Бешеная мочалка

Тому, что Арсений оказался на этой работе, способствовало два события: Вторая Магическая, которая серьезно повлияла на решение уйти в отставку части преподавательского состава и прошлого завхоза, и то, что директором школы стал его давний товарищ и сосед, Сережа. Они с Сережей могли оказаться вместе в волшебной школе еще двадцать лет назад, но сложилось так, как сложилось. Хотя представить двадцать или даже десять лет назад, что школу возглавит Матвиенко, могла разве что директриса Макгонагалл — в самых страшных кошмарах. Подготовку к новому учебному году Арсений начал заранее, первого августа. Ему предстояло подготовить к прибытию школьников тысячелетний замок, что означало обширный фронт работ и мизерный бюджет, на такое-то здание. Словом, как и в любой школе, нужно было починить всё, что чинилось, купить всё, что починить не получалось и чего не было, но должно было быть, потому что так решили в Министерстве Магии люди, которые Хогвартс в последний раз видели в юности, и не забыть оставить деньги на то, что в документах забыли прописать, но что на самом деле очень нужно. Первый этап работы состоял из подсчета щеток и швабр, совков, защитных перчаток и масок, моющих средств, мешков, пакетов и пакетиков, ведер, леек, шлангов, граблей и лопат, секаторов на короткой ручке и на длинной, средств для обработки деревьев, пергаментов и перьев для библиотеки и общих гостиных; проверки котлов, кастрюль, сотейников, сковородок, лопаток, вилок и ложек на Большой Замковой кухне. Второй этап — списки недостающего и подлежащего списанию, третий — списки для каждого поставщика, сформированные и тщательно выверенные, с небольшим запасом, но в пределах оговоренного бюджета, четвертый — письмо в попечительский совет, потому что «Для обеспечения школы необходимым инвентарем необходимо выделение дополнительного финансирования, уверяю Вас, целесообразнее пополнить запасы сейчас, нежели позже, прогнозируется повышение цен». Арсению в работе помогают эльфы, воодушевленные возвращением к работе после месяца летнего затишья. Главная сложность в работе с ними заключается в том, чтобы у каждого из них была работа, иначе они очень расстраиваются. Сам Арсений очень расстраивается, потому что Попечительский совет не согласует ему всю запрошенную сумму, но, впрочем, он с расчетом на это просил больше, чем было необходимо. Об этом они с Сережей хихикают, выпивая вдвоем в Большом Зале. Арсений никому бы в этом не признался, но ему и самому хотелось вновь скорее приняться за работу, даже если в конце прошлого года хотелось только лежать сто тысяч часов. — Напомни, почему я не могу просто жить здесь? Могу вести кружок какой-нибудь, кройки и шитья. — Сережа качает головой. Арсений тянет, с надеждой, — Ботаники? — Актерский кружок тебе подойдет лучше. Не драматизируй, год получился славный. — Я устал. — А без работы ты бы уже на стены лез от скуки. Серёжа-не-из-воспоминаний треплет себя за зачарованную бороду. Его способности метаморфа позволяют ему в школе щеголять седой бородой до пояса, а на вечеринках оставаться инкогнито: он может быть знойным испанцем или длинноногой красоткой, оставаясь при этом самим собой в любом из образов и отжигать на танцполе, не страшась украсить первые полосы магических газет и засветиться во всемирной волшебной сети. — Я нашел нового преподавателя. Сегодня с ним встретился. Газеты не врут, он очаровательный. — Мм, — Арсений медлит, — главное, чтобы с детьми мог справиться. Он же очень молод, разве нет? — Он успел закончить магистратуру Магического университета, у него очень хорошие рекомендации, шутит, улыбается, нам такие нужны, — Сережа для убедительности кивает. — Тю, от ответа уходишь. Детям нужен авторитет. — И для этого, — Сережа покрывает волосы и брови серебром, а лицо — морщинами, голос он меняет магией актерского искусства, — мой милый мальчик, у них есть мы с тобой. Арсений качает головой, но только улыбается и чокается своим бокалом с Сергеем Борисовичем, директором Хогвартса. До начала года — ещё неделя, а потом снова будет резко кончаться туалетная бумага, потому что кто-то выдумал ну очень смешную (нет) шутку (и чувство юмора у Арсения есть, просто он единственный, кто представляет себе, сколько стоит экспресс-доставка туалетной бумаги в зачарованный замок посреди Шотландских гор), средства для чистки унитазов (потому что не нужно выливать в них неправильно сваренные зелья), половые тряпки (потому что их зачаровали превращаться в летающих рыб, при попадании на ткань воды, и в итоге они летают за мокрым и злым Арсением, оставляя в сотни раз больше грязи, чем то несчастное количество, что он хотел вытереть). Арсений думает, во что сложнее поверить школьникам: в новость, что Матвиенко на самом деле слегка за тридцать и он каждые выходные прыгает в камин, чтобы выйти в Лондоне и тусоваться до утра, или что он, Арсений, детей-то и не ненавидит вовсе, просто единственный знает, сколько уходит сил и галлеонов на поддержание чистоты. Когда Матвиенко зачитывает поздравительный рэп на открывающей учебный год церемонии, Арсений понимает: школьники не удивятся от директора ничему, только будут смеяться громче и смотреть с большим интересом. На него самого же дети даже не смотрят — и от этого он чувствует себя скверно. ** — Антон. — А? От созерцания факультетских гобеленов его отвлекает рука Алисии, которую та с легкостью давней знакомой положила ему на предплечье. Преподавательскому коллективу и студентам Антона представили вчера за традиционным праздничным ужином, но свыкаться с новым статусом он будет еще долго. Вот, даже гобелены кажутся какими-то не такими; наверное оттого, что раньше он за обедом старался съесть побольше, попутно рассказывая шутки и смеясь до тыквенного сока из носа, а не рассматривал вытканную серебром змею. — У тебя сейчас занятие? — Да, второй курс. — Жаль, мы хотели позвать тебя с нами в преподавательскую. — Ты заходи сам, пароль — игристое зеркало, — добавляет еще одна их коллега. — И будь аккуратнее с ним, — Алисия наклоняется ниже, и Антону хочется отодвинуться сразу, вместе с едой — еще чуть-чуть и кончики ее кудрей упали бы в восхитительный, прекрасный тыквенный сок. При всем его дружелюбии, в Большой зал он спустился не за непрошенными советами. — Арсений отчитает тебя, как школьника. — Ты же знаешь, по его части мы подчиняемся. Не реагируй так, словно это тебя унижает, — одергивает одна девушка другую. Внешне они совсем не похожи, скорее наоборот, одна тонкая и брюнетка, вторая – пониже ростом и со светлыми кудрявыми волосами, но Антон невольно сравнивает их с Траляля и Труляля. Они ему никогда не нравились. — Меня это унижает, потому что он — не преподаватель и не волшебник даже, а лезет меня поучать! К Антону девушка обращается нежно, воркует почти: — Тебе всегда будем рады. У нас там и чай, и пирожные. И никаких разговоров о работе! Антон улыбается вежливо, думая о том, что лучше лишний раз обнимет Хагрида — а у того объятия крепче его фирменных каменных кексов, даром что Антон размером с двух средних первокурсников. Загадочный Арсений на обсуждение не реагирует никак, хотя, должно