Осколки

Феликс покрепче прижал к себе подушку и опасливо выглянул в коридор. Тот встретил его пугающей темнотой и тишиной. Лунный свет практически не попадал туда, а потому он мог разглядеть лишь очертания некоторых предметов и дверей. На стенах плясали причудливые тени, и воображение, и без того взбудораженное недавним кошмаром, рисовало на их месте кровожадных чудовищ, готовых вот-вот напасть и разорвать его на мелкие кусочки. Выглядели эти фантазии настолько жутко и реалистично, что Феликс невольно зажмурился и покрепче прижал к себе подушку. Тело в очередной раз пробила мелкая дрожь, и он встал на месте, не решаясь сделать и шаг. Ему казалось, что если он издаст хоть малейший шум, то монстры заметят его, и тогда ему конец. А становиться их жертвой ему ну вот никак не хотелось, именно поэтому он продолжал неподвижно стоять, прислушиваясь к гробовой тишине и впиваясь в подушку, словно в защитный талисман. Так прошло несколько мучительно долгих минут. Всё это время ничего не происходило, никакие монстры не нападали, не было слышно даже скрипа половиц. Страх постепенно отступал, и, когда он полностью отпустил его, Феликс медленно приоткрыл один глаз. Затем второй, после опасливо осмотрелся по сторонам, проверяя, действительно ли в коридоре никого нет. Как оказалось, он стоял тут совершенно один. Поняв это, он с облегчением выдохнул и нерешительно сделал шаг вперёд. Затем ещё один, и ещё один, и ещё. Так, медленно и осторожно ступая по скрипучему полу, он продвигался вглубь коридора, к нужной двери. На стены он старался лишний раз не смотреть, чтобы не пугаться ещё больше. «Главное — не смотреть на стены… Нужно смотреть только вперёд, только вперёд, только вперёд…» — словно мантру повторял про себя он, пока шёл. Так, шажочек за шажочком, он постепенно преодолевал отчего-то ставший невероятно длинным тёмный коридор. И вскоре он увидел спасительный свет, слабо льющийся из-за приоткрытой двери дядиного кабинета. Заприметив его, он обрадовался и ускорил шаг. Эмоции настолько захлестнули его, что в какой-то момент он и сам не заметил, как перешёл на бег. Пару раз он спотыкался и едва не падал на пол, однако всё равно не прекращал бежать. И вот, уже через пару мгновений он наконец стоял у нужной двери. Отдышавшись после небольшой пробежки и поудобнее перехватив подушку, он нерешительно толкнул её ладошкой, и та с тихим скрипом приоткрылась. Мягкий свет частично залил коридор, и он зажмурился с непривычки. «Опять дядя работает допоздна», — невольно промелькнула мысль в голове. И действительно, приоткрыв наконец глаза, Феликс увидел дядю Хаксли, сидевшего за столом. Он склонился над каким-то листком и быстро что-то писал, однако, услышав скрип двери, вздрогнул и обернулся. Их взгляды встретились, и Феликс невольно отступил на шаг назад. Прикусил нижнюю губу, сильнее вцепился ногтями в подушку. Дядя, увидев его, вопросительно вскинул брови и склонил голову набок. Очевидно, он не ожидал его здесь увидеть, да ещё и в такой час. — Феликс, ты чего тут делаешь и почему не спишь? Поздно ведь уже, все хорошие дети в это время должны быть в своих кроватях, — обескураженно проговорил он. — Я… — Феликс отвёл взгляд и поджал губы. Было несколько неловко признаваться в том, что ему приснился кошмар и теперь он не может из-за этого уснуть, но и врать дяде он не хотел. Поэтому, набрав в лёгкие побольше воздуха, он негромко произнёс: — Мне приснился кошмар, и теперь я не могу уснуть… Можно… Можно мне поспать с тобой, дядя Хаксли? — Ох… — дядя глубоко вдохнул. После перевёл взгляд на настенные часы, затем на листок, который всё ещё лежал на столе. Несколько секунд он сидел, будто о чём-то раздумывал, а затем отложил ручку и слегка улыбнулся. — Хорошо. Ты ложись, а я сейчас подойду, хорошо? — он кивнул на кровать. Феликс утвердительно закивал и тут же побежал в сторону кровати. Устроившись там вместе со своей подушкой, он потеплее закутался в одеяло и принялся ждать. Благо, ожидание долго не продлилось, и вскоре дядя наконец погасил свет и улёгся рядом с ним. Мягко обнял его, крепко прижал к себе. Феликс закрыл глаза, поудобнее устроился у него на плече, так же обнял в ответ. В тёплых объятиях дяди Хаксли он быстро успокоился и расслабился. Все страхи моментально отошли на второй план, и на их место пришло лишь блаженное умиротворение. Оно вместе со сладкой дремотой укрыло его пуховым одеялом, и вскоре он тихонько засопел. Последнее, что он услышал перед тем, как окончательно погрузиться в долгий безмятежный сон, — это пожелание спокойной ночи.