I'm coming up only to hold you under I'm coming up only to show you wrong And to know you is hard we wonder To know you all wrong we were (The Funeral — Band of Horses)
— Ну вот, ещё печальнее ничего не могли подобрать? — проворчал Вильям, осторожно придерживая три напитка двумя руками. Путь от барной стойки до стола составлял всего метров десять. Но какие они долгие, когда один из напитков начинает выскальзывать из рук. Наконец, он поставил их на стол своим собеседникам, ослабил уже ненужную бабочку и убрал бутоньерку подальше в карман. — Одно немецкое пиво. Тёмное нефильтрованное… Герман. Один большой мохито с двойной порцией рома… Адель. А мне остаётся грустно попивать чаёк, — салютовал он им своим Лонг-Айлендом. — Ой, не расстраивайся, будут ещё свадьбы в твоей жизни! — махнула рукой Адель, сдувая с лица выбившуюся из сложной причёски прядь. — Красивая песенка, кстати. Учит смирению! Вилл удрученно покачал головой, нашёл взглядом музыкальный автомат и помчался менять песню. Ада и Герман вместе проводили его взглядами. Для посетителей субботнего вечера в баре их троица выглядела экзотично. Мужчины при костюмах с бутоньерками и галстуками-бабочками, а девушка в дорогом коктейльном платье, туфельках и клатче в тон. Будто сбежали с выпускного, что не вязалось с их возрастом. Если едва вышедший из подросткового возраста Вилл как-то подходил, то Адель была бы выпускницей университета, в котором Герману место ректора, не меньше. Впрочем, стоило Виллу вновь возмутиться о сорванной свадьбе, как самые любопытные понимающе хмыкали и отворачивались. Находящийся недалеко гостиничный комплекс со своим парком, живописными аллеями, романтическим выходом к берегу и прочими прелестями регулярно становился территорией проведения свадебных церемоний с последующими празднованиями. Нередко гости переходили от чествования свадьбы в кутёж, если та проходила скучновато, тогда в близлежащих барах появлялись слишком пригожие для простого местечка посетители. — Чего junger William так расстроился? — удивился Герман. — Не его невеста сбежала из-под венца. Он просто гость. — Хотел поучаствовать в охоте за подружками невесты, — махнула рукой Адель. — Я пообещала, что будет на кого посмотреть. Может, подружку себе нашёл бы. — И всё? Да даже жених не переживал из-за срыва! — Что странно. Если подумать, сколько денег они угрохали на свадьбу… ужас! — она поймала смех во взгляде Германа. — Не надо! Я на последнем курсе и знаю, что такое быть бедным студентом… — Бедным! — окончательно расхохотался он. — То, что у моих родителей есть деньги, не значит, что они есть и у меня. Я — это я. Мне моей головой надо жить… Да хватит ржать! К тому же времена у них непростые сейчас. Ей пришлось прерваться, потому что старый друг начал хохотать открыто, громко и со вкусом. От них даже отшатывались другие гости заведения. Только Вилл, заметив смену градуса, поспешил назад. — Чего смеёмся? — Fräulein рассказывала про себя — бедную студентку, живущую отдельно от родителей, у которых сейчас денежные проблемы! — сквозь смех объяснил Герман и для восстановления сил выпил добрую четверть своего стакана. — Ребят, только не начинайте! — простонала она, но поспешила выпить побольше мохито, чтобы последующие реплики пережить со спокойствием. — Именно поэтому ты выходишь замуж за старого богатого пердуна? — мстительно припечатал Герман. — Ага, за того арабского шейха? Или нет, за турецкого султана? Отыгрывать Хюррем будешь? — для отвлечения Виллу требовалось немного. Он уже и подзабыл о срыве свадьбы. Адель нервно постукивала пальцами по столешнице. Сто раз было рассказано. По большому секрету. Тайну они держали, но как самые лучшие друзья в стиле самых страшных гиен ржали над ней безо всякой жалости. Отцовский бизнес, дело всей его жизни, переживал не самые лучшие времена. Его транспортная сеть кормила добрую половину Санто-Доминго и регионов, но в один год всё разом посыпалось, как из рога изобилия. Парочка финансовых кризисов, активность сомалийских пиратов, бунты авиакомпаний, ещё и несколько военных конфликтов как раз на путях их транспортной компании. Пока отец изо всех сил исправлял ситуацию, потери стали катастрофическими. Матушка даже забросила сеть своих ботанических садов по восстановлению вымирающих растений, чтобы поддержать его. Но дело жизни оказалось на грани. Самостоятельно не выплыть. Так родилась странная авантюра, смысла которой Адель до сих пор не понимала. Привлечение лица со стороны. Лица в Доминикане незнакомого, а из-за некоторых репутационных проблем почти нежелательного. Не арабского шейха и уж точно не турецкого султана. Возможного партнёра. Отец рассказывал ей всё до мельчайших деталей, потом говорил простым языком, но она так и не поняла полностью, как одна рука другую моет. Впрочем, ей было достаточно понимания, что через фиктивный брак господин партнёр получит доступ к Санто-Доминго и чему-то, что его безумно интересует. А отец — финансовую и ресурсную поддержку. Но финальное «да» стояло за ней. Отец не давил. Она сама вызвалась. — Он не старик! И не шейх. И не султан! — шикнула она на обоих, скрывая обиду за злостью. Будто ей так нравилась ситуация, но родителям требовалась помощь, которую она могла оказать. — Ой-ой-ой, а кто же твой будущий муж? — издевательски улыбнулся Вилл, тряхнув своими белыми кудрями, поставленными воском по случаю свадьбы. Так и хотелось его за них дёрнуть, но руки потом придётся отмывать полчаса. — Не знаю, — пожала она плечами, раздумывая, как сменить чёртову тему разговора. Надоело слушать даже дружеские насмешки. — Завтра будем знакомиться. К тому же это совсем другое. Не как сегодня. Брак будет фиктивным. — Как знать, — пожал плечами Герман, — увидит тебя, да из фиктивного брак станет эффективным. Wer Liebe sucht, findet sie nicht, sie überfällt uns, wenn wir sie am wenigsten erwarten. Адель покачала головой. Выпила весь свой коктейль и отправила Вилла за добавкой. Тот, уже осушивший свой Лонг-Айленд, понимающе кивнул и помчался к бармену. — Давай свернём тему, — умоляюще прошептала она. — Я всё понимаю. Правда, понимаю. Но что мне делать? Дать отцу потерять его компанию? Пять лет фиктивного брака и я свободна. А все проблемы решены! — Ты на пять лет продаёшь себя непонятно кому… — Будь он непонятно кем, отец не стал бы идти на эту авантюру. — Ой ли… Man hört immer von Leuten, die vor lauter Liebe den Verstand verloren haben. Aber es gibt auch viele, die vor lauter Verstand die Liebe verloren haben, — перешёл он на родной язык. — Это не про меня. Скорее про нашего жениха и его невесту! Она придумала непонятную причину, а он её ещё и поддержал. И тоже сбежал! Два побегушника. Как это вообще возможно?! — не выдержала она. — Всё просто, fräulein. Всё всегда сводится к простому. Lebenslangerschicksalsschatz, — пожал он плечами, словно это было что-то обыденное в его понимании. — Лебенслас… лебе… — попытался было повторить Вилл, но быстро смирился с поражением, предоставляя Адель её мохито, а Герману ещё пива. — Что за зверь такой? — Приблизительный перевод «главный подарок судьбы». Любовь всей твоей жизни. Твоя идеальная половинка. Тот самый человек, предназначенный тебе судьбой и звёздами, — с молчаливого согласия Адель пустился в объяснения Герман. — Невеста и жених вовремя поняли, что друг для друга они конечно wunderbar, но в долгосрочной перспективе лишь beinaheleidenschaftsgegenstand, но не больше. И не захотели с этим смиряться. — А то другое слово что означает? — Почти то, что тебе нужно, но не совсем, — перевела Адель и не выдержала: — И это ещё тот бред! Мир меняется. Люди меняются. Всё изменчивое. Сегодня они beinaheleidenschaftsgegenstand, а