***
— Ну ты крыса! — Итэр вскакивает на колени. В руках его геймпад, который рискует сломаться под давлением пальцев. — Нехуй жевать, когда игра идёт, — Аякс говорит немного неразборчиво из-за сладкой палочки во рту. Сидит, облокотившись о сидушку дивана в гостиной, где они обустроились, так как телевизор в доме первого есть только там. Игра, которую купил Итэр им совсем не понравилась. Какой-то очередной скроллер, да ещё и с минимумом механик, зафорсившийся только из-за одного образа аниме-девочки. Кто-то ещё в интернете говорил про глубокий лор. Учитывая, что у остальных персонажей он просто отсутствует, да, можно сказать, что в сравнении с ними у неё глубокий лор. Он выигрывает, финишируя на виртуальной машине первым. Итэр бьет его в ногу, Аякс айкает и не успевает ударить в ответ, потому что тот сразу жмёт реванш. — Дай мне эту. — Нет. — Да тебе и так ничем не помогают её бонусы. Дай мне, пусть машинка почувствует себя в умелых руках. Итэр супит брови и щурит глаза, выпятив губы и дуясь всем видом. И демонстративно выбирает ту машину, которую хотел Аякс. Аякс пуляет в него подушку. Игра начинается снова. Им бы сделать перерыв — они играют уже более двух часов без передышки, только вот никто не хочет озвучивать это. Была бы у них возможность аж до утра бы сидели за прохождением какой-то видео-игры, пока просто-напросто не уснули. Был опыт, проходили. В какой-то момент в дверь раздаётся звонок. — Люмин разве уходила? — он удивлённо оборачивается, жуя другую шоколадную трубочку. Итэр тоже оборачивает, а затем, чертыхаясь, встаёт. — Поставь на паузу, Кэйа пришёл. Аякс медленно обрабатывает слова. Жмёт джойстик большим пальцем выше. — Засранец, поставь на паузу! Но Аякс слышит кое-что, что заставляет его выпасть ещё пуще. Другой, незнакомый голос, звучит мягко, бархатисто. Будто его обладатель одним своим голосом гладит тебя по голове рукой и смотрит тёплой, заботливой улыбкой. — Ты на кого ругаешься? А затем в поле зрение попадает и тёмная копна волос. Широкие плечи, высокое, стройное тело. Трубочка изо рта Аякса чуть не падает. Машина врезается в столб. Итэра тоже, потому что у него было запущено автоматическое движение вперёд. — А, прости, — Итэр звучит смущённо. Он заходит вслед за… за. И чешет себя по затылку, то и дело поглядывая в сторону кухни. — М… это Аякс. Я пригласил его, ты же не против? Я рассказывал тебе о нем, но вы не виделись прежде. Что Аякс должен сделать? Может, пожать руку? Поздороваться? Извиниться? Как там Кадзуха говорил? Извините за вторжение? Он выглядит старше, к нему нужно обращаться формально? Были ли тут приняты поклоны? Может, ему поклониться? Или упасть на колени, а затем к ширин… Так. — Ну и гадости тут у вас, — Кэйа прерывает мыслительный процесс. Он опускает на пол рядом с их «гадостью» ещё один пакет с «гадостями», а только затем смотрит на него. Боже, какие у него красивые глаза. — Приятно познакомиться. Я видел тебя на занятиях Итэра по стрельбе. Волосы, — он крутит пальцем рядом со своей головой, — запоминаются хорошо. Интересный цвет. — А. Ага. Как клён. Что он несёт. Кэйа, кажется, думает так же, потому что его брови поднимаются, а взгляд становится каким-то… снисходительным? — Как тыква. Клён чаще более… красный? Его обозвали тыквой? Можно ли обозвать кого-то тыквой? Плохо ли быть тыквой? Нужно взвесить плюсы и минусы жизни тыквы и узнать. Кэйа уходит, а Аякс ловит Итэра за руку. — Эй, дурень!.. — тот не успевает нажаловаться первым, потому что это делает Аякс: — Какого хрена ты скрывал, что у тебя есть такой горячий брат? — Чего? Сдурел? Ты знал что он есть! — Я не знал, что есть он! — Мелочь, — прежде чем всё переходит в перепалку, с кухни доносится голос, — что вы ели сегодня? Итэр вздыхает. Аякс впервые видит его таким. Сейчас он правда выглядит как чей-то младший брат. Так обычно смотрит Тевкр, когда чувствует, что его сейчас за что-то будут ругать. — Мы потом поедим. — Так дело не пойдёт, — тот выглядывает, опираясь плечом о косяк двери, — судя по хлебцам и нетронутым тостам вы даже не завтракали. Где Люмин? — В спальне заперлась. Теперь вздыхает Кэйа. — Так. Ну-ка марш на кухню. Вон у тебя друг аж сопли подтягивает, а ты ему даже чай не предложил. Аякс замирает и неловко хлюпает носом. — Кэйа, — канючит Итэр, но тот смотрит таким взглядом, что он почти сразу добавляет: — ладно. — Включи греться. Я переоденусь и вернусь с сестрой. Так что уже через минуту они послушно сидят за столом, в ожидании, когда закипит суп. — Вау. Он типо… типо как старший, да? — А тебе Люмин кажется старше? — Итэр вздергивает бровь. — Почему я слышу своё имя. Люмин вырастает в дверях, как призрак. Они оба вздрагивают. Подростковый период настиг Люмин позже, чем Итэра, и в более щадящих окружающих вещах — кислым лицом, которое бесит одного Итэра, а другими воспринимается как стервозность. — Обсуждаем твой ужасный вкус. Аякс обещал, что заберёт твою бурую толстовку и избавится от неё как можно более скрытно, чтобы поберечь глаза окружающих. С ладонью, опускающейся на девичье плечо, Итэр замолкает. Люмин смотрит недобро, но без пререканий садится на своё место. Здоровается с Аяксом, потому что до этого не виделись (она вообще не выходила из комнаты), спрашивает что-то отстранённо, а после со спокойной душой достаёт телефон. Аяксу неуютно смотреть, как все сидят, а один Кэйа занимается едой. Но, учитывая, что никто не встаёт помочь, видимо, в этом доме такое в порядке вещей. Но на душе становится легче, когда Кэйа наконец зовёт Итэра, чтобы тот принес забытые в пакете со сладостями продукты. Это плохо, но Аякс не может прекратить пялиться на старшего брата своего друга. Стоит ему отвернуться от стола — взгляд впивается между чужих лопаток. Скользит по телу, будто вместо глаз у Аякса — рентген. Но как только Кэйа подходит ко столу — голова опускается. И так по кругу, пока тот не садится есть вместе с ними. Кроме супа Кэйа побыстрому приготовил им жареные сэндвичи с яичницей и сыром. — Ты в колледже, Аякс? — А. Ага. Заканчиваю первый курс. — Сложно? — Ну. Когда как. Друг, видимо, заметив, что с каждым словом Аякс сползает по стулу ниже и старается стать менее заметным, уводит разговор: — Как работа? — спрашивает у брата. Люмин наконец тоже поднимает голову. За семейными посиделками Аякс хоть и не чувствует себя лишним, но ощущает, будто подсматривает за чем-то личным.***
За стойкой регистрации стоит девушка. Она мило улыбается ему и протягивает карту. — Спасибо, что обращаетесь именно к нам. Веселой стрельбы, ваша дорожка седьмая во втором корпусе. Верхнюю одежду и ценные вещи можете пока убрать в гардероб, налево за этой дверью, а потом прямо. Если вы планируете использовать инвентарь Центра, обратитесь к инструктору, он поможет вам. Она новенькая, понимает Аякс — другая администраторша только говорит ему «снова ты?», а затем, выдав талон, пропускает в зал. Аякс встречал её каждый раз в свой визит до этого момента. «Решила отдохнуть?» Он даже радуется, будто девушка была ему хорошо знакома, чтобы переживать о её повышенной занятости. Аякс только планирует пройти вдоль длинного стеклянного холла, как застывает, заметив припаркованную машину. Блондинистая голова начинает маячить то тут, то там. Но до друга сейчас не особо дело — он вытягивает шею, пытаясь рассмотреть сквозь лобовое окно другое. Другого. И, ветра, как же благосклонен этот человек к нему. Потому что тот сам выходит с водительской стороны и демонстрирует себя красивого в брюках, блузке и одетом поверх темном вязанном жилете. Его волосы завязаны в низкий в пучок и это, кажется, может стать причиной смерти Аякса. Ноги сами ведут его обратно в холл. — Привет! — Итэр трёт руки друг о друга. Начало зимы, а холода уже пробирают до костей. Аякс здоровается в ответ, но чувствует, как тает. Кэйа смотрит на него с такой улыбкой, что будь он снеговиком, то правда бы рискнул распластаться на полу лужей. — Как учеба? Справляешься? — Да, пойдёт, — он качается взад-вперед, будто гиперактивный ребёнок. Итэр смотрит на него странно. Недоумевающе. Да! Неловко ему! И что с того! — Хорошо, — Кэйа смотрит на Итэра, без слов уточняя, нормально ли подобное поведение и не нуждается ли Аякс в медицинской помощи. По крайне мере Аякс толкует это так. А затем Кэйа хлопает брата по плечу и проходит в холл дальше. Аякс чувствует его запах, когда он стоит прямо рядом с ним. — Общайтесь, продлю абонемент и сразу уйду. Аякс, у тебя все хорошо? Нужно тоже продлить? Окликнутый готов взорваться от фейерверка эмоций. Во-первых — не уходи, ты не мешаешь! Во-вторых — нет, у него все нехорошо. В-т… Ему что сейчас, предложили продлить абонемент?! Кто так делает? С ним что, флиртуют? Определенно, когда предлагают заплатить за кого-то, значит, имеют для этого симпа… — Все хорошо? — спрашивают, но уже более настойчиво. — А! Да. Все хорошо. То есть, я все сделал. Я продлил всё сегодня сам, спасибо… — ему вдруг становится в разы неудобнее, хотя куда уже. Итэра бьет себя по лицу рукой. Кэйа только улыбается и отходит. — Пожалуйста, прекрати. Ты заставишь его думать, что я дружу только с придурками. — Сам ты придурок, — он наконец обращает внимание на друга. Глупая улыбка (в какой момент он начал улыбаться?) сползает с лица. Скулы почему-то ноют. Ахренеть. Он что лыбился ещё с того времени, как поздоровался? — Выпросил вам дорожки рядом. На, — вернувшись, Кэйа отдаёт талон и карту Итэру. — Не надо было. Ещё начнёт меня заражать тугодумством. — Итэр, — Кэйа смотрит строго, но под взглядом из-под ресниц почти сразу сдаётся, вздыхая. — Ладно, я пойду. — Ты не хочешь стрелять? — Аякс вмешивается быстро, пока тот не успел сказать что-то ещё. — Я не слишком хороший стрелок. Это больше по части Итэра. — Тут есть инструктор! Я тоже могу показать. Кэйа смеётся, из-за чего приходится сбавить обороты. — Может, в другой раз. Мне нужно на работу, и так из-за сестренки опоздали прилично. Аякс говорит понимающее «а». — Доберёшься сам? — спрашивает у Итэра. Тот кивает, и Кэйа ворошит его волосы, — не балуйтесь чересчур. Прежде чем Итэр успевает оттолкнуть его руку, Кэйа так же коротко проходится и по голове Аякса. — Вечно он так… — друг выглядит смущенным. А Аякс — будто его только что коснулся ангел.***
После того, как он узнал о Кэйе, визиты к Итэру участились, что, наверное, заметил не только друг. Но он не кажется недовольным. Напротив — убедившись, что даже когда старший брат дома, им становится не неуютно, сам начинает звать чаще. Прежде он часто в переписках звал именно с предлогом «я один, давай ко мне». Часто они могут просто валяться в спальне Итэра, пока один играет в игры на телефоне, а второй готовится к учебе. Почему-то делать это в компании оказывается лучше, даже если вы не взаимодействуете. Сейчас они развалились на диване, включив фильм. Люмин, которая убеждала «да, я сейчас приду, начните смотреть без меня» в итоге, как обычно, пропала в своей комнате. Кэйи нет дома. Он работает — упомянул друг. На Аякса тот тоже начал реагировать спокойнее. По словам Итэра он даже спрашивает, не заглянет ли тот к ним, чтобы в случае приготовить порции побольше. Когда он гладит Итэра и Люмин (её реже, потому что она начинает дуться) по голове, то теперь под раздачу попадает и Аякс. Он не знает, как себя должен чувствовать, осознавая длинные пальцы в своих волосах, но каждый раз поджимает плечи и смотрит испуганным котёнком. За это Кэйа взъерошивает его сильнее. Раздаётся дверная трель. — Он снова ключи забыл? — Люмин, только вышедшая из спальни, сразу направляется к двери. Аякс машинально выглядывает из-за спинки дивана. — О, сегодня меня встречает моя принцесса? — снова этот ласковый голос. Кэйа души в близнецах не чает. И слыша эту любовь в голосе, Аякс и сам начинает плавиться, будто речь обращена к нему. — Ты купил мороженое? — Люмин поднимает голову, забирая пакет. Позволяет себя обнимать, только чуть морща нос, потому что Кэйа начинает раскачивать её в руках. Выглядит она рядом с ним совсем маленькой. — Ну конечно. Но там не было с цельным орехом, я купил с крошкой, не злишься? Я правда искал. Ещё секунду и Люмин типично нахмурится и уйдёт в свою спальню, думает Аякс. Но та просто кивает, обнимает сама коротко в ответ, прижавшись головой к его груди, а затем уходит на кухню раскладывать продукты. Обошлось. — Привет, — Аякс смотрит снизу-вверх, когда Кэйа подходит и облокачивается на спинку дивана. — Привет. Смотрите марионетку? Конец ужасный. — Кэйа! Взбрыкнувшегося Итэра он усмиряет, положив ладонь на голову. — Да шучу я. А затем, вплетав пальцы в рыжие волосы, смотрит на брата вдруг как-то более спокойно и… серьезно, что ли? Аякс видел Кэйю таким всего лишь несколько раз, обычно он всегда навеселе и лишь порой немного устало уходит отдыхать в комнату, когда возвращается с работы слишком поздно. — Сделали всё? — Угу-м, — Итэр уводит взгляд. Всем видом демонстрируя, что переключился на телевизор и что ему не нужно мешать. Кэйа осматривает зал. Его пальцы в волосах Аякса мягко почёсывают кожу головы. Тот снова