Дежавю

Он был тем, кем всегда хотела быть Мито. Но очевидно не была. И эта вселенская несправедливость крысиным ядом текла по венам всякий раз, как он появлялся в её поле зрения. А появлялся в нем он довольно часто. Это было просто неизбежно, когда он являлся её непосредственным начальником — капитаном Анбу. Весь такой важный расхаживал в своем бежевом плаще, отдавал приказы, имел нескромное жалование и еще много привилегий, доступных исключительно ему. Мито же таковой не являлась. Жалкая полукровка, хоть и дочь великой женщины. К слову, она взяла все самые паршивые гены от родителей. От матери досталась тотальная неудачливость, алкоголизм и скверный характер. От отца — дрянной дар предвидения, поджаривающий мозг. Какая прелесть… С таким радужным набором она прожила двадцать лет своей никчемной жизни, чтобы сейчас с завистью сквозь прорези в маске наблюдать за Шисуи Учиха и жалеть себя. Ныть о несправедливости мира, но ничего с этим не делать. Просто плыть по течению сточных вод и жаловаться на неприятный запах, не пробуя даже подплыть к берегу. Вот и сейчас: она была совсем не там, где хотела находиться, и делала совсем не то, чего желала. Она сидела в ободранном кабаке, в дружной компании своих сослуживцев, которых всем сердцем ненавидела, и молча глушила саке, фантазируя о лучшей жизни. Сегодня был праздник, но кутить совсем не хотелось. Эта весёлая атмосфера давила на Мито, душила её своей приторностью. Резко захотелось на свежий воздух. Наверное, выпитый алкоголь предал ей сил наконец-то порвать этот порочный круг, встать с ненавистного татами и, прихватив с собой недопитую бутылку саке, попутно ни с кем не прощаясь, уйти из этого кабака куда глаза глядят. Она вышла на улицу, вдохнула полной грудью свежий воздух. Бутылка, удобно лежащая в правой руке, была все еще довольно увесистой, поэтому скучно Мито точно не будет. Кинув безразличный взгляд на пасмурное ночное небо, она пошла вдоль улочек, просто так, без конкретной цели куда-то прийти. Вокруг царил праздник, веселье, туда-сюда шныряли дети с бенгальскими огнями, женщины и мужчины в нарядных кимоно, пожилые и молодые. Вместо привычных фонарей улицы освещали большие бумажные. Это все неимоверно бесило, хотелось поскорее скрыться отсюда, лишь бы не видеть этих счастливых лиц, этих искренних улыбок, этого всеобщего веселья, никак не усваивающегося в организме Мито. На удивление место назначения быстро придумалось. Кладбище. Уж там-то, среди безмолвных могил, она точно сможет спрятаться, побыть в тишине. Чем ближе она подходила к кладбищу, тем меньше на своем пути встречала людей. Настроение потихоньку стабилизировалось. В ночной темени многоуровневое кладбище выглядело как какой-то городок, к тому же плохо освещенный. Она прошла сквозь ровные ряды могил, поднялась по лестнице на второй уровень, затем — на третий. Она не знала, куда идёт, — просто шла туда, куда вели ноги, не задумываясь о маршруте и совсем не боясь навернуться в сгущающейся темноте. Ей просто хотелось найти угол, где её никто не найдет, никто не вырвет из тяжелых раздумий и пучины алкоголизма. Впереди, среди надгробий, она увидела темный силуэт, склонившийся над одной из плит. Её это совершенно не смутило, и она без зазрения совести пошла дальше, намереваясь обойти живое препятствие, но замерла в полуметре от незнакомца, когда великая мать-луна выглянула из-за темных туч. Лицо человека осветилось, и Мито с испугом для себя узнала в нем капитана Шисуи. Его вьющиеся волосы, как обычно, находились в организованном беспорядке, глаза уставшие, но внимательные. На нем обычная форма шиноби, без брани Анбу, и никакого праздничного кимоно на нем тоже нет. Он выпрямляется, становится перед ней во весь рост. Мито не нравится, что он смотрит сверху вниз. — Чего здесь бродишь? — спрашивает он, а на душе вновь становится гадко. Какое ему до неё и её прогулок дело? — Плохой день, — отмахивается она, окидывает еще одним безразлично ненавидящим взглядом Учиха и добавляет: — У тебя, капитан, смотрю, не лучше. Он пропускает её фразу мимо ушей — просто смотрит, приценивается. — Пошли, не будем тревожить мёртвых, — он разворачивается и идёт прямо, ближе к краю кладбища. Мито не знает, почему, но следует за ним. — Я думала, им плевать. Они проходят не один ряд надгробий, прежде чем доходят до границы с лесом и уходят в его гущу. Лунный свет совсем не попадает сюда, и Мито идёт на ощупь. В какой-то момент даже врезается в широкую спину начальника и тут же отскакивает назад, почти падая на землю, но Учиха ловит её за локоть, подтягивает к себе. — Куда мы вообще идем? — недовольно бурчит Мито и