завтра уже lebenslangerschicksalsschatz. И все трагедии решены! — Нет, это так не работает, fräulein, — покровительственно улыбнулся Герман. — Когда станешь постарше, то поймёшь. — А мне кажется, что это попахивает юношеским максимализмом. Тут скорее Вилл будет искать ту единственную, самую настоящую половинку от звёзд и судьбы, чем человек с опытом! — Ну, — растерялся парень, когда внимание переключилось на него, а встревать в споры старшей парочки он совсем не хотел, — сегодня я хотел с кем-нибудь познакомиться. А сейчас хочу курить! Стрельнув у Германа сигаретку, он помчался на выход. На улице набирал силу дождь. Погода совсем не для поиска дарованной звёздами половинки. За тучами звёзды слепы. В баре значительно прибавилось людей. Но не настолько, чтобы толкаться локтями. Соседство конкурентов помогало разряжать толпу. Герман и Адель прекрасно видели через окно, как Вилл радуется, что избежал неприятного разговора, и торопливо прикуривает. — Слишком молод да зелен. Was ist das Leben ohne Liebesglanz? — Только не начинай, старый мудрый немец. Ну сколько людей реально встретили своих тех самых? — фыркнула она, вылавливая из коктейля кусочек лайма. — Я встречал. Увы, наше время было слишком недолгим, но… это стоит того, Ада! — уверенно заявил он, отпив немного пива. — В нашем мире, в наших жизнях слишком много цинизма и вечной приценки. Мы становимся чёрствыми и бесчувственными. Смеёмся над тем, что действительно ценно, выбрасываем истинные сокровища в мусорный бак. Но стоит ощутить это хоть раз. По-настоящему ощутить, и ты поймёшь, что всё становится совсем иным. Это не то чувство, которое хоть когда-то меняется. Оно… Адель слушала его, недоверчиво распахнув глаза. Герман не поэт и не философ. Он старый едкий военный, связанный с ней общими годами дружбы и седьмой водой на киселе родства. В нём цинизма всегда было куда больше, чем во всех её знакомых вместе взятых. И вдруг такое откровение! Она растерянно хлопала глазами когда он, войдя в раж, последнюю часть проговорил почти беззвучно. Прямо в её ухо, не беспокоясь, как их воспримут другие посетители. Она хотела бы поспорить, даже прикинула парочку саркастических словечек. Но что-то они застряли в горле. Герман говорил так, как не бывает в реальной жизни. Он отстранился. Отсалютовал ей. И празднуя свою маленькую победу, окрашенную её поражённым видом, отпил пива. Адель уже открыла рот, чтобы неуверенно поспорить, но краем глаза увидела, как нетрезвый дурашка-Вилл начал клеиться на улице к девушкам. Всё бы ничего, но его выходки, приправленные попыткой чуть ли не танцевать, заставили его опасно оступиться. А дорога и рассеянный свет фар приближающейся машины были слишком близко. — Твою мать! — выдохнула она уже на ходу. Каким чудом она успела, не могут сказать даже звёзды. Но факт остаётся фактом — Вилл потерял равновесие и, чтобы избежать падения, отскочил назад. Прямо под колёса не успевающего затормозить автомобиля. Ещё немного, и блондинчик начал бы флиртовать с капотом, но Адель схватила его и рванула на себя, вытягивая в безопасность буквально в последний момент. В дождь фары слепили. Она оттащила ближе ко входу в бар хихикающего дурачка, не понимающего, что едва избежал смерти. Мысленно Адель пообещала себе немедленно вызвать такси и отправить его домой. Пусть там самоубивается на здоровье! Хлопнула дверь со стороны водителя. Не стоило расцеплять рук и позволять другу стоять на своих ногах. — Хе-хе, а вот и главарь администрации! — хихикнул Вилл. Словно в замедлении Адель увидела, как простой парень в смутно знакомом костюме краснеет от ярости, теряет рассудок и уже замахивается на её друга. На её друга! Адреналин в крови после успешного спасения требовал вмешаться. Сама не зная зачем, она вновь оттолкнула Вилла назад и не нашла ничего лучше, чем пнуть водителя в коленку. Ну не в драку же с ним вступать? Адель неплохо сдавала лёгкую атлетику, но курсов самообороны или боевых искусств не проходила. Однако удар оказался одним на миллион. Яростный защитник собственной правоты, едва не ставший убийцей по случайности, от удара в колено потерял равновесие, оступился и позорно упал на пятую точку. В дополнение он приложился головой о номерной знак автомобиля и рассёк бровь. Адель от такого невероятного успеха остолбенела. Теперь, когда она умудрилась влезть в частично пьяную драку, голова начала работать. И она нервно закусила губу. По-детски убежать не выйдет. Каблуки и стена дождя не будут сопутствовать успеху. Придётся ждать, пока побитый и в целом правый парень встанет, а следом отправится в полицию. Технически она просто напала на человека. — Извини-и-т-т-те, — пролепетала она. — Ауч, — только охнул тот, но без злости в голосе. — Шраму быть. — Да они сами выскочили из-за угла. Здесь запрещено гонять на всей скорости! — не нашёл ничего лучше, чем влезть Вилл, за что получил гневное «заткнись!», шикнутое одними губами. — Скорость была разрешённой. А под колёса прыгать должно быть уголовно наказуемо! Пьяный дурак чуть не сделал меня убийцей! — всё же разозлился водитель, но только на Вилла. Помощь Адель он принял и, опираясь на её руку, поднялся. Выглядел он плачевно. Лицо испачкалось. Рассечённая бровь обильно кровила. А форма промокла и годилась на половые тряпки. — Что тут происходит? — пока они выясняли отношения, со стороны пассажира показался новый участник беседы. Дабы не промокнуть, он воспользовался зонтом. Вместе с ним он выглядел особенно внушающим. Запоздало Адель вспомнила, где видела форму пострадавшего парня. Он был наёмным водителем президентского уровня. «Бедолага. Мало того, что пострадал из-за меня, так и работодатель ему за внешний вид выдаст…» — совсем стало тяжело на сердце. Незнакомец выглядел уставшим, раздражённым и быстро впадающим в ярость. Та читалась на его лице, словно невидимая шкала. Адель читала эту шкалу невооружённым взглядом. Каждое мгновение без ответа разогревало его злость всё сильнее. — Что с твоим внешним видом? — вопрос адресовался водителю. Виновники инцидента остались незамеченными, что с одной стороны радовало, а с другой очень огорчало. — Прошу прощения, дон Диего, — опустил голову водитель. — Небольшая неприятность… — Только не говори, что тебя свалила с ног хрупкая девица! — что-то невероятное скрывалось во внешне спокойном доне. Невероятная угроза. И пока разум кричал, что она должна оставаться невидимой для этого дона Диего, два мохито и характер вынудили поступить иначе: — Эй! — возмутилась Адель. — Вообще-то я тут стою и всё слышу! Не стоило ей этого говорить. Не стоило привлекать внимание. Не стоило испытывать на себе этот жутковатый взгляд. Серый и голубой одновременно. В полумраке улицы он казался подсвеченным, сияющим и прожигающим её до основания. Её руки, сердце, живот и чуть ниже — все ощущалось испепелённым. Она не просто чувствовала себя голой и беспомощной — ей казалось, что её разобрали на атомы одной силой его взгляда. Под кожей бушевала буря. Она обрушилась на неё волной огненного цунами. Раздавила, уничтожила, смяла, а затем ворвалась внутрь и переполнила. Все ощущения превратились в сплошной сумбур, как с очень сильного перепоя. Только от взгляда ей хотелось отползти в сторонку и прилечь, чтобы восстановить силы. Но упрямство. Отцовское упрямство потребовало стоять и яростно лупоглазить в ответ. — Донья, настоятельно рекомендую не вмешиваться во взрослые разговоры во избежание бо́льших проблем! — он говорил и медленно, словно акула в старом ужастике, приблизился к ней. Для остроты не хватало только музыки Джона Уильямса. От его взгляда в животе всё бросилось в пляс. Лишь на мгновение он отвлёкся на Вильяма за её