жмёт плечи выше, но открыто доволен лаской. А затем, без слов, ладонь пропадает, а Кэйа уходит в ванную. Аяксу нравится смотреть на него в домашней одежде, и этот случай — не исключение. Он пялится на него, пока тот не исчезает за проемом кухни. Ему только удаётся опять переключить внимание на фильм, как они слышат голос: — Итэр. Подойди на минуту. Только по интонации они оба чувствуют, что что-то не так. Аякс хочет встать и пойти с ним, но раздаётся: — Один. Итэр сдерживает что-то между вздохом и желанием кинуть пачку с чипсами на пол и идёт. Подслушивать нехорошо, Аякс знает. Первое время он даже пытается это не делать, но услышав интонацию голоса Кэйи, которую он никогда не слышал до, любопытство перевешивает приличие. Тот не звучит зло и раздраженно, но определенные нотки недовольства проскальзывают в вечно сладком-медовом голосе. Кажется, на Итэра жалуются из-за неубранной посуды. Потом в общем на то, что в доме не прибрано. До этого братья и Люмин ни разу при нем и намёком не показывали, что между ними могут быть какие-то конфликты, даже бытовые. Учитывая, что и сейчас Кэйа говорит максимально спокойно и еле слышно, ему и самому всё это не нравится. — Тише. — Почему именно я? Я один тут живу? Люмин ты ничего не сказал, хотя она тоже ничего не сделала! Попытки утихомирить Итэра ни к чему не приводят, и через минуту Аякс видит его зло выбегающим из кухни. Он хватает все их сухомятки и говорит «идём» лежащему с чипсиной у рта другу. Аякс делает удивленное лицо, надеясь скрыть тем самым, что он нагло подслушивал, и идёт за Итэром, который в его сторону даже не посмотрел и которому под эмоциями и даром не нужна была его театральщина. В спальне Итэра они просто валяются на кровати каждый в своей телефоне. Первый не захотел ничего рассказывать, а второй не знал, этично ли будет спрашивать. Может, ему надо домой? Бухтение-бухтением, но спустя полчаса желание поглазеть на объект симпатии (только в уважительном смысле!) становится слишком сильным. — Я сейчас, — говорит он Итэру, который только буркает «ага» и слистывает по экрану вниз. Вместо положенной ванной по правую сторону, он идёт прямо — на кухню. Там Кэйа, поставив что-то в микроволновку и положив на стол дощечку, стоит, упершись поясницей в тумбу и что-то читая в телефоне. — Я могу помочь? — Аякс сцепляет пальцы спереди и опирается плечом о косяк двери. На чужом лице не было улыбки, но после того, как он замечает, что помимо него на кухне ещё кое-кто, она появляется. — С чем? — Ты же собираешься готовить? — Да. Хочешь помочь? Аякс кивает. — Ты всегда готовишь. Мне неловко постоянно сидеть и смотреть. — Необязательно смотреть, ты ведь можешь пойти к Итэру, — Кэйа блокирует экран телефона и откладывает его на столешницу, — ну какой хороший мальчик. Как тебя воспитывали? Кажется, мне не помешало бы взять уроки. Аякс слышит упрёк — не в свою сторону, разумеется — а затем Кэйа извиняется. — Устал что-то сегодня. Может, помощь мне и правда не помешает. Надеюсь, тебя не сильно расстроила вся эта ситуация. Аякс просто делает вид, что не понимает, о какой ситуации идёт речь. Ну вот! Не мог Итэр просто сказать, что ему нужно прибраться? Он бы даже помог, не идиот же из-за этого ехидничать, как ребёнок. Этого тот что ли боялся? — Порежешь лук? — Кэйа складывает руки на груди и снова приобретает этот свой нежный-нежный ко всему вокруг настрой. Может, он распространяется только на этот дом? А на Аякса только потому, что он тоже в этом доме? — Есть, сэр! — Аякс салютует и под чужие смешки идёт мыть руки.***
Когда Аяксу начинает казаться, что он очень нагло и бесстыдно обжирает добрых людей, появляясь у них дома слишком часто и съедая слишком много, в голову приходит идеальная мысль. Нет, не прекратить каждые два дня ходить к ним. Бьет озарение, когда он проходит мимо круглосуточного супермаркета — выходит оттуда Аякс с двумя пакетами. Да, он решил хотя бы раз в две недели закупать продукты, чтобы облегчить друзьям кормление его живота. В первый раз, когда он пришёл с пакетами, Кэйи не оказалось дома, но на следующий день, видимо, близнецы сообщили ему об этом, потому что тот вдруг с самого порога полез сюсюкать его, осаждая своим нежным-ласковым взглядом. Стоит ли говорить, что Аякс ужасно смутился и не решался зайти в гости последующие четыре дня после этого? Не потому, что считал, что сделал плохое, а потому что Кэйа его так захвалил, будто умильного ребёнка, который попытался показаться взрослее, чем он есть, что Аякс ещё несколько ночей ложился в кровать с красными щеками. На пятый Итэр написал ему. sugarcloud: Кэйа готовит штрудели. А следом добавил, что это он сам попросил сказать Аяксу. И подвернулся повод сделать вид, что он не смог отказаться от такого предложения. Сделать вид, что не смог отказаться от штруделей, а не от приглашения. Приглашения лично от Кэйи. После тот начал реагировать спокойнее, но все равно нежно улыбался, когда узнавал о пополнениях в холодильнике. Называл хорошим мальчиком, что заставляло что-то скулить внутри, и одобрительно гладил по голове. Только пару раз он намёком давал понять, что это всё необязательно и что Аякс для них не обуза, но прямо ничего не говорил, опасаясь задеть его желание сделать приятно. — Вы заботитесь обо мне. Позволь и мне заботиться, — сказал ему Аякс, пытаясь звучать спокойно, но предательски алея ушами, которые удачно скрывали отросшие волосы. В один из дней, когда Аякс вновь шагает из магазина в строну дома Альберихов, он видит то, что заставляет его в некотором роде даже опешить. Они никогда прежде не видел Кэйю таким. На его лице — маска бесстрастности, но из-за того, что Аякс почти всегда видит его веселым и ласковым, такое выражение кажется даже злым. Он не замечает его. Следует к своей машине и дёргает ручку. Не открывается. Его ладонь сжимается в кулак, пока другая жмёт кнопку на ключе. Видно, что в воздухе вокруг полыхает раздражение, но вряд ли человек с невооруженным глазом будет в состоянии это заметить — на первый взгляд просто торопящийся куда-то мужчина, который, может, просто малость не в духе. Что-то случилось. И стоит зайти в квартиру, как Аякс убеждается — да, определенно, что-то случилось. Дверь не заперта. Аякс заходит и тихо закрывает за собой. В помещении чувствуется напряжение. В гостиной, перед выключенным телевизор и зажженной только одной лампой, которая всегда светит тусклее других, Люмин и Итэр сидят на диване. С разных сторон, отвернувшись друг от друга и молча пялясь кто куда. Из всего, что Аякс узнаёт, это то, что по какой-то причине во время ссоры близнецы изъявили желание учиться в разных классах. Поссорились из-за этого, начали спорить на повышенных тонах, втянули в дело вернувшегося с работы Кэйю и чем-то ещё расстроили его. Кажется, они чувствуют вину, но не такую, какую нужно. Они сожалеют лишь в моменте и винят во всем друг друга. В тот день Аякс уходит пораньше. Каким бы близким его не считали, но дела происходят семейные и личные. Ему пока слишком рано попадать в эту категорию. Из переписки с Итэром кое-как потом складывается мозаика, что им всем предстоял долгий и неудобный разговор. Они разговаривали об этом и в тот самый день, — так как Кэйа, оказывается, вернулся довольно быстро, — и на следующий. Понял Аякс всё по тому, что Итэр пригласил его на ночёвку, а после ближе к вечеру сказал, что всё отменяется. «Снова сегодня лекцию прочтут, устал» Судя по всему он так планировал откосить от нужды вести взрослые разговоры. Как-то Итэр обмолвился, что Кэйа редко донимает их с сестрой, когда рядом друзья и в общем просто посторонние. Аякс друга понимает. Ему и самому часто становилось слишком неловко обсуждать какие-то темы с семьей. С младшими-то все еще куда-то годится (хоть он и скрывает от них внушительную часть своих переживаний — у них все же довольно искренние отношения), а вот с родителями всегда было непросто. И Аякс искреннее пытается быть хорошим другом. Подростком, которому легче обвинить глупого и не эмпатичного взрослого. Но тогда почему первая мысль, которая возникла у него при виде злого Кэйи, не то, как там Итэр с Люмин А как Кэйа. Что с ним. Что он чувствует. Осторожен ли он на дороге? Куда он умчался? Аякс плохой, плохой друг.***
Комната Аякса, наверное, уже должна тосковать по нему. Обрести душу и голосовые связки, чтобы потребовать у своего хозяина вернуться, потому что у того, очевидно, нет никакой совести и никакого стыда, чтобы понять, что ночевать даже у близкого друга через день на самая лучшая идея. Удивительно, как его ещё не начали выпинывать под зад. Хотя Итэр сам его приглашает. Аякс и раньше у них ночевал, но всегда эти ночёвки не сопровождались кое-чем, что, оказывается, было важным. Старшим братом его друга. Аякс даже вполне резонно интересуется, как так получилось, что он совсем не видел Кэйю до того злосчастного дня. Первым объяснением приходит самое простое — скомканное и чуть отрешённое напоминание, что его всегда приглашали тогда, когда Кэйи не было дома. Это уже было известно. Аяксу вполне себе играет на руку то, что Итэр не особо задумывается над его вопросами и просто по факту отвечает, не углубляясь в причины такого интереса. Он сейчас активно переписывается с кем-то и явно мало думает над тем, что некоторые вещи необходимо скрывать. Тогда Аякс и продолжает. — Но когда-то же он должен был приходить. Я мог провести у вас время с полудня одного дня до вечера второго, и все равно никак не встретить его. Сейчас же всё по-другому. Тут Итэр и проговаривается, и всё становится на свои места. И изменившееся настроение близнецов (у Итэра не так заметно, правда, как у Люмин. Наверное, правду говорят про то, что девочки растут раньше мальчиков и осознают ответственность тоже), и то, что Кэйа теперь заметно чаще дома, заметно чаще появляется даже на заднем фоне, когда они общаются с другом по телефону, чаще начал подвозить/забирать и близнецов, и его, стал, по словам Итэра, раздраженнее. Хотя сам Аякс последнего совсем не замечает. Кэйа всегда мягок и с ним, и с близнецами, даже делает им какие-то замечание так, что это даже не звучит, как укор или недовольство. Можно предположить, что он просто при нём, постороннем, сдерживается, чтобы не смущать младшего брата и сестру, но Аякс стал свидетелем того, как Кэйа был обеспокоен оценками Итэра и, позвав его в гостиную, выражал это. Итэр поник, а сам Аякс чуть ли не завороженно слушал, как мягко-наставительно звучал Кэйа. Аякс был бы совсем не против, если бы его за проступки ругали так же. Но не суть в этом. Суть в том, что Кэйа не знал, что Аякс у них в гостях, что Аякс слышал, а посему ему вообще не было никакого смысла сдерживаться. Хотя… Хотя может дело просто в том, что Аякс не был знаком с ним до того, как Кэйа стал «раздраженнее». Но в таком случае до этого момента его и представить сложно. Он что, летел на радуге и зефиром изо рта плевался вместо слов? Дело в том, что Кэйа уволился. Или его уволили? Аякс не совсем понял из сбивчивых и торопливых объяснений-погодищяминуткуитэра. Дело в том, что до этого он мог практически два дня провести вне дома, потому что возвращаться не было смысла: с утра на одну работу, потом, ближе к вечеру, час-два отрезок времени до другой, которые обычно он проводил или в машине, так как с места его основной работы до дома приличное расстояние, которое пересекать порой не имеет никакого смысла, или в том же университетском корпусе, где преподаёт, или у своего знакомого. Так же Аякс узнаёт, что, вообще-то, до того самого дня, как они познакомились, они находились в квартире одновременно. Просто не встречались, потому что Кэйа заваливался отдыхать, а Аякс уходил раньше того, как он выходил из спальни. Когда ответы Итэра становятся ещё более малосодержательными, а самого его начинает клонить в сон, Аякс вдруг чувствует острую нужду. Острую нужду в дозе. Доза находится в гостиной, с ноутбуком на коленях. Впрочем, как и обычно. Подобные их ночные посиделки стали чем-то рутинным. Раз-два в неделю Аякс чувствует нехватку, которую Кэйа великодушно предоставляет ему. Восполняет нехватку внимания. Заботы. Аяксу иногда даже стыдно — он ведь не маленький ребёнок. Но Кэйа смотрит предельно нежно. Совсем без раздражения, без вида того, что его прервали от чего-то важного, — а его, на самом деле, прервали, — приглашает сесть рядом. Слушает порой до невозможного бессмысленные разговоры Аякса, которые почти никогда не имеют единой темы, мысли. Потому что сложно формулировать слова. Потому что Кэйа даже в череде этой бессмыслицы находит то, что он пытается донести между строк, и своей мягкой улыбкой успокаивает. Находит то, о чем Аякс даже не подозревал. Поэтому-то между рёбер болезненно колет, когда Кэйа в первый раз в подобных посиделках говорит: — Все будет хорошо. И тогда он действительно осознаёт, как отчаянно хочет, чтобы все было «хорошо». Как отчаянно хочет поверить Кэйе, довериться ему, потому что он не выглядит как тот, кто соврал бы о чем-то подобном. И сейчас всё так же. Аякс рассказывает, как они