Deep Purple — Smoke On The Water
От адской июльской жары не спасает ни холодный душ, из которого Чонгук вышел минутами ранее, ни кондиционер, работающий на полную. И это даже не разгар дня — всего лишь десять утра, но жара уже диктует свои правила, заставляя каждый вздох напоминать о невыносимом дискомфорте. Зачесав ладонью влажные блондинистые волосы, он подходит к стойке с инструментами и смотрит на две любимые гитары: Гибсон в вишнёвой отделке и новенький Фендер с клиновым грифом. Проводит пальцами по гладкой лакированной поверхности сначала одной, а потом нежно, даже любовно, забирает из стойки вторую и, щёлкнув пальцем по тумблеру усилителя, уходит к дивану. Сейчас его мысли слишком запутаны и хаотичны, оттого и чувствует необходимость чем-то занять себя. Усаживается поудобнее на мягком диване и, запрокинув голову, начинает перебирать на ощупь знакомые аккорды. Скользит пальцами левой руки вниз по четвёртой и третьей струнам, а правой зажимает на третьем ладе аналогичные, мгновенно воспроизводя звуки, которые вызывают довольную улыбку на губах. Затем правая рука перемещается на пятый лад и мелодия будто льётся из-под его пальцев, а сердце бьётся в унисон с каждой нотой. Тело постепенно расслабляется, и он задумчиво постукивает в такт босой ногой по паркету. Это именно то, что ему сейчас было так необходимо, любимое дело всегда помогает, умиротворяет и отвлекает. И никакие мысли не смогут нарушить этот момент уединения с музыкой, почти никакие… «Возжелать альфу не грех, задумайся об этом, Чонгук, а потом… мой номер ты знаешь. Я буду ждать». И Чонгук действительно об этом думает на протяжении долгих трёх недель. Размышляет над словами Тэхёна, каждый раз вспоминая, каким томным голосом тот говорил и как специально мастерски манипулировал своим запахом. Это подействовало, в памяти надёжно отпечатались сладковатый аромат амбры и тихое признание, которое он очень хотел услышать, но и боялся этого тоже очень. Потому как в его личном мире принято считать, что любые, кроме дружеских, отношения с альфой — табу. А то, что он чувствует к своему близкому другу, имеет намного больший охват, серьёзней и притягательней. И этому сопротивляться уже нет сил. Чонгук решает довериться Киму, сделать шаг в неизвестность, чтобы понять, насколько эти чувства сильны. К ладоням подступает небольшой холодок от волнения, а сердце норовит проломить грудную клетку, настолько неистово бьётся в момент, когда он, прервавшись на последнем аккорде, откладывает в сторону гитару и обращает своё внимание на телефон, ищет в контактах нужный номер. Всего лишь один гудок, тихое приветствие — и звучащий голос будоражит всё внутри. Как, испытывая такое, можно ещё сомневаться в правильности своего поступка? — Ты позвонил, — в динамике слышны еле уловимые шорохи и облегчённый вздох. — Если честно, я уже почти начал переживать о том, услышу ли или увижу ли тебя ещё раз. Решил? — Да, — и это ответ не на сей вопрос, а на тот, что прозвучал в их последнюю встречу. — Когда? — тянуть не хочет, ибо боится погрязнуть в сомнениях. — Сегодня. Просто приходи на репетицию, и всё обсудим, — судя по тону собеседника, возражения не принимаются. А у него их и нет. — Только учти, сделав этот шаг, ты должен полностью вверить себя в мои руки, иначе ничего не получится, — опять Тэхён это делает — вкрадчиво говорит, выделяя важное, немного понизив голос. От такого хочется глаза прикрыть и слушать, слушать, слушать… И кажется, что Чонгук готов остаться в этом моменте на вечность. — Хорошо, — волнуясь, он облизывает пересохшие губы и начинает делать частые, но поверхностные вдохи. Его ранее устойчивый мир стал шатким, и виной всему — Ким Тэхён. — До встречи, — сбрасывает вызов, сразу же расслабленно выдыхая, и размышляет о том, что этот вечер может изменить для него всё. И пусть будет так, он готов. «Просто перестань так много думать, хоть на несколько часов, и отдайся моменту. Ведь быть таким правильным — не сулит ничего хорошего». Окинув взглядом забитые чернилами предплечья и крыло ворона, что простирается на ребрах, Чонгук тихо хмыкает себе под нос, он ведь знает, что не такой уж и правильный, каким видит его Тэхён. Пускай всё, что так долго скрывалось под одеждой, станет для друга сюрпризом, хочется сполна насладиться удивлением, которое окрасит чужое лицо. Желает погрузиться полностью в тот момент, когда границы между ними растворятся, когда будут править чувства, а не здравый смысл. Чонгук готов на это маленькое, а может быть, и самое большое в своей жизни безумие. Он точно не пожалеет об этом.⋆☽
Раскалённый воздух окутывает со всех сторон, как только Чонгук покидает салон автомобиля, ему совсем немного нужно пройти к чёрному входу здания, но палящее солнце намеревается оставить на его коже свои отпечатки. Слегка прищурившись, он поднимает голову вверх, выискивая окно второго этажа, а там, из-за немного отодвинутого тонкого тюля, за ним уже следят глаза янтарного цвета. Взгляд Тэхёна не почувствовать на себе невозможно, он прожигает и забирается под кожу, заставляет сердце сжаться лишь от того, что их взгляды встречаются. Будто в замедленной съёмке Чонгук наблюдает за тем, как Ким открывает стеклянную дверь балкона и подходит ближе к перилам, опираясь на них, прищуривается, а потом вопросительно выгибает бровь, всё ещё не разрывая их зрительный контакт. Целенаправленно искушает. — Долго там будешь стоять? — тот с лёгкой улыбкой на губах задаёт вопрос, тянется пальцами к шее и, подцепив край шёлкового платка, развязывает его. Чонгук всё это время жадно впитывает каждое движение. — Заходи внутрь, репетиция скоро начнётся. А это тебе понадобится позже, — ткань алого цвета летит вниз, попадая ему прямо в руки. Не задумываясь, подносит шарф к лицу и под тихий смешок доносящийся сверху вдыхает сладковатый запах амбры со слабо уловимыми древесными нотками, не такими, как обычно, а более грубыми и немного дымчатыми. Чонгук досконально изучил аромат Тэхёна за то время, что они дружат, и ранее такого не было, только если… Возникшая догадка кажется ему слишком абсурдной, а ещё желанной, слишком… — Нравится? — волна мурашек проходит вдоль позвоночника от поясницы, рассыпаясь в районе лопаток, отчего Чонгук непроизвольно ведёт плечами и снова вскидывает голову вверх, чтобы посмотреть в хитрые глаза своего искусителя. В тёплый янтарь, в