спиной. — А виновнику лучше не двигаться с места. Впрочем, за нападение на моего водителя… — Я сам упал! — запротестовал последний или из желания не выглядеть жертвой хрупкой девицы, или из благородства. — Донья просто рядом стояла. — Да он сам… — начал было возмущаться Вилл, но получил от Адель прямой тычок локтём в грудь. — Возьми свой рот. Захлопни его. И живо к Герману. ЖИВО! — едва слышно шикнула она ему, пользуясь возможностью, когда пресловутый дон Диего отвлёкся на своего водителя. Парень, хоть и был пьян, всё понял, кивнул и скрылся за дверьми бара. Его бесчестный финт был моментально замечен. Но стоило обладателю страшного взгляда сделать шаг к бару, как путь ему преградила Адель. Она сама мало что понимала в своём поступке. Виллу в толпе бара уже ничего не угрожало, а Герман точно не позволил бы парню пропасть. Смоются вместе через запасной выход и никто никогда их не найдёт. Она же запросто навлечёт на себя гнев. Да и ситуация для неё безнадёжная. — Ой, да ладно вам! — почти театрально возмутилась она, разговаривая куда громче, чем требовалось. Выходящие покурить из бара посетители с интересом поворачивались в их сторону. — У парня горе. Свадьба сорвалась. Невеста сбежала в последний момент со словами «простите, но мой жених не тот самый судьбой дарованный». Да кто угодно после такого под машины прыгать начнёт! Она намеренно поставила слова таким образом, чтобы не соврать и создать ложное впечатление, что несчастный жених и есть Вилл. Финт сработал. Водитель махнул рукой и пошёл вытаскивать аптечку, чтобы остановить кровь. Да и этот дон Диего будто бы остановился. Правда, остановился он в предельной близости от неё, свернул зонт и теперь рассматривал её особенно хищным взглядом. Так лев окидывает взглядом аппетитную лань, на которую собирается немедленно броситься. Испанские черты, которые обычно невероятно красили мужские лица, делали его особенно угрожающим. И всё же её слова заставили его удивиться. — «Не тот самый»? И в этом вся причина побега? — Именно. Ну безумие ведь, не иначе! — с готовностью поддержала его Адель, стараясь сдержать нервную дрожь от взгляда. — Кто в наше время готов всё бросить ради идеи встретить lebenslangerschicksalsschatz. — Кого?! — хором спросили и дон, и его водитель, успевший прижать к ране коллагеновую губку. Она едва сдержала довольную улыбку. Немецкие непонятные всем слова спасали день. Адель постаралась зайти немного издалека и по подобию Германа повторила слова о смысле длинного термина. Примерно на середине объяснений порыв ветра заставил её поёжиться. — Так, заканчиваем этот балаган, — добавил холода голосом Диего. Он повернулся к водителю: — Ты, приводи себя в порядок. Припаркуйся и жди. Парнишка пожал плечами, кивнул и вернулся в автомобиль. Адель стояла ни жива ни мертва. Мысли о побеге, который можно было попытаться провернуть прямо сейчас, как назло сбежали подальше. Ноги приклеились к каменному крыльцу. — А ты, — повернулся к ней дон, — расскажешь про свой leben-что-то-там-schatz в тепле бара. Или продолжишь охранять вход, донья-цербер? Последнее сопровождалось настолько насмешливой улыбкой, что поднявшееся возмущение вернуло способность двигаться. Она даже почти предприняла попытку нырнуть в двери бара и ускользнуть в сторону туалета, где точно должен был найтись неприметный второй выход, но была поймана за руку. — Нет-нет-нет, мне интересно, чем эта история закончилась! — почти галантно повёл её вперёд Диего, но хватка как у капкана не позволила расслабиться ни на мгновение. На удивление, один столик как раз оказался свободен. Тот самый, за которым они втроём сидели. Видимо, Герман и Вилл только-только ретировались, а новые гости пока не заняли освободившееся место, решив, что они ненадолго. Сев на знакомое место, Адель оглядела бар. Вилл нашёлся у музыкального автомата. «Дурак!» — подумала было она, но сообразила, что Герман намеренно оставил дурачка в баре, чтобы отвести от неё беду. Приклеившийся дон тоже заметил светлую шевелюру и заметно расслабился. На манер хищника решил, что достанет его позже. Иронией судьбы она заняла место Германа и со всеми деталями рассказывала о главном подарке судьбы, о почти том, что нужно, но не совсем, и долго разжёвывала концептуальную разницу. Пока она говорила, Герман с Виллом начали двигаться к выходу, но Диего волком осматривал территорию и не позволил бы им просто так ушмыгнуть. Требовалось переключить его внимание полностью на себя. Хлопать синими глазками, да поигрывать рыжими волосами перед отчасти взбешённым доном стало бы заранее провальной идеей. В ход шёл исключительно диалог. — Разве это не странно? — перешла она из защиты в наступление, когда тот ненадолго отвлёкся на помощницу бармена, чтобы заказать что-то. Диего одарил её мимолётным взглядом и уже готовился повернуться в сторону Вилла, когда она набралась наглости и дёрнула его к себе за галстук. Наглость была вознаграждена полным вниманием с толикой ярости в её сторону. — Вот вы, — принялась она разворачивать свою мысль, удерживая собеседника за широкую полосу ткани. — Дорогой галстук и дорогой костюм. Всё на заказ, индивидуально и никакого ширпотреба. Автомобиль из самых лучших. Часы, вижу, из топовых. Думаю, так вообще со всем в жизни. Вы выбираете комфорт, высшее качество, эталон и роскошь. И за ценой не скупитесь. Верно? — Допустим, — согласился он, взгляд от неё впервые не отвёл. Видимо, когда разговор зашёл конкретно о его персоне, взыграло самолюбие. — Вы считаете, что в жизни достойны получать самое лучшее. Только первый класс и никак иначе. Не размениваетесь на второй сорт, — продолжала она гладить его по шёрстке. — Но при слове lebenslangerschicksalsschatz вы смеётесь. Вы можете и желаете получать от жизни лучшее во всём. Кроме главного. Когда доходит дело до партнёра, то вы не ищете самого лучшего. Того самого. Свой высший класс. Не lebenslangerschicksalsschatz, а что попроще. Насмешливая улыбка медленно и неумолимо сползала с лица надменного дона. И не по причине гнева. Он задумался. Возможно, впервые за вечер он по-настоящему серьёзно задумался над её словами. Более того, ему нечего было ей сказать в ответ. Он откровенно потешался над всеми словами о том самом. Высмеивал пересказанные слова Германа. Но вопрос его сразил. Вилл и Герман незаметно покинули опасную территорию. — Почему мы вообще готовы размениваться на второй и третий сорт? — продолжила она свою мысль, уже раздумывая о предстоящем браке с неизвестно кем. — Мы даже не вступаем в сделку с совестью, предпочитаем что-то удобное, не требующее рисков. Вернячок. Но смеёмся над теми, кто выбирает в самом важном вопросе лучшее и никак иначе. Кто ещё над кем должен смеяться… Им принесли два бокала и бутылку вина. Словно они сидели не в обычном баре, а в серьёзном ресторане, вино продемонстрировали, зачитали, открыли и старательно разлили по бокалам. Адель после двух мохито смотрела на бокал вина как на гранату. Никогда не знаешь, какой глоток отключит её разум и оставит только режим шальной императрицы. Проверять не хотелось. Тем более накануне знакомства с будущим мужем. Дважды тем более рядом с этим Диего, от взгляда которого она едва сдерживала дрожь. И если там, на улице, она была уверена, что дрожит от страха перед пугающим доном, то теперь странное томление чуть ниже живота намекало на совсем иные причины. Не мог же он ей понравиться? — Хорошо. Признаю. Вся эта тема с leben-slang-er-что-то-schatz весьма интересная. Меня трудно заставить в чём-то сомневаться. Можешь считать, что выкупила своего друга, — великодушно заявил он. — Пусть уходит. Он повернулся в сторону зала, но ожидаемо не увидел белобрысой головы. Тот, кому