Кристальная броня

Однажды утром Вэнь Кэсин понимает, что жизнь не так уж и плоха. Он любит и умеет страдать, но в какой-то момент внутреннему (и, судя по тоскливым взглядам А-Сян, внешнему) зрителю становится неизбежно скучно. Нет, депрессия для него слишком статична. Итак, он бодро встает, бодро готовит завтрак себе и А-Сян, которая вздыхает с облегчением, чуть менее бодро выходит из дома и, стараясь не расплескать настроение, везет А-Сян по магазинам. Работа подождет. Директор он или кто?! Вэнь Кэсин входит в свой кабинет довольным. Он доволен смущением А-Сян, когда ее покупки были оплачены его картой, плюс он лично выбрал для нее несколько украшений, доволен неплохим кофе в задрипанной, но уютной забегаловке, доволен хорошей погодой — не слишком жарко, ветерок прохладный, солнце только иногда скрывается за легкими облаками. Жизнь все еще прекрасна, а А-Сюй… Что «А-Сюй»? Он поймет. А, если нет, то мало ли таких а-сюев… Ладно, это уже слишком. Таких а-сюев мало. Собственно, такой А-Сюй существует в единственном бесценном экземпляре. И их непременно снова столкнет судьба. Возможно, с небольшой помощью Вэнь Кэсина. У Вэнь Кэсина перехватывает дыхание. Над его рабочим местом болтается блестящий крюк для мяса на толстой цепи. — Конечно не голова лошади, — бормочет он, даже не пытаясь сдержать расползающуюся улыбку. — Но уже кое-что… Честно говоря, Вэнь Кэсин в восторге. Он отправляет ахнувшую А-Сян выяснять, куда смотрела охрана и не было ли каких-то подозрительных посетителей. Скорее всего, не было. А крюк вот есть. Вэнь Кэсин так взбудоражен находкой, что не сразу замечает, нанизанную на жало крюка фотографию. Обычную фотографию, распечатанную на цветном принтере. На фотографии А-Сюй. Первое, о чем думает Вэнь Кэсин — это фото вполне могло быть иллюстрацией к выражению «меня окружают одни идиоты». А-Сюй в центре композиции, в расслабленной, несмотря на смотанные блестящим скотчем запястья, позе, выразительно закатывает глаза. Один глаз подбит, кровь из носа капает на такой же скотч с металлическим блеском, заклеивающий рот, с каждой стороны теснятся, чтобы влезть в кадр, фигуры в черных балаклавах — но взгляд задерживается только на нем. Вэнь Кэсин уже убедился, что хорошим человеком ему не стать, поэтому легко позволяет себе и ярость, и возбуждение, и предвкушение — не коктейль, аперитив. Вот теперь-то все начинается. А-Сюй умный. Если кто и смог бы подать знак, так это он. Вэнь Кэсин изучает фото более внимательно. Вот оно. На виду. Кончики указательных и больших пальцев соединены — так показывают сердечко, но форма не та, получается скорее окошко. И глаза заведены к потолку… или к небу? Окно Небес? Его забрал Цзинь Ван? Вэнь Кэсин немного посочувствовал Цзинь Вану. Если А-Сюй не хочет сотрудничать, он… ну… не сотрудничает. Тем не менее, странно… Цзинь Ван всегда был известен тем, что вел дела исключительно чисто. Всю грязную работу делал Чжоу Цзышу со своим отделом информационной безопасности, сиречь «Окном Небес» (о чем знали немногие), а потом какие-то мелкие фирмы вливались в строящуюся империю или разорялись, ключевые специалисты меняли место работы, руководители вдруг бросали все и уезжали в неизвестном направлении. Похищение не вписывалось в стиль. Против воли Вэнь Кэсина в его душе поднимает голову сомнение. По ощущениям похоже на червяка в шампанском — резкие бодрящие пузырьки и что-то извивающееся, проскользнувшее в горло следом. Кто он для А-Сюя? Кто А-Сюй для него? Они поссорились, точнее А-Сюй ушел, посчитав его, Вэнь Кэсина, недостаточно чистым и моральным. Вэнь Кэсин тоже ударил по больному. Сможет ли после такого А-Сюй снова натянуть маску Чжоу Цзышу, главы информационной безопасности, чтобы инсценировать собственное похищение? Вэнь Кэсин строго наказывает А-Сян держаться подальше от полиции, обещает со всем разобраться и проезжает меньше квартала, чтобы остановиться под вывеской «Четырех сезонов». Мысль об инсценировке выпархивает в метафорическую форточку, как только Вэнь Кэсин открывает незапертую дверь. Перевернутые столы и стулья ладно, но А-Сюй вряд ли позволил бы так обойтись с техникой: ноутбук разбит, телефон А-Сюя валяется, будто его раздавили каблуком, планшет выглядит как жертва попыток разломать его о колено. Фу. Варвары. Дикари. Во всем этом чувствуется