с Итэром провели день, пока чужая рука покоится в его волосах. — И вот так вот… Подводя итог, он вдруг теряет запал, смущаясь того, как воодушевлённо говорил. Но Кэйа, смотря ему прямо в глаза и сидя корпусом, направленным к нему, перебирая пальцами облокоченной на спинку дивана руки его волосы, как и обычно, лишь тянет уголок губ вверх, и вторит: — Вот так вот, — явно с насмешкой, но доброй, без капли яда. И Аякс плавится, плавится, пока длинные, изящные пальцы заправляют за ухо его совсем не изящную и простецкую прядку из рыжих волос. Был бы он в мультфильме, то определённо стал бы тем самым рыжим дурачком-простофилей. А Кэйе явно бы такой не нужен был. Но даже не смотря на то, что его волосы, как тыква, что сам Аякс выглядит как нарисованный рыжий простак из мультфильмов, Кэйе, кажется, нравится касаться его волос. И вполне резонно можно указать: Кэйа гладит по голове не только его. Но в этом и разница — Итэра и Люмин он чаще всего гладит, тогда как ему закапывается ладонью в волосы, чешет по коже головы, пропускает пряди между пальцев, накручивает их, поправляет. Младшим порой он тоже делает так, но ведь чаще Не то чтобы Аякс не хочет причислять себя в категорию младших Кэйи, просто… Внезапно осеняет мысль для диалога. Идеальная. Аякс находит для них общую тему. Такую, которая играет важную роль в жизни обоих. Идеальная! По мнению Аякса, понятное дело. — У меня тоже есть младшие. Видимо, он говорит это слишком внезапно, потому что Кэйа сначала наклоняет голову в бок, явно обрабатывая полученную информацию, а затем фыркает, коротко посмеиваясь. Аякс даже если смущается, вида не подаёт. Только неловко тянет к себе и вторую ногу на диван. — У меня их больше. — Ты хвастаешься? — Кэйа изгибает бровь, — они не живут тут? Аякс мотает головой. Во взгляд наверняка просачивается грусть, потому что он и не пытался её скрыть. Все мы грустим, а Кэйа — тем более Кэйа — наверняка никогда бы не осудил кого-то за проявление эмоций. — Тебе идёт роль младшего брата. Пошла бы. Аякс на это пару мигает зеницами. Что это значит? Кэйа говорит, что он ведёт себя по детски? Что он не готов к ответственности и скорее всего посредственный старший брат, что вот уже неделю нормально не связывается со своими младшими? Ладно, последнее он знать все же не может. Может, он имеет в виду, что принимает Аякса за своего младшего? Как Итэра и Люмин? Аякс не может сказать, какие эмоции это в нем вызывает на самом деле, но из-за зарождающегося там, глубоко внутри, почему-то ногти сильнее впиваются в оголенную из-за задравшихся штанов щиколотку. В очередной день, когда Аякс ночует у Итэра, почти обычай так же не проходит мимо: на часах почти час ночи, а они с Кэйей все так же сидят в гостиной, пока Итэр дрыхнет без задних ног. Он всегда крепко спит и всегда практически сразу засыпает, стоит лечь в кровать и устроиться поудобнее. — А почему… брат? В этот раз Кэйа хоть и уделяет ему внимание, позволяя быть рядом с собой, но продолжает работать на компьютере, начиная писать в документах дальше, когда у них образовываются паузы в диалоге. Паузы на удивление комфортные. Аяксу нравится тихонько сидеть рядом и слушать клацанье по клавишам, раздумывать над их разговорами и подбирать слова для следующих. А ещё от Кэйи приятно пахнет и, нет, Аякс садится ближе к нему совсем не для того, чтобы получше втянуть почти выветрившийся после дня с тела парфюм. — Что ты имеешь в виду? — не кажется, что Кэйа не понял, но он все равно уточняет. Будто просто собирается с мыслями и медленно разрывает связь с документом, над которым работает. Чтобы и мысль не потерять, и качества текста не ухудшить. — Просто… разве ваши отношения не больше подходят под описание… родитель-дети? Кэйа обращает на него взгляд уже более осознанный. Под глазами у него залегли синяки, а свет от ноутбука выделяет их сильнее. — Даже не знаю, как тебе лучше всего ответить на этот вопрос. Итэр и Люмин были тогда ещё маленькими, но и я не особо старше. Возможно, в тот день они могли чего-то нахвататься из мультфильмов и речи других детей, но Итэра явно что-то впечатлило, из-за чего он начал в один день настырно твердить, что я «старший брат». Возможно, кто-то из старших в детском доме мог говорить «брат Кэйа сделает то-то, пошёл туда-то», а малышня просто подхватила. У меня над ними опека… точнее, я официально являюсь их «отцом», возможно, и моё отношение более родительское по отношению к ним, но мы привыкли к обращению брат-сестра. Выражение лица, пока Кэйа говорит об этом, спокойное, практически не меняется, но блеснувшую в глазах теплоту Аякс не упускает из виду. — Неужели я веду себя как занудный взрослый? — спрашивает с улыбкой Кэйа, потому что Аякс как-то выпадает из разговора в свои мысли. Он быстро мотает головой, отрицая. — Нет. Просто… думаю. Тебя… тебе, ну, нравится такое? Кэйа поднимает взгляд вверх. Ведёт плечом. — Иногда я могу сам обратиться к себе, как «папочка», думаю, ты заметил по реакции мелких, как они относятся к этому, — он смеётся, явно нисколько не обижаясь на это, — мне нравится называть их «детками». Не рассказывай Итэру, но так сдержанно я обращаюсь к ним только при их сверстниках. Обычно когда я утром спрашиваю «кушали ли мои дети», они не так воротят нос, как когда ты у нас гостишь. Но теперь я к тебе так привык, что иногда забываю, что ты входишь в круг людей, перед которыми нужно сохранять лицо мелких. Итэр ворчит на меня. С каждым словом Аякс чувствует себя всё более допущенным к чему-то сокровенному, личному, и даже не хочется потом задирать Итэра и шутить над ним дурацким «солнце, ты завтракал?» интонацией Кэйи. Я к тебе привык. Ещё и это. Значит ли это, что Кэйе комфортно рядом с ним? Аякс просто молча пододвигается ближе. Показывая, что заинтересован, и так невинно, но очевидно прося о ласке. Кэйа намёк сразу понимает и запускает в его волосы пальцы. — Если надумаешь когда-нибудь заводить детей, сначала основательно подумай. Чужой голос звучит совсем невесело, хоть на губах и играет улыбка. Фраза может подразумевать, что Кэйа жалеет о чем-то, что вообще в корне не так, если прислушаться к тому, что он пытается сказать на самом деле. И Аякс вспоминает. Вспоминает жалобы Итэра на какую-то истерику Люмин из-за того, что у них не получилось продлить её членство в клубе по фигурному катанию. Он больше сетовал, что под её раздачу попал он сам, но по контексту Аякс понял, что большая часть тирады, очевидно, была направлена не на него. — Кэйа, — вдруг зовёт он. — М? — Кэйа ложится на свою руку, протянутую вдоль спинки дивана. Чешет его по затылку, заставляя млеть от мурашек. — Тебя… — он выдыхает тяжело. Есть ли у него вообще право говорить о чем-то таком? Это же совсем не его дело. — Тебя не задевает такое отношение? Несложно понять, что Кэйа сразу догадывается о чем речь. Чем (кем) подвигнута это тема. Он пару секунд молча рассматривает Аякса. Его деланно невозмутимую голову, которую он уложил на запястье Кэйи, как у него дрожат ресницы, выдавая волнение, то и дело скользящий куда-то вниз от проницательных глаз взгляд. Из-за затянувшегося молчание (на самом деле нет, оно-то и продержалось, наверное, от силы минуту), Аякс уже начинает переживать — действительно заговорил о том, до чего ему дело быть не должно? Но Кэйа рушит все волнения короткой улыбкой, что из-за неё кольнувшее в рёбра от его же последующего вопроса неуверенность чувствуется не так остро: — Итэр? — сразу предполагает он. Люмин не была бы столь открыта в своём недовольстве перед Аяксом, как не Кэйе знать эту девочку. — Нет… я просто в общем, — Аякс говорит слишком быстро для того, кто ничего не скрывает. Он заламывает пальцы рук, которые уложил на собственные колени, что не укрывается от чужого взгляда. — Просто. Ты работаешь, возвращаешься, почти сразу встаёшь у плиты, а ещё иногда готовишь что-нибудь утром — я часто вижу готовую еду, когда захаживаю после учебы, а твоей рабочей смене заканчиваться к тому времени, очевидно, рано, получается ты порой встаёшь ещё раньше чисто для готовки. И ты проводишь время с нами, убираешь, даже сейчас сидишь со мной, когда тебе нужно работать… Кэйа позволяет ему выдержать паузу и собраться с мыслями. Аякс резко выдыхает и поднимает взгляд. Смотрит в глаза. — Просто. Разве это честно? Он не может сказать, чем этот вопрос отзывается в Кэйе — тот смотрит как-то неопределённо, почти не меняя ни позу, ни мимику, даже кожа вокруг глаз ни насколько не дёргается, но определённо — определённо что-то меняется в самом взгляде. — А будет более честно стыдить их за обычное подростковое поведение? Аякс теряется. Раскрывает рот, желая оспорить. Сказать, что совсем не это имел в виду, потому что со стороны получилось, видимо, очень и очень грубо. Нетактично. — Почему-то многие думают — и даже говорят мне — что раз дети приемные, аксиомой становится то, что они уже по факту этого обязаны и не могут вести себя как обычные дети. Для тебя, наверное, они и не дети маленькие, но меня… Я сейчас не ругаю тебя, ты же знаешь? Кэйа вдруг неожиданно улыбается. Судя по всему замешательство все же отразилось на лице Аякса. — Я не имел в виду… это, — он нервно отмахивается рукой, хмыкая, — просто это удивительно… как ты не устаёшь, наверное..? Кэйа награждает его тёплым взглядом: — Какой же ты хороший ребёнок, Аякс. Сердце забивается чаще — смущение вдруг не даёт даже слову вырываться из горло. — Наверное, мне и правда нужно было побольше походить на курсы по воспитанию, — в его голосе чувствуется какое-то доброе снисхождение. Аякс поворачивается обратно и смотрит прямо в глаза, твёрдо и уверенно: — Ты последний, кому нужно это говорить. Ты добрый, заботливый, — выпаливает, не обращая внимание на то, какие это стыдящие слова — хочется сказать Кэйе, что он думает на этот счёт. Потому что действительно считает: Кэйа хороший, Кэйа искренний, и если это вызовет у него улыбку, он готов говорить сквозь заплетающийся язык, главное — донести. И Кэйа на самом деле улыбается, только говорит: — Я не такой идеальный родитель, кем ты меня, наверное, видишь, — он опускает взгляд на свои колени. Задумывается и пускает смешок. — Я не ругаю в типичном понимании этого слова — с криками, но я часто ставлю их в положение выбора: делаешь так или так, и результат будет таким или таким. Это не совсем правильно. Кроме этого я могу забирать у них телефоны, приставку, компьютеры; сейчас не так часто, разумеется, последний случай с телефоном, наверное, был ещё год назад. И только потому, что Итэр сидел в нем и не вылезал с утра до ночи. Ещё, — он вздыхает и поднимает взгляд. Аякс слушает, пока ему позволено, — я демонстрирую недовольство. Ты был свидетелем этого не раз. — Но это же нормально. Мои родители тоже могли меня поругать, просто из-за того, что у них не было настроения после работы, ссоры, плохого поведения моих братьев или сестры. Я думаю, ты справляешься. От ошибок никто не застрахован. — Откуда ты набрался таких выражений? — Кэйа удивлённо смеётся, вскидывая брови, но его смех довольно быстро утихает, а сам он смотрит на ожидающего Аякса и думает, прежде чем тихо, еле слышно и будто признавая вслух только сейчас даже для себя, говорит: — я не справляюсь. И звучит обычно, вместе с всегда присутствующей в голосе задоринкой и теплотой, но за которыми сейчас так открыта пляшет горечь. Аяксу непривычно слышать это. Настолько, что сначала он даже не улавливает эту тонкую ноту, думая, что Кэйа типично для себя шутливо канючит комплименты, чтобы отвлечь его. Прерывать это драгоценное, чуть ли не секретное молчание он боится. Будто один неверный вздох, и Кэйа встанет и уйдёт, опомнившись от наваждение искренности. Насколько он знает — тот не делится никакими проблемами даже с близнецами. Даже со своим бывшим партнёром не делился. — Наверное… — Кэйа клонит голову вбок, брови его чуть хмурятся, но почти сразу распрямляются, — наверное, ты заметил, что примерным поведением они у меня не особо отличаются. Не могу сказать, что это в этом виновато чисто подростковое. Люмин упрямая, Итэру — не хватает хватки. И как бы я ни старался, мне не удаётся сделать так, чтобы они были открыты со мной. Детки из домов часто обладают такими чертами: они доверчивы и легко привязываются, но боятся быть самими собой, признавать свои ошибки и переживать сильные эмоции. И все же я не могу ругать их за это. Мне хочется, чтобы они были собой. Кричали, плакали, капризно требовали своё… чтобы не боялись, что за проявление каких-то негативных эмоций, сторон характера их… оставят, полагаю. — Но не все будут, — Аякс выдыхает, не зная, как лучше сказать, — не все ведь будут такое терпеть. Он понял, что Кэйа имеет в виду. Какие бы поганые вещи не творил Аякс, он никогда не задумывался, что вот за какой-то конкретный проступок, его, возможно, могут выпереть из дома. Да, могут отругать, влепить деревянной ложкой по плечу, дать подзатыльник, но всё это имело грань — в детских домах все по-другому. Туда попадают дети уже по сути своей так или иначе травмированные. Преданные. Отданы