было выдано королевское помилование, бежал. В этот момент Адель поняла, что упустила шанс отойти «попудрить носик» и смыться следом. Пока Диего был в раздумьях, он бы не заметил её пропажи. Зато теперь повернулся к ней сверкая маниакальным блеском в глазах, дополненным улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. — Так-так-так, значит, донья воспользовалась моментом и вероломно организовала побег? «Никогда не сдавайся — позорься до конца!» — Знаете, дон Диего, — издевательски прочирикала она его имя, призвав ещё больше угрозы в его улыбку. — Не так уж вам был интересен Вилл с самого начала. Спектакль в страшного крёстного отца нуждается доработке. Был сразу виден один большой изъян! — И какой же? — его пальцы сомкнулись на бокале, и Адель с холодными мурашками представила, как они бы сомкнулись на её горле, но отступать поздновато. — Я — лучше Вилла, — нахально заявила она и, отсалютовав полным бокалом, выпила терпкое солоноватое вино. Пила неторопливо. Растягивала время на следующий ход. — Вот как? Какое провокационное заявление, — глаза недобро сузились. Взгляд вновь начал пробивать тело до самых костей, минуя одежду с кожей. — Разве что… вы гей? — прямо спросила она. — Нет. — Бисексуал? — Тоже нет. — Асексуал? — предположила она худшее, оставляя в тени всяческих любителей непотребств, частично или полностью запрещённых законом. — Натурал, — пресёк все возможные предположения Диего, немного опешив от вопросов прямо в лоб. — Тогда я однозначно лучше Вилла! — подытожила она и примолкла. Нетрезвая головушка наконец осознала кричащий подтекст её слов. Хотя, с учётом вопроса об ориентации это был уже не подтекст, а жирный подчёркнутый текст, выделенный заглавными буквами. — Я уже почти проявил снисхождение к вашей выходке с этим трусливым беглецом, но после такого подлого хода, — он пригубил из своего бокала и крайне провокационно облизал губы. — Тебя бы проучить в ближайшей подворотне. — Пфе, — пренебрежительно отозвалась она, сумев вновь удивить дона. Тот явно ожидал, что она начнёт бледнеть, что-то блеять или возмущаться. Но Адель верной рукой взяла бутылку вина и налила себе ещё. — Глупая угроза. Всё равно ты этого не сделаешь. — И почему же? — Там холодно, сыро и до сих пор идёт дождь. Повсюду слякоть. Вечер субботы. По улицам кто только не шастает. В том числе патрули, чтобы перехватывать пьяные дебоши. Проучалка встать не успеет, придётся всё время оглядываться. А я ещё и кричать начну. И какое в этом удовольствие? Лишь бы было? — испытующе прищурилась она, победоносно цедя вино. Два мохито, два бокала вина и спасение Вилла из-под колёс сделали своё тёмное дело. Пока мысли пытались найти нужное слово, чтобы попрощаться и бежать восвояси, провести ночь в тишине и безопасности родной спальни, язык разрушал всё больше её шансов на спокойный вечер. Да и остальные части тела ему подыгрывали. Губы постоянно расходились в улыбке, глазки метко стреляли по собеседнику, а руки словно невзначай поигрывали с волосами. Будто бунтуя против её взвешенного решения вступить в договорной брак с проверенным человеком, тело искало приключения на некоторые свои части. И уже обнаружило цель. А цель давным-давно разглядывала её с четко определяемым интересом. — Справедливо, — согласился Диего. — Проучать на моей территории будет куда удобнее. Никаких лишних глаз. И кричать сможешь сколько тебе угодно… Он будто её испытывал. Пытался спровоцировать. Чтобы возмутилась, испугалась и попыталась убежать. Или ему было интересно, насколько далеко она способна зайти в своей бесцеремонности? — Всё то вам проучать, — с деланным равнодушием вздохнула она, что получилось весьма правдоподобно с учётом выпитого. — А слабо по согласию? Адель испытующе прищурилась и хитро улыбнулась. А внутри бесновалось понимание, что во всем виновато lebenslangerschicksalsschatz. Очень уж её задело, что она не просто предпочла себе второй сорт, а вообще взяла предложенное не глядя. Как в средневековье. Знакомство в день помолвки. Она не знает ни имени, ни лица, ни самого человека. Но уже согласилась. И следующие пять лет будет женой непонятно кому. А на личном фронте, стыдно признаться, удовольствие она испытывала только с теми партнёрами, которым требовалась регулярная подзарядка от сети или батарейки. — Слабо так, чтобы ноги дрожали и имени своего вспомнить не могла, зато до конца жизни запомнила твоё? — это уже были не намёки, а полноценное уничтожение последних надежд вернуться домой без приключений. Потому что дон, в очередной раз удивлённый её резким переходом от дрожащей лани до бросающейся в атаку пумы, и не думал отказываться от такого предложения. Напротив, он с заинтересованным видом придвинулся к ней ближе, отрезая путь к отступлению. Теперь диванчики в барах показались хитрой ловушкой для прелюдий. Воздух вокруг накалился, наполнился запахом красного перца и апельсина. В ход шёл отлично подобранный одеколон. — Скромности и робости тебе определённо недостаёт. А насколько ты умела в любовном ремесле? Ну-ка иди сюда, — он деловито привлёк её ближе, уже не оставляя шансов отстраниться. В первое мгновение поцелуй, настойчиво подминающий её сопротивление, показался похожим на сухую инспекцию. Её будто проверяли на пригодность. На соответствие каким-то стандартам. Это ощущение затмевало даже тот факт, что в своей жизни целовалась она не часто, а настолько серьёзно и вовсе впервые. Зато вызвало бурю негодования. И последствия. Не желая безропотно проходить проверку, она сомкнула зубы на его нижней губе. Диего охнул от неожиданности, но не отстранился. Теперь Адель оказалась в ловушке из его рук, крепко прижимающих её в тесные объятия. Вместо того чтобы наконец испугаться, она начала дразнить его своим языком и сама обвила его шею руками. Сердце бешено заколотилось. Поцелуй больше напоминал схватку двух голодных хищников, желающих не только убить противника, но и вкусить его плоть. Воздух влетал в лёгкие урывками. От лёгкого удушья кружилась голова. Но останавливаться не хотелось ни на мгновение. Адель ощущала азарт, желание во что бы то ни стало победить, вкус соперничества, в котором она могла взять верх. И что-то тёмное, тягучее, сладкое и запретное. Что-то, будоражащее её одним своим присутствием. Не до конца понятное, но отпускать это ощущение не хотелось. Как и этого раздражающего дона Диего. — Я быстро учусь, — рывками выдыхала она ответ, когда приходилось отстраняться ради глотка воздуха. — Особенно если учитель — мастер своего дела. Бар, все его посетители и весь внешний мир послушно отправились дожидаться, пока о них вспомнят. Колени дрожали. Воля то и дело угрожала окончательно отступить. А тягучее сладкое ощущение нарастало всё больше. Оно медленно и неумолимо покушалось на их соперничество. Отодвигало желание победить в сторону просто желания. Теперь даже мысленно не хотелось возвращаться в тёмную холодную спальню дома. Что там он обещал? Проучить? Ну так пусть проучит так, чтобы навсегда запомнилось! Спина коснулась кожи сиденья. Горячая широкая ладонь забралась под юбку платья подружки невесты. Миновала самые очевидные места, давно жаждущие прикосновений. Лишь на мгновение его пальцы замерли на её бедре, когда достигли кромки чулок. Диего ничего не сказал. За него говорило его восторженное дыхание, когда он отмечал кружевные границы, переходящие по подвязкам в почти антикварный шёлковый поясок. Неожиданное открытие добавило огня. Укусов стало ещё больше. И первый жгучий поцелуй-укус ужалил её чуть выше пояска. Пальцы она запустила в его короткие волосы, на миг представив какими они ощущались, если бы были подлиннее. Адель уже не стесняясь разомкнула колени, лишь