быть, всё слышал. ** Арсений идёт на звук детского плача с мыслью, что вот здесь-то вся его репутация злого и нелюдимого завхоза развалится, как карточный домик — в картах Арсению не везёт также, как в любви. Арсений любит бурчать, в конце-концов, Сережа заманил его на работу, где «ворчание и бурчание очень хорошо оплачивается, лучше тебя никто не справится, ну». Но одно дело — ворчать на нашкодивших, другое — на плачущую девочку, или девушку, да даже если там мальчишка окажется, Арсений не сможет быть суровым и беспристрастным. Ситуация усложняется, потому что Арсений выходит прямо к статуе Ганхильды, под которой скрываются ступени и тёмный коридор, выводящий зашедших в него за пределы школьной территории. Но для Арсения этот лаз был примечателен тем, что к нему у Попова нет доступа: нужна волшебная палочка. А палочки, как известно, выбирают волшебников сами; сквибов волшебные палочки не выбирают. Арсений, в целом, смирился — хоть и завидовал, в этом он признавался себе честно. Волшебник мог бы отправить патронуса в спальню директора, заклинанием убрать самый запущенный кавардак, волшебник мог бы не работать завхозом, потому что выбросы неконтролируемой магии у волшебников прекращаются по мере взросления, а у Арсения их становится только больше. Арсений вздыхает, потому что до Сережи придется идти по коридорам, лестницам и движущимся лестницам. Он подходит к статуе ближе, и делает несколько ударов кулаком. — Вы меня слышите? Плач затихает, но голос сидящий внутри ребенок не подает. — Вы находитесь за пределами спальни после отбоя, вы обязаны вернуться в спальню. — Я не могу… — голос срывается, девочка переходит на всхлипывания, и Арсений перестает понимать, что она говорит. — Говорите громче! — Меня заперли, я не сама, не сама… — голос звучит ближе, очевидно, девочка поднялась по ступенькам на его голос. — Мисс, волшебная палочка при вас? — Да, но Алохомора не сработало. — Вам нужно постучать палочкой по стенке и сказать «Диссэндиум». Девочка замолкает, что-то говорит неразборчиво, а потом громче — потому что вопрос адресован спасителю: — Кто вы? Вы не причините мне вреда? Арсений улыбается, восхищенный осторожностью студентки. — Мисс, я работаю в Хогвартсе. Наша задача — вас защищать. Горб колдуньи отходит в сторону неслышно, и из него выпрыгивает совсем маленькая девочка в мантии Рэйвенкло. Ее волосы растрепались, а в руках у неё не только волшебная палочка, но и верёвка. Не узнав его по голосу, сейчас она смотрит во все (покрасневшие и заплаканные) глаза и пятится назад, не решаясь, всё же, побежать. — Я могу объяснить! — Она вдруг шагает ближе, и четко, словно репетировала, рассказывает. — Понимаете, я понравилась мальчику, а он нравится другой девочке. Она из старой волшебной семьи, хвасталась еще, что у нее палочка с шести лет, представляете? И подруги ее такие же. Они меня связали и повязку на глаза надели, куда-то тащили заклинанием, в воздух подняли. И потом я ничего не помню, сижу вот здесь, — она указывает внутрь статуи, — мне мокро, холодно и больно. Арсений вздыхает. Это, конечно, совсем непедагогично, но он и не педагог. — На первый раз, ввиду сложившихся обстоятельств, я не сниму баллы, но сообщу декану о случае издевательств. — Не надо, прошу Вас! Я поговорю со старостой. — он уставший человек, слишком далекий от воспитания детей, но еще помнит, каково это — быть ребенком, которого дразнят за то, в чем сам он не виноват. Он смягчается: — Я обязан сообщить, что обнаружил вас после отбоя, мисс. — Тогда не говорите, что я плакала и что, ну, меня здесь закрыли? Пожалуйста? — Хорошо. Арсений придирчиво оглядывает ребенка, сожалея, что не способен даже на простенькие диагностические чары. — Вы не ранены? — Нет, они боялись, что следы увидят. — И не боялись, что заметят пропажу после отбоя? — Арсений не может удержаться от того, чтобы приподнять бровь. Он погружается в эту школьную неурядицу, словно бы ему самому двенадцать и больше нечем заняться. — И не забрали палочку! — девочка хихикает, чувствуя себя победительницей. Арсений коротко улыбается ей, но не может не: — Мисс. Если еще раз покинете спальню после отбоя, наказание будет суровым. Поверьте, я узнаю. Из-за ног Арсения выходит его кот, крупный мейн-кун Фёдор, про которого в школе ходят слухи, что он на самом деле — полуниззл, и чует подвохи, обман и шалости, а ещё всегда приводит к ним Попова. Арсений эти слухи никогда не отрицает и не подтверждает, а их продолжают додумывать, облепляя всё новыми подробностями. Зелёными глазами Фёдор выразительно смотрит на девочку, и та вздрагивает. — Я провожу вас до башни, мисс. Вы же знаете пароль? — Дверь загадывает нам загадки. Но я справлюсь. ** Профессор Шастун улыбается и провожает взглядом эту странную троицу: нелюдимого завхоза, который, вопреки ожиданиям, не волочет девчушку к её декану за волосы, а уважительно идёт рядом, студентку воронного факультета, с интересом разглядывающую мужчину, и серого кота, который держится у стены. Кот резко замирает и не мигая смотрит на Антона, но даже если между котом и хозяином есть связь, то сейчас она не работает — Арсений не замечает второго взрослого в коридоре. Кот взмахивает хвостом и догоняет хозяина. ** В прошлом году к ним уже приходила преподавать начинающая и очень талантливая специалистка по магическим травам, и для Арсения это обернулось серьезной головной болью. Преподавательница была невероятно милая, приятная и едва не буквально расцветала рядом с учениками. Чтобы их увлечь, она давала огромное количество практики, считала, что каждому нужно дать возможность почувствовать природу своими руками, ведь без этого гербологию не освоить. Арсений вздыхал и запрашивал новые средства на закупку недостающих (по мнению мисс Кэмомайл) семян импортных растений, на отраву для грызунов, на улучшители почвы, на распылители, потребовались даже навороченные термометры и увлажнитель воздуха (заказать в Таргете, одна штука). В итоге уже во втором семестре Попечительский Совет высказал предложение попросить мисс Кэмомайл покинуть пост, потому что подобные траты и практикоориентированный подход были признаны целесообразными только при углубленном изучении студентами при подготовке к выпускной Ж.А.Б.