во волю себе самим ещё в очень юном возрасте. — Я понимаю. Аякс не различает, вина эта играет на чужом лице или сожаление. Да и перед кем или за что тоже непонятно. — Кажется, я все ещё чувствую… вину? Перед ними. Наверное, как друг Итэра ты считаешь, что я намного больше спускаю с рук сестре, а не ему, и я даже не могу сказать, что это ложь. Хочется сказать, что он не только с Итэром дружит — Люмин ему так же близка, но с одной стороны он понимает. Да, из-за Итэра и взгляда только с его стороны ему действительно кажется, что Люмин у них «принцесса», а Итэр рангом чуть пониже, но не обделён тоже. Но Кэйа неловко хмыкает и трёт глаза свободной ладонью, переводя взгляд на экран компьютере. — Не знаю, рассказывали ли тебе младшие, но опеку я смог оформить не сразу. Над ними обоими не сразу, — он щёлкает языком, говорит что-то вроде «так-так», а затем продолжает: — Люмин ещё год провела в доме, прежде чем мне разрешили взять и её. Наверное именно поэтому я более благосклонен к ней. Но они оба заставляют меня сожалеть, что я не смог забрать их раньше, хоть и понимаю, что это в принципе было невозможно. Без постоянного места работы и в молодом возрасте соцопека очень придирчива… ладно, слишком много деталей, не хочу нагружать тебя этим. Просто прошу не винить моих мелких в капризности. Я хочу как можно дольше продлить их детство… хотя, ты можешь винить их. Я действительно мечтаю, чтобы к ним относились, как к обычным детям, твоё отношение к ним не должно поменяться от нашего разговора. Аякс замечает, как резко он поменялся, но не улавливает маску и ложь при последних словах. Кэйа продолжает быть честен и не врет, когда сначала просит не винить их, а потом передумывает. Осмысляет, как и все. — Ничего такого, — Аякс машет рукой, рациональной частью осознавая, что Кэйа прервался от откровенности не из-за него, а просто потому что сам заметил, что начал слишком углубляться, но все равно чувствуя какую-то вину, будто сделал что-то не так. — Я не буду… то есть, правда не буду им ничего говорить об этом. Я понимаю, что ты… доверился мне. Кэйа вдруг неожиданно смеётся. Аякс хочет стать резко меньше. — Какой же ты хороший мальчик. Серьезно, я рад, что Итэр дружит с тобой. Это не что бы секрет, но мне было бы действительно комфортнее не поднимать эту тему с ними лишний раз. Не хочу выставлять себя какой-то жертвой и выглядеть в их глазах так, будто считаю, что мне должны. — Кэйа, — он все ещё решается задать вопрос, который настойчиво мигал перед глазами, — ты говоришь, что Итэр и Люмин не открыты с тобой, но… ты ведь и сам, — Аякс не заканчивает мысль, потому что и так понятно, что он имеет в виду. — Даже сейчас. А ещё в голове ситуация, когда они начали с Итэром ссориться, но в какой-то момент в конфликт вплёлся Кэйа. Он не навязывал своё присутствие, не давал им инструкции к конкретным действиям и никакого не винил, просто сказал: «говорите прямо, додумки и домыслы еще никогда не решали конфликт». Но разве не он прямо сейчас делится переживаниями, основанными только на предположениях, как могут отреагировать его младшие брат и сестра? Кэйа долго смотрит на него. — Может, ты и прав. Я подумаю над своим поведением, — с легкой иронией и тёплой улыбкой отвечает он спустя время. А затем продолжает гладить по голове. Люмин в наушниках, и крепко сопящий Итэр не слышат ничего из их долгой посиделки.***
Свежий воздух дует откуда-то с востока, принося с собой запах хвойного леса и легкой прохлады. Аякс покачивается с пяток на носки и обратно, запахивая себе куртку надёжнее. Какая-то тётушка с белобрысой головой и кофточке с коротким рукавом не особо разделяет всеобщие жалобы на холодный конец весны, стоя подбоченившись и стойко перенося любой порыв ветра. Учитывая, откуда приехал сам Аякс, ему бы самому ходить в эту погоду в одной майке и коротких шортах, но, кажется, мягкий климат этого города совсем разбаловал его. Из узких улочек и небольших кафешек звучат гомоны толп — это время года и конец вечера период времени, когда город активнее всего: почти у всех студентов оканчиваются пары, а бедные работяги вместо того, чтобы возвращаться домой к теплу и семье, идут в какие-то забегаловки и отужинают там. Слева находится какая-то смесь гостиницы и жилого дома, но учитывая развешенные флаги и иностранные номера машин, это всё уже успели приписать себе туристы и иммигранты — шума от них не меньше, хотя время уже близится к часу покоя. Видимо, устраивают какую-то тематическую вечеринку. Насколько он успел узнать, с наплывом иностранцев ограничения по шуму соблюдаются уже не так хорошо и гладко. Не то чтобы Аяксу не плевать. Он хоть в самом эпицентре рьяного кутежа уснёт, если захочет. Но сейчас хочется лишь надавать Итэру по башке за то, что так задерживается. — Ну где тебя носит… — он шмыгает обмороженным ветром носом и откусывает большой кусок от стрит-фуда — лепешка с завёрнутым жирным мясом, луком, обжаренными овощами и большим количество халапеньо. Самое то и не то после того, как абсолютно ничего не ел. Хорошо, потому что сытно, плохо, потому что пустой желудок вряд ли одобрит столько острого за раз. Мессенджер показывает, что сообщения доходят до Итэра, но их не читают. Мимо на всех скоростях проносится велосипед. Ветер ощутимо лижет его по боку — Аякс еле успевает зажаться и избежать столкновения. — Извини! — кричит ему не оборачиваясь и не замедляясь пацан с велика, только Аякс успевает бросить ему смачную непечатную версию слова «придурок». — Чертовы велосипедисты… — Эй. Извини, я был с Сяо. Аякс оборачивается со сведёнными бровями и скривлёнными губами. По чужому замешкавшемуся лицу, кажется, Итэр воспринял раздражение на свой счёт. — Не, серьезно. Не знал, что так заговорился, — оправдывается, поправляя лямку портфеля. Аякс лицо приводит в нормальный вид и, хоть его недовольство и не было направлено на друга, при имени Сяо — объекта симпатии того же друга, даже не оглашает этот факт. Пусть думает, что это так. — Люмин? — только спрашивает. Итэр встаёт рядом с ним. Они идут вдоль дороги, рядом пиццерия с огромной надписью «ЛУЧШАЯ ПИЦЦА» и номер без кода «877 77», цветочный магазин и жилой дом, обставленный по периметру густой изгородью из живых цветов каждый в отдельном горшке. Возможно, купленных в том же магазине цветов. Итэр щёлкает пальцами по экрану и неопределённо тянет своё типичное «э-э». — В школе. Или с Моной. Возможно. Не знаю. Нормально ли что это Аякс теперь запаривается насчёт того, что Кэйа даст им в тыкву? Как минимум за то, что Итэр даже не знает, где сестра. Причём тут он? А не надо под горячую руку идти. Хорошо, что они и не планируют — направляются к парку в центре города, чтобы пофоткаться на фоне фонтана, а не сразу завалиться в квартиру и сидеть без вылазки перед приставкой. Хотя с нынешней погодой первое не звучит как супер план на вечер. — Ты ушёл пораньше? — все же пытается вытрясти информацию. Странно, что Итэр не знает, они же в одном классе. — Э-э, — снова начинает он, — ну типо того. Не видел я её, забей уже. Пошли, хочу брецель, ничего не ел сегодня. Когда Аякс впервые встретил близнецов, они были дружны и заботливы друг к другу. Сейчас они тоже не делают пакости из вселенской нелюбви друг к другу, но что-то определённо поменялось. Что-то, что теперь не даёт им вести себя, как раньше. Что, честно, со стороны выглядит довольно печально. И он даже знает, кто этот «что-то». Парные фотографии для аватарки в соцсетях у них не получаются. В центре города собралась такая толпа, что там к фонтану путь не был доступен чисто физически: семьи, сидящие и занимающие все скамейки, дети бегающие с воздушными змеями, парочки на парапете фонтана, многочисленные студенты, устроившиеся на белом камне и, разложив контейнеры и кофе с популярным логотипом, вовсю болтают и шумят. Страшно представить, что тут будет летом. И в итоге они просто покупают по паре огромных тайяки-стаканчика с мороженым и прогуливаются на соседней улице, где людей поменьше. Итэр рассказывает, что сегодня проспал и опоздал на автобус, Аякс тоже говорит, что опоздал — они с гордым и сочувствующим видом кивают друг другу и дают пять. Когда Аякс доходит до того момента на учебе, где он случайно уснул на лекции, а лектор оскорбился и попытался незаметно (очень заметно) упрекнуть его в этом, какой-то очень поставленный и задорный голос окликает их. Какой-то парнишка с пепельными волосами, с явно натянутой веселой улыбкой, под которым скрывается желание поскорее вернуться домой. Обычно они таких игнорируют — ей Богу, тут что, ярмарка какая-то, с чего так много прилавков и фургонов? — но заметив за его спиной стенд с шарами, Итэр аж воспаряет духом. — Гоу, это будет весело. Тот, кто лопнет меньше шаров, покупает «зомбаков» сразу после релиза. В целом метать что-то и целиться они оба любят, так что Аякс соглашается сразу. Он-то и азартен на свою бедную задницу, которой потом приходится всё разгребать. Итэр отдаёт ему своё тайяки-мороженое. Работник за стендом предлагает взять дротики с маленького, круглого пластикового стола с длинной ножкой. Бах. Зелёный лопается. Второй замах — синий тоже. Итэр целится расслабленно и навеселе, попадает почти во все, кроме четырёх. Парнишка хлопает ему, подняв руки рядом с лицом, будто Итэр сейчас сделал что-то невозможное, а не лопнул парочку шаров с расстояния двух метров. — Какая меткость, какая стойка, вы молодцы. Очередь вашего друга, полагаю? Вам придётся очень постараться, чтобы превзойти своего приятеля! — Ага, — только кивает Аякс, отдавая уже оба десерта теперь Итэру. Не то чтобы его воодушевила речь работника, но желание лопнуть больше шаров из принципа берет вверх — это у них постоянно состязание и на тире, где они и познакомились. Парнишка пытается быстро надуть шары, руки у него совсем легко подрагивают и в какой-то момент он подзывает девушку с соседнего стенда, чтобы та помогла ему. Та без вопросов подходит и начинает устанавливать шары, кладёт дротики на стол. — Та-да, — говорит с каким-то механичным выражением лица. Аякс берет первый дротик. А затем последний. Он лопнул все. — Пф. Давай плати теперь, — Итэр на его самодовольную улыбку реагирует закатанными глазами. — В среду после двух мы будет у главного парка, навещайте! — их провожают выученной задорной фразой. — Так похожи. Брат и сестра? — замечает Аякс, когда они отходят достаточно далеко. — Да. Похожи. — После знакомства с тобой и Люмин я начал чаще встречать близнецов. — Это как-то связано? — Итэр хмыкает. — Да фиг его знает. Просто наблюдение. Сразу после того, как они открывают дверь в квартиру, их встречает Кэйа. — Сфоткались? — с порога спрашивает он, натягивая лёгкую кремовую жакетку. Они оба мотают головой. — Было много людей, — объясняет Итэр. — Я повезу вас на выходные куда-то. Всё, бывайте. Он спешно проносится мимо них, каким-то чудом успевая между делом потрепать их по голове. — Куда он? — спрашивает Аякс. — Помогает подготавливать цветы на свадьбу, — Итэр на секунду щурит глаза, застыв в позе стягивания куртки. — Или он говорил, что будет фотографом на свадьбе? Путаю. Что-то связанное с цветами и фотографированием, короче. Аякс кивает с удивленными глазами. Люмин находится довольно щебечущей за дверью своей спальни. Взбучки никто не получает. В тыкву тоже.***