котором он несомненно будет пленён навсегда. — Ты это специально? — и не важно, что отвечает вопросом на вопрос, уверен, что его взгляд выразит всё ярче, чем сможет он сам. — Да, — Тэхён в подтверждение своих слов кивает, а затем одаривает улыбкой, что, по его мнению, может осветить даже самый мрачный день. Всё вокруг так и кричит, что он влюблён в своего друга, в альфу, и лишь сам Чонгук продолжительное время отрицал этот факт, изводился от ревности, невозможности прикоснуться к объекту желания так, как хочется, а ещё от достаточно откровенных снов, что посещают его каждую ночь на протяжении мучительно долгих месяцев. Больше не желая задерживаться на улице, он обматывает шарф вокруг кисти левой руки, затем поправляет шлейку от чехла для гитары на плече и заходит внутрь здания, сразу попадая в длинный, плохо освещённый коридор, где немного пахнет сигаретами и чем-то неузнаваемым, но присущим только этому месту. Быстрым шагом проходит через всё помещение и замирает около нужной двери, слыша тихие разговоры, выделяя среди прочих будоражащий его голос. Наверное не один он испытывает некое волнение перед этой встречей, раз Тэхён так быстро спустился в главный зал. Понимание этого помогает немного расслабиться и успокоить гулко грохочущее сердце. Толкнув массивную деревянную дверь, он заходит в большое помещение ресторана, в котором их группа выступает каждую пятницу уже на протяжении года. Приглушённый свет, исходящий от ажурных люстр, освещает небольшие круглые столики, что размещены с правой стороны от сцены, а с противоположной, практически у входа, — барная зона с бликующими бутылками и сияющими стаканами, за которой уже стоит знакомый бармен, всегда приветливо улыбающийся ему. Мягкие тени от свечей ласкают уютные уголки, где пары могут наслаждаться интимной беседой, а друзья — поднять бокалы в честь дружбы и вечности момента. Весь интерьер в ресторане, как на первом, так и на втором этаже, выполнен в тёмно-красных тонах, в стиле тех самых джазовых клубов из голливудских кинокартин восьмидесятых годов. Бархатные портьеры, величественно висящие с двух сторон от сцены, всегда приковывают взгляд к артистам, выступающим там, оттого всё ощущается помпезней и особенней. В это место хочется возвращаться не только посетителям, но и сотрудникам. Атмосфера благоволит тому, чтобы люди здесь могли отдохнуть душой и отбросить хоть на время все свои заботы. Чонгук по-своему любит это заведение и людей здесь работающих, ему нравится то, что все так легко его приняли в команду. После одного случайно подслушанного разговора год назад, он стал не только завсегдатаем в вечера живой музыки, но и частью чего-то большего. Тогда Тэхён с поникшим видом рассказывал менеджеру о том, что они вынуждены прекратить выступления, так как их гитарист решил уйти из группы, а Чонгук, невольно заслушавшийся приятным глубоким голосом незнакомца, не подумав, предложил свою кандидатуру. И потом всё слишком стремительно закрутилось, да так, что он практически не вспоминает о том, что больше любит тяжёлую музыку, а не джаз; что привык носить потёртые джинсы и футболки с кричащими рисунками, нежели классические рубашки, за рукавами которых скрывается ещё одна его страсть. В то время он не посчитал важным делиться этой частью своей жизни с незнакомцами, а сейчас… Привык. А ещё теперь важно совсем иное. Джазовые мотивы стали родными, но только когда звучат одновременно с бархатным голосом Тэхёна. Рубашки в повседневной жизни всё ещё бесят, но Ким в них выглядит бесподобно, и только поэтому Чонгук может признаться себе в том, что ненавидит их меньше, чем раньше. И если из всего бурного потока мыслей выделить единую, можно незамедлительно сделать вывод — важным стал Тэхён. Не важно почему, как и не важно то, чем именно тот смог его так привлечь к себе. Чонгук словно привязан верёвками к объекту обожания и даже не знает, с какой именно поры. Случилось ли это совсем недавно, когда он наконец-таки осознал истинную природу своих чувств, или же ещё раньше, в дни, которые они проводили вместе, часами репетируя или разговаривая, или даже просто в уютном молчании в компании друг друга. — О, дружище! Как отдохнул? — барабанщик их группы подходит ближе и ещё что-то говорит, но внимание Чонгука сосредоточено на Тэхёне, который стоит на сцене, прикрепляя к стойке микрофон, и в то же время пристально смотрит на него, прямо в душу. — Неплохо, съездил к семье, — равнодушно отмахивается дежурной фразой и так же не отводит своего взгляда, улавливая искорки лёгкого задора в чужом, но как вести себя дальше, не понимает. Они не виделись после того разговора, и теперь Чонгук сполна может почувствовать, как ему не хватало времени, проведённого вместе, но с другой стороны, он рад, что удалось всё как следует обдумать, ведь это совсем не просто. Непросто — одним решением изменить всю свою привычную жизнь, но как ему кажется, это того стоит, а если нет — будет хорошим уроком. — Сделаем прогон песен, и до вечера все свободны, — хрипло, властно и безумно возбуждающим голосом говорит Тэхён всей команде. Чонгук сдвинуться с места не может, будто пригвождён к полу, стоит и со сосредоточенным напряжением наблюдает за тем, как его друг снова играет с ним. Запустив пальцы за ворот рубашки, Тэхён немного отодвигает её и беззвучно, лишь губами, что-то произносит. Однако Чонгук почти на все сто процентов уверен, что понимает тот немой вопрос. «Хочешь?» — снова, медленней, и взгляд, в котором читается то же самое. До боли сжав пальцы на ручке от чехла гитары, он пытается прийти в себя и выровнять участившееся от этого незначительного жеста дыхание, но вновь безуспешно, так как Тэхён продолжает играть — искушает. В следующее мгновение тот расстёгивает пару верхних пуговиц и пальцами скользит по ключицам, задерживаясь на какие-то жалкие несколько секунд около впадины между. Пальцы скользят по идеальной, манящей, уверен, что горячей коже, а хотелось бы… Стоп. Чонгук мотает головой, дабы избавится от этого помутнения, и делает первый шаг по направлению к сцене, явно ощущая среди других аромат Тэхёна. Такой привычный, родной, успокаивающий и одновременно будоражащий. Чем ближе, тем насыщенней и притягательнее. Звучит громкий удар палочками по тарелкам, который рассеивает все мысли и фокусирует внимание на происходящем, затем — спокойное драм-соло, таким образом