А. Но профессор Шастун не появился в его кабинете ни спустя неделю, ни спустя три — ему всего хватало, в крайности он не уходил, но среди детей стал едва ли не самым любимым педагогом. Арсению не нужно было для этого узнавать специально, он просто умел слушать и слышать: в основном, конечно, чтобы знать, где и что потом придется разгребать, прибирать и восстанавливать. Что-то в Шастуне цепляет, вызывает интерес и желание узнать больше у его студентов, и Арсению становится интересно тоже. В один из сентябрьских вечеров на прогулку Арсений отправляется с журналом о последних разработках в сфере магического образования. В выбранном издании профессору Шастуну принадлежит статья с заголовком «Адаптация маглорожденных студентов». …Отказ от использования балльной системы на первом курсе магических образовательных учреждений, принимающих на обучение школьников без обязательного прохождения ими подготовительных курсов, является необходимым по ряду причин. Во-первых, несмотря на применяемые чары Надзора, они являются несовершенными, и большая часть студентов, имеющих одного или обоих родителей-магов начинает практиковать магию с использованием волшебной палочки задолго до непосредственного начала обучения. Помимо применения волшебной палочки, подобным студентам доступно использование и иного магического инструментария, что делает их более подготовленными к прохождению обучения. Дети, воспитанные изолированно от волшебной среды, напротив, сталкиваются только со стихийными выбросами магии, и им требуется больше времени не только на развитие навыков в обращении с волшебной палочкой, но и на ментальную перестройку, в частности, становление отношения к магии, как к благу. Во-вторых, на начальном этапе обучения маглорожденные студенты имеют куда меньше сформированных социальных связей в волшебном обществе, нежели уже знакомые между собой дети из волшебных семей. Оценки и система борьбы за получение баллов, подобная существующей в Хогвартсе, способствует не только разобщению между факультетами, но и внутри них. В частности, если маглорожденный студент ошибается, и право на ответ переходит к студенту другого факультета, маглорожденный волшебник может столкнуться с агрессией со стороны представителей своего факультета. Магические учебные заведения создаются для того, чтобы компенсировать разницу в магическом уровне в начале становления юных волшебников, а не увеличивать её. Без сомнений, нельзя заявлять об одинаковом магическом потенциале у каждого поступающего на учебу волшебника, но избавляя студентов от давления и страха совершить ошибку, мы поддерживаем их интерес к знаниям и стремление к учебе, способствуем сближению в коллективе на основе поддержки, а не противостояния, и, наконец, доносим главное правило обучения любому навыку: путь без ошибок возможен, только если не делать шаг вперёд. Арсений чувствует себя вдохновленным от научной статьи, и это, по меньшей мере, необычно. ** В следующей статье указано, что Антон младше на десять лет (и у Арсения это вызывает небольшой личностный кризис, когда он сидит и смотрит в стену), а еще — он чистокровный волшебник. Он чистокровный богатый волшебник, который изучает проблемы адаптации детей из неволшебных семей и сквибов. Антон описывает ситуации, когда дети «не смогли реализовать свой волшебный потенциал» из-за того, что потеряли контроль над магией в стрессовой ситуации, вызванной травлей и агрессией в их адрес со стороны родителей, школьных задир, грубых педагогов. …Речь не идет об изоляции детей-волшебников от магловского мира, или создании школ-интернатов для детей более младшего возраста, только о том, что детям нужны родители и внимание к их словам о травле и комфортные условия для развития. Ребенок не должен бояться себя, своей магии, не должен бояться рассказать родителям о том, что его обижают друзья, за то, что он вырастил цветок на ладони. Родителям же мы должны гарантировать поддержку: вероятно, стоит начать связываться с родителями маглорожденных волшебников при первой фиксации всплесков магии… Антон исключительно корректен в своих формулировках, и пишет так, словно его волнует, словно ему не всё равно. Сквибы – явление старое, как сама магия, но относятся к ним совершенно противоречиво: с одной стороны, это что-то, что было и есть, словно и не проблема, стоящая того, чтобы тратить время на ее решение; с другой стороны – сквибы опасны, сквибы позор семьи, про них стараются не упоминать, воспринимают как обузу. Шастун (и исследовательская группа, в составе которой он работает) воспринимают сквибов, не как не-волшебников — а просто как людей. И маглорожденных — как детей, которых травят в школе. И этот простой путь, магловская психология, воспринимается как невероятное магическое открытие. Арсений думает о прочитанном несколько дней; не столько даже примеряет к себе — он уже слишком взрослый, ничего не исправить, он привык и адаптировался лучше, чем многие. Просто приятно знать, что кому-то не всё равно; что таких потерянных, как он, будет гораздо меньше. И идея про отказ от системы баллов на первом курсе ему нравится тоже — удивительно даже, почему раньше никто об этом не думал? ** Профессор Шастун высовывает голову из кабинета, оглядываясь в поисках преподавателя. Послать зачарованную записку — дело двух взмахов волшебной палочки, в конце концов, он был студентом не так давно, а посылать матерные записочки другу на соседнем ряду — святое, но дергать старших преподавателей ему не хочется совершенно. Он взял недостаточное количество безоаров, потому что в классе неожиданно обнаружилась лишняя пара учеников (и если они запутались и пришли не на свою пару, то не сознаются, а у него явно слишком низкая квалификация, чтобы отличить одиннадцатилетнего ребенка от двенадцатилетнего). Оставить детей одних ему страшно, потому что это как выпить сваренный без бдительного наблюдения феликс фелицис: повезёт, если выживешь. В коридоре с шваброй и ведром обнаруживается Арсений. Он, как и всегда, в рубашке и классических брюках. В Большом Зале Антон обычно видит его еще и в пиджаке, что делает его скорее похожим на дворецкого, но это в любом случае просто красиво. — Мистер Попов, простите пожалуйста, вы не сильно заняты? Арсений резко разворачивается и встает, заслоняя собой ведро. — Я? Нет, совсем нет. Шаст прикусывает нижнюю губу, чтобы не улыбнуться. — Можно вас попросить присмотреть за детьми? — Я... Не умею с ними ладить. Они меня боятся. — Неужели? Арсений выглядит удивленным хитрым видом Шастуна, но никак не комментирует. — Только недолго, ладно? — он замирает у двери, весь олицетворяющий нерешительность. — Я быстро! — сияющий Антон показывает ему большой палец и действительно убегает по коридору. ** В какой-то момент все девочки в школе начинают сходить с ума по Антону — ну, по крайней мере Арсению так кажется, потому что он уверен, что только вчера отмыл дверцу в этом туалете от сердечек с именем Антона, а они уже появились снова. Вытирая сердечко с красивым «Ann + Anton», Арсений вдруг задумывается: по возрасту Антон гораздо ближе к студенткам шестого-седьмого курсов, чем к нему самому, но пока они общались (пока они здоровались в Большом зале и пока Арсений читал его статьи) у него не возникло ощущения, что Антон юн. Он вспоминает себя в двадцать с небольшим и думает, что его волновали совсем другие вещи. Это было хорошее время, приступов магии почти не возникало, и ему, естественно, под Надзором, разрешили посещать маггловский университет и даже выезжать из страны. Они с Сережей были в Париже, он впервые влюбился, впервые остался с разбитым сердцем. Арсений думает: Антон удивительный. И оставляет лакончиное «А + А» в третьей кабинке нестертым. ** О новом интервью с Антоном в Ведьмополитене Арсений узнает из разговоров студенток: не приходится даже прислушиваться, потому что в Большом Зале стоит дикий гомон. Несколько журналов успевают порвать в клочья, когда Сережа не выдерживает и, усилив голос заклинанием, просит вернуться к завтраку. В итоге больше половины учеников уходят из зала не притронувшись