что-то личное. Может, кто-то из бывших коллег, зная об интересе босса к «Кристальной броне», решил выслужиться и заодно свести старые счеты? Похоже на то. «Лао Вэнь, не о том думаешь…» — голос А-Сюя в голове звучит так ясно, что Вэнь Кэсин оглядывается. Конечно же, никого нет. А совет неплох. Стоит подумать о главном. Почему фото прислали ему? Вэнь Кэсин делает неутешительные выводы: во-первых, у Цзинь Вана есть все части кода, а, во-вторых, он не просто знает о ключе, но и в курсе, у кого этот ключ. А-Сюй не только должен собрать Броню, но и становится приманкой. Ситуация типичная для любой дорамы, только вот Вэнь Кэсину уже не особенно хочется приключений. Он может пострадать. А-Сюй может пострадать. Если охота за ключом затянется, ублюдки могут добраться до А-Сян, ее глупого Сяо-Цао, Чэнлина… Ладно. У него есть ресурсы, есть неплохая физическая подготовка, есть голова, в конце концов. Вэнь Кэсин крутит этим ценным активом, осматриваясь. Среди осколков пластика и стекла валяется скомканный лист желтоватой бумаги. Вэнь Кэсин подбирает его без особой надежды на что-то интересное, расправляет и с изумлением вчитывается в строки, элегантно выведенные в лучших традициях классической каллиграфии: Где любовались мы с тобой луною Уже давно и тени нашей нет И шепчутся с негромкою мольбою Лишь ивы пух и персиковый цвет Вэнь Кэсин ничего не может с собой поделать - он смеется. Облегчение накатывает волнами, заставляя присесть на относительно целый стул. В памяти всплывают воспоминания того насыщенного событиями дня. Их вторая встреча с А-Сюем, жемчуг, лопатки, обтянутые черной рубашкой, помада… Драка с бомжами. А между этим — престарелые свингеры за соседним столиком. Те самые, однокашники Е Байи, супруги-фидошники с никогда не меняющимися никами — Зеленая Ива и Персиковый Цвет. Иероглиф «сюй» — пух ивы, на случай, если лао Вэнь засомневается. Трудно представить, что парни в балаклавах терпеливо ждали, пока А-Сюй растирал чернила и водил кистью. Значит, он написал записку заранее. Кто-то предупредил бывшего шефа. Этот неприятный Хань Ин вероятнее всего. Вон как пырился на А-Сюя — в каждом глазу по сердечку. Уйти А-Сюй или не успевал, или не захотел. Конечно, сунуть нос в осиное гнездо — что может быть лучше. В понедельник. Чтобы, значит, задать вектор всей неделе. Ну, что ж. У Вэнь Кэсина есть ориентир. Здание, где расположен ресторан, большое, придется разбираться на месте. Если его хотят заманить в ловушку, то еще неизвестно, кто кого поймает. *** Вэнь Кэсин осторожно обходит здание, когда ему зажимают рот и утаскивают за угол. Он не сопротивляется — голос, шепнувший: «Тихо, директор Вэнь, я свой», знаком. Может, и действительно свой. Он кивает, ладонь с его губ убирается незамедлительно. — Главу Чжоу сегодня хотят перевезти к Цзинь Вану, — хмурясь сообщает Хань Ин. — Дуань Пэнцзюй, бывший заместитель главы, кажется, не добился, чего хотел. — Вот уж не сомневался, — хмыкает Вэнь Кэсин. — Ваш глава Чжоу упертый, как мул, думать, что за пару дней от него можно чего-то добиться — это нужно большим оптимистом быть. Не блещет умом Дуань Пэнцзюй, я смотрю. — Угу, — покладисто кивает Хань Ин. — Я вас проведу в гараж. Если дела пойдут плохо, вмешаюсь, но не хотелось бы светиться, вдруг ничего не получится, и я понадоблюсь главе Чжоу у босса. — Хорошо. Показывай, куда идти, а потом вали. Я справлюсь. Вэнь Кэсин не настолько уверен в себе, но показывать это перед асюевым протеже — потерять к себе всякое уважение. Они с Хань Ином пробираются под рестораном в гулкий подземный гараж. Где-то по дороге Хань Ин исчезает. Вэнь Кэсин идет на негромкие звуки какой-то возни, и его сердце почти останавливается. На бетонном полу лежат несколько фигур в черном. А-Сюй стоит на коленях, упершись руками в пол, лицо занавешено челкой. Вэнь Кэсин успевает придумать около трех сценариев один другого ужаснее, но А-Сюй шевелится, и Вэнь Кэсин выдыхает: — С тобой все в порядке? А-Сюй поднимает глаза, в которых светится вселенская печаль, особенно в том, который обведен фиолетовым: — Они порвали мое жемчужное ожерелье. Вэнь Кэсин отвешивает дурашливый, но очень низкий поклон: — Этот недостойный приветствует императрицу. — Иди нахуй, — отзывается А-Сюй, похлопывая ладонями по полу в поисках жемчужин. Вэнь Кэсин присоединяется.