барабанщик призывает всех ускориться и встать на свои места, чтобы присоединиться. И это действительно работает, так как уже через мгновение слышен тихий проигрыш на синтезаторе. Чонгук тоже не хочет отставать, потому, быстро забравшись на сцену, достаёт из чехла гитару и подключает к усилителю, чтобы уже в следующую минуту подбирать нужные аккорды. А когда эта спонтанная импровизация заканчивается, все затихают в ожидании вступления к песне от вокалиста. Тэхён наклоняется к микрофону, держа руки в карманах своих брюк, и, слегка улыбнувшись, начинает исполнение. Этот низкий хрипловатый голос бархатом обволакивает кожу и теплом льется в душу, с первых же слов увлекает в мир музыки, наслаждения и страсти… В свой мир, который соткан из его мыслей и характера. Чонгук это знает как никто другой, ведь не раз наблюдал, как тот часами сидел за написанием лирики, весь в чернилах от ручки, со взлохмаченными волосами и взглядом, кричащим о помощи. Кажется, что именно в такого Тэхёна он и влюбился, а позже уже полюбил всего. Полюбил. Впервые эта мысль не наводит на него леденящий ужас, наоборот, расплывается приятной и успокаивающей негой по сердцу. Ведь нестрашно, потому как взаимно. И повернув голову влево, он в очередной раз убеждается в этом. Взгляд Тэхёна всегда слишком громкий… раскрывающий все эмоции, и если раньше тот пытался как-то замаскировать это, то сейчас — нет. Чужой янтарь к нему взывает, пленит и наверняка погубит. Пускай, Чонгук повинуется, подходит ближе и в глаза так же заглядывает, а может, на секунду — глубже. Дыхание перехватывает, и он безумно рад, что в этой песне нет его партии, точно не смог бы. На периферии доносятся едва различимые звуки мелодии, и только так он понимает, что финал уже близок, а две минуты кажутся секундами.⋆☽
Медленно, будто издеваясь, капелька конденсата скользит по гладкой поверхности стакана с коктейлем, и Чонгук упрямо прослеживает её путь, намеренно игнорируя то, как ещё одна, переливаясь, скатывается по коже Тэхёна у виска, а вскоре и к шее, прячась за воротом рубашки. Не помогает. Ничего не заставит его отвести свой взгляд. И смирившись с этим, он жадно смотрит, как Тэхён, рассказывая о чём-то, потягивает свою порцию Виски Саур, каждый раз после очередного глотка прикрывая в наслаждении глаза и облизывая губы. И даже не задумываясь об этом, Чонгук облизывает свои, хоть и хочется те, что напротив растягиваются в лукавой улыбке. — Кисло? — участливо задаёт вопрос и покручивает рокс в руке, создавая мелодичное постукивание льда об стеклянные стенки. — Сладко, — вырывается прежде, чем он понимает, что сказал это в голос. — Наверное Ен переусердствовал добавляя сахарный сироп. Поменяемся? — Тэхён указывает взглядом на его напиток, но Чонгук лишь отрицательно качает головой. — Почему? Ты же не любишь сладкие вкусы. — Всегда бывают исключения, — и ему почти совестно, ведь бармен сделал всё как положено, идеальный баланс между кислинкой лимонного сока и сладостью сиропа. В подтверждение своих слов немедля делает большой глоток, отчего кусочек льда попадает в рот и приятно холодит рецепторы на кончике языка — как раз то что нужно в такую жару. Перекатывает лёд в разные стороны во рту, затем с громким хрустом разгрызает, словно вкусную конфету, и, проглотив мелкие крошки, натыкается на жадный взгляд Тэхёна. Так на него ещё никто и никогда не смотрел. Тёплый янтарь в чужих глазах густеет, обретая новый оттенок. Притягательней и ещё губительней. — Давай поговорим, — сглотнув, предлагает Тэхён. — А мы и так, — хрипло отвечает и делает очередной глоток напитка, желая хоть как-то скрыть нарастающее волнение. — Нет, — улыбается и опускает взгляд, — говорил только я, а ты успешно пожирал меня взглядом, — вот так просто, безо всякого стеснения выдаёт, а Чонгук так не может, даже если очень желает этого. Он хочет открыто говорить обо всём, что чувствует, и рассказывать всё, о чём думает. Пора бы уже разрушить мешающие барьеры, которые он годами возводил у себя в голове. — Даже если это так, то что? Против? — принимает правила игры. — Только за, — придвинувшись ближе, шепчет Тэхён и, хитро прищурившись, смотрит в глаза, бегая взглядом от одного к другому, явно в поисках какой-то лишь одному ему известной истины. Вздрогнув от мягкого прикосновения к своей руке, Чонгук смотрит на то, как изящные пальцы смыкаются вокруг его запястья, пуская по всему телу разряды тока и еле заметные на коже мурашки. — Тебе так идёт красный цвет, — указывает взглядом на ткань собственного шарфа, намотанную на руке. — Перестань носить только чёрный. — Я тебе тоже об этом говорил, — заворожённо смотрит на место, где ощущаются ожоги от такого длительного контакта. Впервые. — Заметь, я в чёрном только на работе, а ты — всегда, — немного сморщив нос, Тэхён улыбается, вмиг теряя былую серьёзность. — Ты будешь удивлён, — теперь ход его, намеренно заманивает в ловушку. — Так удиви меня, и я достойно приму своё поражение, — ещё ближе придвигается, так что на лице чувствуется горячее лимонное дыхание. — А ты? — Уже… — силившись над собой, отвечает Чонгук и опускает взгляд на губы, думая о том, что ещё немного и, наплевав на всех вокруг, поцелует. — Поражён. Резко выровнявшись, Тэхён смотрит по сторонам и поднимается со своего места, чтобы уже в следующее мгновение встать вплотную между его ног и, склонившись, прошептать: — Допивай свой коктейль, и через десять минут жду тебя в комнате для персонала, — требовательно и властно, отчего Чонгук прикрывает веки пока слушает. — Перед входом завяжи себе глаза, — и забрав с собой полупустой рокс, уходит. Только собирается вслед уходящему задать вопрос, как вспоминает о шарфе и словах, брошенных Тэхёном до репетиции, осознавая, что всё это было запланировано им ещё раньше. От услышанного приказа, подкреплённого собственными мыслями, становится душно и невыносимо жарко, да так, что он не выдерживает и выпивает залпом оставшуюся жидкость в стакане, а потом воровато осматривается по сторонам на других сотрудников, дабы понять, увидел ли кто-то его минутное замешательство. Но все заняты своими делами: официанты обслуживают ранних посетителей, бармен, флиртуя с менеджером, натирает до блеска стакан, а другие участники группы возятся с аппаратурой на сцене. Никто ничего не заметил. Как и не заметят их отсутствия.⋆☽
Austin Giorgio — Tennessee Whiskey