Аякс не большой любитель дней рождения, но этот оказался на удивление неплохим. Он все ещё скучает по семье. Тоня, Антон и Тевкр позвонили ему ровно в полночь, и когда за его окном была глубокая ночь, у них восходило солнце. Тевкр вполовину спал, но стойко держал торт со свечами, пока Аякс дул на экран, одновременно с Тоней, которая сдула свечи по-настоящему, делая вид, что это сделал сам именинник. На душе было тепло. Мама и папа поздравили позже. Мама позвонила где-то в обед и после тёплых слов, начала расспрашивать обо всем. Расстались они перед отъездом Аякса не особо на хорошей ноте, но сегодня каким-то чудом он даже не раздражался на сотню раз повторяющиеся советы как правильно есть, когда ложиться спать, как важно хорошо учиться. От отца поздравления были переданы через маму. Ещё две недели назад Итэр, Люмин и Кэйа вернулись с выходных, а потому первые два обрадовали его своим присутствием. Они пытались уговорить его поехать с ними, но Аяксу было слишком неловко. Все же это семейная поездка. А потом стало даже удивительно тоскливо без Итэра. Без Люмин. Кэйи. Последний привёз близнецов в кафешку, где они договорились сегодня встретиться, и половину вечера они проводили в этой же компании: Аякс, близнецы, подруга Люмин и Сяо. После того, как они сходили на страшный квест, последние два пошли домой. Аякс думал, что им будет некомфортно из-за Сяо, но все оказалось не так плохо. Даже негатив, который он испытывал к нему, немного убавился: он оказался неплохим парнем, хоть и тем самым яблоком раздора близнецов. О. А ещё Кэйа купил им алкоголь. — Шикуем, — сказал ему Итэр, занося пакет с звонко брякающими бутылками внутрь. Конечно, алкоголь был не таким высокопроцентным, но качественным и вполне способным пустить дымку в голову. После посиделок они решили зайти к Аяксу. Люмин уже начало клонить в сон, а потому она позвонила Кэйе: попросила заехать за ней. Итэр оставался на ночь. Звонок дверь раздался одновременно с иком Люмин. Итэр даже не встал со своего места, слишком увлечённый попытками понять правила какой-то никому неизвестной настольной игры, которую они сегодня купили с надеждой весело провести остальное время дома. Судя по тому, как автор противоречит сам себе уже на второй странице инструкции, затея была не самая удачная. — Принцесса, — находит Аякс (примерный хозяин дома, который решил проводить гостю) Люмин уже в объятиях Кэйи, который чмокает её в макушку. — Доберёшься до машины? Я быстренько, — сжав её щеки и заглядывая в глаза говорит он ей. Люмин кивает, даже не сопротивляясь, и, обняв Аякса на прощание и снова поздравив, уходит. — Привет, — Аякс сцепляет пальцы в замок и заговаривает первым, как только Люмин уходит. Если утром Кэйа был одет в деловое, то сейчас он выглядит таким домашним в своей свободной футболке с треугольным вырезом и легкими штанами, что Аяксу вдруг тоже невообразимо сильно хочется упасть в его объятия. Наверняка он пахнет все так же. Свежестью, мятой и холодком с примесью морского одеколона. Кэйа смотрит ему в глаза. Подходит на шаг ближе и щурится, будто что-то затевает. — Один мой иностранный студент, когда я был на практике в другом городе, сказал мне, что традиционно на совершеннолетие они дарят именинникам духи, — он вдруг вытаскивает из-за спины аккуратную коробку на ленточках и небольшой букет каллов, — цветы, — шепчет совсем близко от лица, — и поцелуй. Аякс еле удерживает себя от того, чтобы не пялиться на губы Кэйи так откровенно. Судя по тому, как второй хмыкает, удача не на его стороне. — С днём рождения, Аякс, — тепло говорит Кэйа, вручая цветы с духами. — Пожалуйста, не проверяй значения цветов, я только после покупки узнал, что, оказывается, язык цветов во всех странах кардинально различается и один цветок может означать в одной стороне света нежность и преданность, а в другой желание смерти. На значение, в общем-то, сейчас абсолютно всё равно. В их местности не принято дарить мужчинам цветы. Аякс вообще получает цветы впервые, и чувства от этого… смешанные. Ему приятно. Аякс прикусывает нижнюю губу изнутри и не пытаясь уже сдержать улыбку забирает цветы с коробкой. — Спасибо, — горло, кажется, от эмоций момента, пересохло, потому что голос звучит тихо, будто до этого он не говорил дня три. — Они похожи на мои, — он указывает пальцем на духи, — ты говорил, что тебе нравятся. Что-то типо парных из слов консультантки. — Спасибо, — бездумно повторяет Аякс. А затем Кэйа смеётся. Гладит его по голове и, напомнив своё типичное «не балуйтесь слишком сильно», тоже уходит — за Люмин нужен присмотр. Аякс стоит, опираясь плечом о косяк двери, и совсем тупо пялится сначала в удаляющуюся спину, а затем в закрытые дверцы лифта. И плевать, что он вообще не понимает причём тут совершеннолетие, язык цветов и традиции. Кэйа подарил ему цветы. Парные духи, а ещё сказал что-то о поцелуе. День, определённо, не мог закончится ещё лучше.***
Проходит не так много времени, как они снова оказываются наедине в квартире. Вокруг — тишина. Итэр спит, утомленный стрельбой и ноющими плечом из-за нового лука. Более традиционного, но тяжелого — приспособиться оказалось сложно. Люмин — как всегда — черт знает чем занимается, заперевшись за замком спальни, но беря в расчёт теорию вероятности и количество возможностей, с шансом около девяноста пяти процентов сидит в наушниках, слушая музыку или болтая с подругой. До утра она вряд ли выйдет. Около недели Аякс мучился с мыслями с самого утра, как только разлеплял глаза, и до глубокой ночи, пока уставший мозг не удосуживался разрешить ему уснуть. И сейчас, когда Кэйа опирается ладонью на диван, на котором он сидит, волнение бушуют в груди не так сильно, как могло бы. Нервная система и так уже порядком исчерпала себя всевозможными сценариями, и теперь, оказавшись наедине по-настоящему, всё происходящее продолжает казаться не окончившимися бреднями беспокойного ума. И крепкая рука, вжатая в обивку дивана рядом с его головой, будто тоже плод взбудораженного воображения. У подростков оно, в целом, часто и так широкое без нужд подбрасывания дровишек в огонь. Широкое горло футболки на Кэйе открывает обзор по мере того, как он наклоняется ближе. Ниже. Однако вся ситуация ещё не вышла за рамки. Абсолютно. Вряд ли в этой ситуации вообще есть что-то странное со стороны, если отбросить мысли Аякса. А те как раз и необычные. Необычные не для него — он уже привык представлять всякое с… с. Но Кэйа вряд ли догадывается, что его сейчас хотят сбить с ног и потащить на диван рядом. Правда, до момента, как он узнает, что вообще-то надо о чём-то догадываться, ему не долго. — Когда я получу свой третий подарок? В лоб. Так, что совсем не вяжется с его позой: спиной он откинулся на спинку дивана, пытаясь демонстрировать расслабленность (правда, тем самым лишь сильнее выдавая себя — Кэйа уже изучил его привычки, как свои пять пальцев), ноги скрестил, а ладонями сжал щиколотки, тоже скрещённые. Распознать нервозность, змеёй текущую по его венам, со стороны не сложно. Кэйа на его наглость улыбается. Как и всегда. По-доброму, нежно, но в глазах играет что-то такое, что Аяксу до сих пор сложно описать. Такое бывает редко. Последний был, когда он заваривал кофе, а Кэйе подошёл сзади — Аякс не знал и поддался назад, прижался всем телом, вскинул голову и тогда и увидел. Что-то тёмное. Затянутое тонкой вуалью непонятного, заинтересованного и будто… голодного..? Но сейчас все иначе. Кэйа не разрывает контакт. Не пытается вернуть дистанцию между ними и перевести всё в шутку. Он, все так же стоя перед ним, наклоняется ниже. Неуложенная челка касается кончика носа Аякса. Дыхание спирает. — Забери его сам. Аякс думает, что ослышался. Чужие губы двигаются медленно, будто в слоу мо. Мир вдруг затягивает тонкой резиной. Но всё вполне реально. Реально дыхание, лёгшее на губы тонким запахом кофе, реален все тот же морской одеколон и тепло от чужой близости. И реален Аякс, который, не отдавая себе отчёт, как плененный, двигается вперёд. Он замирает в расстоянии меньше дюйма от чужих губ, буквально на секунду, чтобы насытиться выражением лица Кэйи. А затем забирает свой третий подарок. И даже если это простое касание губ, Аякс не осмеливается сравнить это ни с чем. Ни с букетом каллов, ни с духами. Действительно. Действительно, сладкое, видимо, действительно оставляют напоследок не просто так. Но что-то волнует. Кэйа не отреагировал никак, и Аяксу вдруг резко кажется, что он сделал что-то не так. Он немного отстраняется. Заглядывает неуверенно в половину прикрытые глаза Кэйи. — И как? — и тот резко ухмыляется, двигается вперёд, заставляя его пятиться назад. — Я… — только успевает сказать Аякс, вжимаясь затылком в спинку — Кэйа накрывает его губы своими и говорить больше не хочется ни о чем. Одна его рука ложится в рыжие волосы. Втискивается между спинкой и головой, чтобы мягко вплести пальцы в копну на затылке и притянуть ближе. И, судя по всему, именно этот жест наконец заставляет Аякса полностью поверить в реальность происходящего. Они действительно целуются. Он действительно целует Кэйю. Кэйа действительно целует его. Мягко, неспешно и с таким трепетом, будто этого момента ждал не меньше самого Аякса. Аякс кладёт ладонь на его грудь, держит её там недолго, спрашивая разрешения, и, не встретив ничего, указывающего на запрет, скользит ею на смуглую шею. Определённо, десерт, оставленный напоследок, Аяксу понравился больше всего.***
— Что смотрите? — Кэйа возникает внезапно. Заходя на следующий день по приглашению Итэра, Аякс хоть и надеялся, что увидит его старшего брата, но уже заблаговременно знал, что у того, вроде, сегодня вечерняя смена. Итэр, который увидел его раньше, чем услышал Аякс, буднично отвечает: — Пиратов. Которые с Магнусом. — Ого? Молодежь все ещё такое смотрит? — Говоришь так, будто сам супер старый, — Итэр закатывает глаза, принимая из лежачей позы на диване — сидячую. Аякс улёгся на полу, подложив под себя подушку. — Тебе не работать? Аякс чувствует спиной, как Кэйа делает шаг ближе к нему, а потому садится, озираясь назад на встающего Итэра. — Ах, неужели я мешаю? — когда на театральщину «меня не любят» Итэр не реагирует, он только улыбается и отвечает нормально: — заскочил на часик. Скоро уже нужно будет уходить. — А, угу-м. Люмин что-то готовила, ты можешь поесть, если это окажется съедобным. Аякс не видит лица Кэйи, но даже так может сказать, что на нем играет высшая степень довольства и радости от своего воспитания «детей». Он даже на подачку в сторону сестры не реагирует. Итэр уходит в ванную, бросив перед этим, чтобы они нажали «стоп». После случая прошедшим днём ранее, они ничего не обсуждали, но Аякс не чувствует себя неловко или неуверенно, когда прижимается затылком к колену Кэйи, стоящего позади, и задирает подбородок, чтобы посмотреть на него. — Какой у меня невоспитанный брат. Тебя согнали с дивана? — Я не пытался на него лечь, — на лицо непроизвольно лезет улыбка. — Ужас. Аякс ждёт какого-то касания. Как минимум, что Кэйа потреплет его по голове, а если на чистоту — что тот наклонится и поцелует его. Подумав, что своим взглядом и намекающей улыбкой, он недостаточно прямо даёт знать о своем желании, спрашивает: — Можно? Кэйа только обаятельно улыбается и отвечает: — Нет. Так, что сначала Аякс даже не понимает, что ему отказали. Вообще, видимых причин для этого нет: Итэр вечно засаживается в телефон, когда отходит в ванную, и его постоянно нужно звать, Люмин вообще нет дома, да даже если бы и была — один короткий поцелуй продлится максимум секунды две, если не меньше, Кэйа ведь сам должен понять, что он не просит большего. Но, кажется, он упоминал об этом и раньше — у голоса Кэйи какое-то магическое свойство — Аякс не знает, только для него это так или нет — после его «нет» не чувствуешь себя как человек, которому сказали «нет». И поэтому Аякс не успевает в полной мере осознать и переварить ситуацию, слишком отвлекает нежность во взгляде и само присутствие Кэйи рядом. Тот щёлкает его еле ощутимо по носу. — Увидимся позже, — говорит. И уходит. И что-то сдаёт сбой в механизме будничного течения дня: в этот день смуглые длинные пальцы не зарываются в тыквенные волосы. Даже при наличии тыквы рядом. Аякс чувствует себя странно, но до последнего пытается совладать с навязчивыми мыслями. Вчера не только он проявил инициативу, но и Кэйа, так что ошибки быть не должно. Просто тот забеспокоился, что брат вернётся раньше времени, или просто был не в настроении на нежности. Всё именно так. Остаётся только надеяться. — Посмотри! Видел? У него кольцо было на правой руке, а в этом кадре на левом! Остаток фильма, который, на самом деле, ему был интересен, он проводит в раздумьях, но Итэр, слишком занятый поиском ляпов после одного видео на ютуб, кажется, не особо замечает этого, и остаётся довольным каждым ответным Аякса: «ха-ха, да-а». Почти ничего не укладывается в голове, и все, что он помнит к концу вечера: первые тридцать минут и последняя сцена, где капитан корабля стоит один у причала и смотрит на удаляющееся судно. — Почему так сложно? — Аякс вздыхает, касаясь указательным пальцем гладко воронкообразного покрывала вокруг желтого початка каллы. Он прошерстил весь интернет, чтобы цветы у него задержались как можно дольше, сохраняя свой безупречный, нежный вид. Одну каллу из вазы, купленной специально под подаренные цветы, Аякс достаёт и кладёт рядом с собой на кровать, чтобы ощущать рядом еле уловимый запах ванили. Не смотря на просьбу Кэйи, вкладки со всевозможными трактованиями значения каллов с языка цветов вереницей красуются в открытом на компьютере браузере. Интересно, чем руководствовался Кэйа? И не только при подборе цветов. Впрочем, долго томить себя догадками Аякс не стал. Из следующих дней, когда они с Итэром засиживались в спальне первого, с первым щелчком замка и скрипа входной двери, он выскользнул тихонько. Кэйа нашёлся не сразу. Видимо, сначала принял душ и переоделся, потому что после Аякс увидел его только спустя около получаса. Пришлось посидеть ещё немного в спальне и выйти после повторного скрипа, но уже пола из-за просевшей рядом с проёмом двери половицы. Наверно, он ведёт себя до жути подозрительно. Даже устрашающе. Но спина Кэйи, призраком юркнувшая на кухню, тянет к себе, как магнит. Аякс выжидает пару минут в зале, прежде чем пойти за ним. Находится тот в своей привычной позе — даже кофе заварить успел: стоит, упершись бедром о столешницу, держа в одной руке чашку, в другой — телефон. Замечает тот его сразу, но даёт знать об этом немного позднее. Аякс чувствует себя неугомонным щенком. — Давай, — Кэйа мелко кивает, прежде чем отложить телефон и слегка протянуть руку вперёд, подзывая. Аякс чуть ли не порхает к нему. Осторожно опускает и свою руку. Касается подушечками