к еде. — Знания – пища для ума, — улыбается Матвиенко, поглаживая бороду. Преподавательница гербологии (уже новая), вздергивает вверх крючковатый нос, и тянет, карикатурно противным голосом: — Юным умам явно нужна пища более подходящая, чем это… бульварное чтиво! Антон, до этого рассказывавший преподавательницам маггловедения и рун о том, что в своем интервью старался больше говорить о науке, замолкает и утыкается взглядом в тарелку. У него краснеют даже кончики ушей. Арсений чувствует очень сильное желание как-то подбодрить своего коллегу. Достать журнал оказывается просто: в туалете на третьем этаже его бурно обсуждают студенты шестого курса, девушки с Хаффлпаффа и юноши с Рэйвенкло. Вероятно, они думали, что здесь их никто не услышит. В любое другое время Арсений бы их проигнорировал — гонять учеников, вообще-то, в его прямые обязанности не входит. Но журнал ему был нужен очень сильно. Он замер у дверей и вынул из кармана часы на цепочке. До отбоя оставалось меньше двух минут, и он очень, очень надеялся, что интервью действительно интересное и спорное — догнать шкодников за пределами туалета он не сможет, но вот если они заболтаются, то окажутся в западне. — Леди и джентльмены, вы находитесь вне спален после отбоя. Проследуйте в свои гостиные. Студенты вздрагивают и морщатся, предвкушая снятые баллы. Девушка с каре качает головой, а потом тянет журнал в свою сторону и даже успевает открыть сумку, когда её за запястье берет Арсений. — А вот это я попрошу оставить. — Но! — девушка хмурится, готовая возражать, но Арсений — человек с репутацией. Он делает шаг вперёд и наклоняется, давя на несчастную всем собой. И добивает жестким: — Конфисковано. У девушки в уголках глаз слёзы собираются тут же; губы дрожат, кто-то из ее подружек начинает причитать, что они ничего такого не делали, чтобы он так злился. Арсений обводит их взглядом: — По гостиным, живо! Ребята бросаются врассыпную. Арсений вынимает из внутреннего кармана пиджака блокнот, открывает страницу по закладке и вписывает имя обиженной девушки, чтобы занести ей журнал. На первом этаже он сталкивается с заспанным Антоном, который выглядит невероятно милым с растрепанными волосами и в растянутой магловской футболке. Они бегло здороваются, Антон бросает взгляд на его руки, кивает — и решительно уходит прочь, в направлении, кажется, медицинского крыла. Арсений успевает подумать, не случилось ли что-то, но одергивает себя: вместе с должностью зельевара на Антона перешла и незавидная участь декана змеиного факультета, с которой ему пусть и помогали остальные деканы, но, тем не менее, со случаями зубной боли посреди ночи разбираться приходилось именно ему. Уже у своей комнаты Арсений понимает, что всё это время держал журнал, прижимая его к груди. ** Журнал и вправду оказывется бульварным чтивом: про науку и значение образования оставили только две фразы, зато вопросы про личную жизнь выделены жирным шрифтом и отступами — они занимают отдельную страницу, хотя Антон был краток. Арсений гипнотизирует колдографию улыбающегося и молчащего Антона под вопросом «А сердце колдуна свободно?» Еще Арсений узнаёт, что Антон любит маму, сестру, жевательные мармеладки, сливочное пиво, забавные колдографии животных, любимые цвета — черный и зелёный, факультет в Хогвартсе, конечно, Слизерин, и еще, особо ценное, любимый запах. Ваниль. Арсений передает журнал эльфу, который возвращает ее на тумбочку бедной девушки, и заглядывает в кабинет Сережи. Тот, конечно, уже предупрежден горгульей о госте, и сидит за столом, оперев голову на подставленные руки. У него во взгляде — вселенская мудрость и понимание, на детей действует безотказно, эффект: развязанные языки, длительность: не ограничена при повторном приеме. — Привет. Хотел попросить разрешения отлучиться в деревню. — Что-то закончилось? Оплатим доставку, не ходи зря. Арсений перебирает пальцами лацканы пиджака. — Это по личному делу. Сережа аж присвистывает, привстает и разом теряет старческий образ. — Ого! — проникновенно заглядывает в глаза, в душу самую, — это что-то новенькое. Тоже что ли в Шастуна влюбился? Он, конечно, шутит. Арсений не краснеет, вообще ничем не выдает себя, даже на дыхании не сбивается. Он бы и детектор лжи прошёл сейчас, потому что детектор лжи — это не про правду, а про то, во что ты веришь в момент речи. Он ведь и не влюбился, просто ему срочно понадобился кондиционер для белья с ароматом ванили. Серёже он ничего из этого не рассказывает, только с запозданием смеется над шуткой. — Захотелось конфет из Сладкого королевства. Сережа только усмехается, но вопросов не задаёт. ** Антон совершенно уверен, что до этого раза его белье пахло просто чистым бельем. Сейчас же он лежит, уткнувшись носом в пододеяльник, отдающий ненавязчивой нежной сладостью. Вымотанный и уставший, он почти засыпает, когда в его внутренней книге знаний, наполненной запахами самых разных трав и ингредиентов для зелий, наконец щёлкает. Ваниль. Утром он наконец смиряется с необходимостью хотя бы бегло просмотреть статью. Он, конечно, догадывался, что из согласованного варианта выкинут ещё половину, но получившееся выглядит из рук вон плохо. Больше похоже на анкету для сайта знакомств, чем на интервью с учёным, который искренне пытается найти выход на свою аудиторию, заметной частью которой он считает молодых мам. Он смотрит на вопрос про любимый запах и улыбается, потому что сказал тогда наобум первое, что в голову пришло. ** Арсений засматривается на то, как Антон смеётся. Он не прикрывает рот ладонью, как делает сам Арсений и большая часть преподавателей, не пытается смеяться тише или вообще держать безэмоциональную маску. И это красиво. В уголках глаз собираются мимические морщинки, на щеках — ямочки, а еще Антон поочередно то закидывает голову вверх, то опускает, чуть не утыкаясь в ладони. Несколько преподавателей в возрасте поджимают губы и качают головой, а Арсений — смотрит. Он вспоминает, что держал вилку в руках, только когда она падает под стол. Какой позор, теперь смотрят на него. Он быстро прячет взгляд, но успевает отметить: Антон видел, что он смотрит. Наваждение спадает, и теперь Арсений слышит шуточки, которыми Антон перебрасывается с молодыми профессорами рядом. Он, кажется, влился в коллектив. — Главное, не давайте мне есть ничего с мукой, а то я намучаюсь! В списке важных деталей личности Антона появляется непереносимость глютена. Ещё он упоминает, что чихает от шерстяной одежды и поэтому варит себе специальные капли от аллергии. Арсений запоминает всё. ** Около места Антона стоит блюдо с шанежками. Безглютеновую муку Арсений купил сам: заказал в маггловском магазине с доставкой в ближайшую к Хогсмиду деревню. Оказывается, для волшебников проблемы с глютеном — какая-то неизведанная территория, потому что закон Гэмпа препятствует трансфигурации обычной муки в безглютеновую. Вместе с эльфом Росси они попробовали три разных рецепта теста, чтобы подобрать такое, при котором и корочка есть, и внутри не слишком сыро, и при этом оно остается мягким. Тёплые, ароматные, они лежат совсем рядом — Антон смотрит на них с тоской. Арсений встаёт и подходит