***
Медиумы в итоге подходят далеко не сразу. Та самая менеджер-не-менеджер Маша даже подходит к Диме, чтобы что-то вроде высказать, но он отбривает её одним взглядом исподлобья и тяжёлым, на выдохе, «ни малейшего понятия, где они, сами разбирайтесь». Возможно, девушка после этого решает, что он сука. Или что он в своём праве – Матвеев не знает. Главное, что она уходит, а стоящий рядом Влад немного насмешливо фыркает. – Шо, уже в нянечки записали? Или пристают к тебе страшные тёмные маги? – чернокнижники синхронно хмыкают, переглядываясь и мельком оборачиваясь к Толику. Вот уж кому-кому, а им «страшных тёмных магов» бояться как-то не с руки. Во-первых, первая встреча уже пережита, и понимание, что им возможно противостоять, если надо будет, – есть. Во-вторых, Шепсы так-то не через чернуху работают. Ну и в-третьих... Дима по-акульи скалится, снова потирая солнечное сплетение. В-третьих, чёрные и страшные тут как раз они с Владом. Многоликая, может, туда же... при желании. У Марьяны что-то непонятное, то ли да, то ли нет... Шепсы тоже, безусловно, могли бы, если бы захотели. Но они так не работают – не их методы – да и вообще осуждают... Вот и выходит, что базово и на постоянной основе через мракобесие и черноту тут только чернокнижники и работают. Так что не с руки, да... Дима коротко мотает бошкой и чуть приподнимает рукав, показывая самый край бинтов. – Я ритуалю по полной, – Влад непонимающе хмурится, и Матвеев поднимает руки, посылая ментальное «жди, объясняю», – у меня в разгаре ритуалы, жертвоприношения, связи с демонами, обмен энергией, – тут он ловит взгляд Череватого на шее и кивает, – вся вот эта вот тема. Фонит от меня знатно, плюс, сам видишь, весь израненный истерзанный боец, – Дима прикладывает руку к груди и добавляет побольше трагизма в голос, но второй чернокнижник только ржёт на пару с Толиком. – Ага-ага. Прям герой магического плана. Спасает своими ритуалами наши грешные души, – они оба коротко смеются. – Шепсы-то тут причём? – Так говорю же: фонит. Да и сущи рядом частенько увиваются, сам видел, – Влад кивает в подтверждении. – Ну и вот. Братья-медиумы это дело заметили, посканили меня на первой съёмке. Настроение пиздецки испортили, – это Дима говорит чуть тише. – Я и так на нервяке был... Как же, сильные экстрасенсы будут, первые съёмки за такое долго время... короче, и без того есть поводы беспокоиться, – Влад понимающе мычит, – а тут эти. Перенервничал, для спокойствия скормил твари эмоции... А Шепсы, видать, подумали, что я не замечаю. Весь день на меня пялились, потом в курилке зажали, сообщить, мол, демон меня жрёт. Ты прикинь? Решили, что чернокнижник не знает о демоне, который вокруг него ошивается и энергию сосёт... – они синхронно фыркают. – Ну, это мальчики, конечно, зря... Но я, честно, от тебя тоже многого не ждал. Без обид, – Влад поднимает руки в жесте «сдаюсь», но Дима только фыркает на это, не удивляясь такой оценке. – Так что, в общем-то, понять можно... Первая встреча, все дела. Увидели демонюку, решили перестраховаться... – На первой-то встрече не закончилось. Сейчас вот... – Череватый поднимает брови и задорно улыбается. – Ну-ка? – Пересеклись, – Дима неопределённо кивает то ли в сторону Маши, то ли в сторону двери. – А я договорной, так ещё и вчера весь день на ритуалы потратил. Фонит от меня сейчас не то, что одержимостью, а чистой бесовщиной, – Влад чуть прищуривается и начинает улыбаться, приглядывается. – Я блок ставил, но сил не было, так что увидеть всё можно, если знать, как посмотреть, – Череватый, явно его сканирующий, кивает. – Эти двое как раз и пригляделись, видимо, проверить, что точно знаю про бесовщину. Ничего не сказали, но по взглядам понятно стало: сейчас оправдываться придётся. Конечно, не хочется, да и какого хуя... но тут, сам понимаешь, проще быстро поговорить, чем потом весь сезон порчи снимать или от изгнаний отбиваться, – чернокнижники коротко смеются и оглядываются на менеджера, наконец зовущего всех в холл перед залом. – Короче, пояснил им за тварей, но случайно спалил производственные травмы. Объясняться пришлось ещё скорее, пока не начали от меня всех сущей, с которыми