пальцев его ладони, а затем, видимо, чтобы подбодрить его, Кэйа сам слегка заводит пальцы меж его. Это придаёт уверенности и сцепляет их руки в замок до конца Аякс уже сам. — Привет, — это постоянно вырывается неосознанно. Сейчас, когда лицо Кэйи так близко, кажется, что он это делает даже от тупости — мозги рядом с объектом симпатии будто плавятся. — Как дела? — Кэйа улыбается и мягко сжимает его руку. — Теперь хорошо, — на губы тоже лезет улыбка. Они качают руками, сцепленными в замок, в воздухе, будто какие-то первоклашки. — Снова бросаешь Итэра? Я правда стою таких жертв? — Я не бросаю. Он все равно сидел в телефоне. — Общался с кем-то? — Кэйа делает глоток кофе. Аякс следит за тем, как его язык юркает по губам после, собирая остатки напитка. — Не знаю. Скорее всего. Кэйа протягивает ему кружку, спрашивает немым «м?», хочет ли он. Аякс сначала привычно робеет, предположив, что предлагают ему только из вежливости, но когда керамика касается губ, решает согласиться. Тянет свободную руку вверх и, повернув кружку таким образом, чтобы часть, с которой отпивал Кэйа, смотрела на него, тоже делает глоток. Тот прослеживает за этим жестом очень внимательно. Пляшущие в тёмных зрачках бесы при такой близости наблюдаются как никогда хорошо. Кэйа отводит чашку, убирает её на столешницу и освободившейся рукой указательным и большим ненавязчиво прихватывает за подбородок, который в игривости Аякс слегка отпустил к плечам. Оставшийся на губах напиток на чужой манер он не слизал. И Кэйа очень заботливо предлагает: — Можно? Ему даже кивать не приходится. Кэйа мягко тянет его к себе и, наклонив голову вбок, накрывает губы, одним коротким движением целуя. Горьковатый вкус напитка смешивается меж их губ. Они все ещё целуются довольно неторопливо, даже более. В первый раз получилось чувственно, как то, что наконец получаешь за долгое время терпения и упорства. Сейчас Аяксу комфортно. Хочется, конечно, припасть ближе, попробовать чужие губы теснее, дать ощутить жар своего тела, своё желание, накрыть щеки ладонями, потянуть к себе — но Кэйа решил иначе, а Аякс уже зарубил себе, что решает Кэйа хорошо. Значит, так сейчас нужно, и кто он такой, чтобы спорить с ним? Аякс действительно не хочет выглядеть сейчас восхищенно, чтобы не прослыть в глазах Кэйи какой-то влюблённой школьницей, но восторг во взгляде, когда они прерывают поцелуй и смотрят друг на друга, сдержать оказывается не в силах. — Почему ты не отдал мне третий подарок сразу? Его это интересовало с сáмого дня рождения, но после случая в гостиной, просто не давало покоя. — Я же не мог знать наверняка, — большой палец ласково проскальзывает под нижней губой, чуть оттягивает кожу, из-за чего выпячивается и сама губа. Они все ещё в такой близости, в которой сложно удержаться от желания вновь прильнуть к губам друг друга. — Что не мог? Не ври. Конечно, он понимает о чем Кэйа. И как же нагло тот врет. Всё он знал. — Неужели я выгляжу таким самоуверенным в твоих глазах? — но Кэйа только продолжает улыбаться. — Я бы не сказал… — Аякс рвано и чуть неловко выдыхает, — что дело тут в тебе. Дело тут не в том, как Кэйа выглядит в его глазах, а как Аякс выглядит в глазах Кэйи со своей очевидной заинтересованностью. В чужом взгляде и улыбке скользит что-то понимающее, но сам Кэйа ничего не говорит на этот счёт, чем безмерно успокаивает его растущее смущение. Не хотел бы он сейчас говорить о своих недвусмысленных взглядах. — Хорошо, — взгляд Кэйи скользит по нему. Чуть задерживается на области шеи, неприкрытой из-за широкой легкой футболки, но Аякс не ощущает, будто за ним прячется что-то грязное. Кажется, тот просто задумался. — Наверное, я давал тебе время. Вдруг тебе хотелось получить поцелуй от другого человека? Я немного знаю о твоём окружении и о людях, крутящихся в нем, у тебя вполне могло быть желание разделить подобное с другим. — Стал бы я вечно ошиваться у вас, если бы у меня было другое интересующее меня окружение? — Я думал об этом, — Кэйа улыбается шире, а затем и вовсе смеётся, потому что не находит оправдание. — Не смейся, — от чужого смеха и самого тянет на смешки, но гораздо сильнее к себе тянут вздернутые вверх губы, которые обнажают красивые ровные зубы и десна. И Аякс на пробу тянется вверх — кончик его носа касается чужой скулы. — Ненасытный, — дразняще тянет Кэйа, и ладонь его очень аккуратно ложится на талию, сминая бок через футболку. — А ты уже сделал что-то, что могло бы меня насытить? — Аякс щурит глаза и кладёт ладонь на его шею. Чуть заводит назад, притягивая за затылок ближе. Нужно же воспользоваться моментом на всю, раз разрешают. — Очень… — он выдыхает ему на губы, шаловливо отводя голову, когда Кэйа приближается, что сократить и того мизерное расстояние между ними, — очень низкая планка, Кэйа. И тогда замок разрывается. Кэйа хватает его обеими руками за талию и дёргает вверх. Даже при всей внезапности сохраняя осторожность. И Аякс чувствует какой-то тянущий трепет в животе от этого. В чувствах проезжается ногтями по смуглой шее и доверчиво размыкает губы под напором чужих. Когда он возвращается в спальню, Итэр находится сопящим над открытой книгой. Аякс почти уверен, что тот заснул спустя минут пятнадцать после того, как открыл учебник. Аккуратно убрав книгу, он выходит. Дома ждут каллы, листья которых нужно бережно опрыскать.***
— Скоро и лето закончится. Мама уже наняла Тевкру репетитора, у него проблемы с математикой. Слышать родной язык после пребывания в чужой языковой среде, необычно и вызывает внутри какую-то тоску. Тоня, смотрящая на него с экрана ноутбука с сияющим лицом и рыжими, темнее его цвета волосами, тоже вызывает тоску. Ну не солнышко же? Как же он соскучился. — Где сейчас братья? — Аякс прибирается и одновременно говорит с ней по видеосвязи. — Тевкр гуляет, Антон рубится в свои игрушки, — Тоня закатывает глаза. Аякс уверен, что если бы не тоска друг по другу, та бы обязательно вплела в это его, но, видимо, сейчас ей не хочется упрекать его за что-то. — От меня привет, — впихивая подушку в новую наволочку. — Угу-м. Аякс… — тянет она, опуская взгляд в стол и подпирая кулаком щеку, задумавшись, — ну так что? Не сможешь приехать хоть на пару деньков? Он кидает взгляд в экран ноутбука, но задержать его там надолго не может. Как-то даже стыдно, хоть вина в том, что ему отказали в поездке на границе, не только его. Однако… как посмотреть. Ему не отказали, а рассказали о трудностях, с которыми он может столкнуться, когда решит вернуться. Терять всё для недельной поездки домой и встречи с родными… хочется, разумеется, но риски слишком высоки. Родители слишком многое вложили в то, чтобы отправить его сюда и дать хорошее образование. Даже если причина «дать хорошее образование» было не первостепенным, чем они руководствовались, когда отправляли его заграницу. Аякс чувствует слишком большую вину, чтобы поднять взгляд и увидеть полное надежд лицо сестры. С этими веснушками, за лето осыпавшимися на её лицо больше обычного, с растрёпанными, кудрявыми волосами, обрамляющими её голову, как грива у львов. Как же он тоскует. Хочется потрепать младших по голове. Щипать за щеки и дергать за вздернутые носы — у всех они, как на подбор — от мамы получилось так. В отца у них пошло немногое. Только высокий рост Аякса и темные, но все ещё отдающие рыжиной, волосы Антона. — Не знаю, — становится мерзко от себя — зачем обнадёживать, когда знаешь, что не приедешь? Признайся прямо, хочется сказать себе, но он такой же человек, со своими страхами и боязнью задеть родных людей. Сложно всё. Последнее Аякс все же озвучивает: — Сложно это. То тут разбираюсь, как проблемы возникают уже в другом месте. Тоня тянет понимающее «м», но как не старается скрыть печаль, Аякс её все равно замечает. Тонкую, проскользнувшую в мимике лица и взгляде совсем незаметную, но такую яркую и понятную ему, всегда подмечающему настрой мелких, внимательному к любому их неровному вздоху. Может, это и есть то общее между ним и Кэйей? На десяток секунд затягивается молчание: Аякс застилает постель и переставляет компьютер на столик, чтобы продолжать видеть сестру и одновременно прибираться. Вся эта возня позволяет хотя бы немного скрыть, что молчание повисло из-за неловкости и невысказанных слов. — Как там дядя? — Тоня берет ответственность за смену темы на себя. Аякс пожимает плечами. — Не знаю. Хорошо, вроде. О том, что «дядю» он видел последний раз, когда, кажется, переносил последние вещи из его квартиры в общежитие, вслух он не говорит. Конечно, можно было бы и позвонить ему, но Аякс совсем не видит в этом нужды. Что он ему скажет? Наверняка тому есть много чем занять себя, кроме как болтовнёй с племянником, которого до этого видал лишь в младенчестве. Только один в нем плюс, что нельзя отрицать, — видимо, дядя продолжает поддерживать перед родителями картину того, что он тщательно за ним следит, и что ведёт себя тот очень хорошо. Спасибо ему за это. Они говорят ещё приблизительно полчаса, между делом успевая пообсуждать последние новости и отношения между Тевкром и девочкой из его параллели. Тоня даже присылает их общее фото. Они хихикают, шутливо фантазируя, какие отношения были бы между ними. Ближе к вечеру становится прохладнее, не смотрятся то, что это все ещё середина лета. Аякс надевает пыльно-изумрудного цвета свободную футболку с коротким рукавом и светлые шорты. Цепляет на шею тонкую подвеску, к руке такую же из той же коллекции, только покороче, которую нужно обязывать в два круга вокруг запястья. Кэйа тоже носит браслеты и всякую ювелирку и бижутерию. Аяксу это жуть как нравится. По пути в тир, куда ему сказали подойти на пару минут, потому что потеряли его карточку, — потом это может вылиться в проблемы с тем, что его прекратят пускать в заведение из-за потерянной информации о том, что он продлевал абонемент ещё в начале месяца, — он встречает Итэра. Так получилось, что самая удобная автобусная остановка располагается между общежитием и домом друга. Наверно, это есть одна из причин, почему они так сблизились, помимо того, что их ровесников в стрельбе не так много. Когда практически каждый день видите друг друга, да ещё и домой едете вместе, волей-неволей будешь пытаться наладить контакт. И давайте умолчим о том, что первое их общение началось с конфликта и попытки надрать друг другу зад. — Йоу! — Итэр салютует ему левой рукой. Левой, потому что правая держит сигарету. Аякс неосознанно хмурится. Он даёт ему пять и встаёт рядом. А затем отходит на шаг дальше. Пиздец. — Стрелять? — интересуется Аякс. Итэр протягивает ему сигарету. Аякс небрежно мотает головой. Пытается по крайне мере. — Ага, — друг хмыкает и снова протягивает сигарету, видимо полагая, что он просто дурачится. Паника начинает бить в грудь. Нет, Аякс совсем не святоша или ханжа, которая осуждает курение и всё вредное. Они прикуривают с Итэром. Последний даже с пятнадцати лет. И, кажется, до этого Аякс ни разу не отказывался от возможности скурить небольшую дозу никотина в день. — Не хочешь? — спрашивает Итэр, чуть удивлённо и скептично вскидывая брови. — Ну и пизда. За мораль взялся? — Да завали. Не хочу просто, — Аякс несильно толкает его в плечо, закатывая глаза. Ну и что тут ещё сказать? Не признаться же, что до этого минут пятнадцать чистил зубы с намерением приятно провести время у него в гостях. «Эй, прости, сейчас не могу, через полчаса я буду лизаться в десна с твоим старшим братом, мне нужно сохранить полость рта свежей и приятно пахнущей» Идиотизм какой-то. Хотя Аякс понятия не имеет, откуда взял, что Кэйа не любит сигареты. Предпосылки, конечно, есть: например, Итэр скрывает, что курит, иначе не ходил бы после перекуров по полчаса на улице, чтобы выветрить запах, или не переодевался и не бегал в душ, прежде чем Кэйа вернётся домой. Конечно, причина может быть в том, что Итэр просто-напросто несовершеннолетний. А в Кэйе играют чувства старшего и ответственного. Да и вообще… для Кэйи хочется хорошего. Он тоже следит за собой. Даже как-то раз сказал ему после того, как пришёл с работы, а он потянулся за объятиями: «погоди, после душа». Может, Кэйа и курит (что очень сомнительно), но сам не целует его с запахом табака. Аякс воспринимает это как некую производную заботы, даже если сам не против обниматься с Кэйей хоть сто раз он поваляйся в грязи. Просто если тот хочет сделать ему таким образом приятно, как вообще можно с ним спорить? Ему тоже хочется поддержать этот комфорт. Пусть даже поцелуи после еды у них и были. Иногда вот такая вот «идеализация» не помешает. Аякс старается максимально не попадать под прицел дыма, чтобы и одежда осталось свежей и с запахом духов, подаренных Кэйей. Когда Итэр наконец скуривает вторую сигарету и отправляет бычок в жестяную мусорку, вздох облегчения вырывается с подъезжающим троллейбусом. — А я сегодня поздно приду, — говорит Итэр, когда он заканчивает заполнять бланк и делится, что дальше поедет к нему. — Да, знаю. Я обещал помочь твоему брату с пирогом. На самом деле, это правда. Он обещал, но вряд