на секунду ужаснувшись своего поведения в общественном месте. Но вдруг обнаружила себя уже в его автомобиле на заднем сидении. Как они покинули бар, память не сохранила. Теперь это было неважно. Главное, что действительно никаких свидетелей. Остался только шлейф из красного перца, который будто бы проник под кожу и сжигал её. Его прикосновения распаляли мучительно неспешно. Он обходил стороной самые требовательные до ласк места, гладил покрывшийся мурашками живот, нежил спинку, поглаживал её щиколотки. Уверенно дразнил её, пока его губы спускались всё ниже. К охотно подставленной шее. Пальцы его второй руки сжали во властной хватке её волосы, вынуждая выгнуться и полностью открыться. Охнув, она едва не вцепилась в его шевелюру, лишь немного оцарапывая. Одобрительное мурчание добавило ей смелости. От нежного, но всё же ощутимого укуса в шею она недовольно ойкнула и приподнялась, сталкиваясь с пугающим демоническим блеском серо-голубых глаз. Без лишних слов плотоядный взгляд с искорками одержимости говорил ей, что никуда от него она уже не денется. — Какая нежная… Я так и не спросил твоего имени, — между делом отметил Диего, поигрывая с бретелькой её платья. — Ада… — прошептала она самую короткую версию своего имени. Только для самых близких. — Тебе подходит. Нежное адское создание… Мораль настолько пала, что позволяла дойти до самого конца прямо в салоне автомобиля, невзирая на присутствие водителя. Но Диего был иного мнения. Он предпочёл терзать её весь путь до его апартаментов. Целовать, кусать, поглаживать, шептать возмутительно провоцирующие слова, но не переходить ту самую грань. Не прикасаться к ней так, чтобы довести её до пика. Только подводил к почти предельной близости, дразнил и оставлял сердитую и жаждущую продолжения. Красный, как варёная свёкла, водитель довёз их до самых дверей и просипел пожелание хорошей ночи. Ада ему почти сочувствовала. Но моментально забыла о его существовании, когда темнота ночи сменилась тихим мраком апартаментов. За её спиной закрылась дверь. Всё. Теперь уже точно некуда отступать. Лёгкое ощущение тревоги обострило чувства. На плечах сошлись тёплые пальцы. Неведомым образом в темноте он оказался сзади. На пол с отчаянным звоном полетели заколки. Тяжёлая волна рыжих волос свободно рухнула вниз. Плавный разворот. Умелые пальцы обвели линии её лица. Коснулись губ. — Быстро учишься, говоришь… — от его шёпота сердце то пускалось в бешеный стук, то пропускало удары. Предвкушение уже почти заставляло хныкать и просить продолжения. Мысли плавились в странном мучительном ощущении вязкого желания. Противостояние осталось забытым в автомобиле. Сейчас она послушно открывалась смелым прикосновениям, властным поцелуям и его воле. Отчего-то внутри окрепла уверенность, что она может ему доверять, он лучше знает и не обидит. Мягкое уверенное давление на плечи вынудило её опуститься коленями на мягкий ковёр. Понимание происходящего всколыхнуло возмущение, но оно застряло дополнительной остринкой к волне возбуждения. Это грязно. Это непристойно. Это унизительно. Она никогда подобного не делала! Это неприемлемо! И она невероятно хочет попробовать! Здесь. Сейчас. С ним. — Открой рот… Она облизала пересохшие губы. Неопытность сковала тело. Как вообще начать? Линию подбородка очертили горячие пальцы. Уверенно коснулись её рта, без слов повелевая впустить. Язык прошёлся по чуть шершавой коже. Приласкал подушечки пальцев. На фалангах сомкнулись губы. Робкие движения. Но желание переступить через этот барьер уже вступало в свои права. — Умница, — репетиция закончилась. Пальцы медленно и пошло покинули её. Ада сглотнула. Чувствуя, как атмосфера темноты накалилась. Глаза начали привыкать и выхватывать не только силуэты, а почти всю картинку. Даже её маленького опыта было достаточно, чтобы оценить, насколько природа не обделила дона Диего. С чувством человека, который ныряет в пучину с большой высоты, она нерешительно коснулась головки, провела подушечкой пальца. На затылке она почувствовала властную хватку, собравшую её волосы в кулак. Пока без давления. Позволяя ей самой определить следующие действия. Любопытный язычок осторожно коснулся пунцовой головки, нарисовал маленький кружок под аккомпанемент шумно сбившегося дыхания. Чуть осмелев, она провела линию до паха, отмечая длину. Ада подняла взгляд на его лицо и обхватила губами напряжённую плоть. Язык очерчивал вздувающиеся от притока крови вены. Движения губ робкие, предельно нежные. Опускаясь до доступного ей предела, она ловила его взгляд, надеясь высмотреть подсказку. Правильно ли… Опыт сейчас бы очень пригодился. Он пульсировал во рту, увеличиваясь, твердея до безумия. Дыхание шумно сбивалось, переходя в почти змеиное шипение. Рука на затылке чуть сжималась. Немного подталкивала вперёд, направляла. Поощрительно поглаживала, когда юркий язычок обводил его во рту. Ноздри щекотал его запах. Он пах красным перцем, апельсином и мускусом. Дурил голову. Отключал все мысли, оставляя дурман и желание. Если сначала Адель не могла понять, нравится ей или нет и боялась совершить ошибку, то слушая, как сбивается его дыхание и подрагивают пальцы, сжимающие её волосы, определённо входила во вкус. Её охватывал азарт, стремление помучить его наслаждением за всё, что он делал с ней в автомобиле. Пусть тоже теряет себя от желания. Она плотно сжимала колечко губ вокруг него, выпускала его изо рта. Выписывала линии языком и старалась взять его в рот целиком. И пусть грязно и пошло. Внутри зарождался уже не только азарт. Низ живота сладко пульсировал от каждого её движения. Рука было скользнула под платье, но его пальцы болезненно оттянули её за волосы чуть назад. — Нет. Не так быстро. Запрещаю, — хрипло приказал он, и она повиновалась. В отместку язык старательно обвёл во рту головку, чуть пощекотал кожу вокруг, вырвав из властного дона стон. Шея затекла, в точке схождения ног неумолимо пульсировало напряжение, требуя даровать разрядку. Но коварный дон поймал её шаловливую ручку, попытавшуюся спуститься от его удовольствия в сторону её. Рука на затылке начала задавать темп, вынуждала брать его глубже. Взгляд из темноты показался осатанелым. Слишком увлечённая желанием довести его до той же точки безумного желания, когда хочется просить пощады, она не сразу поняла суть происходящего. Словно попав в особый транс, она удивленно отметила, что его плоть сильнее обычного надавила её на горло. А следом произошло что-то странное. Слишком пошлое и возмутительное. Она лишь успевала дышать носом и прятать зубы, когда Диего вдруг разразился стонами пополам с ругательствами на испанском, привлекая её в почти мучительную близость. В голове вновь вспыхнул туман от красного перца, апельсина и мускуса. На языке остался незнакомый солоноватый вкус. Не понять, гадкий или приятный. — А ты хороша… иди сюда, — не успела она опомниться от произошедшего, как оказалась усаженной на холодную поверхность. Ноги чуть свисали, не дотягиваясь до пола. — Мне нравится этот стол. А ты на нём нравишься ещё больше. Тонкие бретельки платья соскользнули с плеч, увлекаемые его горячими пальцами. Следом за правой бретелькой по тонкой коже заскользили горячие губы. Невидимая молния на боку поползла вниз. Он словно разворачивал подарок, сам же оставался подозрительно одетым. Даже галстук не снял. Лишь едва ослабил. Платье медленно сползало, открывая её всё больше. Адель, чувствуя себя подарочком грозному дону, давала волю рукам. Дерзко тянулась к нему. Дёргала за рубашку. Порывалась забраться под неё. Прикоснуться кожей к коже. Губы Диего обвели поцелуями ключицы. Обхватили уже заострившиеся навершия освобождённой от бюстгальтера груди. Почти