Аддикции

      Каждая новая строка её жизни — наполнена страхом. Отчаяньем. И заставляет жаться в угол, если услышать каждое событие в строчке песни, рассказа или увидеть в гениальных картинах, в которых, впрочем, виднеется только пустота.       Потому что единственное, что ей осталось — жалкая пустота.       И пусть она и помнит все моменты своей жизни, может пересказать каждый диалог, что произошел за двадцать пять лет, но всё, что ей нужно — тишина. И нити её души, что пропали в его глазах.       Нет, не так.       Всё, что ей требуется забрать у него — свои осколки, свои нити души и своё счастье, которые он забрал и похоронил в своих черных глазах.

***

      Когда в семнадцать лет ты — активист, медийная личность и вообще девчонка хоть куда, то волей неволей привлекаешь внимание. Зачастую — завистливых, потому что девчонка не только «комсомолка», как любила говорить ее тетя, но и та ещё красотка. Длинные ноги, роскошные волосы, естественный макияж и всегда аккуратный маникюр. Кажется, что минимум, но взгляд парней цепляло.       И Мари — так её прозвали в молодежке, — не то чтобы пользовалась этим. Но не избегала такой привилегии. Красивая внешняя оболочка — как думала Марина, — это тоже талант, которым нужно уметь пользоваться.       Но был и парадокс в её жизни. Не смотря на то, что Марину Морозову всегда окружали люди и она всегда была с кем-то, ей хотелось и, главное, моглось стремиться к одиночеству. Частые избегания не были никем замечены. Никогда. Потому что идеальная маска никогда не спадала, даже перед самой собой, но дешевое оправдание «у меня сегодня встреча по мероприятию» всегда резало душу. И так же сильно и глубоко, какие разрезы оно оставляло на сердце и душе, так и отлично работало. Люди всегда велись, желая верить в её искреннее и неподдельное желание вечно находиться в движении. Вообще, они были правы. Она всегда хотела двигаться, вот только проблема в заблуждении самих людей. Они считали, что та хочет развиваться, в то время как Морозова стремилась только к тому, чтобы сбежать.       Когда это началось, она точно не может сказать. Но когда закончится — знала наверняка. Конечно же, с ее смертью, ведь тогда она освободиться и навсегда станет собой. Наверное, на такое восприятие действительности, и особенно мысль, что свобода приходит со смертью, в нее вложил брат. Брат, который устремился вслед за американской мечтой, и, собственно, тот, кого она не видел с пятнадцати лет. Он часто говорил, что мечтает о свободе. На запястье выбил пресловутое «be free», а на ребрах «140». Андрей тогда еще говорил, что сто сорок — число целостности, осмысленности. Возможно, он имел ввиду, что он полон сам собою, а не другими, и остальное в этом мире ему что шло, что ехало — в общем-то, безразлично. Марина особо не задумывалась об этом до восемнадцати лет. А после было уже немного поздно, потому что целостности не было как таковой.       А начиналось все красиво.       В параллельном классе, старше на год, учился тот, кто являлся еще одним из главных парадоксов в жизни Морозовой. Так уж вышло, что Марина редко общалась с кем-то, если этот кто-то не нес пользы. Или она не любила этого человека искренне и давно, с самого детства. Таких было мало, первых в разы больше. Но глупо было винить Морозову, в конце концов, те точно так же использовали ее, так что она всего лишь платила той же монетой. А вот он, этот мрачный паренек, не вписывался ни в круг первых, потому что был абсолютно бесполезен, но и к вторым, любимым, причислить его было сложно. Возможно, потому, что разговаривали они от силы раз тридцать за десять лет учебы Марины в школе.       Сегодня был тридцать первый. — Пойдешь пить кофе? — просто сказанная фраза растеклась по венам жаркой магмой. Дело в том, что Марина никогда никого не звала просто так. И такой иррациональный поступок, как этот, странно отразился на её сознании. Захотелось закрыться и вновь сбежать. — Пойду, — закивал он, после того, как увидел еще ребят. Понял, что его не зовут на свидание — а их, между тем, было много. И они были часто. И заводить новую подружку совсем не было желания. Разве что поиграть?       Они пошли небольшой компанией, одиннадцатые и десятые классы, по паре человек. Дима Матвеев — один из них. Он выделялся на фоне остальных и красотой, и мрачностью. Остальные, если можно так сказать, были серой массой. Артем, Даниил и Никита, а еще Дарина и Юля. И, конечно, Марина.       