──⊹⊱✫⊰⊹──
Тишина. Яркое солнце уже скрылось за ровным горизонтом, а от Дадзая всё ещё ни слуху, ни духу. Рыжеволосый то расхаживал по комнате в глубоких раздумьях, то старался смирно сидеть на своей койке. Однако в обоих случаях он заметно нервничал: вечно теребил в руках край мятой рубашки, без конца накручивал на палец прядь рыжих волос и до ноющей боли покусывал обветренные губы острыми зубами. Протяжное безмолвие в один миг прекратилось, когда в палате Дадзая громко хлопнула дверь и вновь повисла тишина. Накахара мгновенно притих, затаив дрожащее дыхание. Чуя не осмелился позвать шатена привычно по фамилии, ибо это вполне мог оказаться иной персонаж, внимание которого Накахаре хотелось получить в последнюю очередь. — Накахара... — послышался уже знакомый голос Дадзая, но на сей раз очень измождённый и слегка хриплый. Брюнет осторожно положил на широкий подоконник небольшую стопку белой бумаги, что вручена была ему психиатром, и остро заточенный простой карандаш. Совершенно не раздумывая, шатен начал небрежно водить по листу ломким грифелем; великолепного творения искусства на холсте художника не наблюдалось с самого начала, поскольку процесс больше напоминал хаотичную мазню малого ребёнка, что впервые взял в руки канцелярский предмет. Наверняка, таким образом он пытался расслабиться. — Дадзай... — Чуя смело подошёл к окну, когда при звуке голоса Осаму переживания вмиг испарились. — Как ты? С тобой всё хорошо? — Да, теперь лучше, — голос шатена до сих пор слегка подрагивал, а слабое дыхание изредка сменялось на краткие судорожные вдохи, такие же, как после истерики в результате жестокого избиения со стороны родителя сильной рукой или тяжёлым отцовским ремнём. — Терапевт сделал всё возможное, чтобы я пришёл в себя. — Это хорошо, я рад, — рыжеволосый смело выдохнул. — А ты как себя чувствуешь? — в ответ поинтересовался Дадзай. — Нормально, спасибо. Однако... Временами немного тревожно, но скорее из-за гнетущей обстановки. — Ну, значительные изменения в твоём состоянии очевидны, — подметил Дадзай. — Хотя, возможно, днём ты просто был на взводе. — Да, именно так, — Чуя неловко откашлялся. — Я понял. К слову, об этом, как давно ты здесь? — Ой, я не считал, честно говоря, — парень усмехнулся, — По ощущениям около трёх недель. — Ого, а на сколько ты здесь? — Ну, мне сказали, что будут смотреть по состоянию, но ориентировочно на месяц. Получается, до выписки осталась неделя. Может, чуть больше. — Ох, так тебя раньше меня выпишут... — тихо и чуть расстроенно сорвалось с уст Дадзая. Тлеющей душой вдруг овладела неудержимая печаль от внезапной мысли о том, что совсем скоро Накахара пропадёт из его жизни. Возможно, навсегда. Такой конец едва начавшейся дружбы поистине расстраивал шатена, а потому он заговорил, почти не раздумывая. — Знаешь, я тут подумал... Как ты относишься к тому, чтобы нарушить ещё один строгий запрет и пойти дальше? — В смысле? Какой? — Накахара опешил, однако заинтересовался. — Как ты смотришь на то, чтобы ходить друг к другу в палаты? По ночам, разумеется. — Да ты сдурел совсем..? Я боюсь... Боюсь, что это повлечёт за собой серьёзные последствия, — нерешительно стал разъяснять рыжий. — Не люблю нарушать запреты, особенно в таких масштабах... Но ты тоже не воспринимай мои слова близко к сердцу, я вовсе не со зла или неприязни к тебе. Дадзая глубоко тронуло лестное и милое высказывание Чуи, отчего он улыбнулся и вздохнул, мягко произнося: — Ничего. Если ты не хочешь, я не в праве тебя заставлять. Каждая нежная цитата из уст Дадзая всё больше внушала Накахаре то, что Осаму, казалось, действительно был для него единственным понимающим другом: — Нет, ну я как бы тоже не говорил, что вообще не хочу, — внезапно выдал он. Шатен вполголоса рассмеялся: — И каков тогда твой окончательный вердикт? — Не знаю... Шатен вновь рассмеялся, чем заставил рыжего немного смутиться. — Ой, да иди ты... — Застенчиво пробормотал Чуя. Дадзай оставил на лице