ближе, чтобы не кричать через стол. — Они на безглютеновой муке. Антон смотрит так, словно Арсений наколдовал ему золотые горы или живого единорога, что-то такое, во что невозможно поверить. Хотя. казалось бы, шанежки. Путь к сердцу мужчины знаете? Вот он. ** — Мистер Попов! Они же дети! В целом, Арсений против рукоприкладства, честно. Пытки, цепи и телесные наказания в отношении детей он не приемлет ни в каком виде, но иногда ему кажется, что волшебного дара он лишен просто потому, что в противном случае был бы одним из самых темных магов. Сейчас он бы с радостью использовал заклинание вечного приклеивания, чтобы игроки команды Слизерина не могли отодрать от своих рук мётлы — и использовали их, наконец, во благо! Парочке игроков он бы приклеил и по тряпке. Например той самой парочке, ловцу и капитану команды, которых он приволок в кабинет преподавательницы полётов за уши. Он нашёл этих двоих посреди раздевалки, засыпанной конфетти и залитой шампанским. Они самозабвенно целовались. Самую малость, Арсений завидовал. Но по большей части он чувствовал только клокочущую ярость. Эльфы, конечно, и слова против не скажут, всё уберут, вот только эльфы в целом не способны жаловаться на условия труда, а еще они живые маленькие существа, за жизнь и комфорт которых Арсений несёт ответственность. — Они грязные, несносные пакостники, не приученные уважать чужой труд! Я требую, чтобы вы назначили им отработку — это просто возмутительно! — Мистер Попов, я не могу назначить им отработку, — женщина потирает виски, и говорит медленно, словно бы он тугодум какой-то и элементарных вещей не понимает. Арсения это выбешивает. — В каком смысле не можете? Вы их преподаватель! Женщина закатывает глаза, и, совсем заунывно поясняет: — Правила нарушены во внеурочное время. Обратитесь к их декану. Упоминание Антона мгновенно тушит ярость внутри, и из ушей уже валит не дым, а пар. Арсений опускает взгляд и чувствует, что перегнул палку. Ребята стоят рядом и трут уши, и он уже думает, как из этой ситуации выкручиваться, когда женщина напротив вмиг светлеет, подбирается и молодеет лет на двадцать. — Профессор Шастун! Эффект Шастуна — все вокруг превращаются во влюбленных студенток. — Здравствуйте. Я был рядом, когда получил вашу записку. — Да, я хотела… — женщина заливается румянцем, и Арсений смотрит на нее широко раскрытыми глазами, типа, чего ты хотела?.. — Оу. Я вижу. Здравствуйте, мистер Попов, — Антон вдруг становится серьезнее, с тревогой оглядывает студентов. — Возникли сложности? — Добрый вечер, — Арсений морщится, — да, я хотел бы переговорить с вами наедине, если возможно. — Я могу отправить студентов в спальни? — Конечно. Они прощаются с преподавательницей полетов (та снова сдувается, лишенная надежд) и выходят в коридор. Мальчишки, переглянувшись, вдруг подступают к Антону. Он серьёзен, и разница в возрасте заметна, но отношения у них явно очень близкие — они наклоняются к нему, что-то сбивчиво шепчут и поддакивают друг другу. Антон говорит с ними спокойно, но всё также шепотом, аккуратно кладёт ладони на плечи в утешающем жесте. Арсений ловит себя на совершенно детском страхе, что доверие здесь будет не на его стороне. Студенты разворачиваются, Арсений думает даже, что они просто уйдут не прощаясь — в конце концов, он повёл себя с ними грубее, чем стоило. — Мистер Попов! — Простите нас! — Мы с командой вернёмся завтра и уберем раздевалку, мы знаем хорошие очищающие заклинания! На этом моменте один из мальчиков заливается густым румянцем, и Арсений не может сдержать улыбку, но быстро изображает на лице злорадство. — Очень рад слышать. Впредь всегда убирайте за собой. — Мы обещаем! Мальчишки кивают ему и уходят в сторону лестниц. Арсений смотрит им вслед, потому что на Антона смотреть страшно: вдруг в глазах он увидит разочарование? Он тут же одергивает себя: чтобы там было разочарование, ему нужно было сначала Антона очаровать, а чем он может очаровать, ведь он такой и есть — сварливый, бурчащий, иногда слишком предвзятый и эмоциональный… Антон не дает ему провалиться в себя, потому что дотрагивается рукой до предплечья в жесте, который дарит ему ощущение того, что они по меньшей мере приятели. Ощущается… приятно, конечно. — Простите их, мистер Попов. Понимаете, первая победа над Гриффиндором в этом сезоне, вот они и решили что это повод облить ловца шампанским, — он улыбается широко, до ямочек в глазах, видимо, сам вспоминает школьные вечеринки, а потом вдруг смотрит со страхом на Арсения, потому что вспоминает. Арсений ждет, что он комично ойкнет или издаст какой-то такой звук, но этого не происходит. Просто Антон проявляет трогательную заботу о его чувствах. — Я не сержусь. Благодарю за содействие. Я очень рад услышать извинения, надеюсь, они действительно осознают важность уборки — тем более что это избавит домовиков от чрезмерной нагрузки. Антон улыбается снова, кивает — и Арсений не может не улыбнуться ответ. Эффект Антона Шастуна в действии. ** Наверное, если бы в Хогвартсе ничего не ломалось, Хогвартсу и не нужен был бы Арсений. Но Арсения в очередной раз оказывается мало — при невыясненных обстоятельствах из строя выходит система отопления: сначала проблемы возникают в котельной, а затем и с каминами начинает происходить чертовщина. Арсений уверен, что это чьи-то проделки, потому что в совпадения он не верит. В обычный год такие проблемы в октябре не доставили бы особых хлопот, напротив, за ноябрь можно было бы хоть заново проложить отопительную систему, но в этом году октябрь выдался холодным настолько, что хэллоуинские тыквы пришлось ограждать от стужи согревающими чарами и обновлять их дважды в сутки. Министерские сотрудники прибывают на вызов только к вечеру, обещают устранить неполадки за три дня — но для жителей замка это означает три ночи в холодном каменном строении, температура в котором медленно, но уверенно понижается. Старосты собирают учеников в Большом Зале, преподаватели трансфигурируют скатерти, простыни и накидки в одеяла, пледы и матрасы. Арсений пересчитывает и раздает одеяла, убеждаясь в том, что ученикам не угрожает холодная смерть. Несколько преподавателей остается на дежурство, остальные уходят к себе: взрослые маги в состоянии поддерживать плюсовую температуру в своих покоях. Каждому из выходящих преподавателей Арсений выдает по одеялу тоже, магия магией, но так надежнее будет, даже если его и удостаивают снисходительными улыбками. Весь следующий день ему предстоит курировать сотрудников министерства, помогая им локализовать трубы в стенах замка, но куда больше Арсения сейчас волнует другое. Он не может найти Антона: дежурство ему поставили на вторую ночь, но в Большом Зале он, кажется, совсем не появлялся (Арсений бы заметил). Он стоит с последним одеялом в руках, слегка отстраненно думая о том, что одеяло шерстяное — а Антон упоминал, что у него аллергия. Матвиенко на его просьбу трансфигурировать одеяло во что-то теплое, но искусственное, реагирует вздернутой бровью. — Что ты опять выдумал? — Да так, пустяки, — Арсений хватает свою ценную ношу, — спасибо! Сережа не успевает сказать, что ему бы о себе подумать — он-то