время парни выздоравливают. Серёжа проходит курс кардио-лечения, ему убирают гипсовую повязку с груди, Антону наконец снимают бинты с головы, и он ощущает забытую лёгкость движений, отчего на его сердце становится в разы веселее. Букет роз постепенно гибнет, не помогает даже ежедневная смена воды. Однако один из цветов, самый живучий, сейчас покидает больницу и спешит домой вместе с двумя парнями. Дверь они захлопывают, кое-как закрывают на ключ, а затем вновь сливаются в поцелуе, одновременно с этим кладя слегка увядшую розу на край тумбочки. Серёжа обхватывает Антона руками за шею, прижимает ближе к себе, вынуждая высокого парня наклониться ещё ниже. Шастуну это не очень нравится, поэтому он проводит рукой по поверхности тумбочки, убеждаясь, что на ней ничего не лежит, а затем крепко сжимает Серёжу за талию, подхватывает под бёдра и усаживает на неё, вставая между раздвинутых ног. Парни смотрят друг на друга так жадно, в глазах обоих не скрывается желание, безграничная любовь и настоящее облегчение — наконец-то! Наконец-то это свершилось! Очень трудно было ограничиваться только короткими поцелуями, касаниями и всё. А сейчас можно отдаться друг другу без остатка. Антон снова утягивает Матвиенко в чувственный, страстный поцелуй, параллельно забираясь холодными — не май месяц на улице — руками под кофту мужчины, поглаживая бока, спину и вызывая у Серёжи лёгкую дрожь в теле и тихие постанывания прямо в губы Шастуна. Антона это заводит ещё сильнее. Он хочет слышать, как Серёже хорошо, хочет чувствовать это. Внезапно Матвиенко прикасается обеими ладонями до покрытых лёгкой щетиной щёк юноши, отодвигая от себя. — Что такое? — не понимает действия парня студент. — Тебе так идёт не бриться три недели, — усмехается мужчина, но затем давится воздухом: Антон внезапно проводит пальцами по его ключице. Шастун лишь улыбается, смотря на раскрасневшегося Серёжу, сжимающего его плечи всё сильнее. — Антон… — протягивает на выдохе, уткнувшись лбом в плечо, когда юноша начинает целовать его шею, а продвинуться дальше мешает только кофта, из-за которой Матвиенко становится очень жарко. «Не только из-за кофты…» — мелькает в мыслях Сергея, а затем чувствует прикосновение ладони к уже набухшему в штанах члену. Мужчина стонет слишком громко, чего не ожидает даже от самого себя. Антон наслаждается тяжёлым дыханием у своей шеи. Собственное возбуждение даёт о себе знать, стягивая всё внизу живота в неприятный узел. В штанах становится тесно, Шастун думает, что скоро этой небольшой прелюдии наступит конец. Антон берёт Серёжу на руки, унося в спальню. Странно, что он до сих пор помнит, где она находится. Аккуратно кладёт мужчину на кровать, а затем включает светильник, стоящий на прикроватной тумбочке, и комната озаряется слабым тёплым светом. Симает с себя одежду нарочито медленно, Серёже остаётся лишь кусать губы и почти скулить от нарастающего возбуждения. Наконец Антон возвращается к начатому. Парень стягивает с Серёжи тёплую кофту и первым делом припадает губами к выпирающей ключице, отчего Матвиенко издаёт тихие стоны, в то время как с него стягивают и штаны вместе с боксерами. Тщательно выцеловав каждый сантиметрик нежной кожи ключиц и шеи, Антон отстраняется, нависая над мужчиной. Теперь уже Серёжа не понимает, почему Шастун медлит. — Я хочу полюбоваться тобой, в наш первый раз я так и не смог этого сделать. — тут же объясняется парень, а затем вновь наклоняется и произносит прямо в немного покрасневшие губы Серёжи, словно очарованный: — Ты такой прекрасный… И снова целует. Мягко, не требовательно, а, скорее, чутко. Серёжа чувствует, как краснеет всё больше. Не столько из-за комплиментов от самого красивого парня, по мнению Матвиенко, сколько