работаю, отвязывать. Заебались бы изгонять, – Матвеев ехидно улыбается и только кивает недоумённо поднявшему брови Владу. – Ага. Договор не один, так что... В общем, спасла меня эта, – Дима кивает головой в сторону Маши. – Прибежала, погнала сюда. Договаривать и не пришлось. Но после съёмок словят меня ещё... – он вздыхает, а Череватый только смеётся, подходя к своей тройке. – Ну, ничо, Димка, крепись. Глядишь, даже не всех демонов изгонят из тебя. Матвеев немного нервно смеётся в ответ – хотя искренне – и отходит на своё место. Настроение у него неплохое – по крайней мере по отношению к готзалу. Страшное ждёт его после. Он снова потирает солнечное сплетение и надеется, что хуже разговора с Шепсами ничего не будет. В конце концов, ему иногда нужно отдыхать от пиздеца в жизни. Он же ничтожество. Дима хмыкает, болезненно ухмыляясь, и становится рядом с Константином. От осознания уже даже не тяжело. Просто – никак.***
Настроение у чернокнижника портится почти сразу. Стоят они по тройкам: первая, третья, вторая. Олег, Виктория, Влад, Константин, Марьяна, сам Дима.. а за ним почему-то поставили Александра. Соседство не то чтобы неприятное, но напрягающее. Мысли из-за этого уходят вообще не туда, и о том, что происходит в гот.зале, Матвеев не думает абсолютно. Он проигрывает в голове сценарии возможного разговора. Пытается успокоить себя на этот счёт. Думает, что и как сказать двум баранам, но в итоге бессмысленно перебирает в голове оправдания. Хотя оправдываться – ну так-то – не хочется. По-честному, хочется только послать нахуй обоих Шепсов... и Романову, от чьей неприятной энергетики уже начинает тянуть в висках. Дима морщится – едва заметно – убирает одну руку в карман, пряча подрагивающие пальцы, и крепче сжимает во второй конверт. Хочется передёрнуть плечами или вообще порычать на стоящих рядом людей. Справа тянет чем-то вязко-болотным, малость подгнившым, мерзковатым и тёплым по ощущению. Слева – в общем-то приятная кладбищенская стужа. Матвеев в этой энергетике даже чувствовал бы себя комфортно – не будь у него на контрасте Марьяны с другой стороны. И не принадлежи эта энергетика уже порядком задравшему Шепсу, всё продолжающему изредка ощупывать его ауру. Вот неймётся-то... Идёт один хороший дубль, и у Димы даже появляется надежда, что они закончат быстро. Но он сам и проёбывается – так улетает в свои мысли, что пропускает свою очередь открывать оценку (интересно, что он там наставил-то) Олегу. Его окликает кто-то из съёмочной. Дубль не останавливают – видимо, работа для монтажёров – и Матвеев быстро переворачивает фотографию. Он даже не смотрит, какую оценку поставил – особо реакции от других экстрасенсов нет, значит, что-то приемлемое. Говорить о том, почему и как оценивал, вообще не хочется, так что его всё устраивает. Олег в этот момент на него смотрит пронзительно – так же, как косится Александр. Дима в очередной раз посылает им мысленное "да отъебитесь вы" и обречённо смотрит в камеру. Его отвлекает третий взгляд – позабавленный, явно весёлый. Чернокнижник коротко оглядывает зал и понимает, что это Влад. Видимо, тоже уловил мысленный посыл, и теперь стоит ржёт над ним. Матвеев поворачивает к нему голову – или скорее чуть наклоняет её в сторону – и скалится, отправляя шутливое "прокляну". Они оба фыркают, понимая, что без особой причины делать что-то Диме будет тупо лень. Он мельком смотрит на Марата. Тот шпарит дальше по написанному, не замечая их переглядываний, и это радует. Было бы неловко объяснять свои социальные взаимодействия на камеру. Матвеев переводит взгляд, смотря прямо перед собой. Получается, на оператора, и тот от такого внимания нервно сглатывает. Хочется съебаться – и ему, и человеку за камерой – но возможности такой нет. Очень не хочется слушать, что происходит, но уплывать в свои мысли тоже в общем-то нельзя – демона, который одёргивал бы его и пояснял происходящее в зале, нет. Можно было бы выдернуть его к себе, но... Матвеев прижимает руку с фотографией к груди. За рёбрами снова тянет, и он сдерживает рефлекторный кашель. Но. Он невесело усмехается – самыми уголками губ – и переводит взгляд на говорящего о чём-то