согревающее наложить не сможет. ** Антон обнаруживает на прикроватной тумбе свёрнутое одеяло — и записку, написанную на офисном бумажном квадратике ручкой. «Это синтетика» Он мог трансфигурировать одеяло и сам, ничего сложного; но ощущать, что о тебе позаботились, очень приятно. ** Когда перед Антоном сова опускает конверт с гербом Министерства Магии, преподаватели замолкают. Арсений кладет вилку на край тарелки и наклоняется ближе, жадно вслушиваясь. У Антона руки дрожат и брякают кольца, поэтому конверт он вспарывает не с первого раза, едва не разрезав скатерть невербальным заклинанием, но никто это не комментирует. Пергамент внутри он разворачивает, не вчитываясь в текст, только в последние строки. И вздыхает, откладывая его от себя. В три руки ему начинают гладить спину и плечи, утешая тем, что он сможет попробовать снова в следующем году. Антон смотрит на столы учеников, и тихо проговаривает: — Но это ведь целый курс поступит на старых условиях. Его утешают и утешают, и Арсений вдруг находит в себе силы подойти тоже. Его не останавливает даже волнение, вызванное тем, что они не говорили больше недели, хоть Арсений и не сомневается в том, что Антон уже догадался. Просто Арсений смотрит на Антона, и, кажется, понимает, чего Антону хочется сейчас. Арсений догоняет его на ступенях. — Профессор Шастун. Антон. Может быть, прогуляемся до Хогсмида? Антон смотрит на него сверху вниз, и усмехается, потому что угадал правильно; а потом зажигается идеей, улыбается шире, кивает сильно. — С выпускного не был в Сладком Королевстве! Они выходят из замка, укутавшись в шарфы: совсем не октябрьская стужа отступать была не намерена. Арсений же от своих намерений отступиться был бы рад, но уже не мог. Антон, конечно, размышлял в своих работах о сквибах, но это не означало, что он готов к дружбе или отношениям с ним. В конце концов, сквиб рядом — это нелегко. Арсений знает по собственному опыту, что к такому готовы не все. Да и даже если Антон не против общения с ним из-за его особенности, у него могут быть другие причины: увлечение девушкой, парнем или наукой. Арсению просто хотелось увести Антона из школы — казалось, ему это очень нужно. Ещё казалось, что он точно придумает, что сказать, но пока получается только молчать рядом. Антон вдруг замирает, и Арсений едва не врезается в него, увязший в своих мыслях и свежем снеге. Шастун опускает шарф ниже, улыбается, и молча падает в снег. Арсений не думает, просто падает рядом и водит по снегу руками. Мороз щиплет за лица, и они переглядываются, краснощекие и улыбающиеся. Когда они встают, силуэты снежных ангелов соприкасаются крыльями. — Спасибо, что пригласил. — Спасибо, что согласился, — Арсений улыбается мягко. Ему очень хочется взять Антона за руку, поэтому он прячет руки в карманы пальто и шкрябает подкладку карманов. — Я бы сейчас сидел в комнате и перечитывал по кругу письмо, — Антон звучит отстраненно, — наизусть уже знаю текст. Это моя четвертая попытка. Арсений чувствует, что вот сейчас — сказать нужно. — Это отстойно. Но, знаешь, один мой друг говорит, что Магический совет – старые дураки. Им там уже под двести лет, соображают еле-еле. Не думаю, что они могут понять, насколько у тебя хорошие идеи. Или не хотят понять. — Ты читал? — Антон удивляется комично, до поднятых бровей. — Разумеется, — и удивление в глазах напротив сменяется неподдельным интересом к чужому мнению. В Сладком Королевстве Арсений теряется мгновенно: всё вокруг цветное, обертки переливаются и мерцают на свету, от высоких стеклянных колб с жевательным мармеладом тянет приятной смесью фруктовых ароматов. Антон уверенно складывает в корзину шоколадных лягушек, насыпает в крафтовый пакет драже с разными вкусами и каких-то черных конфет причудливой формы. Улыбаясь продавщице, он просит с витрины сдобные котелки. — Какого цвета упаковать, милый? — Арс, — тепло, — какой у тебя любимый цвет? — Зелёный выглядит самым волшебным, — Арсений смотрит на котелок, цвет глазури на котором настолько ядреный, что это наверняка было бы смертельное зелье. Продавщица упаковывает им сладости, и они вываливаются на улицу, тут же спешно пряча лица в шарф. Антон вдруг становится снова серьёзным, и самое простое это: — Посидим в Трёх мётлах? ** Арсений, наконец, узнает Антона: не книжно-статейного, не Антона-коллегу, но Антона, который много шутит, много думает, любит ходить пешком и находит общий язык с его котом (Фёдор сидит у него на коленях и мурчит, Антон мурчит в ответ). Такой Антон Арсению нравится только сильнее. ** Теперь они, кажется, хорошие друзья. Поэтому Антон начинает садиться рядом в Большом Зале, и между делом приглашает Арсения пойти посмотреть квиддич. Играют Слизерин и Рэйвенкло, поэтому: — Матч конечно не будет таким зрелищным, как с грифами, но у Рэйвенкло новый ловец — говорят, она их секретное оружие! Арсений на квиддиче никогда не был, но соглашается легко и просит рассказать больше о составе Слизеринской команды. Вечером он отправляется в библиотеку, чтобы взять «Квиддич с древности до наших дней». В конце концов, он помнит расположение всех залов, комнат и кладовых в замке, сможет запомнить и семь позиций игроков с основными правилами. После он берет еще несколько выпусков Еженедельника ловца, изучает фотографии с трибун, и решает, что нужно сделать костюм. В конце концов, на матчи принято наносить макияж в цветах команды, надевать форму и даже костюмы командных животных, не так ли? Антон сгибается пополам, когда Арсений подходит к нему перед началом матча. Это смущает, потому что вокруг них в основном студенты: они на общей трибуне. Серебристо-зеленые шарфы, свитера и растяжки здесь везде, но вот в обличии змеи только Арсений. — Арс, ты — нечто! Вот это боевой настрой! У Арсения в распоряжении бесчисленное количество конфиската, накопленное его предшественниками, которое он с почти научным интересом каталогизировал. Для создания своего образа он взял слизеринскую худи (тёмно-зелёную, с белым названием факультета на груди и большим капюшоном, вероятно, пережиток тех времён, когда волшебники активно заимствовали моду у магглов в начале нулевых), блестящее и очень короткое серебристое платье, белую пасту для лепки и флакончик волшебной несмываемой краски. Для красного языка пришлось обезвредить новогодний колпак, который пел раздражающие новогодние песенки. Вырезать чешуйки из блестящего платья было занятием трудоёмким, к нему зашёл Сережа, и, поигрывая бровями, предложил пойти прямо в платье. Арсений выслушивал его шуточки, продолжая медитативный процесс пришивания чешуек. Он даже раздумывал, не нарезать ли из ткани помпонов — но у магов, такие, кажется, не в ходу. Хотя выглядят очень забавно. Арсений теряется, откидывает с головы украшенный капюшон: — У меня факультета нет, но я решил поддержать твой. — Вышло очень красиво, — Антон легко касается его плеча, и, понизив голос, уточняет: — Ты был на матчах раньше? Арсений пожимает плечами: — Я прочитал правила игры, посмотрел несколько колдографий. Даже знаю, — он оглядывается и находит глазами нужную трибуну, — что матч громко комментируют. — А главное правило знаешь? — Игра