из-за забытой близости обоих. Сергей каждый Божий день думал там, в больнице, как они придут домой и наконец почувствуют себя свободными. Мечтания его сбываются всё быстрее и быстрее. — Там… В первом ящике… — еле выговаривает Серёжа, и Антон тут же принимается рыться в тумбочке. Среди всякого хлама Шастун нашаривает небольшую баночку смазки и целую упаковку презервативов, а может и не одну — но с этим они разберутся позже. Парень хорошо растягивает Матвиенко, ловя губами новые сладкие стоны, а когда случайно давит на простату, Серёжа и вовсе выгибается в спине, выкрикивая что-то нечленораздельное, но явно довольное. Спустя некоторое время Антон вынимает пальцы под тяжёлый вздох Матвиенко. Льёт ещё больше смазки, чем до этого, прямо на свой член, обтянутый тонкой резиной, размазывая вязкую жидкость по всей длине. Потирается набухшей головкой о вход и слышит, как Серёжа судорожно выдыхает, желая почувствовать больше. Шастун входит медленно, он не хочет сделать больно, и всё же, когда видит, что Матвиенко сильно жмурится и сжимает простынь пальцами, останавливается, но член не вынимает. — Серёж, всё хорошо? — вновь наклонившись к лицу мужчины, спрашивает парень. — Да… — только и может вымолвить Сергей, пытаясь не зажиматься и привыкнуть к размерам Антона. В следующую секунду Шастун резко входит до конца, тут же целует Матвиенко, заставив того резко распахнуть глаза и издать громкий болезненный стон, а следом - жалобный всхлип. Антон успокаивающе поглаживает торс парня, пока не предпринимая дальнейший действий, но спустя несколько секунд получает от мужчины согласный кивок. Студент начинает плавно двигаться в разгорячённом теле, одновременно с этим углубляя поцелуй, врываясь своим языком в рот Серёжи, отчего тот вновь стонет, только теперь от получаемого удовольствия. Антон прижимает запястья парня по обеим сторонам от него самого, буквально вжимая их в мягкий матрас. Юноша тихо мычит, наслаждаясь узостью партнёра, продолжая двигаться в нём и с каждым толчком вырывая из груди Матвиенко громкие стоны. После нескольких секунд совершения фрикций Шастун начинает буквально вдалбливать Сергея в кровать, толкаясь в него ещё сильнее и быстрее. Оба не в силах сдержать стоны, вырывавшиеся наружу. Парни чувствуют, что близится момент разрядки, а спустя некоторое время их накрывает волна удовольствия, отчего оба блаженно прикрывают глаза. Матвиенко выплёскивает семя на свой живот, дрожа всем телом, Антон кончает следом в презерватив, совершая ещё пару толчков в постепенно расслабляющегося Сергея. Шастун стягивает защиту, завязывая её и бросая где-то у кровати, затем ищет салфетки и находит их в том же ящике тумбочки. Парень заботливо стирает белёсую жидкость с живота Матвиенко, пока тот нежится под мягкими поглаживаниями. Юноша бросает испачканную салфетку в том же направлении, что и использованный презерватив, кладёт баночку смазки на тумбу и ложиться рядом с уже устроившимся в постели Серёжей, выключив свет подсвечника. — Всё хорошо? — решает ещё раз убедиться Антон, притянув любимого к себе за талию. Серёжа накрывает обоих одеялом и отвечает: — Более чем, Антош. И целует в колючую щёку, вызывая у Шастуна умиление. Парни так и засыпают в объятиях друг друга. А последняя красная роза из подаренного букета так и остаётся лежать на тумбочке в коридоре.┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