Олега. Дима не слушает – только делает вид – но от него это и не требуется. Шепс вещает крайне одухотворённо, и что-то вставить в его монолог не требуется. Так что Матвеев снова выпадает, то оглядывая зал, то залипая в камеру, то смотря на что-то говорящих коллег. Единственное, что он действительно отслеживает – руки Романовой. Когда та достаёт фотографию Виктории, Дима тоже неловко вытягивает её из конверта, смотря прямо в камеру (несчастный оператор за ней с каждым таким взглядом становится всё более нервным). Оценка – судя по реакции окружающих – всё так же неудивительна. Райдос чертовски много говорит. Матвеев не очень следит за временем, но Вика всё продолжает и продолжает, и это даже ему – витающему в своих мыслях – уже кажется долгим. Он успевает даже глянуть на небрежно выведенную девятку на своей карточке и мельком обратить внимание на выданную Олегу восьмёрку. Просто от скуки – и чтобы не думать обо всех проблемах, которые ему надо решить. Спасает от монолога Виктории только начавший говорить Шепс – который старший. Это позволяет быстро пробежаться по оценкам остальных. Коллеги что-то коротко поясняют, но это явно не оказывается обязательным для Райдос – оценки-то достаточно высокие. Дима молчит. Он осознаёт себя в готическом зале, полностью в сознании, абсолютно сосредоточенным на реальности, в тот момент, когда видит нарисованную тройку в руках Марьяны. Дима аккуратно подглядывает, что же поставил он сам. И с обречённым вздохом переворачивает фотографию. Судя по реакции окружающих – всех, кроме Череватого – оценка ожидаемая. Влад смотрит понимающе и кивает – но по тому, как искажается его вечная улыбка, Матвеев понимает, что должен был перед выпуском хотя бы глянуть, что поставил. И придумать пояснение. Он не уверен, хорошие ли они знакомые, или уже друзья – только знает, что их отношения чуть теплее, чем с окружающими. Можно сказать, что в компании незнакомцев они уцепились друг за друга, замыкаясь в обществе других – и это было бы правдой, не будь Влад знаком с Линой. С другой стороны, с той у них, похоже, не самые тёплые отношения... Дима окончательно путается и думает только, что его шестёрка Череватого задевает сильнее тройки от Романовой. Оценки вообще чертовски низкие – и Влад явно сдерживает негативные чувства за показной бравадой. Четвёрка от Шепса вызывает на его лице что-то вроде недоумённого пренебрежения – как будто он хочет показать, что не понимает, почему его должна волновать оценка от Александра. Дима знает это, потому что у самого такое иногда прорывается – и в его случае это плохой признак, так что он заранее готовится... к чему-то. Влад точно что-то сделает – плохое – но вот кому... И будет ли он тратить на это энергию или просто развяжет конфликт? Или всё-таки на эмоциях кого-нибудь проклянет... Дима начинает метаться и погружаться в панические мысли, пытаясь предугадать, что будет. Он снова встряхивается и фокусирует внимание, когда Влад начинает говорить. Тот расстроен и зол, но агрессирует не на Матвеева (наверное, Дима всё-таки преувеличил свою значимость, и Череватому на самом деле плевать на очередного человека, который поставил ему низкую оценку, его волнует только общий балл). Влад реагирует на последнего говорившего с ним человека... Дима вздыхает, быстро косясь на старшего Шепса. В каждой бочке затычка, конечно. – ...когда вот этот, в кавычках, что-то непонятное, сорокалетнее что-то мне тут комментирует... – Матвеев мысленно чертыхается, готовясь к долгому конфликту с грязью, оскорблениями и переходом на личности... И подскакивает на месте, тяжело дыша и прикипев взглядом к Олегу. Тот что-то кричит – или, скорее, агрессивно вталкивает слова в пространство, подкрепляя их всплесками агрессии и давящей силы. Влад отвечает точно так же – и в энергетическом плане. От концентрированной злости, желания доминировать и показной силы у Димы начинает темнеть в глазах. Дышать всё тяжелее – и становится только хуже, когда Виктория делает несколько шагов назад, переставая разделять Шепса и Череватого. Те шагают друг к другу – Матвеев невольно думает, что разнимать не хочется, но придётся – и давление нарастает ещё