прекращается, когда ловец хватает снитч? — Квиддич — лучшая игра волшебного мира! Арсений смотрит с изрядной долей скепсиса, и бухтит, потому что это даже не правило: — И единственная. Антон вынимает пакет со сладостями, попутно смущённо признается в том, что прошлую порцию съел за вечер – очень соскучился по вкусу. — Знаешь первое, чему я учу детей на зельеварении? — Понятия не имею, но вряд ли это связано с поддержанием чистоты рабочего места. Антон пихает его локтем в бок. На поле внизу в две шеренги выстраиваются рядами фигурки игроков, между ними встает судья. — Никогда не пробовать на вкус. Вот с этим тоже лучше быть аккуратнее, — Антон вкладывает ему в ладошку черную конфету. Арсений приближает ее к лицу, принюхивается. Запах у конфеты нейтральный, и он откусывает сразу половину. А потом выдыхает пламя, едва не задевая им самого Антона. Тот хихикает: — Теперь ты не змея, ты — саламандра! Арсений закатывает глаза и понимает, почему они не на преподавательской трибуне. Ему всё нравится. Слизеринская трибуна взрывается аплодисментами и криками на каждое попадание квоффла в кольца, отличается только интонация: восторженная и негодующая. Антон следит за игрой тщательно, не забывая пояснять Арсению сложные и спорные моменты. Полтора часа игры проходят быстро: квиддич оказывается совсем не таким нудным. Не мешает смотреть даже ветер и дождь: Антон согревает их обоих, к сожалению Арсения, используя для этого чары. Он предпочел бы вжаться Антону в бок. Ловец Слизерина взмывает над трибунами со снитчем в руках; от трибуны начинает валить зеленоватый дым, который выпускают из палочек старшекурсники. Антон замирает резко, а после обнимает Арсения и чуть приподнимает над дощатым полом. Арсений осторожно кладёт руки на его спину. — Если я прав, мы поднялись на первую строку в турнирной таблице! — Классно! Арсений кричит в тон Антону, и они улыбаются, глядя только друг на друга в общем радостном шуме. После окончания матча трибуны засыпаны обертками от сладостей, обрывками плакатов (какое расточительство, можно подумать, это последний матч по квиддичу) и даже конфетти, которые выпускали из палочек. Арсений смотрит на блестящие бумажки и поджимает губы. — Они разве не должны быть волшебными? — Скорее всего, кто-то трансфигурировал свой плакат. Или книгу. — О. Тогда это не исчезнет само, — Арсений хмыкает, и хочет окликнуть студентов, которые, продолжая обсуждать матч, спускаются с трибун. Словно оставленный мусор вовсе и не на их совести. Антон толкает его плечом: — Ну, разве что я сделаю так, — он взмахивает волшебной палочкой в каком-то особом движении, и бумага начинает взлетать и собираться у его ног, а потом превращается в объемного бумажного львёнка. Львёнок поднимается в воздух и самовозгорается — Арсений вздрагивает от неожиданности. — Это было даже романтично, пока ты его не сжёг. — Даже если я превратил мусор в красивую вещь, по сути своей это все еще был мусор. — Да, теперь совсем не романтично. Антон хихикает и подает ему руку, помогая спускаться со ступеней. ** Антон простывает, и он не уверен, то ли дело в открытых трибунах, на которых он оставался до конца матча несмотря на ветер и мерзкий косой дождик (хоть он и просушивал себя чарами каждые пятнадцать минут), то ли в том, что к нему за бодроперцовым зельем прибегают все больные студенты змеиного факультета. Мадам Помфри смотрит на него с одобрением: — Молодец, Шастун, что не геройствуете и не переносите простуду на ногах. — Я же всё-таки с детьми работаю, — он улыбается, думая о том, что сможет наконец проспать целую ночь и не слышать стук в дверь этих самых детей. ** Пропущенные Антоном завтраки, в целом, не редкость: он продолжает научную деятельность и иногда пишет статьи до утра, поэтому выбирает вести пары на голодный желудок, но поспавшим чуть больше. Когда он не появляется и на обеде, Арсений начинает нервничать. Сережа подзывает его к себе, и, улыбаясь и поглаживая бороду, шепчет: — Твой ненаглядный в медпункте. Арсений пропускает «твоего ненаглядного» мимо ушей; обед пропускает тоже. ** — Мадам Пофмри, Вам нужна какая-нибудь помощь? — Простите? — Может быть, нужно что-то купить из трав или ингредиентов. Я направляюсь в Хогсмид. — Благодарю за беспокойство, я оставлю заявку, если что-нибудь понадобится. Арсений кивает несколько раз, тянется рукой в сторону дверной ручки, а потом разворачивается обратно к пожилой медсестре. Улыбается ей виновато и заглядывает за спину, но там, конечно, ничего не рассмотреть: кровати ограждены белыми ширмами. — А мистеру Шастуну?.. — Не беспокойтесь, есть все необходимое для его лечения. Это просто простуда и легкий недостаток витаминов. Арсений кивает еще раз. Мадам Помфри смотрит на него с мягкой улыбкой и легкой смешинкой во взгляде; с таким выражением лица смотрят видео про животных. Она видела много неловких попыток ухаживаний, но все они были от школьников, а это — определенно что-то новенькое. Повинуясь совершенно неэтичному порыву сотворить небольшое чудо, она вдруг делает шаг к Арсению, и, понизив голос, говорит: — Ему хотелось сливочного пива сегодня. И отходит назад, к своему столу, мгновенно принимая отстраненный и непричастный вид. Арсений бы решил, что ему привиделось, но уголком губ пожилая женщина продолжает улыбаться; что ж, если она находит его забавным — он не против. Помфри заходит за ширму, чтобы увидеть еще одну плохо скрываемую улыбку. Шастун пытается придать лицу расслабленное выражение, и дышать глубже, но Помфри слишком хорошо знает, как выглядит ребенок, притворяющийся спящим. И если хорошее настроение пойдет восстанавливающемуся профессору Шастуну на пользу, то вот невнимательность — навряд ли, потому что медсестра видит торчащий из-под одеяла уголок книги. — Мистер Шастун, я вижу книгу. Вам нужно спать. — Чтение — это отдых, мадам Помфри. — Я напою вас зельем сна без сновидений, вы знаете, я могу. Книгу Шастун послушно передает в руки, обе ладони складывает под щёку и начинает дышать глубже, погружаясь в непритворный сон. Позже вечером он обнаруживает на прикроватной тумбе шоколадную лягушку, бутылку сливочного пива и невероятно ароматный апельсин. К лягушке приложена записка, на ровном квадратике из обычной маггловской бумаги знакомыми кривоватыми буквами старательно выведено: «Поправляйтесь». Попытка играть в конспирацию выходит очень забавной. Антон выпивает пиво вприкуску с лягушкой и засыпает снова, совершенно счастливый. ** — Арс... Мистер Попов! — Да? — Арсений старается сдерживать эмоции, потому что из-за угла уже слышны детские голоса. — Я хотел сказать спасибо. За... — Не стоит благодарности, заказ зелий — часть моих должностных обязанностей, — он качает головой и прижимает указательный палец к губам. У стен есть уши, а у студентов — мантии-невидимки и удлинители ушей из «Всевозможных волшебных вредилок». Антон кивает. Он бы решил, что что-то неправильно понял, но вот только Арсений касается тыльной стороны ладони Антона большим пальцем, поглаживает нежно и коротко улыбается, перед тем как развернуться и уйти. ** В начале декабря Гриффиндор обыгрывает Хаффлпафф с разгромным счётом и смещает Слизерин с первой