без нежности. Требовательно, втягивали до боли в жаркий плен рта, задевали зубами. И всё ниже. До линии шёлкового пояска, который он теперь мог рассмотреть во всех подробностях. Очертил его пальцами, огладил ноги в чулках и не покусился на прекрасное, пока сорванные остатки белья летели в темноту. Диего накрыл ладонями колени и неторопливо развёл их в стороны, не позволяя сомкнуть. Кружевная граница чулок, прикрывающая внутреннюю сторону бедра, удостоилась долгого пламенного поцелуя. Больше одежды на Аде не осталось. Мягким давлением на плечи она оказалась уложенной на холодную поверхность стола, ощущая себя почти что принесённой божеству жертвенной овечкой. Вот только божество ей досталось похотливое. Кусачее. От укуса совсем близко к точке схождения ног, она испуганно пискнула. Будто помеченная хищником. Боль от укуса только начала утихать, когда его язык коснулся Аду так, как никто и никогда. Невозможные ощущения, лишь тень которых она постигала сама с собой, накрыли её с головой. Язык змеёй обвёл самую чувствительную точку, скользил, дразнил, сводил с ума, врывался внутрь, извивался внутри. Лишённая возможности схватиться хоть за что-то, распластанная на столе, Ада бессильно царапала пальцами по гладкой столешнице в сладострастном плаче. Это было слишком. Слишком головокружительно. Слишком неистово. Слишком великолепно. Дыхание застревало в груди, вырывалось всхлипами. В безумной пляске тело рвалось на свободу, но хватка слишком крепкая. Время потерялось. Прошло несколько секунд или вечность. Пытка наслаждением сводила с ума. Выбрасывала прочь из тела. Напряжение, набравшее свою силу ещё в баре, теперь в ярких сладких вспышках взрывалось в ней, поднимая её на недостижимый прежде уровень удовольствия. Из головы будто вынули все мысли, а из тела — кости. Перед глазами вспыхивали яркие пятна. Горло напекало от криков, в которые превратились её стоны, когда удовольствие пронзило её мучительно прекрасными разрядами. Спина выгнулась луком. Тело дрожало так, словно разряды были ещё и электрическими. Распластанная на столе под довольно возвышающимся над ней доном, она сама себе теперь казалась добычей умелого охотника. Дыхание от первой кульминации оставалось рваным, но предвкушение требовало узнать, а на что ещё этот охотник способен. — Имя моё… я пока что… помню, — прошептала она, облизывая губы. — Непорядок. Исправим. Осквернённый стол остался позади. Кровать, оказавшаяся весьма близко, дождалась своего часа. Сердце с дыханием ещё приходили в норму после первого настоящего потрясения. Ада принимала правила игры безропотно. Почти. Рубашку с галстуком она стянула с Диего сама. Руки её он перехватил, но слишком поздно. В наказание запястья были перетянуты ремнём и закреплены у изголовья кровати. Так быстро и мастерски, будто всегда так делал. Ноги в чулках остались на свободе. Которая не особенно нужна. Губы вновь попали в плен поцелуя. Мысли, что именно её и его губы делали минуты назад, заставляли мурашки активно бегать по телу и собираться там, где это больше всего требовалось. Эта ночь именно такая. Возмутительная. Пошлая. Вульгарная. Грязная. Всё вместе. И чем больше непристойного, ранее запретного намечалось, тем больше Ада распалялась. Стянутые запястья запустили желание большего. Искушённый язык выплясывал во рту пьянящий танец. Колени чуть подрагивали. Всё тело падало в пучину предвкушения. Только от беспомощности и поцелуя. Безумие ночи отобрало способность мыслить. Горячие ладони мягко прошлись от щиколоток до границы чулок. Пальцы медленно прочерчивали линии подвязок. Поднимались к поясу. Путь, пройденный пальцами, повторили губы. Кожа горела в тех местах, где её касались нестерпимо пламенные поцелуи, срывающиеся на укусы. Ада, впервые столкнувшаяся с таким одобрением её чулок, смущённо пунцовела. За окном прогремел гром. Дождь становился всё сильнее. В приоткрытые окна проскальзывал аромат озона, смешивающийся с перцем, апельсином и мускусом. Холодок будоражил гусиной кожей. Колени обхватили его, наконец обнажённого полностью. Мимо сознания пронесся треск фольги. Его руки очертили линии тела. Одна обхватила бедро, играя пальцем с кромкой чулок. Вторая сомкнулась на её шее. Мягко. Вынуждая сосредоточиться, приподняться. Вновь попасть в плен подчиняющей серости глаз. — Смотри на меня, — прозвучал приказ, и она не посмела противиться. Движение. Приглушённый стон. Его слишком много. Непривычное переполнение отдалось лёгкой болью. Диего замер. Горячие губы наметили дорожку поцелуев по шее. Успокаивая. Утешая. Чуть притихшее желание большего откликнулось и вспыхнуло ярче. Нетерпеливое движение бёдер обозначило разрешение продолжать. От ощущения его в себе целиком она расплавлялась. Движения плавные, нежные. Глубоко до самого конца. По ощущениям почти до сердца. Медленный выход. И назад. Без остроты, без резкости, только сладкое вязкое удовольствие, зарождающееся от давления в глубине себя. От каждого отклика на него. Пальцы Ады подрагивали, требуя свободы. Но приходилось мириться со своей беспомощностью. Принимать ласки горячих губ грозного дона, выгибаться от прикосновений его рук, чуть краснеть от его внимания к её чулкам. Поцелуи стали почти лихорадочными. Но сумасшедшего ускорения, ожидаемого от темперамента Диего, не произошло. Нежность продолжила верховодить. Наслаждение нарастало медленно. В едва слышном шёпоте, обещающем большее. Больше ночей. Больше страсти. Больше обоюдного наслаждения. Удовольствие растекалось измученной негой. Одна нога взлетела на его плечо, увлекаемая широкой ладонью. Слияние стало острее и будто полнее. Сам собой появился особый угол, намечающий нарастающее приближение к той границе, после которой останется только взлететь. Жар возрастал, становясь почти мучительным. Невыносимым. Слишком переполняющим. Неумолимое движение к вершине. Открытая для всего, она почувствовала на свои губах его пальцы, которые немедленно приласкала язычком и влажной теплотой рта. Вторая волна особенного чувственного исступления настигла её приятной тягучей мощью. Адель словно медленно исчезала в пучине заполняющего удовольствия. Оно прокатывалось от промежности до затылка, возвращалось назад и доходило до кончиков пальцев. Стоны стихали, а тело наполнялось приятной истомой, после которой проваливаются в крепкий сон. — Нет, моя милая. Мне нравится слышать твои крики. Не забывший о вызове Диего и не думал отпускать её так просто. Даже на столь желанной ноте, которая обозначила ночь как лучшую в жизни, он не желал отступать. Адель бросила вызов. И ей за него расплачиваться. Всё ещё утопающая в заполняющем её блаженстве, она была вероломно перевёрнута на живот и поставлена в самую унизительно-провокационную позу. Стянутые ремнём руки и спутанные мысли не успели прийти к идее сопротивления, когда она вновь почувствовала Диего в себе. Совсем иначе. Под другим углом. Казалось, что его стало ещё больше, но теперь это вызывало прилив желания и нетерпение. На этот раз он её не щадил. Движения быстрые, размашистые и столь резкие, что в глазах темнело. Он будто спохватился и всё же выплёскивал всю свою ярость. На шее сжались его пальцы. Ощутимо. Почти болезненно. Почти перехватывая способность дышать. Почти пугающе. Но на грани. Обостряя ощущения. Беспомощная. Уязвимая. Полностью в его власти до той поры, что даже дышать может лишь с его разрешения. От этой тёмной гаммы эмоций, окрашенных в оттенки покорности и страха, ощущения приобрели совсем иную остроту. Не менее сводящую с ума. Срывающую стоны вместе с криками. Пальцы скользили по её телу. Отметили, насколько привлекательнее в новой позе теперь смотрятся чулки. Задели завязки, поиграли