Шаг, сопровождающийся громким стуком собственного сердца, ещё шаг — жилка на шее трепещет под кожей. Одна ступень, вторая, третья, и преодолев все, шумно выдыхает, выпуская весь воздух из лёгких. Предвкушение пробуждает каждую клеточку тела, хочется как растянуть этот момент, так и стремительно погрузиться в него с головой. — Налево, — шепчет сам себе, а в руках сжимает приятную ткань, как самую ценную вещь в мире. Останавливается перед нужной дверью и делает так, как было велено Тэхёном, погружаясь в приятную неизвестность. Толкает дверь комнаты для персонала, а затем наощупь заходит внутрь, ощущая некий азарт, что разжигается внутри. — Ты такой послушный, — раздаётся хриплый голос со стороны, на который Чонгук сразу поворачивается и пытается ухватить свою цель пальцами, — а ещё красивый, — после этого ощущает лёгкие прикосновения к своему лицу. — Тэхён… — дико слышать по отношению к себе что-то подобное, но в то же время до безумия приятно. — Не стоит. — Привыкай, я всегда говорю то, что мне нравится, особенно тем, кто мне нравится, — последнее слово оседает на его губах, а затем следует совсем невесомый поцелуй. Хочется обнять Тэхёна, вжать его тело, дабы ощущать своим, но тот крепко держит за запястья и не позволяет двигать руками. Прикусывает нижнюю губу и развязно мычит, отчего в животе всё скручивается в тугой узел. Неизвестно, что на него так влияет: желанные прикосновения или сама ситуация, а может, всё вместе. Через мгновение хватка на руках ослабевает, и, судя по звукам шагов, Тэхён обходит его со стороны, а потом тихо шепчет на ухо, обдавая тёплым дыханием кожу: — А сейчас, если ты не против, — медленно растягивая каждое слово, говорит, — посмотрим, насколько ты готов довериться мне. После этого Чонгук чувствует движение сзади и как на его плечи ложатся ладони Тэхёна, тот немного подталкивает вперёд, задавая направление. Двигаться на ощупь непривычно, но он и правда доверяет, шагает неспешно, и только когда упирается ногами в какое-то препятствие, останавливается. Не видеть происходящего — будоражит всё внутри и одновременно усиливает другие органы чувств, позволяя мозгу хоть так восполнить утерянное. Например, сейчас Чонгук почти уверен, что слышит не только биение своего сердца, но и ещё одного, благодаря этому получается уловить чужое волнение. А затем следуют лёгкие прикосновения к пальцам обеих рук, которые плавно переходят в мягкие, но более уверенные поглаживания предплечий сквозь ткань рубашки. На эту незатейливую ласку тело реагирует мгновенно, обдавая волной жара, он шумно выдыхает сквозь приоткрытые губы и ждёт… Ждёт следующего шага Тэхёна. Внезапным, но аккуратным движением его руки заводят за спину и сразу же фиксируют крепкой хваткой горячей ладони в районе поясницы. Чонгук немного обескуражен тем, что происходит, так как в следующее мгновение ощущает на запястьях стягивание, будто бы верёвкой. — Что это? — вопрос вырывается сам собой, неизвестность пьянит, но всё равно хочется хоть малость понимать, что его ждёт. — Моя маленькая слабость, — кожу ниже манжет рубашки обжигает пронизывающей болью, на что Чонгук прикусывает внутреннюю часть щеки, дабы не выругаться в голос. — Надеюсь, что тебе понравится, — судя по предчувствию, Тэхён делает ещё несколько оборотов вокруг его запястий и заканчивает всё узлом затянутым до предела, отчего верёвка впивается в кожу ещё сильнее. В голове от того, что происходит в данный момент, — хаос, а дыхание резко сбивается, когда чувствует, как Тэхён с натиском проводит пальцами дорожку от поясницы к лопаткам, затем выше к шее, находя открытый участок кожи. Медленное и нежное касание настолько желанно, что он пуще прежнего зажмуривает и так закрытые глаза, подмечая насколько усилилось осязáние, а ещё то, как ему это нравится. Пока поглаживания продолжаются, удаётся ещё больше сосредоточится на своих ощущениях, а особенно на реакции тела на всё это. — Да ладно, — в чужом голосе столько неподдельного удивления, и это именно то, чего Чонгук ждал, жаль, что только не видит сейчас лица друга. — Неожиданно… — ладонь Тэхёна останавливается на его груди в аккурат возле пирсинга, который прощупывается под тканью рубашки. Слабое нажатие, сопровождающееся шумным вздохом, ещё одно — приглушённый стон сквозь стиснутые зубы. Каждое новое движение распаляет сильнее, всегда мягкий древесный аромат расплывается в воздухе и заполняет всё пространство комнаты тяжёлыми дымчатыми нотами. То, что одновременно с этим со всех сторон его окутывает сгустившаяся амбра, лишает всякой здравой мысли и даже кажется, что они сейчас находятся не в комнате для персонала, а где-то в самых глубинах леса. Сумасшествие, которому никоим образом не хочется препятствовать. Один крошечный шаг назад, и Чонгук чувствует, как часто вздымается чужая грудь, это служит катализатором для последующей реакции — резко развернувшись, он оказывается практически вплотную к Тэхёну. Тёплое учащенное дыхание нежно скользит по его лицу, и он, не сдерживая себя более, подаётся вперёд для поцелуя. Это именно тот момент, когда все границы между ними исчезают, больше ничего не важно, только мягкие губы, до которых он дотрагивается своими, и прикосновения… Тэхён касается его тела сначала нежно, а потом с силой заключает в свои объятия, это ощущается так, будто тот хочет услышать хруст его костей. Это именно то, о чём Чонгук грезил и от чего старался сбежать. Но ведь от судьбы не скрыться, как бы не пытался. — Столько секретов хранишь… Что мне ещё предстоит узнать? — шепчет между поцелуями Тэхён. — Многое, — не лукавит, ведь он всегда был хорошим слушателем, а рассказчиком — изредка. — С ума сводишь, — отстраняясь, сбито говорит тот. — Не меньше, чем ты меня, — очередная правда слетает с уст без малейшего зазрения совести. До невозможного хочется обнять в ответ, но связанные руки сзади не позволяют, и из-за любого движения верёвка впивается в кожу, причиняя боль на уровне со слабым, еле уловимым удовольствием. Затем тепло желанного тела быстро исчезает, как и жаркие прикосновения, между ними остаётся тишина, в которой слишком громко звучит их сбитое дыхание, и томящее ожидание. Чонгук следит за каждым шорохом, стараясь не упустить чего-то значимого, нового. Слышит шуршание ткани рубашки Тэхёна и задерживает дыхание, когда чувствует, как расстёгивается верхняя пуговица его, а