Парадоксально, но Дима шел в Юлей, улыбаясь и смеясь. Непонимание Марины сменилось осознанием того, для чего её подруга Юля — одна из тех, кого Морозова любила, — умоляла позвать мрачного парня с собой. Теперь её «пошли пить кофе» не казалось таким уж иррациональным. У этого была цель. Правда, не у Марины, а у Юли, но даже от такого поворота дел Морозовой становилось в разы легче. — Хочешь, сбежим? — видя грустный взгляд Марины, Даня немного остановился и предложил ей то, чего действительно хотелось. Вот только одна проблема — Марина желала это сделать в одиночестве, а не на пару с человеком, который знает её как облупленную. Где-то с пеленок. — Я хочу картошку фри, — отшучивается Марина, делая что-то наподобие «милашнечества» в лицо Даниилу. Врет, одним словом, красиво улыбаясь не только пухлыми губами, но и глазами. — Народ, давайте пойдём в Мак? — закидывая руку на плечо Марине, начал Даня, а на возмущения Дарины закатил глаза, сказав, что они все равно все вместе идут в Макдональдс. И весело добавил Марине на ухо: — я тоже хочу картошечку.       Они сидели долго, шумели не сильно. В общем, образцовая компания. Если, конечно, не считать Дмитрия Матвеева, который лез обниматься к Юле. Марина испытывала двоякое чувство по этому поводу, раз за разом взглядом возвращаясь к парочке. Ну как её подруга так легко может позволять себе откровенные «облапывания», когда даже позвать его пойти с ними не могла? «Это же странно», — крутилось в голове, но Марина между тем веселилась, смеясь вместе с Даней и Дариной. Вообще, Даниил входил в тот небольшой круг лиц, которые знали её настоящую, а Дарина — из тех, с кем было приятно провести время, чувствуя, что ты развиваешься, а не просто тратишь «тики-таки» часов на бессмысленные вещи или людей. И сейчас Марина искренне радовалась, если бы не малейшее недоразумение с подругой. Морозова ей даже сообщения отправила, но та не отвечала, совсем уж подозрительно с легкой улыбкой на лице не смотря на раскладной телефон.       Это, Марина будет честна, злило. Но она лишь отвернулась от подруги, показательно увлекаясь Даней и Дариной в разы больше. И самое раздражающее — это не возымело никакого эффекта на подругу, из-за чего Мари и предложила пойти погулять еще куда, а не провисать просто в маке. На удивление, первый, кто поддержал ее, был Дима. Не Даня, который увлеченно чуть ли не в рот заглядывал миловидной однокласснице, что в последнее время занимала все его мысли, а Матвеев, который, казалось, до этого их вообще не слушал. — Злишься, что не уделяю тебе внимания?       Этот вопрос застал её врасплох. Потому что Марина действительно злилась. Но явно не на то, что Дмитрий Матвеев, который таким наглым тоном и задавал этот вопрос, не уделял ей внимания, как тот выразился. Она, как минимум, испытывала негодование и гнев по отношению к подруге, а не к нему. — Ты что-то не так понял, — отмахнулась Мари, хватаясь быстро за перила, потому что могла упасть. Дима же увидел этого, от чего и подставил свое плечо, руку, в общем — всего себя, только для того, чтобы спасти деву в беде. Марина на секунду даже хотела сказать, что он тот еще джентльмен, оказывается, но передумала, вовремя прикусив язык. Ну уж нет, она зла на подругу за то, что та бросила её, не сказав ни слова, и на этого мрачного парня — просто так, за компанию.       Иррациональное желание, которое появилось в момент касания Димы Матвеева к её коже, обожгло. Захотелось сбежать, отправиться куда-то домой. Но тяжелая рука, все еще сжимающая запястье и поддерживающая, чтобы Марина не упала, словно обрубила всё её мысли о побеге. А меж тем чувство ненужности нарастало так же быстро, как и удаляющиеся спины Даниила и Дарины. На Юлину Морозова принципиально не смотрела, в то время как она оглядывалась, не понимая, почему Дима не уделяет ей внимания. — Но ты ведь смотрела весь вечер, — улыбнулся Дима, но ангельского лица Марина не увидела. Только привычную вежливость, которая застыла на губах. Он словно просто узнавал, почему девушка так долго поглядывала на него в закусочной, а сейчас отнекивается. — Смотрела на меня. — Я же сказала, ты не так понял, — вытаскивая свою руку из его цепкой и сильной, Марине пришлось постараться. Но когда она стала свободной, деструктивные мысли будто бы набросились с двойной силой.       «Ты им не нужна»       Марина округлила глаза. Друзья отошли не так далеко, метров десять, но Морозова чувствовала, будто между ними теперь пропасть. И прыгать в нее за этими людьми она не намерена. Или просто не может — вдруг, зацепившись за обрыв, никто не решится подать её руку? Потому что она не нужна?       «Лишняя»       Дима смотрел, изучая, пока не выдал в насмешку что-то вроде «так ты влюбилась в меня?». Марина, совсем не чувствующая себя влюбленно, посмотрела на парня с выражением лица, говорящем только одно: disgusting shit. Но тот, видимо, немного не понял этого. — Просто не доставляй потом мне проблем этой влюбленностью, ладно?       Говорил одно, но делал другое. Его ладонь коснулась спины. Стало немного легче от того, что кто-то касается её в момент, когда она настолько одинока. Осенний лист упал на голову, долго кружась в небе, но Марина чувствовала себя другими листами — теми, которым так не повезло; теми, которые валялись, втоптанные в землю, никому не нужные и грязные. Она ведь тоже одинока?       