ли этот случай будет отличаться от прошлого… — Получается? — мурчание на ухо не особо мешает расталкивать подплавленное сливочное масло, а вот тело, нагло жмущееся к нему со спины и щекочущее шею дыханием и кончиками волос — очень даже. — Уйди, колешься, — Аякс поджимает плечо к себе, шутливо отталкивая его. — Чушь, я гладкий, как младенец, — и специально притирается — гладкой — щекой. Но поворчать же надо. — Что, правда уйти? Аякс оборачивается через плечо. Ловит чужой хитрый взгляд. Ну каков же прохвост. А затем случается что-то непонятное. Вроде они игрались, просто чмокались и кусали друг друга, и раз — Аякс сидит на столешнице, раздвинув ноги, а Кэйа самозабвенно выцеловывает бледную шею, встав между ними. Ужин заканчивал Кэйа сам, пока Аякс, весь красный и разморенный, сидел за столом, уперев лоб в сложённые на столе руки. Итэр, ничего подозрительно не заметив, просто кивает, бросив «окей». — Я пошёл. Благо, у них с Кэйей отношения и до первого поцелуя были довольно близкие. У близнецов вообще не возникает никаких вопросов, когда они застают их вместе, или когда Аякс приходит сам и проводит время Кэйей. — М? Мой помощник? Какая радость, давай ко мне. Кэйа встречает его радушно. Ловит в объятия и, повертев в руках туда-сюда, отпускает, отправляя мыть руки. В этот раз Аякс помогает больше, чем планировал, чему безмерно рад — приятно быть полезным. Кэйа хвалит его. Подходит, когда он мешает тесто, гладит по спине и угощает свежей клубникой с рук, самостоятельно удаляя хвостики. Поцелуи тоже получается вкусными. Сначала со вкусом мяты и дынной жвачки, а затем клубники, две упаковки которой они почти всю умяли, хотя та изначально покупалась для украшения пирога. — Я быстренько, хорошо? Укрась пока, чем есть, пойду докуплю, — Кэйа вплетает ладонь ему в волосы и приятно почёсывает по виску, губами целуя в другой, пока он сидит и пытается сливками построить аккуратную башню на приготовленных кексах. Да, по ходу готовки пирог вдруг поменялся на кексы. — У меня уже слюнки. Они выглядят такими вкусными, — Аякс оборачивается и задирает голову. Кэйа находится улыбающимся до невозможного нежно. — Не смотри так. В чужих глазах по буквам читается, от кого у Кэйи текут слюнки. — Как? — строит недопонимание. Аякс щурит глаза, а потом резко подаётся вперёд, клацая зубами около его носа. Какие они приторные, жуть. Никогда даже в мыслях не было, что у него будут именно такие отношения. — Всё-всё, понял, не смотрю, — и теперь Кэйа смеётся. Этим своим бархатным, низким голосом. Желание потянуться вперёд и сцеловать этот смех с соблазнительных губ слишком высоко. И Аякс слишком слаб, чтобы угомонить его. Поцелуй спустя пару секунд прерывает Кэйа, верно заметив, что так они могут заиграться надолго. Он отпускает его, напоследок несерьёзно проводив обиженным взглядом и выпяченной нижней губой. Так. А теперь нужно заняться кексами. Осталось сделать шапочки ещё двум из восьми. Получается они не ровными и аккуратными, как у кекса Кэйи, которую он сделал для примера, чтобы у него было, на что ориентироваться, но и не настолько ужасными, чтобы своим видом портить аппетит. Всё все ещё выглядит довольно вкусненько. — Да я чертов гений. Когда на столе оказывается клубника, черника и разделочная доска, у Аякса глаза раскрываются, как блюдца, от своей одаренности. Ну что за талант, а? Он кладёт клубнику на доску, режет пополам, а затем вырезает верхушку в форме перевёрнутого треугольника. — Ай-да я, — хвалит, лыбясь довольно. И становится ещё довольнее, когда на фоне белого крема, сердечки начинают выглядеть еще красивее. Кэйе определённо понравится. Украсив маленькими черничками один кекс, он начинает вырезать сердца и из других клубник. Корчиться, наклонившись над столом, чтобы сделать максимально ровно и красиво. Подумать только: когда он еще так старался и пыхтел? Даже из традиционного лука стрелять легче. Когда за спиной слышится звук вставляемых в замочную скважину ключей, приходится ускориться. Как быстро Кэйа вернулся. Нужно закончить украшать быстрее, чтобы удивить его. Или… Он аккуратно ставит чернику сбоку от вырезанного сердца, и как раз в тот момент слышит: — Что это ты тут… Сгорбившийся над столом в рогалик, Аякс, воодушевленный показать свою гениальную задумку, резко выпрямляется: — Кэй… И с размаху бьет затылком Итэра в нос. Раздаётся визг, а затем благой трехэтажный мат. Блядь. Хорошо хоть не поцеловал его. — Ебать тебя в нос… — а его продолжают крыть, пока он минуту пытается сориентироваться. Салфетки находятся на столе. Он хватает одну, вскакивает со стула и, отняв руку Итэра от лица, — боже, просто отправьте его домой… — со всей силы зажимает чужой нос. Итэр кричит сильнее, пихает его. — Придурок безмозглый! — Я помочь пытаюсь! — Отпусти мой нос… скотина, да не лезь ты! — Давай вправлю! — Нахуй пошёл! — Блядь, ты с кривым носом ходить хочешь? Дай вправлю! — Куда ты его, сука, вправишь? Мозги себя вправь, костоправ, сука, недоделанный! Блядь, нет! — Что тут происходит?.. Кэйа натыкается на картину наивпечатляющую: его брат, который бегает вокруг стола с чем-то красным, похожим на кровь, на руке, и его друг с салфетками, который, кажется, хочет помочь, но от которого тот и удирает. Они мигом застывают, смотря на него, как олени в свете фар. Пакет еле держится на кончиках пальцах, угрожая совсем скоро упасть. — Все нормально, всё, давай, поменьше шмыгай, — Кэйа аккуратно обрабатывает ватными палочками, смоченными в растворе, кожу вокруг носа, и прислоняет свёрток бинта к ноздрям, — держи. Аякс, вырежи мне небольшую полоску, — ждёт, пока подхватят бинт снизу, и, взяв повязку, завязывает узелок на затылке. — Нормально? Итэр кивает. — Вот и отлично, — вздыхает Кэйа, защелкивая аптечку. — Ничего не сломано, но, Аякс, — он оборачивается к нему. Аякс смущённо тупит взгляд. — Никогда не пытайся вправить кому-то нос, даже если он реально сломан. Быстрый набор мы же все знаем, да? — Да. Хорошо. Пока они возились с наведением порядка и разбитым носом Итэра, Люмин как раз возвращается с подработки. Из-за тишины в остальной части квартиры и теней с другой, где кухня, она заглядывает именно туда, и удивлённо вскидывает брови. При виде Итэра на её переносице собирается хмурость, выдавая волнение. — Что у вас случилось? — Обсудим за столом. Давайте пока все мыть руки и готовиться к ужину. Парни, вы всё поняли? — Кэйа успокаивает сестру, и только после оборачивается к ним двум. Они вместе хмуро кивают. Ужин проходит… нормально. Люмин вовсю голосит над ситуацией, а затем ехидничает, злорадствуя, когда со временем Кэйа вспоминает о их грязной брани и начинает читать лекции уже об этом. Сама она хоть и тоже материться, но вечно корчит недовольное лицо, когда, заигравшись, Итэр и Аякс начинают буквально разговаривать матами, не допуская ни одного приличного слова в обычное предложение.***
Аяксу нравится темп того, как текут их с Кэйей отношения. Название их, они, к сожалению, ещё не обозначили, что на самом деле кажется Аяксу странным. Кэйа выглядит таким взрослым, осознанным — тот, кто не любит недомолвки и избегает недопониманий, но именно эту сферу, где происходит их пересечение, решил оставить неопределенной, без точной конкретики. Они много обнимаются, хвалят друг друга, целуют, подбадривают на учебу и работу, даже говорят очень много, но почему-то речь о том, чтобы повесить четкий ярлык-название на их взаимоотношения, не заходит. Может, в этом есть вина и самого Аякса. Никто ведь рот ему не затыкает, всего лишь нужно завести разговор самому, но каждый раз, когда они идёт с подобными мыслями к Кэйе, то те почти моментально отпихиваются в сторону мыслями о этих невозможных губах и холодных руках, которые так идеально ложатся на его тело. И ещё одна причина в его глупой боязни выглядеть в глазах Кэйи ничего не понимающим ребёнком. Ведь если Кэйа, являясь таким взрослым и осознанным, сам не заводит разговор об этом, значит, это что-то очевидное, не нуждающееся в объяснениях? И это просто Аякс живет подростковыми сериалами, где всё обязательно нужно проговаривать на словах и прямо спрашивать «будешь моим парнем», иначе всё не имеет смысла? Ему правда не хочется выглядеть в чужих глазах глупо. Кэйа и так, по ощущениям, иногда воспринимает его, как нуждающегося во взрослом крыле и опеке рядом. Ну серьезно? Кто ругает своего парня за мат и плохие оценки? Наверное, роль играет и то, что он друг Итэра, но все же. То, что Кэйа старше его лет примерно на десять, он пытается пихнуть на второй план. Пока в остальном у них всё стабильно, Аякс пытается лишний раз себя не нервировать. — Тебе бы поспать. Они стоят на кухне, Кэйа — оперевшись бедрами о столешницу, Аякс — втиснувшись в его объятия и уложив голову ему на плечо. — Я не могу пойти с тобой? — губы совсем невесомо касаются смуглой шеи. Кэйа мелко ерзает из-за щекотки, но продолжает гладить его по голове. — В клуб? А зачем ты мне там? — он улыбается, когда Аякс задирает голову. Чешет его по затылку. — Скажешь, что я помощник. Твой мальчик на побегушках. — Пропуск с двадцати одного. — Ну я же как персонал. Кэйа хмыкает. — Малыш, — он щёлкает его по носу, тянет, будто обьясняет всё самое наиочевиднейшее, — не могу, но даже если бы и мог, то не взял бы. Тебе там делать нечего. — Почему? Если я буду помогать, ты сможешь вернуться пораньше и поспать подольше перед лекциями. — Это не совсем так работает, — забота Кэйе приятна, и он становится мягче, даже целует его в лоб, а после прижимает рыжую макушку обратно к своей груди, — когда делаешь больше, тебе просто дают ещё больше. — Ну пожалуйста, — он пробует ещё раз. Хочется ещё немного побыть рядом с ним, что даже готов приложить самые глупые усердия. После того, как Кэйа снова отказывает и угрожает, что сейчас просто отправит его спать, Аякс все же затихает. Не без того, чтобы до этого обиженно укусить его за шею, конечно. И эта ночь, кажется, была последней такой, прежде чем случилось непонятно что.***
Из-за начала учебы они с Кэйей не виделись почти две недели. Итэр, который все же поступил в колледж, оставив школу, теперь видится чаще, но они тоже не успевают проводить время вместе, как раньше, потому что с новым учебным годом образовательные организации, в соответствии с новым регламентом, поменяли учебную программу. Больше тестов, учебных часов и ожесточённые дисциплины. Вряд ли это продлится больше двух-трёх месяцев (поддерживать хотя бы в начале вид дисциплины же надо), но это все равно утомляет. Когда наступает день рождения близнецов, они собираются под вечер у них дома. Аякс покупает бенто-торт, игру Итэру и большие, розовые кошачьи наушники Люмин, на которые она засматривалась на общей прогулке. Кэйа выглядит растроганным и очень довольным, когда видит большую компанию, собравшуюся на праздник брата и сестры. Когда Аякс отходит на кухню взять снэки, тот целует его в щеку и благодарит. Никто из друзей не был против присутствия Кэйи дома, но он все равно уходит, сказав у двери что-то на вроде: «— Ага-ага, знаю я вас, как только выйду, начнёте ещё ликовать, что сам догадался уйти». Приходит он под утро — благо, были как раз выходные — кормит их завтраком и предлагает отвезти домой. Ничего подозрительного Аякса в эти два дня не замечает. Но замечает в последующие. Кэйа, кажется, начал избегать его. Отвечает сухо; когда остаются одни, делает вид, что кто-то позвонил и ему срочно нужно отойти; на касания реагирует поверхностным взглядом и не ищет попыток продлить их; да даже смотрит на него странно. Странно, значит, редко. Аякс не понимает, что происходит, но с желанием выяснить это, пытается устроить разговор один на один, попросив Кэйю одним днём: — Можешь подвезти меня домой? Плохим знаком играет уже то, что Кэйа задумывается. Раньше ему никогда не приходилось просить об этом — Кэйа сам предлагал; но сейчас тот поднимает равнодушный взгляд с экрана телефона и спрашивает: — Ты спешишь куда-то? И вроде бы это самый обычный вопрос. Кэйа может быть занят, уставшим, но из-за всего того поведения, которое он демонстрировал до, Аякс вдруг чувствует, будто его резко и очень жестоко пырнули чем-то между рёбер. Очень глупо обижаться на такое, и он всеми силами пытается не демонстрировать обиду перед Итэром, когда говорит «да нет» и начинает собираться. Просто дело тут не в занятости. Дело тут не в том, что Аякс последний эгоист и не может смириться с тем, что Кэйа, — о бездна, какой ужас, — отказался подвезти его. Дело совсем не в этом. Дело тут в том, что он видит, что скрывается за этим вопросом-отказом. И скрывается за этим точно не простое уточнение и занятость. И даже то, что Кэйа вдруг подрывается, хватает ключи и пытается уговорить его сесть в машину, не играет тому на руку. Значит, занят все же не был. Ха. В машине они не разговаривают. От неопределённости хочется выть, от взгляда на Кэйю — плакать. Что не так? Что произошло? Тот красноволосый мужчина? Что? Нет. Вряд ли. Кэйа, со слов Итэра, точно разорвал с ним связь. Тогда что? Телу, приученному за столько времени к