тёплые пальцы мягко скользят по оголённой коже. Он облизывает губы, ощущая слабый привкус выпитого ранее коктейля, и слегка прикусывает нижнюю, давя улыбку, вызванную мыслью о том, что с этой секунды пути назад нет — с очередной расстёгнутой пуговицей их дружба движется к эпичному завершению, уступая место чему-то неизвестному. Когда по ощущениям становится понятно, что Тэхён справился со своей задачей, доносится звук восторженного вздоха и то, как гулко тот сглатывает — очередная тайна больше таковой не является. — Если бы я только знал, — хрипло проговаривает и пальцем очерчивает чернильные перья на крыле ворона, постепенно пробираясь всё ниже, к кромке штанов. От приятных прикосновений каждая мышца на животе сокращается и в этих же местах будто горит. — Почему скрывал? — А это что-то изменило бы? — Нет… — с натиском проводит немного ниже пупка, слабо царапая там кожу, после чего Чонгук не сдержавшись мычит. — Хочу тебя, а не твоё тело. И целует. Так горячо, властно и по-своему, так, как никто до этого не осмеливался. Запускает пальцы в его волосы и с силой сжимает, но этого кажется совсем недостаточно. Хочется грубее, болезненней, так, чтобы Тэхён надолго оставил свои отпечатки, чтобы касался не только его тела, но и души. Во время поцелуя, повязка на глазах немного сползает и после продолжительной тьмы яркий свет в комнате неприятно жжёт глаза, но теперь Чонгук может хоть частично видеть происходящее, может узреть его. Щёки, окрашенные в лёгкий алый оттенок от возбуждения, и подрагивающие ресницы — на всё это хочется смотреть, запечатать в памяти навсегда. А ещё… — Развяжи меня, — озвучивает желание в голос. — А я только начал. Всё тело прошибает очередной волной возбуждения. С Чонгуком такое впервые, но это совсем не пугает, отнюдь, интересно узнать каково это, когда кто-то его связывает, как это — быть подвластным другому человеку. И не просто любого, а именно во власти Тэхёна. Он желает прочувствовать его силу на себе так же, как и показать свою. — Хорошо, продолжай, — соглашается, потому как действительно хочет ощутить всё это. — Сзади тебя диван, садись на него, но не облокачивайся, — тон голоса вмиг становится серьёзным. — Можешь подсматривать, — указывает на то, что заметил сию маленькую оплошность. — Пока что… Послушно исполняет то ли просьбу, то ли приказ. Располагается удобно, слыша, как под весом своего тела слегка скрипит кожаная обивка дивана, и, насколько это возможно, наблюдает. Всё происходящее ему нравится. Нет, не так, Чонгук восхищён, заворожён, то, как на него влияет Тэхён, ни с чем не сравнится, как приковывает его взгляд к себе — не объяснить. Тому достаточно лишь немного запрокинуть шею и начать мучительно медленно расстёгивать свою рубашку, дабы Чонгук больше ни о чём не мог думать, кроме того, чтобы поскорее ненавистная вещь исчезла. Любуясь тем, как его мастерски искушают, он всё время хочет прикоснуться, и желание это только возрастает с каждой секундой. И в момент, когда шёлковая ткань соскальзывает с плеч Тэхёна, дыхание спирает, а в комнате будто на несколько градусов становится жарче. — Нравится? — тот подходит ближе и скользит ладонями по своему торсу, а Чонгук до боли прикусывает губу и мысленно проклинает повязку на глазах, так как может уловить только кусочки. — Очень, — на выдохе отвечает, запрокидывая голову вверх в момент, когда Тэхён возвышается над ним. Густой аромат амбры стремительно в лёгкие пробирается, как и в каждую клеточку тела, и чем ближе его обладатель оказывается, тем сложнее Чонгуку сделать новый вдох. В какой-то момент вообще кажется, что он потеряет сознание от недостатка кислорода и переизбытка чувств, потому как Тэхён творит что-то непозволительное: наступает одним коленом между его разведённых ног и наклоняется так, чтобы ухватится за веревку, которой связаны руки за спиной Чонгука, а затем проведя носом вдоль линии его челюсти, прикусывает за подбородок и пускает тихий смешок. — Знаешь, для проведения полной сессии нам нужно более подходящее место и время, и я планировал это сделать дома, после выступления, но ты так смотрел на меня… — размеренно говоря всё это, Тэхён отвлекает его внимание от того, что начинает нежно оборачивать ворсистую верёвку вокруг талии. — Мы начнём с малого. Но я так хочу почувствовать твою зависимость от моих желаний и действий. — Я уже, — тяжело сглатывая, отвечает и взгляд опускает ниже, туда, где чужие пальцы ловко завязывают какой-то чудной и непонятный ему узел. — Целиком и полностью. И это действительно так, но всё же непривычное чувство окутывает со всех сторон, соприкасаясь с его первым ментальным барьером — он будет полностью беззащитным перед другим человеком. И Тэхён будто понимает это, выискивает в глубине его глаз, а потом подаётся ещё ближе, нежно проводя по щеке кончиком носа, — успокаивает и невесомыми поцелуями заверяет в том, что всё будет нормально. — Хоть верёвка в моих руках, но власть — в твоих, — шепчет, опаляя кожу около виска. — Если тебе что-то не понравится или я переступлю грань дозволенного, просто скажи об этом. Чонгук кивает в ответ, заведомо соглашаясь на всё, ведь понимает, что не сможет прекратить это. Его до безумия возбуждает та жажда и сила, с которой Тэхён его связывает, то, что он чувствует, и предвкушение того, что ещё предстоит ощутить. В процессе он будет обнажён не только телом, но и душой, и даже мимолётная мысль об этом горячит кровь в жилах. А пока ему дозволено, он наблюдает за тем, как Тэхён, взяв два свободных конца красного жгута, сильно натягивает их и оборачивает так, что обе части ложатся с двух сторон от его шеи, немного врезаясь в кожу, и, судя по ощущениям, стягиваются в петлю за спиной, при этом ещё сильнее фиксируя его руки. — Я буду тебе комментировать каждый свой шаг, поэтому сейчас ты должен закрыть глаза, чтобы не видеть, а чувствовать, — после этого повязка снова закрывает весь его взор, и он обращается к остальным органам чувств. Слух улавливает тихие звуки «жизни» ресторана по ту сторону двери, и только сейчас он вспоминает о том, что никто из них не запер её на замок, и в любой момент кто-нибудь из сотрудников может застукать их в довольно щепетильной обстановке. Пугает ли это? Нисколько. Он поклясться готов, что наоборот — ещё сильнее волнует и разжигает желание. Безумен. Грешен и неисправим. Очерченные верёвкой