Это их второе утро вместе. Песни Мияги, приготовление завтрака на двоих, танцы и обмен нежностями. Они очень хотят, чтобы это вошло у них в привычку. Парни решают прогуляться до больницы, проведать наконец-то счастливых Алёну и Арсения, дальше добраться до цветочного магазина «Флоретто», посмотреть, как там идут дела, а заодно и заплатить тем девочкам, которые всё это время ухаживали за цветами и продавали их. Воскресенье встречает «голубков» приятным солнышком, освещающим улицы. Наверняка этот несуразный жёлтый шар скоро опять скроется за свинцовыми тучами, а пока пусть люди радуются, проводя выходной день в приятной компании или наедине с прекрасным и самым лучшим «собой». — Антош, — внезапно обращается к высокому парню мужчина, и тому приходится слегка наклониться, чтобы лучше его слышать. Тем более, перед «Антош» юноша устоять не может. — Представь, если мы переедем в другую страну… Матвиенко и Шастун неспешно проходятся аллеям, наступают на мокрые листья деревьев, уже больше похожие на сырые комки чего-то вязкого, а потом доходят и до больницы, сразу наблюдая двух человек, один из которых сидит на недавно состроенной лавочке, а другой — в инвалидной коляске, держа на руках небольшой тканевый свёрток. — Какие люди! — радостно улыбается Попов, а Матвиенко замечает, что его лазурные глаза так и сияют. Совсем как раньше. У Серёжи у самого на душе становится так хорошо, насколько это возможно! — Попович. Леди. — приветствует каждого мужчина, протягивая обоим руку для рукопожатия. — Да ты задолбал! — смеясь, выкрикивает Арсений, отчего даже Алёна не сдерживает задорного смешка. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич. — почему-то сейчас у Шастуна улыбка появляется сама собой, для этого даже не нужно напрягаться. Попов отвечает тем же, приветливо улыбаясь и пожимая руку Антона. Внезапно он кладёт вторую руку на голову парня, не сильно треплет, чтобы не причинить дискомфорта. Только вчера бинты сняли, как никак. — Вот, знакомься, Алёна, мой друг Сергей и мой бывший официант Антон. — Очень приятно. А почему «бывший»? — вопрошает девушка, забавно изогнув бровь. — Потому что Антону из всего кафе Арса нравились только красные розы у входа. — усмехается Сергей, и все вчетвером заливаются смехом. — А как вы девочку назвали? — отсмеявшись, интересуется светлый паренёк, излучающий больше тепла и света, чем самое яркое солнце в жизни Серёжи. — Кьяра, — отвечает Алёна, с нежной улыбкой глядя на дочь, завёрнутую в светло-розовую пелёнку и небольшой, но тёплый плед, чтобы малышка не замёрзла. На лице самой женщины виднеется розовый румянец, и Арсений решает, что пора бы возвращаться обратно в больницу, чтобы не окочуриться на холоде. Шастун кивает на ответ Алёны, разглядывая мирно спящую девочку. — Так. Подышали — и хватит. — твёрдо говорит Попов, а после вдруг оглядывает всех присутствующих растерянным взглядом. — Слишком жёстко, да? — Да не, в самый раз, — отзывается девушка, не сдержав ухмылки. — Ты ещё ножкой топни — и будет точь-в-точь мой дедушка! Друзья вновь смеются, кажется, забывая на мгновения обо всём на свете. Но счастье их длится недолго, и вскоре маленькая Кьяра начинает кричать, да так громко, что замолкают все разом. — Всё, до встречи! — спешно машет на прощание Попович (прости Автора, Попович), а затем хватает инвалидную коляску за ручки и катит ко входу в больницу быстро, но осторожно. Ребята машут на прощание им вслед. — Антош, представь, если мы переедем в другую страну… Мы будем там вместе всегда-всегда? — по-детски хлопая глазами, спрашивает Матвиенко, широко улыбаясь. — Конечно, Серёж! — уверенно произносит Антон, приобняв своего парня за плечи. — Представь, если мы напишем книгу про нас, как бы она называлась? Антон в серьёз задумывается. Всё же, мечтания никто не отменял. Они всегда по расписанию. — Надо подобрать такое название, которое отражало бы нас… — Например, то, что мы оба просто жить не можем без красных роз? — предлагает Серёжа, взглянув на Шастуна. — Да! Тогда наше название… «The same flowers»? — Как я обожаю твой английский…