подтягивает бутылку к губам, чтобы сделать глоток, но Шисуи мягко вытаскивает из её пальцев саке и сам делает глоток. — Тебе уже хватит, — твердо замечает он и ведет за собой, придерживая за локоть. В конце концов они выходят к обрыву. Где-то там, внизу, шумит буйная река, и Мито хочет подойти и посмотреть, но жесткая рука не пускает. Капитан тянет к скамье и сажает рядом с собой, делая еще глоток из её бутылки. Её это злит и забавляет одновременно. Такой серьёзный, собранный, безупречный капитан дал слабину и заливает свое несчастье её саке. Какое-то время они сидели в тишине, расслабленно слушали дарящие покой звуки ночного леса и реки. Где-то там, далеко, был праздник, растворяющийся в умиротворении ночи и совсем их не волнующий. Атмосфера буквально толкала на разговор по душам, но слов, как назло, не было. О чем им было говорить, двум абсолютно разным людям? Почти что незнакомцам. Но Мито через силу все же решила начать. Эта тишина её раздражала. — Ты навещал кого-то? — безразлично спросила Мито, но в груди предательски кольнуло. — Да, — капитан повернулся к ней лицом, всем своим видом показывая, что готов к разговору. — Это был дорогой тебе человек? — в горле стало сухо. Его черты лица на секунду стали грубее, взгляд метнулся в сторону, будто ему было стыдно смотреть Мито в глаза. — Очень, — он вернул свой взор обратно к лицу Мито, словно заставляя себя смотреть на неё. А она почему-то узнала этот взгляд, утопленный в океане нескончаемых сожалений. — Иногда мне кажется, что из моей жизни тоже исчез кто-то важный. — Еë взгляд устремился вверх. — Я не помню его лица, не помню голоса, но эта чëртова пустота… Она разъедает. Знаешь, вот так, изнутри. Когда вроде всë идëт своим чередом, а ты чувствуешь, будто от сердца кусок оторвали… — Мито с надеждой взглянула на Шисуи, ища в его глазах понимание. — Как мне избавиться от этого, капитан? — Никак, — он поднес к губам горлышко отобранной бутылки и, как будто назло, сделал глоток. Мито нахмурилась. Бессовестный. — Ты просто научишься с этим жить и постепенно забывать. Так будет проще. — Вот так просто, да? — почему-то слова, сказанные Учиха, взбесили. — Забывать? — Тебе стоит научиться отпускать. Между ними повисла гнетущая тишина. Медовые глаза боролись с непроглядно черными, пуская друг в друга молнии. В словах капитана был смысл, просто Мито не хотела его принимать. Её бесило, что именно он даёт ей наставления, говорит такие правильные вещи. Её в принципе бесил он. И она чертовски сильно хотела ему врезать, но вместо этого подалась вперед. Не зная, что ею руководит — алкоголь или бесы, — Мито прильнула к влажным от саке губам Учихи. Может, сейчас она совершает грубую ошибку, поступает опрометчиво и глупо, однако все сомнения мигом отошли на задний план, когда капитан подхватил её под бедра и посадил к себе на колени, отвечая на поцелуй. Словно сам ждал этого момента, едва сдерживаясь от порыва тяжело контролируемых эмоций и страстного желания. Вот он — серьёзный, непоколебимый Учиха, — сдался, стоило ей только сделать первый шаг. От нахлынувшего адреналина тело задрожало, покрылось мурашками. Мито выгнулась в спине, прижимаясь всем телом к Шисуи, и запустила пальцы в его непослушные жесткие волосы, сжимая их в кулаке где-то на затылке. Мито грубовато прикусила губу капитана, когда он запустил свои руки под её футболку. Шершавые пальцы поцарапали спину, в животе что-то зашевелилось. С каждой секундой поцелуй становился всё грубее, ненасытнее. Они то и дело стучались зубами в попытке укусить друг друга побольнее, но до порванных губ пока не доходило, хотя такими темпами вполне могло. Правая рука Мито легко выскользнула из волос и уверенно легла на горло Шисуи, слегка придушивая. Ей понравилось. Ему тоже. Она заёрзала, разорвала поцелуй, пытаясь отдышаться, перекинула ногу через бедра капитана и так и осталась стоять коленями на скамейке, возвышаясь над его лицом. Его грудь тяжело вздымалась, у корней волос выступили капли пота, губы были красные, искусанные, а чёрные радужки глаз насквозь пропитались похотью. Ей льстило то, как пошло он смотрит, как не может отдышаться, как в его голове неустанно роятся грязные мысли. Мито даже позволила себе ехидную улыбочку. Сейчас она впервые чувствовала, что имеет над кем-то власть, и больше всего еë пьянило то, над кем именно. Рука Шисуи плавно спустилась к напряженному животу Мито, вызывая в ней еще большее возбуждение. А губы припали к острым ключицам, начиная посасывать тонкую кожу. Мито заерзала в нетерпении, озабоченно вздыхая и царапая ногтями шею капитана. Он не спеша гладил пальцами низ её живота, сжимал