сильнее. Чернокнижнику требуется почти секунда, чтобы понять, что к агрессии тех двоих примешивается ещё и мороз Александра. Блок поставить не получается – последствия вчерашних ритуалов сказываются. В груди начинает тянуть, и Дима чувствует, как кислорода – по ощущениям – становится всё меньше. Голова начинает кружиться. Руки немилосердно дрожат, и Матвеев начинает считать. Он касается большим пальцем сначала указательного, потом среднего. Безымянный. Мизинец. В обратную сторону. Другая рука. Когда Марат шагает к Олегу и Владу, чтобы отвести друг от друга, Дима хочет заорать, чтобы тот не лез. В голове крутится мысль, что ведущий у них – суицидник. Хотя с другой стороны действует правильно. Матвеев пытается нагнетать агрессию, силу и желание подавить в пространство – только сил кот наплакал, все на укрепление связей да откупы по договорам потрачены – а потому получается почти что никак. Несмотря на это он уже готовится шагнуть вперёд, к Олегу, который выше его на голову, или к Владу, который ещё выше. Всё это происходит в его голове за секунду – и он остаётся на месте. Потому что Гецати успевает раньше – и тоже давит силой. Спасибо, что без агрессии. Просто силой. Шепса Константину приходится буквально оттлокнуть – пусть и одной рукой – но тот, будто не замечая этого, продолжает собачиться с Череватым. Обстановка вообще не успокаивается – даром, что уровень накала перестаёт расти. Дима не знает, сколько времени длятся крики – он сосредоточенно повторяет последовательность указательный-средний-безымянный-мизинец и пытается дышать на счёт, игнорируя боль в груди. В какой-то момент от старшего Шепса начинает идти лёгкое удивление, перекрывающее всю агрессию. Потом небольшая усталость, странная эмоция, которую Дима не распознал – и Александр зовёт брата по имени. Подходит, начинает негромко что-то втолковывать. Влада отводит чуть в сторону Марат, потом к ним же уходит Константин. Один Матвеев стоит, как идиот и ничего не делает – но он не в силах заставить себя вмешаться. Да и что он должен сделать? Дима переводит взгляд с Череватого в компании Константина и Марата на Шепсов. Сказать что-то успокаивающее? Бред! Он в человеческих взаимоотношениях в последнее время не разбирается ни черта. Оказать поддержку? Только если Владу – но Дима не знает, как, да и нужно ли...***
Через какое-то время все наконец-то относительно успокаиваются – сам Матвеев не в счёт – и возвращаются на свои места. Начало съёмки знаменуется щелчком – и дальше всё идёт нормально. Ну, насколько нормально всё может идти при условии, что причина конфликта никуда не исчезла, и улажен он по сути забиванием на него. Влад в итоге просто уходит – и Диме тоже очень хочется уйти. То ли за ним, то ли просто для того, чтобы успокоиться. В независимости от причин вызывается первым Гецати. В независимости от причин Марат не отпускает их, и они заканчивают съёмки. Доснять – пятнадцать минут. Избавиться от петличек – двадцать минут (на каждого экстрасенса тратится немного, но Дима идёт последним). Получить от менеджера дату следующих съёмок – пара секунд. Пойти за вещами – ещё минут пять. Вещей Влада в гримёрке (в общем-то ожидаемо) не оказывается, а искать его по всему особняку, чтобы извиниться, Матвеев не собирается. Поисковик из него, конечно, неплохой... Но моральных сил на это нет. Тем более в голове нет конкретной фразы, которую он сказал бы – а импровизировать не хочется, да и вряд ли получится. Дима решает забить и извиниться на следующих съёмках – или написать в телегу в конце концов. Эмоции и нервы (а главное, паничка) постепенно отпускают, оставляя вместо себя усталость, пустоту и апатию. Он неторопливо собирает вещи, натягивает пальто и ползёт – по-другому не скажешь – в курилку. Снова в ту, дальнюю. Во-первых, как оказалось, она ближайшая к тому месту, куда подъезжают такси. Во-вторых, там минимальная возможность встретить кого-нибудь – дверь на улицу была так хитро расположена, что её достаточно легко было не заметить. Да и остальные экстрасенсы предпочитают сразу идти туда, куда приедет такси, и курить там, если они вообще курят. Это Дима уходил в курилку, чтобы успокоить нервы после