Jack Daniel’s $ Co.

Больно. Душу словно кошки скребут. Больно. Мысли врезаются друг в друга и строят из себя поломанный поезд. Больно. Сердце ноет, да так, что пробивает на слёзы. Но Шахматы держится, ведь не хочет показать своим друзьям свою никчёмность. Своё безобразие. Он и так уже натворил дел… Ему нет прощения. И это игра принимает без слов. Молча, тихо, в стороне. Он готов спрятаться от мира, готов исчезнуть для близких, чтобы они были счастливы, но… Смотреть на ничего непомнящего Покера по-своему больно. – Шахматы! Старшая игра окликает младшего, и последний от неожиданности мелко вздрагивает. – Что?.. – Я не помню, что было за последние недели. Говорят, я много общался с тобой. И взгляд ещё такой… искренний. Непонимающий. «Он не помнит…» – эхом отдаётся в голове. Шахматы старается удержать голос от лишних эмоций: – Ничего важного, забей. На непринуждённую улыбку сил уже не хватает, как и на смешок или хотя бы искривление губ. Шахматы чувствует опустошение и сглатывает ком в горле. Покер уточняет: – Точно? – И Шахматы конечно же кивает. Не важно, что перед глазами проносятся воспоминания о них, совсем не важно. Покер заслуживает большего, чем дружбу и общение с таким отбросом, как он. Популярный игрок был под воздействии сил Ходилок, так что всё, что между ними было – это всего лишь ложь. Обман. Дым, который тут же развеялся, стоило действию способности исчезнуть. Как и всему прошлому между ними… Жаль только, что лишь для одного. Глаза резко щиплет, и Шахматы торопится уйти, как от разговора, так и от собеседника. Он делает шаги назад, но… Вдруг Покер захочет остановить его? Он замедляется. В груди загорается маленький огонёк надежды. А вдруг?.. Покер долго смотрит на него. Слегка сузив глаза, вглядывается незаметно. Этот взгляд Шахматы уже видел. Таким взглядом обычно ферзь пытался найти нужные знания в собеседнике. Но сейчас… Что-то было не так. – Ладно. Не буду тебя задерживать. И всё. Покер просто разворачивается и уходит, Шахматы провожает его спину остекленевшим взглядом. Широкую, прямую, как всегда скрытую за тканью бронзового пиджака… Хотя нет. Всё-таки золотистого. Руки слегка трясутся. Шахматы замечает это не сразу, как не замечает и град слёз, текущих по подбородку вниз. Пару капель уже точно испачкали рубашку. «На белом цвете всякую грязь видно особенно сильно», – вдруг проносится мысль. В голове пусто и глухо, словно кто-то вылил всю воду из кувшина, не зная теперь, что туда поместить. Шахматы чувствует себя также. Пустой оболочкой, из которой вынули всё что смогли. «Пустой…» Ему это подходит. Он не помнит, как отходит к брату, заторможенно кивает ему при его восторженных словах. Не помнит, как машинально доходит до машины, ждущей их внизу. Не помнит, как помогает укладывать багаж что-то говорившему водителю. И не помнит, как садится в тёмный салон, боясь обернуться. Посмотреть напоследок на дом, в котором навеки останется его часть. Шашки всю дорогу молчит, почему – Шахматы не знает, а спрашивать не спрашивает. Он безучастно смотрит в окно, не замечая мелькающих пейзажей. Игра приходит в себя лишь когда водитель говорит, что они приехали. И только тогда замечает дорожки из слёз под глазами.