участки кожи саднит, и это необычное чувство призывает «услышать», как вздымается от каждого глубокого вдоха грудь, что сопровождается натяжением алых нитей, и подчеркнуть то, как грохочет сердцебиение. К нему постепенно приходит какое-то еле осязаемое чувство невесомости и лёгкости, несмотря на то, что каждая мышца в теле напряжена. Чонгук впервые так ощущает своё тело. Сейчас он улавливает каждое изменение вокруг, оттого и сразу реагирует на сильную концентрацию сладкого аромата, будто источник его в нескольких сантиметрах. И наклонившись вперёд подтверждает это, сразу же упираясь в горячую кожу на шее Тэхёна, а тот, сжав волосы на его затылке, контролирует то, насколько близко Чонгук может находиться. — Сделай глубокий вдох и распробуй мой запах, — приказывает и сильнее прижимает к себе. — Не поверишь, но аромат альфы может возбуждать другого не менее, чем аромат омеги. Просто нужно правильно это преподнести. От абсурдности услышанного Чонгук готов глаза закатить, поскольку знает это и так, прочувствовал на себе, и не раз. Тэхён даже не понимает насколько сильно ему порой хочется вот так вот прижаться и вдохнуть полной грудью, как он с ума сходит, желая почувствовать амбру на себе. И сейчас ему это дозволено, поэтому, не мешкая более, дышит своим искушением, а позволив себе вольность, касается кончиком языка горячей кожи и стонет от новой волны наслаждения. Слишком сладко и пленительно. Хватка на волосах ослабевает, но запрета или приказа на прекращение действий не поступает, и от этого он даже немного теряется, не зная, как поступить дальше. Может ли Чонгук воплотить ещё одно своё желание в реальность? Или же на это нужно получить разрешение? — Целуй, — Тэхён внемлет его немой просьбе. — Но засосы только те, что можно прикрыть одеждой. Через секунду он уже чуть ли не вгрызается в манящую шею и, втягивая кожу, немного прикусывает её. Чонгук знает, что это больно, но ничего поделать с собой не может, ему до одури необходимо разукрасить медовую кожу своего друга. Кто-то может назвать это разыгравшимся чувством собственничества, но именно сейчас настолько плевать на то, какой ярлык повесить на своё неистовое желание. Оно просто есть, и он ведомый этим. А когда сверху доносятся глухие стоны, он будто с цепи срывается, с каждым разом кусая ещё больнее. — Сильнее, — запинаясь, выговаривает Тэхён, больше путая пальцы в его волосах, — ещё. И это последнее, что Чонгук отчётливо слышит, потому что их стоны разливаются по комнате, перебивая даже отбивающую пульсацию в ушах. Если вдруг кто-то решит пройти мимо двери, то сразу поймёт, что за ней происходит. Им бы быть тише, но хочется только громче. — А теперь, — Тэхён отстраняется и толкает ладонями в грудь, — для следующего этапа мне нужно сесть поудобнее. Опять непреклонное повиновение и набатом бьющая мысль о том, что он хочет угождать, желает, чтобы друг остался доволен. За собой он ранее такого не наблюдал, но и настолько сильные чувства не каждый партнёр может вызвать. Даже становится интересно, есть ли этому предел и когда захочется сказать стоп. — Прислушайся к каждому ощущению, — говорит слова напутствия, прежде чем сесть на его бёдра и с натиском проехаться по давно вставшему члену. — И помни, я хочу слышать насколько тебе хорошо. Вовлекая сразу в глубокий и страстный поцелуй, Тэхён продолжает двигаться сверху, параллельно блуждая ладонями по его груди, иногда специально проводя ногтем около пирсинга — искушает, но сразу же уходит в сторону, хватаясь руками за верёвки. Жгучая боль в месте натяжения смешивается с наслаждением от искусных движений, и от всего этого коктейля ощущений Чонгук уже почти готов кончить, но будто читая его мысли, Тэхён замедляется и склоняется к уху, легонько обдувая горячим потоком воздуха. Это отзывается в нём настолько яркими и неожиданными чувствами, что в момент даже пугает. От ещё одного такого жеста волна мурашек болезненно проходится по коже, а когда чужие немного влажные и мягкие губы прислоняются к участку кожи за ухом, он стонет во весь голос, совершенно растеряв любой контроль. — Это именно то, чего я добивался, — довольно молвит, прикусывая мочку уха. — Ещё немного — и ты будешь умолять меня не останавливаться. — Я и так готов, — будто не своим голосом уверяет. — Рано. После этого Тэхён прекращает любые движения и поднимается на ноги, а Чонгуку хочется от досады выругаться, потому как, распробовав вкус нового, он становится жаден до этого. С минуту не слышно никаких звуков, кроме собственного сбитого дыхания, но его не покидает стойкое ощущение того, что на него смотрят, даже не так — изучают. — Я всё-таки был прав, — доносится со стороны, — тебе очень идёт красный. — Тэхён… — Что? — протягивает довольно последнюю букву и, судя по звукам шагов, уходит дальше. — Искушаешь, — чистая правда, его личный грех во плоти. — Даже если это так, то что? Против? — знакомая фраза вызывает улыбку и понимание того, что с ним продолжают играть. — Моими же словами, — цокает языком, качая головой. — Зато прямо в цель, — почти в самые губы выдыхает. Отвлекая на разговор, Тэхён смог воспользоваться эффектом неожиданности и подойти ближе. — Пить хочешь? Утолить жажду несомненно хочется, но ещё больше продолжить начатое, дабы избавиться от этого томящего чувства возбуждения. Он ёрзает на диване, пытаясь принять более удобную позу, хоть и понимает, что все попытки тщетны, одежда давит и причиняет дискомфорт, а разыгравшееся воображение подкидывает картинки обнажённого по пояс Тэхёна, в край усугубляя ситуацию. — Ты мог представить, что наша дружба заведёт нас сюда? — будничным тоном задаёт вопрос, словно ничего не происходило из ряда вон выходящего несколькими минутами ранее. — На друзей не стоит так, как у меня на тебя, — стесняться уже нечего, не та ситуация и не то положение. — Тушé, — со смешинками в голосе произносит Тэхён, прислоняя бокал с напитком к его губам. Только после первого глотка кисло-сладкого пьянящего коктейля, Чонгук осознаёт, насколько он сильно хотел пить, а сделав ещё пару, чувствует, что несколько холодных капель стекают с уголка губ, стремясь к подбородку. Затем он ощущает совсем близко дыхание Тэхёна и горячий, влажный мазок языком по своим губам. — Вкусно, — мягко целует в губы и, судя по звукам, отступает на несколько шагов. На каждую такую выходку тело реагирует остро, он будто