съёмок и отойти от происходящего. Остальные рвались поскорее домой. Матвеев открывает дверь под свои грустные мысли о пустой квартире. Там его ждут только адские твари, да и те – он потирает солнечное сплетение – не то чтобы искренне рады ему. Хотя... Так-то рады они ему максимально искренне. Просто... Дима невесело хмыкает и сползает на землю, снова странно усаживаясь на ботинок. Достаёт зажигалку – уже нормальную, а не это издевательство с колёсиком – вытягивает из кармана сигареты. Закуривает. Просто демонам он в целом не нужен. Захотят – ещё найдут. Захотят – просто уйдут, расторгнув договор и разорвав все связи. Не незаменимый же он. Чернокнижник выдыхает дым и зажмуривается, вжимаясь затылком в холодную стену. В висках гудит – и шум мыслей, и приближающаяся боль. Шея отзывается тупой пульсацией на каждое движение – и это действительно неприятно. В солнечном сплетении колко тянет – и Диму тоже тянет. Заплакать. Собственное одиночество кажется отвратительным и непреодолимым – и Матвеев думает, что не только кажется. Кто бы захотел с ним – таким вот – общаться? Кто бы захотел в его жизни остаться, чтобы надолго. Чтобы ходить друг к другу в гости или позвать гулять... Или хотя бы чтобы можно было написать кому-то. Просто поговорить хоть с кем-то... Или чтобы ему кто-то написал. Кто-то, кому он как живой человек нужен, а не как кумир или экстрасенс... Дима глубоко затягивается и открывает глаза. За дымом не видно тёмного неба. Матвеев ловит себя на мысли о том, что не знает, сколько времени. Да и как-то плевать. Он думает, что ему следовало бы написать Олегу или Александру, спросить, искать ли их и где, если да. Но он просто сидит и курит, смотря в пустое, чернеющее над ним небо. Чернокнижник достаёт телефон только, когда докуривает. Сколько это реально по времени – он не знает. Может быть, пара минут, а может, и полчаса... Номеров Шепсов у Димы нет, так что он кидает обоим заявки в друзья в ВК и ждёт. Это ему можно написать даже не будучи в друзьях. У братьев-медиумов совершенно другой уровень медиа-аккаунтов. Матвеев посмеивается с каламбуров про медиа-медиумов в своей голове и поглядывает на телефон. Ещё через минуту высвечивается уведомление о том, что Александр Шепс принял его заявку в друзья. Чернокнижник открывает диалог и быстро вбивает сообщение.Дмитрий Матвеев 20:14 Если всё ещё хотите поговорить, я в дальней курилке Где вы меня после первых съёмок ловили
Ответа он не получает, несмотря на то что соо обозначается прочитанным. Думается, что он был бы очень зол на братьев, если бы завис в этой околонеопределённости, торопясь домой. Но Дима не торопится, так что всё нормально. Он просто выключает телефон, укладывает его на колено экраном вверх и достаёт ещё одну сигарету. Дверь в курилку открывается через пару минут, и Матвеев улыбается Шепсам, не слишком широко. Всё так же неестественно, всё так же бездушно. На этот раз с каплей эмоций – если смертельную усталость можно считать эмоцией – чисто за счёт взгляда. Те кивают в ответ – Александр чуть приподнимает уголки губ, Олег ухмыляется на пару мгновений. Только вот их подобия улыбок в конце концов пропадают, а Димина так и остаётся приклеенной к лицу маской, на которую он не обращает внимания. – Итак, – чернокнижник хмыкает, затягиваясь, – как мне сделать так, чтобы вы от меня отъебались? – он поднимает взгляд на медиумов и прикусывает кончик языка, понимая, что от усталости совсем перестал видеть границы социально-нормального. Братья в ответ хмыкают, как-то устало-понимающе-позабавленно. – Вообще вот сейчас вариантов немного, – тянет Олег, доставая сигареты. – Либо изгнание провести... – Дима не даёт ему договорить, коротко мотнув бошкой, – либо дай посмотреть нормально, блоком не закрываясь. Матвеев недоумённо смотрит сначала на одного медиума, потом на второго. Растерянность позволяет ему даже подняться на ноги и ещё некоторое время переводить взгляд между братьями. С чего они взяли... – Но я сейчас без блока, – негромко выдаёт он. – Не в смысле прям совсем, но у меня только защита сейчас есть... а на эмоции или состояние... – Дима разводит руками в ответ на ошарашенные взгляды, – нет