чувствительную грудь, разгоняя по телу мурашки и томительный жар. А спустя секунду начал приспускать её штаны, стягивая те вниз. Поясницу обдало прохладным ветром. Рука, до сих пор держащая в плену волосы Учиха, наконец-то разжалась, легла на крепкое плечо, ища опору. Электричество маленькими крупицами било кожу в тех местах, где касался капитан, вызывая лёгкий, приятный мандраж и эйфорию от получаемых ощущений. Между двумя телами разгоралось пламя — становилось неимоверно жарко, хотелось поскорее избавиться от удушающей, тесной одежды. Исходящий от Шисуи запах дурманил, пьянил сильнее, чем выглушенные за раз несколько бутылок саке, а гладящие внутреннюю часть бедра и пах пальцы усиливали тремор в её теле. Не зная, куда себя деть, Мито вцепилась обеими руками в плечи Шисуи, давясь воздухом. Если бы кто-то вчера сказал, что сегодня она будет заниматься подобным непотребством, да еще и с капитаном Шисуи, — черт, она бы каталась по полу, не в силах остановить приступ смеха. Но сейчас, когда все это происходило наяву, ей смешно совсем не было. Её трясло от переполняющего желания, от обоюдной неудержимой страсти и подкрадывающегося пика удовольствий. Под властью исступления Мито трется вспотевшей щекой о щеку Шисуи, отстраняется, чтобы посмотреть в его красивые глаза и поцеловать, но уже не так грубо, как в первый раз. Истерзанные губы немеют от постепенно нарастающего напора, крошечные ранки пекут. Мито почему-то это заводит. Резинка спущенных штанов давит, поэтому она решает снять их к чертям. В ближайшее время они ей всё равно не понадобятся. Капитан помогает раздеться, следом стягивает свою футболку и откидывает ту на спинку скамейки. Мито садится поудобнее, гладит его грудь, царапает напряженный живот, поддевает двумя пальцами резинку штанов, оттягивая их ниже. Шисуи рвано дышит, прикрывает глаза, сильнее сдавливает талию Мито и иступлено целует, уже не в силах терпеть. Она обхватывает рукой твердый член, приподнимается и садится на него сверху, проталкивая в себя. Шисуи сдавленно выдыхает, его пальцы до боли впиваются в бока, грозясь приятным бонусом оставить синяки. Мито откидывает голову назад, прикрывает глаза и прикусывает язык, чувствуя, как приятно распирает изнутри. Она наугад гладит плечи, шею, хаотично перебирает влажные пряди Шисуи, пытаясь привыкнуть к члену внутри. А когда привыкает, плотно прижимается к вспотевшей груди капитана и начинает медленно двигаться, ловя своими губами его тяжелые вздохи. Он поддерживает под бедра, помогая движению, с каждой минутой становящемуся все резче и хаотичнее. Они больше не целуются — просто смотрят друг другу в глаза, пытаются не задохнуться и не сойти с ума. Мито чувствует, как Учиха под ней подрагивает, видит, как сжимается его челюсть. Она и сама уже на пределе, в глазах темнеет, сознание плывет, с приоткрытых губ капает слюна. И ей так хорошо, что почти больно. Очень быстро Мито достигает пика: её мышцы натягиваются, как струны, и дрожат, дыхание перехватывает, в глазах непроглядная темнота и весело скачущие поверх цветные круги. Тело обмякает, бессильно падает на грудь Шисуи, голова опрокидывается ему на плечо, и Мито дышит, жадно дышит, не слыша и не видя ничего вокруг. Сознание возвращается только спустя пять минут. Она все так же неподвижно лежит на капитане Шисуи, дышит ему в шею и почти засыпает в теплых объятиях, растворяясь в тишине ночи. Пока Мито была в отключке, он укрыл её голую спину своей футболкой и пригрел, чтобы не простудилась. От такой заботы почему-то становится невероятно приятно, и в груди что-то тепло щекочет. Отстраняться совсем не хочется, но в любом случае придётся: завтра рано утром на работу, а за опоздания лишают премии. — Шисуи, — шепчет она, едва задевая губами его шею, — мне пора. Голова тяжелая, но Мито таки удается её поднять с такого удобного плеча и заставить себя собирать разбросанные по скамейке вещи. Они одеваются в тишине, не глядя друг на друга, будто двое незнакомцев, не связанных ничем, кроме единичного порыва спонтанной страсти. Мито обтягивает криво севшую футболку, впервые глядит на потрёпанного капитана. Наверняка и сама выглядит не лучше. Он поднимается со скамейки, подходит к ней вплотную. От его близости дыхание вдруг перехватывает, и Мито сразу же ругает себя за это. — Прости, — тихим, шершавым голосом говорит он, а Мито приходится поднять голову, чтобы увидеть его лицо. Она вздрагивает, попадая в плен активированного шарингана. — Но и это тебе придётся забыть. Тело обмякает; её неизбежно затягивает в чёрный зрачок. Перед тем, как окончательно потерять сознание, она шепчет: — Не прощу.