горит изнутри и, кажется, совсем не против сгореть, лишь бы в объятиях Тэхёна. Рядом с этим человеком он вообще на всё готов, на любое безумие пойдёт, даже не спрашивая зачем. Бряцание пряжки ремня отвлекает его от мыслей и лишает рассудка, потому что чувство предвкушения ощущается кончиками пальцев, и он почти готов за него ухватиться, тянет одну руку, отчего верёвка больно натягивается посредине груди и очередной приглушённый стон срывается с приоткрытых уст. — Ты в моём подчинении, — голос Тэхёна низкий, властный, — а на коленях пред тобою я. И если довериться слуху, то это действительно так: после небольшого шороха Чонгук чувствует ладони на своих бёдрах, которыми стремительно поднимаются вверх. Понимает, что Тэхён намеренно ведёт мимо паха, лишь слабо очерчивает пальцем, затем расстёгивает ширинку и уже через мгновение обжигает своими прикосновениями кожу внизу живота, вырывая из него сиплый стон. — Хочу тебя видеть, — невнятно, обрываясь на каждом слове, говорит, когда Тэхён добирается до рёбер, уделяя особое внимание его татуировке. — Нельзя, чувствуй! — строгим тоном отрезает всякое непокорство. — Особенно сейчас сконцентрируйся на этом. Нежное касание подушечками пальцев к животу заставляет Чонгука дернуться, а затем прошипеть от неожиданно появившейся прохлады. Нечто холодное и влажное скользит от пупка к солнечному сплетению и назад. Разгорячённая кожа слишком чувствительна, поэтому от таких действий напряжение нарастает ещё сильнее, а когда взамен этому холоду появляется тёплый язык, его чуть ли не подбрасывает на месте и всё тело покрывается мурашками. Так повторяется снова и снова, Тэхён чередует между тёплым и холодным, оглаживает каждый сантиметр кожи на его животе, а потом переходит выше, и Чонгук понимает к чему это. Стон застревает в горле, когда одного соска касается язык, а второго — что-то прохладное. Он слышит, как металлическая штанга пирсинга стучит по чужим зубам, чувствует приятное давление в месте прокола и млеет от ласкающего дыхания на своей коже. Это слишком приятно, необычно и ещё этого слишком много сразу. Отпускает себя и, запрокинув голову на спинку дивана, протяжно стонет. — Будь тише, — отстраняясь шепчет, — вдруг нас кто-то услышит, — и прежде чем вернуться к своему занятию, издевательски хмыкает: — Или, наоборот, громче. Меня это больше заводит. Он готов задохнуться от непривычных ощущений, от нахлынувших чувств, от такого Тэхёна, усердно хватает ртом воздух, но кислород будто не поступает в лёгкие. Выгибается, когда чувствует резкое натяжение нитей на торсе, и сквозь стиснутые зубы мычит, до боли прикусывая внутреннюю часть щеки. — Ты не лучшее место для этого выбрал, — кое-как выговаривает Чонгук. — Не хочешь закрыть дверь? — Может, закрою, а может, и нет, — Тэхён прекращает свою искусную пытку, но не отстраняется, мягко скользит по его телу ладонями. — Мне так нравятся твои татуировки. Есть ещё? — коротким ногтём проводит с правой стороны по ребру, опять возвращаясь к чернильному ворону. — Да, — признаётся, рвано выдыхая. — В следующий раз хочу увидеть все. Продолжим удивлять друг друга, — властно сжимает кожу на боках. — И начнём с этого. Приподнимись! И Чонгук снова безропотно повинуется, чувствует, как с него стягивают штаны и бельё, после чего облегчённо выпускает воздух сквозь зубы. — Видел бы ты сейчас себя, — довольно проговаривает Тэхён. — Хотя мне кажется, что хочешь увидеть меня, да? — Ты же и сам это знаешь. — Знаю, просто облекаю твои желания в слова, — голос отдаляется, и Чонгук хмурится, не понимая, что тот замышляет. — Я сейчас стою прямо перед тобой и смотрю на то, как ты загнанно дышишь, а ещё… Я абсолютно голый, впрочем, как и ты. Чонгук сглатывает ком в горле, шумно втягивая воздух, не в силах что-то ответить на это. На самом деле он и не знает, что можно на такое сказать, в голове как никогда пусто. Он настолько возбуждён сейчас, каждый его нерв оголён и раскалён под взглядом Тэхёна, а в том, что тот всё ещё смотрит, Чонгук уверен, всегда чувствует это. Тяжёлые шаги приближаются, но ничего не происходит, и так продолжается минуту, две, и только он хочет спросить, что случилось, как чувствует тёплую руку на своём члене. До онемения стискивает челюсти и подаётся навстречу умелым движениям, с ума сходит от того, как правильно всё делает Тэхён, будто заведомо знает, что ему нравится, или чего хуже, читает мысли. Сладкое вожделение опускается всё ниже и ниже, отзываясь щекочущим чувством в паху. Но резко приятные ощущения прекращаются, и в следующее мгновение его прошибает ударом тока от того, что горячие губы обхватывают головку, а холодный язык касается уздечки. Это двоякое чувство до умопомрачения доводит, ему одновременно и холодно, и жарко. Ещё секунду назад Чонгук думал, что кончит, но сейчас желает растянуть на дольше, насладиться всем предложенным. На пробу толкается сам и, не встретив сопротивления, продолжает более уверенно, лишь больше погружаясь в бесконечное удовольствие, которое возрастает с каждой секундой всё неистовей. Раскатисто вдыхает, когда чувствует, как Тэхён то ускоряется, то замедляет свои движения, специально держа его на грани. Чонгук понимает, что тот ещё не наигрался, и принимает своё поражение, потому как заинтересован в этой игре не меньше. — Хочу тебе кое-что рассказать, — резко отстранившись и почти задыхаясь, говорит Тэхён. — Серьёзно? Сейчас? — Да. Поведаю тебе то, что я планировал на этот вечер, — тон строгий и пронизывающий до костей. — Я очень хотел тебя связать, так, как следует. Жар тела Тэхёна ощущается так близко, желанно, и тот не заставляет себя ждать, садится на его бёдра, бесстыдно проезжаясь несколько раз по всё ещё возбужденному члену. Затыкает ладонью рот Чонгука, ибо он более не в силах контролировать звуки, которые так и норовят вырваться от таких нужных прикосновений. — Пожалуй, будь всё-таки тише, — проникновенный шёпот в самое ухо. — Продолжу. Ты должен был лежать на моей кровати, или на своей — это не так важно, — связанный. И руки, и ноги. Но только тогда я бы лишил тебя не только зрения, но и слуха, — приподнимается немного и задерживается в этом положении, отчего стискивает его бёдра своими, берёт член в руку, немного надавливая пальцем на головку. — Тогда ты бы ярче ощутил это, — приставляет ко входу и одним уверенным движением насаживается на половину