с поясом, поглаживая спинку. Очертили чувствительные точки, простреливающие напряжением от каждого умелого прикосновения. Скользнули ниже. К самой чувствительной точке, собирающей всё удовольствие. Дразнящие движения. Давление, зарождающее взрывное немыслимое блаженство, от которого крики становятся похожими на вой. Ночь будто остановилась. Позволила Диего удовлетворить свои желания с большим разнообразием. Адель мысленно несколько раз попрощалась с жизнью, уверенная, что на следующем заходе неутомимого любовника просто отключится и уже никогда не проснётся. Казалось, он вообще не способен устать. Едва она, опустошённая преодолённым пиком наслаждения, упала лицом в подушки, он высвободил её руки и пожелал терзать её дальше. Его ненасытность оказалась заразной, поскольку сквозь уверенность, что следующий виток она не переживёт, Ада всё равно загоралась со всем пылом. Даже опрокинула Диего на спину, устроившись сверху, получив полное его одобрение. И частичный контроль, когда он управлял ею, удерживая за бёдра. «Если он продолжит, я точно сдохну!» — уверенно думала она, замирая под утро на кровати полностью без сил. Измученная настолько, что хотелось просить о пощаде, она почти что сжималась в комок от каждого его движения, но когда он властно запечатлел свой уже утренний поцелуй на её губах, она неожиданно для самой себя дерзко заявила: — И всё равно имя моё я не забыла… «Всё. Мне хана. Я сотрусь там и просто сдохну. Самая крутая смерть, если подумать… Какого хрена я не могу порой просто заткнуться…» — плавали в её голове панические мысли. Диего снисходительно улыбнулся, окинув её понимающим взглядом, подтянул её к себе поближе и накрыл их обоих одеялом. — Успеется. Утром исправим… — пообещал он, обхватывая её руками так, чтобы и не помышляла о побеге. Впрочем, сил у Ады хватало только на сон без сновидений. — Моя leben-slanger-schic-что-то-schatz. «Оно приходит мгновенно. Оно течёт в вас, как речная вода после бури… одновременно наполняя и опустошая вас… Растекается по всему Вашему телу… В руках… В сердце… В животе… Под кожей…» — звучал в её голове голос Германа. Его слова доносились будто из другого измерения, вытягивая Адель из крепкого сна. После во всех смыслах насыщенной ночи, она открыла глаза только из-за неприятного ощущения, что что-то вот-вот может пропустить. Оно пронеслось холодом и вынудило её не только открыть глаза, но и осторожно выползти из-под горячей руки не менее горячего мужчины. На прикроватной тумбочке нашлись часы, один взгляд на которые заставил её найти в себе все запасы реактивных сил. Почти десять. А ровно в двенадцать у неё знакомство с будущим мужем! Из кровати она выползала медленно и плавно, как самая настоящая змейка. Старалась не шуметь и никак не выдать свои действия. Но стоило обрести свободу, как по незнакомым апартаментам она начала носиться смерчем. Бельё, платье, заколки, клатч. Всё требовалось срочно отыскать. Одеться. Собраться и бежать-бежать-бежать. На улицу. В такси и на всех парах до дома. А по пути придумать правдоподобную причину своего отсутствия. Будить и объясняться с грозным доном она не собиралась. Вчерашние два мохито и два бокала вина выветрились, а новые порции храбрости брать неоткуда. Да и все объяснения даже в голове звучали в лучшем случае жалко. Ей пора бежать навстречу будущему мужу, но ночь была невероятной. Бельё она не нашла, туфли едва отыскала, уже собираясь бежать босиком. Красивую заколку-гребешок пришлось признать потерянной безвозвратно и оставить на чужой территории. На носочках она прокралась ко входной двери, молясь, что не встретит хитрых замков. Удача оказалась на её стороне. Дверь открылась просто и без скрипа. Так же беззвучно её удалось захлопнуть. На улице нашлось свободное такси. Придерживая юбку, она нырнула в автомобиль и пообещала удвоить оплату, если окажется дома в краткие сроки. С колотящимся сердцем она затравленно смотрела в сторону дома, из которого выскочила. Боялась. Ожидала. Чего? Что Диего выскочит за ней следом, поймает за руку, забросит на плечо и отправится исполнять вчерашнее обещание? Сладко ёкнувшее предвкушение подтвердило, что так. «Всё хорошо. Я сбежала, — попыталась было успокоить себя Адель, но вместо облегчения почувствовала разочарование. — А зачем я сбежала?» Уже в такси её объяснение уже не казалось такой плохой идеей. Быть может, этот опыт на одну ночь можно было бы повторить. Фиктивный брак едва ли стал бы мешать её личной жизни, если соблюдать все внешние приличия. Вчерашний порыв даже сейчас, на трезвую голову, не казался такой уж ошибкой. Не соблюдать же ей целибат пять лет подряд, в конце концов? Положа руку на сердце, ночь была не просто невероятной. Она была запредельно восхитительной. Такие ночи хочется повторять, пока остаётся способность двигаться. И даже скудного опыта Адель хватало, чтобы понимать — таких мастеров, как этот Диего, найти очень непросто. Особенно свободных. А она не знает о нём ничего. Только имя. И как бы ей ни хотелось обойтись без драмы, они едва ли снова увидятся. — Вернулась… всем привет. Я в душ. Всё потом! — прокричала она на одном дыхании, влетая в родительский дом. Без лишних остановок она понеслась в свою спальню. Теперь именуемую детской спальней. Первым порывом она хотела бросить всю одежду в бельевую корзину, но замешкалась. Платье подружки невесты сохранило аромат красного перца и апельсина. Последнее, что у неё осталось от памятной ночи. «Поздно носом хлюпать. Ты сама свалила в закат… ну или в восход, и не запомнила даже улицы, на которой его дом находится. Без знаний хоть о чём-то, кроме имени, твои шансы его найти равны нулю!» — беззвучно шикнула она на своё опечаленное отражение в зеркале. — Смирись и настройся на встречу с будущим мужем. Платье было осторожно уложено на ту полку шкафа, где никто не тронет его ни специально, ни случайно. Чулки Ада снимала медленно, вздрагивая от приятного волнения. Казалось, не её пальцы касаются пояска, завязок и кромки, а его. Ощущения упорно возвращали её в ночь. Во все моменты, когда она краснела, от его жаркого внимания к её единственному оставшемуся предмету одежды. Сердце колотилось, колени дрожали, а по телу одна за одной гуляли волны приятных мурашек, собирающихся в точке ниже живота. Все мысли и чувства будто назло решили остаться в апартаментах с неизвестным ей адресом, в тёплых сонных объятиях человека, о котором она ничего не знала. Душ пришлось сделать похолоднее, чтобы остудить непрошенные желания. — И где ты была? — на выходе её поджидала мама с платьем и феном наперевес. Время поджимало. Они заметались по комнате, словно белки. Быстрее-быстрее одеться, высушить и уложить волосы, замаскировать все следы прошлой ночи, привести себя в привлекательный вид. «В товарный вид», — мысленно добавила Адель, подчёркивая тенями свои синие глаза. В суматохе она наскоро рассказала, как свадьба сорвалась из-за побега невесты и про их совместный поход в бар. Но финал истории описала обыденным «я немного перепила и решила остаться в отеле, забыла про будильник и проспала». Мама поохала от неожиданного твиста на свадьбе, улыбнулась от упоминания lebenslangerschicksalsschatz, погрозила пальцем после признания, что четвёртая порция алкогольных напитков была лишней и будто бы поверила, что ночь закончилась беспробудным сном в отеле. Следов от засосов и укусов она словно не заметила, но, зная маменьку, Адель могла точно сказать, что вечером ей грозит допрос с пристрастием, а пока она получает отсрочку. На горизонте маячило кое-что поважнее. — Ты точно уверена, что хочешь этого? — повторяла уже в дцатый раз мама. — Ты не обязана участвовать в этой глупой авантюре. Можешь