ласкам, без них становится беспокойно. И не только потому, что он гормональный подросток, который только членом и думает. Обычных поглаживаний по голове и объятий ему бы хватило. Даже той мелкой заботы и ласки, которую Кэйа демонстрировал ему, ставя в один ряд с братом и сестрой. С Итэром у них не совсем такая дружба, где приняты объятия и разные другие телячьи нежности. Темперамент разный. С Кэйей было идеально даже до этих недо «отношений». На сообщения тот отвечает односложно. И в какой-то момент Аякс, после десяток провальных попыток, прекращает стараться. Он бы мог, но тоска и разочарование после игнора с чужой стороны, ночью, когда он идёт домой и ложится в кровать, съедают с головой, и это, оказывается, слишком больно. И это тот самый его взрослый и рассудительный Кэйа? Потешился его влюблённостью, а как всё надоело, то даже объяснить толком, что между ними всё — конец, не счёл нужным? «Ублюдок» — хочет думать Аякс. Но не может. Не может. Не может. Потому что не ублюдок. Кэйа хороший человек, добрый, внимательный. И когда он во время игры в приставку с Итэром случайно поднимает взгляд и натыкается на чужой, смотрящий с порога кухни, то глаза на него смотрят всё так же нежно, по-доброму, чуть ли не тоскливо. Так что произошло? Аякс честно старается держаться стойким, не поддаваться эмоциям от разбитости. И проходит чертов месяц. Он начинает ходить к Итэру реже, потому что невыносимо это. Друг это замечает, спрашивает, что случилось, что не так, но как, сука, объяснишь, если сам не понимаешь? Больше месяца Аякс держится достойно. Углубляется в учебу, пытается завести новые знакомства и топит себя в многосезонных сериалах. Больше месяца он сам ставит стяжки на своё сердце и пытается уйти в апатию и стрельбу, чтобы чувства не ранили слишком сильно. Ему даже обсудить это не с кем. И всё то, что он пытался сдержать больше месяца, ломается и разбивается вдребезги, без согласования с мозговым центром отправляя всё на самотёк, стоит ему один раз оказаться дольше пяти минут в одном месте наедине с Кэйей. — Как учеба? Кэйа стоит прямо как в тот раз, когда они поцеловались во второй раз. В одной руке у него кофе, а в другой — телефон. Но в этот раз он не откладывает его. Что уж там — даже не поднимает с него взгляд, только интересуется явно из вежливости. Аякса бьет под дых. — Ты серьезно? В горле собирается противный ком, а в груди становится тяжело. От злобы и невысказанных слов. Серьезно? Он спрашивает именно это? А Кэйа, кажется, даже не понимает, что не так. По крайне мере очень убедительно делает вид. Вода, которую он пришёл выпить в три часа ночи, потому что не мог никак уснуть (пришлось согласиться на ночевку из-за упорности, с которой его убеждал Итэр), вдруг тянет к себе и одновременно ощущается ядом, потому что Аякс отдергивается и отталкивает её, как что-то опасное. Возможно, что это просто проекция. — Что-то не так? — Кэйа клонит голову в бок, когда молчание затягивается, и брови его в какой-то момент сходятся на переносице. Да! Всё не так! Хочется накричать на него. Хочется просто убежать, но сильнее всего хочется просто чтобы Кэйа наконец сказал, что всё это было ужасно дурацкой шуткой. Чтобы наконец убрал эту фальшивую вежливость и безразличность с лица, чтобы наконец-то подошёл и утешил, потому что нет никого у Аякса сейчас, кто утешил бы лучше. Кто собрал бы собирающееся слишком рано разбиться сердце, помог бы справиться с этой лавиной эмоций. Потому что Аякс не справляется. Хочет. Строит высоченные стены, пытаясь выстоять против стихии человеческих реакций, но совсем не замечает, как тем временем камень, привязанный к ноге, тащит в болотную тину под ним. Ужасно. Ужасно больно. И больнее от того, что Кэйе, кажется, всё равно. Неужели его забота от начала и до конца была лишь напускной? Пылью, кинутой в лицо? А может не совсем. Взгляд почему-то расплывается. Лицо Кэйи выглядит искажённым, но Аякс успевает проглядеть в нем какое-то смутное беспокойство. — Эй? — зовёт он. — Ты серьезно спрашиваешь меня именно о учебе? — Аякс не слышит, как надрывно звучит его голос. Он еле сглатывает и задирает подбородок, пытаясь сдержать разрываемую платину. Но для всего оказывается слишком поздно. И хвалебный месяц, который Аякс держался очень хорошо, стирается, уступая место мокрым щекам и дрожи в голосе. Самый избегаемый им ход сценария. Меньше всего он хотел вот так вот разрыдаться на глазах Кэйи, демонстрируя себя ещё большим ребёнком, чем является в чужих глазах. После такого тот вряд ли захочет иметь с ним больше дело. Он и раньше замечал у себя желание плакать, когда слишком долго смотрел на Кэйю. Это было даже тогда, когда у них всё было хорошо. Но если тогда это было от трепета и какого-то щемящего внутри чувства, то сейчас слёзы делают больно. Ужасно больно. Разрывая глотку, в которой он упорно сдерживает ком, и сдавливая грудную клетку. Для того, чтобы решиться подойти к нему, Кэйе приходится приложить усилия. Он выглядит растерянно, во взгляде — играет боль. Аякс хочет встать и уйти. Просто прочь из квартиры, далеко, очень далеко, купить билеты, улететь домой, к семье, к своим младшим, обнять и получить любовь хотя бы от них, чтобы суметь выдержать всё и не сломается от одиночества, что окутывает с самого приезда в этот город. Но Аякс слаб перед надеждой, и только поэтому, вместо того, чтобы встать и уйти — просто утыкается лицом в собственные ладони, и, стиснув зубы, чтобы не выдать ни писком голос, тихо плачет, пока Кэйа осторожно касается его волос и начинает мягко перебирать локоны. Оставаясь рядом и дожидаясь, пока он не успокоится.***
Аяксу жутко стыдно за ту сцену, которую он устроил, но кое-что меняется. Нет, Кэйа не начал вести себя, как прежде, и даже не объяснил, с чем всё связано, но теперь хотя бы прекратил делать вид, что его не существует. В один день они даже видятся на учебе Аякса. Получается довольно неловко: они сталкиваются на повороте. Но в этот раз Кэйа даже улыбается: — Все хорошо? — спрашивает и, получив положительный ответ, коротко гладит по плечу, прямо как раньше, и прощается, сказав, что прибыл просто с бумагами от совета и немного спешит. Ещё один раз они остаются наедине в гостиной, за просмотром фильма, когда Итэр, сказав, что быстро ответит на звонок и вернётся, просто засыпает в спальне. Узнают они об этом не сразу. Но напряжение, которое повисает в воздухе, чувствуют оба. В тот день ситуация была очень близка к тому, что случалось раньше. Поцелую помешала лишь какая-то необъяснимая сила воли Кэйи. Желание от него, как минимум, Аякс чувствовал даже похлеще своего. Даже неловкость пробирала. Когда подобное повторяется снова, но на этот раз поцелую становится суждено случится — Аякс, заколебавшись чувствовать жадность чужого взгляда, просто дёрнул Кэйю за плечи к себе, — он прямо говорит: — Ты хочешь меня, — загнанно, впопыхах шепчет, стискивая его щеки ладонями, — так почему ведёшь себя, как придурок? Оскорблениями в сторону Кэйи он бросается впервые и тут же стонет от этого — Кэйа кусает его в шею. Но, бездна, тут же отпускает, отступая на шаг. Аякс так и остаётся сидеть на столешнице. Растрёпанный, с искусанными губами и алеющим засосом на шее. В чужом взгляде начинает проскальзывал осознанность и, кажется… вина? — Клянусь, Кэйа, я… — он начинает закипать. Что, в самом деле, не так? — Мне надоело мучаться в догадках, что у тебя там произошло. Я думал… Блядь. Аякс резко вскакивает. Надоело. — Сука. Я думал, что ты взрослый, осознанный такой и прочая, в бездну, ерунда, весело водить меня за нос? «Аякс так смешно реагирует на любую подачку с моей стороны», да? Он уже и не понимает, о чем говорил, и был ли вообще смысл во всем этом, но когда он уже заканчивает надевать куртку у порога и хочет просунуть вторую ногу в обувь, Кэйа вдруг ловит его за запястье. И объяснение, которое он ему даёт, злит даже сильнее. Ей-Богу, лучше бы молчал вовсе. Тупее причины не найдёшь. А возможно так кажется из-за эмоций. Аякс смотрит на него открыто пару секунд, пытаясь правильно выстроить цепочку в своей голове. — Ты идиот, Кэйа. Но в итоге приходит только к одному заключению. Выдергивает руку и ни слова не сказав больше уходит домой. Итэр пытается выяснить что произошло весь следующий день. Даже Люмин подключается, но ему так невыносимо даже от простого напоминание о Кэйе, что спустя одну пару он едет домой, отключает телефон и просто пытается уйти в какой-то безлюдный вакуум. Хочется пару дней просто провести без человеческого общения, чтобы минимум социума. Потому что его, кажется, Аякс прекратил понимать. Спустя пару дней в дверь звонят. Он думает, что встретит на пороге Итэра, но судьба оказывается на насмешки смелее. — И что ты тут делаешь? Не боишься, что кто-то донесёт, что Кэйа Альберих, о боги, заглядывал к несовершеннолетнему? Кэйа делает вздох и пытается сделать шаг в комнату, но Аякс мешает, перегородив путь. Теперь они стоят слишком близко, но лучше это, чем то, что случится, когда он впустит Кэйю. А это определённо случится. Каким бы идиотским он не считал поступок Кэйи, это все ещё не позволило его полностью разлюбить. Если тот хоть немного потянется — он непроизвольно кинется в ответ. — Аякс, — он снова вздыхает, но отступает на шаг, — я знаю, что повёл себя, как придурок. — Да. Как раз я тебе об этом и сказал. Заискивающая улыбка напротив слишком наглая. Нужно отвести взгляд. Зачаруется тут ещё, только этого не хватало. — Ну? Что ты хотел? Восемнадцать мне ещё не стукнуло, напоминаю, день рождение у меня летом. Улыбка потихоньку сползает с чужого лица. Аяксу все ещё слишком больно от этого, как бы не хотелось скрыть это даже от самого себя. — Это всё сложно, на самом деле. — То, что Итэр случайно сказал тебе, что между нами два года, а не один, изначально не было моей виной, Кэйа. Я тебя ни в чем не обманывал, поэтому, даже если ты был растерян, ты мог просто сказать мне об этом, а не делать вид, будто это я намеренно заставил его тебя обмануть. — Я виноват. — И мы не трахались. Он выпаливает это зло, но смущение всё равно отчасти берет вверх. Кэйа кусает щёку изнутри и пару секунд просто вглядывается в него. — Если бы ты знал, как мне непривычно видеть тебя таким. — Мне тоже было непривычно видеть тебя другим. Очень, очень глупая ситуация. И Аякс даже не знает, что может поменяться. Кэйа не захотел иметь с ним связь после того, как узнал, что на самом деле последний его день рождения не был в честь совершеннолетия, но это совершеннолетие все ещё не наступило, так что поменялось? Он бы ещё понял, если бы Кэйа постучался в дверь двадцатого июля, но сейчас-то что? Ему просто хотелось парочку месяцев поиздеваться над ним, наказывая за то, что он оказался не таким взрослым, каким тот хотел? Иначе смысла в этом игнорирование на протяжении почти двух месяцев наотрез нет. — Я всё рассказал Итэру. Аякс слышит какую-то надежду в голосе, когда Кэйа это говорит. Выглядит он неважно. Даже сокрушенно как-то. Но решение этой второй причины, которая показалась ему не менее идиотской, чем первая, почему-то заставляет огромную глыбу упасть с плеч. Если Кэйа боялся того, что украдёт у своего младшего брата друга и тот будет этим сильно недоволен и расстроен, то сам Аякс опасался, что отношения с Кэйей как-то повлияют на их дружбу с Итэром. Всё же Кэйа что-то вроде их родителя. Он определённо спрашивал бы о своих младших, а Аякс, с которым те делятся своими секретами, которые Кэйе лучше не знать, мог бы случайно проговариваться или поддаваться уговорам рассказать что-то. Это бы определённо подорвало доверие между друзьями. На язык лезут только едкости и, хоть он и успел многое наговорить Кэйе и без них, сейчас Аякс предпочитает промолчать. Что ему ещё сказать? Молодец, иди, возьми вишенку с торта? — Аякс. Он чувствует касание к своей руке. Хочется одернуться. Чисто из гордости. Но тактильный голод просто с ноги вырубает её и берет управление в свои руки. — Что ты чувствуешь ко мне? — Я не понимаю, люблю я тебя или просто скучаю по родне. Потому что ты теперь тоже для меня семья. Осознает Аякс это только после своего ответа. До этого осознание, насколько он привязался к нему, никогда не било в голову так сильно. Он действительно скучает. Скучает не только по кровной родне, но и по нему — Кэйе. — Давай поговорим. Извинения ничем не помогут, я знаю, но… прошу? — он ласково сжимает его руку в своей и смотрит так тепло, как прежде, с заботой и любовью, что у Аякса непроизвольно снова растёт ком в горле. И, может, под чужим напором он сдается слишком быстро и легко, но как же всё это сейчас ощущается необходимым. — Повторишь такое… — у него предательски дрожит голос. Нижнюю губу приходится прикусить, — я тебя самолично копам сдам. И лицо напротив наполняется таким светом и радостью, что когда Кэйа тянется вперёд, то Аякс не выдерживает и первым кольцует его шею, блаженно прикрывает глаза и тает в нежном поцелуе. Им определённо придётся многое обсудить, но пока основная потребность — друг в друге — пересиливает всё остальное.