длины. Горячий, томный выдох, который он ловит своими губами, Чонгук никогда не забудет, а ощущения, переполняющие его, точно на вечность закрепят всё в памяти. Тэхён больше не двигается, только шумно дышит, уткнувшись носом ему в шею, видимо пытаясь привыкнуть, а спустя минуту медленно опускается полностью, в конце делая круговые движения бёдрами. Приподнимается наполовину и снова садится, при этом уже сам не сдерживает тихих стонов, ласкающих слух Чонгука. — Тэхён, — пытается привлечь к себе внимание, — ты наигрался? — Ещё как, — ускоряясь, отвечает. — А теперь развяжи меня, — голос хриплый и властный, Чонгук и сам себе удивляется, но ему до одури хочется прикоснуться, сжать и обласкать. — Хорошо, — Тэхён медленно скользит ладонями по его плечам, иногда специально поддевая нить, и прислоняется ближе, дабы выполнить его просьбу. А Чонгук удовлетворенно хмыкает, когда чувствует, как натяжение ослабевает и, наконец, освобождает свои затёкшие руки, которыми сразу обвивает и к себе прижимает так, как хотел всё это время. — Обними меня сильнее, — более не приказывает — просит. — Так? — довольно улыбается, слыша, как дыхание Тэхёна сбивается пуще прежнего. — Нет, ещё сильнее. — Сначала сними повязку с глаз, — нагло пользуется ситуацией, — и я сделаю всё, что ты хочешь, — теперь его время манипулировать и искушать. Опускает ладони на ягодицы Тэхёна, сжимает сильно, упиваясь этим, и начинает двигаться сам, желая полностью перенять инициативу. А когда повязка спадает с глаз, он жмурится пару первых секунд, затем впивается взглядом в пылающее лицо напротив. — Я сделал то, что ты просил, теперь твоя очередь, — заламывает брови и жадно смотрит в ответ. — Обними настолько сильно, насколько можешь. Внезапная догадка эхом проносится в голове Чонгука и вызывает какой-то неизвестный трепет. Хочется не словами подтвердить, а реакцией на свои действия, поэтому он поудобнее хватает под бёдра Тэхёна и аккуратно встаёт со своей ношей с дивана. Тот от неожиданности распахивает широко глаза и окольцовывает свои ноги вокруг его талии, а потом тянется за поцелуем. Ласково и невесомо, совсем не так, как было ещё вначале, что Чонгука удивляет, но нравится не меньше. Ему вообще нравится разный Тэхён: властный, болтливый, игривый, нежный, податливый, горячий. Сделав несколько шагов вперёд, он осматривается в поисках какой-то опоры и, обнаружив цель, направляется к ближайшей стене, прислоняя Тэхёна спиной к ней, при этом всё ещё не выпуская из рук. — Чёрт, с ума сводишь, — тот громко стонет ему в шею, кусает вполне болезненно, но не менее приятно. — Как и ты меня своими речами о том, что хотел сделать со мной, — Чонгук переносит вес на одну руку и подставляет головку, сразу же возобновляя движения, отчего Тэхён каждый раз проезжается спиной по рифленой стене комнаты и шипит сквозь зубы. — Но я отомщу, — наклоняется вперёд, облизывая губы. — Знаешь, что я сейчас понял? — Что? — переспрашивает сквозь тихие стоны. — Твою ещё одну маленькую слабость, — почти выходит и сразу же резко поддаётся вперёд, вызывая уже более ощутимый стон у Тэхёна. Ещё несколько раз повторив фрикции, он наращивает темп и по очереди прикусывает маячащие перед глазами ключицы. — Нравится моя сила? — подтверждая догадку, настолько сильно сжимает ладонями ягодицы, что готов поклясться в том, что там отпечатаются очертания его пальцев. — Да, — тянет последнюю букву и запрокидывает голову, ударяясь затылком о стену. — Сильнее, пожалуйста. — Твоё желание для меня закон, — до онемения пальцев продолжает сминать кожу и двигается, не останавливаясь, ещё несколько минут, а потом резко выходит, опуская Тэхёна на ноги. — Что? — растеряно шепчет. — Замолчи! — грубо разворачивает лицом к стене и прижимается к влажной спине своей грудью. — Прогнись. Чонгук опьянён властью над Тэхёном, но всё же хочет угодить и доставить удовольствия не меньше, чем получил. Входит быстро, до пошлого шлепка, и так же быстро продолжает двигаться, выбивая сладкие стоны и заставляя окончательно потеряться в ощущениях. Раз его сила возбуждает, то он её продемонстрирует. Одной рукой давит на поясницу, а второй тянется к слегка волнистым тёмным волосам Тэхёна и, вплетая в них свои пальцы, сжимает у корней. — Настолько сильно? — в ответ лишь хриплые звуки, которые теряются в очередном стоне. — Отвечай, а то остановлюсь, — бессовестно врёт — он уже не в силах это сделать. — Сильнее, — и эта фраза срывает все оковы. Вгрызаясь до синяков в плечо, он усиливает амплитуду каждого своего движения. С ума сводит и сам уже на грани, чтобы потерять от всего этого рассудок, и, наверное, он уже близок, так как перед глазами сейчас только манящая шея человека, которого он любит, и нездоровое желание оставить там свой вечный отпечаток. Но всё ещё оставшиеся крохи здравого смысла подталкивают к тому, чтобы отбросить эту мысль, потому как они не то что этого никогда не обсуждали, так даже никак не обозначили свои отношения. Отпустив мягкие волосы Тэхёна, он рукой добирается до его члена и нарочито нежно, контрастно тому, как двигается бёдрами, ласкает пальцами головку. — Кончай, — выдыхает прямо в ухо, а потом прикусывает кончик. Тэхён будто этого и ждал, повернув голову в сторону, распахивает губы в немом стоне, затем медленно обмякает в его руках, но Чонгук поддерживает и, сделав последний толчок, выходит. Упирается лбом в плечо, загнанно дышит, после чего тихо смеется от неверия в то, что произошло между ними. — Что смешного? — лениво спрашивает Тэхён. — Нам теперь ещё выступать в таком помятом виде, друг, — уже громче смеясь, Чонгук оседает на пол и утягивает за собой. — Первое не проблема, а вот со вторым нужно что-то решать, — говорит серьёзно, но взгляда не поднимает, потирается слабо носом о его грудь и целует чуть ниже кожу, а по ощущениям будто в самое сердце. — Потому что у меня к тебе чувства, и довольно сильные. — Давай разберёмся сначала с первым пунктом, а дома поговорим о втором, — предлагает, прекрасно зная, какой эффект возымеет его фраза о доме. — У тебя или у меня? — поднимает голову, с озорством смотря ему в глаза. — Неважно, главное, что на кровати, — подавляя улыбку, но всё же на последнем слоге не сдерживается и снова начинает смеяться, а Тэхён, покачав головой, прижимается губами к его плечу и в отместку за ранние укусы Чонгука, оставляет один, но ощутимый — свой.