Этот припадок вызвал другой, более серьезный. От непонимания разочарованности в самой себе, Марина начала задыхаться. — Ты правда в порядке?       Возможно, до Дмитрия Матвеева начало доходить, что его не слушают, пока они делают слишком маленькие шаги вслед за всеми. Возможно, он просто услышал учащенное дыхание, которое ему ужасно претило, потому что было не в постели. А, может быть, он просто для проформы спросил это, потому что строит из себя хорошего человека. Но не дождавшись ответа, Дима также оставил её одну. Точно так же, как и остальные друзья. Но на тех хотя бы можно было обидеться, потому что они действительно из тех, кто должен быть рядом в трудные моменты — хоть кто-то один, — а на этого даже эмоции тратить лишнее. Ушел и ушел. Правда все-таки тяжелая рука на спине, которая была там какие-то десять — вообще-то, тринадцать, — секунд облегчила дыхание. Будто она была не одна.       А сейчас она одна. — Ребят, я домой, — подбежав к Даниилу быстрее, чем могла, Марина схватила его под руку. то же проделала и с Юлей, которая стояла с левой стороны. — Только что написали, что послезавтра ставят новое мероприятие, увы и ах, — она натужно включала свои актерские способности, показывая, что ей ужасно не хочется уходить, из-за чего Даня даже предложил помочь, но Мари решительно отказалась — в чем бы он помогал, если бы она согласилась? — и, обнявшись со всеми, кроме Димы, ушла домой.       А в голове было «я одна, я одна, я одна», и бегущая строка не останавливалась.       Но как только она зашла домой, включив ноутбук, чтобы открыть недочитанную книгу, ВК противно запиликал, оповещая о миллионе сообщений, которые пришли ей. Она со знанием дела сначала просто закрыла страничку. Взяла телефон и, включив вай-фай, подключилась к своей страничке через KateMobile. В сети её не было, что прочитает сообщения тоже не покажет. Любопытства как такового не было, но Марина все же решила прочесть, вдруг, взаправду о мероприятии. С третей по пятую строчку пришли сообщения от ребят, мол, не грусти, в следующий раз погуляем на полную катушку. Второе сообщение сверху — от Дани, который уже звал на новую прогулку, потому что этой ему не хватило. Он приглашал её под предлогом книги, которую хотел обсудить, но Марина лишь закатывала на это глаза, а после отвечала в этот раз стандартное «прости, я буду занята на выходных, надо к бабушке съездить».       Она боялась быть лишней, поэтому просто не соглашалась. Быть в обществе это одно, но один на один или втроем — нет, извольте, она откажется. Ей страшно.       И самое интересное: первое сообщение от какого-то Матвея со странной аватаркой аниме. Марина такое не уважала, по крайней мере — в сети. Потому что считала, что лучше поставить свою фотку, чем какого-то японского черта. Хотя, со знанием дела, Мари могла сказать, что аниме всё же смотрела. Зорро и Наруто ведь считаются?       На экране виднелось «Как добралась домой? Я, кстати, отлично…» — это то, что она могла прочитать, не открывая сообщения. А вот когда открыла — скривилась. Парень оказался Димой, который все еще уверен, что она в него влюблена. Марина вообще его не понимает. Разве его не достает момент, что он со всеми девушками? Нет? А вот её он изрядно выбешивает, именно поэтому она не хотела отвечать. Но раздался еще и звонок на телефон. — Привет? — Я вас слушаю, — холодно ответила Марина, совсем не подозревая, кто это может быть. Все номера она обычно записывает. Этот же незнакомый. — Это Дима, — и смех на другой стороне. Он, видимо, был в хорошем настроении, еще и на фоне веселились люди. Это взбесило.       Она одна. Ей плохо. А тут люди на фоне, которые скорее всего ей дороги, еще и у этого черномазого в гостях. Класс. Это разозлило. И она взорвалась: — Сколько можно? Можешь оставить меня в покое? Ты нравишься не мне, а Юле, так что прошу, прекрати мне писать, я хочу побыть одна, а не в обществе тебя-маньяка, — и сбросила, кинув телефон на кровать.       Посмотрев на календарь на стене, Марина чуть не расплакалась. Еще скоро и месячные. Неужели она будет плакать сегодня всю ночь, чувствуя себя никому ненужной? Да еще и кипа работы, рекламный контракт и обязанность отфоткаться… Если у нее пойдут прыщи, то все накроется, а значит денег не будет. Марина сжалась в комочек. понимая, что ни плакать, ни грустить не имеет права. Потому что ни опухнуть, ни прийти с прыщавым лицом она не имеет права. Ей просто нужно позаботиться о себе. Ей нужно привести мысли в порядок.       Она не одна.       Её любят.       Она точно знает, что её любят!       И только на другом конце Тольятти Дима Матвеев улыбался, понимая, что довести эту отличницу-активистку будет интересно.