ничего. Сил не хватило ставить. Так что... С минуту они трое молчат. Потом Александр шагает чуть ближе и жестом просит посмотреть ему в глаза. Чернокнижник подчиняется – всё равно же уже согласился. Его снова окутывает то же ледяное ощущение – на этот раз намного пронзительнее. Чувство даже приятное – головная боль немного успокаивается – и он выдыхает, чувствуя, как к этой энергии аккуратно примешивается вторая. Парная работа двух братьев выходит слаженной и даже какой-то завораживающей. Дима немного залипает в пространство, погружаясь в ощущения от этого, так что вздрагивает, когда его аккуратно трогают за плечо. Александр слегка придерживает его, как бы удостоверяясь, что Матвеев в сознании и в этом мире. Когда у чернокнижника становится достаточно осмысленный, по мнению Шепса, взгляд, он, наконец, начинает говорить. – Я подумал, что такая энергетика у тебя из-за блока, – старший медиум немного неловко взмахивает рукой. – Бесовщина, а за ней почти полная пустота, энергетика живого человека еле-еле ощущается. А это ты сам по себе сейчас как демон фонишь... – Дима кивает и наклоняется, поднимая с земли трость, чтобы его плечо наконец отпустили. – Я... знаю. Явление редкое, но в целом... – Матвеева прерывает Олег. – Нет, ты не совсем понимаешь, как мне кажется. Чтобы ощущаться настолько, – Шепс выделяет голосом это слово, – по-бесовски, нужно либо закрыть себе связями всё ощущение ауры и сдохнуть внутри, либо иметь что-то большее, чем пару демонов-помощников и бесов на поводке. Одержимость, покровительство, быть добровольной жертвой... – чернокнижник поднимает руку и мягко улыбается. – Или десяток-другой договоров с демонами, – младший Шепс на это присвистывает, а старший удивлённо вскидывает брови, – и ещё столько же бесов и тёмных сущностей в помощниках. – И как тебя ещё не сожрали... – бормочет в ответ на это Александр. – Сил хватает. Ну и ритуалы проводить нужно, чтобы энергия шла, и работать тоже. Просто так с таким количеством договоров... – Дима передёргивает плечами. – Сомнительное удовольствие, спасибо. Есть более приятные способы самоубийства, – он тихо хмыкает над своей шуткой, но Шепсы в этот момент переглядываются и косятся на забинтованную руку. Матвеев в ответ на это вздыхает, закатывает глаза и фыркает. – Как будто сами никогда в трансе не резали слишком глубоко, – братья в ответ нехотя кивают. – Ну и вот. А вообще... какое вам дело так-то? Медиумы переглядываются, а потом немного неловко хмыкают и пожимают плечами, одновременно выдавая: – Профдеформация. – Привычка. Дима смотрит на них пару секунд, несколько возмущённый тем, что два дня съёмок превратились для него в социальный ад из-за этого... Но, по сути, они опять же в своём праве. Он вздыхает и кивает на их слова. – Ладно, не сказал бы, что не понимаю. Сам иногда лезу, куда не просят, потому что могу, – медиумы облегчённо выдыхают. – Но удовольствие всё равно было сомнительное. Без обид. – Александр смеётся, поднимая ладони, а Олег только ухмыляется и кивает. – Прости за это, в любом случае. Мы явно несколько... увлеклись, – Дима только машет рукой на слова старшего Шепса да бормочет что-то, мол, пустяки. – Так что лучше, если что не так будет, нам сразу скажи. А то опять нервы тебе портить будем все съёмки, – неожиданно пакостно вставляет Олег, роясь в карманах куртки в поисках сигарет. Матвеев смотрит на него с недоумением, а потом смеётся, кивая. – Хорошо. Если что – сразу к вам, – Дима улыбается всё так же пластмассово, машинально достаёт свою пачку и думает про себя, что никогда не обратится к другим экстрасенсам за помощью. К тому же Олег наверняка пошутил. Матвееву протягивают зажигалку, и он бормочет благодарность и затягивается, покачиваясь с пятки на носок. Все трое остаются в курилке ещё ненадолго, заговаривая – с подачи Олега – ни о чём. Когда приезжает Димино такси, он неловко взмахивает рукой на прощание и уходит. В ВК у него два новых друга в френд-листе, а в реальности прошедший неловкий диалог, немного болтовни ни о чём в ожидании машины и странное тянущее чувство в груди. А ещё почему-то твёрдая уверенность, что Шепсы от него не отвяжутся даже теперь.