ухмылку и произнёс мягко: — Ты славный, знаешь об этом? Невинный такой. Я бы даже сказал, милый. Рыжий почувствовал себя несколько неудобно, но удовлетворённо и гордо улыбнулся, выдав: — Я, наверное, подумаю над твоим предложением. — О-о-о, так тебя так легко купить на сладкие комплименты? — игриво последовало от Дадзая. — Вовсе нет! Шатен рассмеялся. Он поистине не мог сдерживать улыбку во время столь доброй беседы с новым другом: — Я буду очень рад, если ты окажешься не против. — А я буду очень рад, если нас никто не спалит. — Да ну, никто не узнает. Но в случае чего, мне кажется, нам просто замечание сделают и проследят за тем, чтобы больше такого не было. — Думаешь? — Ну да, а разве может быть иначе? — Наверное, ты прав. По другому вряд ли, — Накахара затих в раздумьях. Его глубоко трогало то, как бережно и нежно Дадзай обращался с ним, словно с хрупкой фарфоровой статуэткой, находясь в страхе ненарочно разбить её вдребезги. Парень видывал это только в своих наивных, ванильных мечтах, в то время как на деле не получал заботы и любви ни от родных, ни от знакомых. Осаму оказался тёплым лучиком солнца, просветом в мрачной жизни Чуи. — Подожди, — внезапно заговорил он, — ты же здесь первый день, верно? — Ну, да. А что? — Значит, нигде, кроме своей палаты, ты не был? — Ну, можно и так сказать. — Тогда мы можем пересечься завтра утром во время приёма пищи, в столовой. Шатен похлопал глазками, но приятно удивился: — А ты не против..? — А куда же я денусь? Ты там всё равно меня по рыжей макушке узнаешь, — усмехнулся Накахара. Дадзай посмеялся в ответ: — Тогда почему нет? — Отлично! — рыжий взглянул на тёмное небо и протяжно вздохнул. — Тогда, может, разойдёмся? Время уже позднее, врач может зайти в любой момент, особенно сейчас. На завтраке увидимся. — Ну, хорошо. Добрых снов тебе! — вымолвил тихо Дадзай, после чего сел на свою койку, оставив все канцелярские принадлежности забыто лежать на белом подоконнике. — И тебе спокойной ночи, — Чуя закрыл окно, потянулся, немного потрепал рыжие волосы худощавыми пальцами и лёг в постель. Теплое и трепетное чувство разливалось в его мрачной душе, свет надежды мерцал в померкших очах, а на губах вечно играла славная и невинная улыбка. То, как дружелюбно и добросердечно Дадзай относился к нему, пленило Чую, но в то же время вызывало навязчивые мысли и страхи вновь остаться покинутым и преданным. Накахара был готов сделать многое, лишь бы продолжать испытывать это яркое и нежное ощущение волнения и трепета в груди. Он всего лишь жаждал любви и заботы, не желая думать о том, что эта дружба может оказаться ненастоящей... Тем временем Дадзай так же лежал в глубоких раздумьях с волнующей мыслью о том, а стоило ли вообще начинать общение с Накахарой? Бесспорно, Чуя казался ему славным и невинным мальчиком, что без конца дарил ему приятные чувства, эмоции, однако в этом и заключалась вся проблема; он желал поддерживать своего друга, получая то же самое в ответ, желал общаться с ним всё свободное время, беспечно и весело шутя, однако боялся привязанности, ведь иначе, в случае неблагоприятного исхода событий, придётся столкнуться с вдребезги разбитым сердцем... Во всяком случае, оба юноши постарались отогнать мрачные мысли и постарались уснуть, пока душа бесконца трепетала в предверии завтрашнего утра."— Ты славный..."
23 января 2024 г. в 20:16
Примечания:
доброго времени суток!
приятного вам времяпровождения!
Примечания:
так, ну-с, что я могу сказать. данная часть тоже вышла маленькой, однако следующие должны быть побольше, ибо простора для взаимодействия парней будет, следовательно, больше. по крайней мере, я на то надеюсь. :_)
‼️также, я бы хотел сказать, что могу пропасть на достаточно долгое время, ибо малость выгорел не только к этой работе, но и ко всему в целом.
если вам понравилась новая часть, дайте знать об этом любым образом. возможно, у меня появится мотивация хотя бы к этой работе. всем спасибо заранее! <3