отказаться в любой момент. Отец поймёт. Дело жизни можно и по-другому восстановить. Или новое начать. А ты у нас одна! — Мама, — терпеливо выдохнула она, продолжая рисовать красивые глаза. — Не мамкай, Ада, — рыжая копна волос в такт словам была ритмично расчёсана почти до идеально гладкого полотна. — Мы не настолько в плачевном состоянии, чтобы продавать тебя всяким левым мужикам. Даже если эти мужики деловые партнёры отца… да даже если президенты и короли! — Мамуль, ну не начинай... — Мы не в Средневековье! Подумай ещё раз. Взвешенно! Так… а где твоя заколка? — Оу… она, ну я её Виллу отдала на хранение, — пролепетала Адель, закалывая волосы шпильками в высокий пучок. Под маленькое чёрное платье по заветам Шанель распущенные волосы не менее распущенной хозяйки мало подходили. Мама хмыкнула с улыбкой, предвещающей детальный разбор полётов. Но позже. Часы успели протикать пять минут первого. Они опаздывали. Жемчуг в уши и на шею, ноги в чулки и чёрные лодочки. Готово. Пора знакомиться. В кабинет отца они шли без спешки. Ада уже прибавляла шагу, но была остановлена с флегматичным замечанием, что если господину отцовскому партнёру так важна их сделка, то потерпит и не развалится. — Если он тебя обидит… — шепнула мама у самых дверей. — Мам… — Молчи и слушай! Если он тебя обидит. Словом, жестом или, не дай бог, действием, то ноги в руки и возвращаешься домой! Ты у меня одна. Что-то не понравится в браке — возвращаешься домой, расторгаем все договоры, и пусть отец находит методы, не включающие продажу дочери… — Мам… — шепнула Адель, но, подумав, добавила с понимающей улыбкой: — Хорошо, я поняла. Перед последними дверьми в новую жизнь стало по-настоящему страшно. Родительская тревога наконец передалась и ей. Если она согласится сейчас, то сделке быть. Если откажется, то перемены всё равно грянут. Но под ударом целиком и полностью окажется отец. Или не окажется, а просто найдёт другой выход. Она точно готова? Готова знакомиться с человеком, который следующие пять лет будет её фиктивным мужем? Готова твёрдым голосом дать своё согласие? Пальцы дрожали. Уверенности не было. А мысли о ночи совсем портили картину. Но Ада собралась и кивнула матери. Пора. Двойные двери разошлись, впуская их в кабинет отца, в котором двое мужчин что-то заинтересованно обсуждали. Настолько заинтересованно, что не сразу заметили, что больше не одни. Они стояли у окна, скрытые слепящим солнечным светом. Судьба будто давала Аде ещё немного подышать перед шагом в неизвестность. Разговор прервался. Их заметили. Мужчины немедленно шагнули к ним. Матушка стояла с видом хозяйки всего дома и ничуть не смутилась, что могла услышать нечто ей не предназначающееся. Отец тепло улыбнулся ей, одним своим влюблённым взглядом вызывая сомнение в авантюре. У родителей даже спустя три десятка лет вместе любовь в глазах. А у неё? Но тут Ада смогла наконец разглядеть партнёра отца. И побледнела. В одном Герман был прав — при первом же взгляде фиктивный брак полетел в тартарары. «Мне хана!»***
Сказать, что доброе утро с первых минут обозлило до последнего предела, значит, не сказать ничего. Девица умудрилась сбежать. Причём сбежать до того, как он проснулся. Беглянка торопилась, даже кое-что оставила у него. Но радости от трофеев не было. Только ярость и раздражение. Ярость, что не успел проснуться и удержать её. Хотя бы на такую малость, как её полное имя и номер телефона. Без лукавства, она ему понравилась. Даже очень. Бойкая, дерзкая, норовистая. И водителя едва не покалечила, и побег своему дружку устроила, и действительно заставила его призадуматься. Lebenslangerschicksalsschatz. Какая глупость. Но стоит перевернуть идею, как совсем не глупость. Требовать от жизни всё первого сорта, кроме самого главного. Рыжее бедствие его зацепило. Сильно зацепило. Особенно когда он несколько раз ловил себя на искреннем удивлении. А в постели она и вовсе умудрилась взять его на слабо. Как мальчишку! Её неопытность только разжигала азарт, а покорность соблазняла научить её всему. Довести её до исступления множество раз. Показать ей все известные виды страстей. В ней было что-то скрытое глазу. Глубина, в которой можно утонуть. Весь бестиарий преисподней в совсем не тихом омуте. И всех её внутренних чертят не терпелось выпустить и укротить. Вместе с ней самой. Но девица сбежала. Даже в этом умудрилась удивить. Обычно после случайной ночи бегут не девушки. Как найти, не зная ничего, кроме имени, которое могло оказаться выдуманным? Единственной подсказкой была сорванная свадьба. Едва ли подобные явления в Санто-Доминго происходят по десятку раз в субботний вечер. Но искать среди всех гостей ту самую? Сложно. Выполнимо, но очень сложно. «Найду, — решил он, с недовольством глядя на часы, — а когда найду, всё-таки проучу её, чтобы больше не сбегала!» Время позволяло решать только по одной задаче за раз и сейчас во главе угла стояла другая. Раздражающая. Вынужденная женитьба, открывающая для него необходимые двери в Санто-Доминго. Бизнес есть бизнес, но попробуйте произнести вслух, что в нём нет ничего личного и нет места семьям, и вас поднимут на смех. Семейно-клановый характер правления можно сколько угодно критиковать, а он останется непоколебим. Но к выгодной сделке прилагалась жена. И если до прибытия в Санто-Доминго это его почти никак не беспокоило, то теперь стало помехой. Диего поклялся себе, ради грядущих успехов во всех планах, даже пальцем не касаться своей новоприобретённой жены. Ни единого лишнего жеста, кроме тех, что навязаны этикетом официальных мероприятий, на которых они должны будут появляться совместно и отыгрывать свои роли. Будущая благоверная может даже наставлять ему фиктивные рога, если пожелает, главное, чтобы истина оставалась достаточно долго скрытой от посторонних глаз. Но будучи помолвленным, вести поиски одной конкретной беглянки — идея с рисками. Неизвестно, как отреагирует будущая семья на такое открытое пренебрежение. А для тонкого подхода требовалось время, за которое Ада могла окончательно исчезнуть. Например, покинуть остров, оказавшись приезжей гостьей. Путь до будущего тестя прошёл во мрачных раздумьях. В этот день следовало сосредоточиться на другой женщине. Не на той, которую хотел, а на будущей жене… — О, мои манеры, прошу прощения... Будущий тесть наконец заметил, что в кабинете они не одни. Не слишком хорошее качество, впрочем, Диего полагался только на свои рефлексы. Всегда. И момент, когда в кабинет вошли две женщины, уловил моментально. Но позволил себе оттянуть миг знакомства. — …Диего, позволь представить тебе мою дочь, Аделаиду. «Ты?!» Только богу известно, сколько выдержки потребовалось ему, чтобы не выкрикнуть это слово в не самом уважительном тоне, но раскрывающем всю степень его ошеломления. Знакомство продолжалось, и, чтобы сохранить лицо, пришлось приложить немало усилий. И не ему одному. Рыжая беглянка нашлась. Так до смешного просто. Ада. Аделаида. Улыбку он всё же себе позволил. Клятву точно не сдержит. Уже не сдержал. Ада стояла перед ним побледневшая, отчего огненные волосы казались ещё ярче, как и распахнутые в ужасе синие глаза. Неужто она думает, что он раскроет их маленькую тайну, следы которой она тщательно замаскировала? О нет. Он не выдаст её ни словом, ни жестом. Официальное знакомство состоится, как по нотам. А после пригласит её на ужин. Узнать друг друга получше — так он скажет её родителям. И пусть только попробует утром снова сбежать. Хотя пусть бежит. Исчезнуть уже не сможет. — П-ри-ййят-но п-по-зна-ко-мить-ся, — чуть дрожащим голосом пролепетала его Аделаида. — А мне как приятно, — самодовольно улыбнулся он. — Lebenslangerschicksalsschatz.