строчки турнирной таблицы. Арсений был бы рад узнать об этом от Антона за ужином, но узнает раньше — потому что под окнами Башни Гриффиндора кто-то вывел на снегу ёмкое «ЛЬВЫ СОСУТ». Арсения не волнует, каким заклинанием это было сделано — его волнует, как это убрать, потому что на проверку надпись оказывается метровым слоем снега, окрашенного красной краской (он надеется, что это просто краска, а не кровь гриффиндорского ловца, например, потому что все вокруг явно воспринимают квиддич слишком серьезно, особенно когда до конца сезона еще пять месяцев и всё в турнирной таблице поменяется, и не раз; об этом ему рассказывал Антон). И несмотря на то, что его отношения к фанатам квиддича (к одному в особенности) изменились, он всё равно не может это проигнорировать. У Антона по расписанию сдвоенное зельеварение у шестикурсников с Хаффлпаффа и Рэйвенкло, поэтому он ждёт в коридоре, когда понимает, что, в целом, надпись на снегу — не такая плохая идея. Антон извиняется, строит милую моську и даже помогает найти подозреваемого, когда проверяет волшебные палочки своей сборной. Обращаясь к ловцу, Антон говорит: — Я ожидал от Вас большего, — и парня так перекашивает от отчаяния, что впечатлений должно хватить, чтобы такие выходки не повторялись. — А мы ожидали большего от Вас, — капитан сборной подходит к Антону вплотную, — вы должны быть на нашей стороне, а не на стороне этой, бешеной мочалки! Арсений вдруг вспоминает, что этих ребят таскал за уши, а они перед ним извинялись, неловко вышло; но что поделать, в этой школе шкодников не меньше половины, а он — один. У ребят на лицах искренняя обида и непонимание, вот она — главная проблема юности Шастуна; они готовы были его слушать до тех пор, пока были с ним согласны. Сейчас же ощущают себя преданными. Арсений вздыхает чуть слышно. — Мистер Паркинсон, я всегда на Вашей стороне, если Вы попали в беду, нуждаетесь в поддержке или помощи. Но нарушение школьных правил и субординации — не та ситуация, в которой я буду выбирать сторону. Извинитесь сейчас же перед мистером Поповым. Арсений встречает ненавидящий взгляд своим, безразличным. Коротко кивает в ответ на извинения, и команда уходит на следующий урок. Капитану Антон назначает отработку. Они остаются в коридоре вдвоем, и Антон возвращается в свой класс — студентов рядом нет, у него, кажется, окно. Арсений аккуратно входит следом, встревоженный тем, насколько вымотанным разговором выглядит Антон. — Мне остаться? Антон взъерошивает волосы, вышагивает вдоль доски, а потом кивает и улыбается: — Я думал, еще немного, и они мне скажут «ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему». — Если я и зло, то знаешь, скорее всевидящее око. Они садятся на одну из парт в конце учебной аудитории. Антон смотрит в небо сквозь стекло, и говорит: — Может быть министерские и правы, мне ещё рано пытаться что-то предлагать — меня даже за преподавателя не считают. — Ты отлично справляешься для первого года, знаешь ли. Тебя хотя бы не приходится приводить в чувство после занятий, или вылавливать из Чёрного озера. — Ну, теперь всё может быть, — Антон пытается обратить произошедшее в шутку, но волнение выдает подрагивающее горло. Арсению вспоминаются все разы, после которых дети должны были на него смертельно обидеться и возненавидеть. Он ворчал, дергал за уши, находил их ночью в коридорах, ловил за пределами замка, отправлял к деканам и к директору, давал самые отвратительные виды отработок — потому что так сложилось, что преподаватели не внушали страх, а у него вот получалось. Он легко толкает Антона в плечо, и шепчет доверительно: — Если что, я им такую отработку дам, до старости… — Не закончат? — И это тоже, — он накрывает своей ладонью руку Антона. ** Следующим утром Антон обнаруживает под окнами своего учебного кабинета вытоптанное в снегу сердце. Совсем небольшое, его заметет через пару дней, но Антон бросает на него взгляд во время занятий — и улыбается. И даже пропускает пару ошибок у учеников, после чего приходится очищать вместе стол и котёл. Как там говорил Арсений, начинать с рассказа о важности поддержания чистоты рабочего места? ** Арсений не предлагает Антону остаться в Хогвартсе на Рождество, потому что тот говорит о поездке к маме с конца ноября. Необходимости оставаться у него, к счастью, не возникает: все студенты Слизерина отправляются на каникулы по домам — Арсений лично проверял списки. До отъезда остается еще несколько дней, и в преображенном к празднику замке почти не остается мест, где не было бы омелы, еловых лап или наколдованных облачков с идущим из них снегом. Они с Антоном не обсуждают их отношения, в основном потому, что Арсений разговаривать о чувствах не умеет, неизбежно превращая всё в неловкую ситуацию или недопонимание, а о том, что думает Антон, остается только догадываться — чтобы узнать наверняка, нужно спросить. Но Антон всегда первым тянется обнять на прощание (а Арсений ждёт момент, когда он чуть приподнимает руки, чтобы повернуться навстречу) — и это хорошо. Коллекция книг Минервы Макгонагалл (мемуары именитой волшебницы и учебное пособие) вышла ограниченным тиражом — и была встречена в равной мере как с восхищением, так и со скепсисом относительно подлинности издания, поскольку никогда ранее о своем намерении написать и издать свои труды волшебница не упоминала. И тем не менее, книги раскупили в считанные часы после старта продаж. Антон часто говорил о Макгонагалл с восхищением, видя в ней пример того, как строгость и любовь к своему предмету, чуткое отношение к студентам и справедливость соединяются в профессионализм. — Ты знал, что она тоже начала преподавать совсем юной? Даже раньше меня! — Оказывается, в нее часто влюблялись в самом начале, поэтому она стала вести себя со студентами строже… — Студенткой она была уверена, что никогда не станет преподавателем, удивительно, правда? Арсений слушал его с интересом, потому что у Минервы Макгонагалл действительно была насыщенная жизнь (а еще потому, что Антона было очень приятно слушать). Антон, казалось, знал всё и без мемуаров — но всё равно очень расстроился, когда книжная лавка сообщила, что экземпляры книг для него отложить забыли. Вопиющий случай неспособности вести отчетность возмущал Арсения до глубины души. Не успели приобрести и экземпляры для школьной библиотеки. Типография обещала дополнительный тираж — но уже в следующем году, разумеется, ведь Рождество на носу! Арсений был бы в отчаянии, но Серёжа когда-то сказал: настоящая магия — это дружба. Арсений тогда грустно кивнул, что для него — это единственная доступная магия. Прожив среди волшебников тридцать лет, он понял, что без обычной магии обойтись можно, даже если видишь чудеса каждый день. Жить без дружбы было бы невыносимо, пусть даже его лучший друг и бывает несносным. Потому что он идёт к Серёже, как ходит к нему каждую субботу, они смеются, Сережа щеголяет в маггловском, и говорит, что достать книги — как два пальца об косяк. Чуть позже выясняется правда, что Арсению и правда нужно привезти Сереже косяк. Он крутит его из каких-то волшебных трав (и не задает Сереже вопросов, потому что они друзья), кладет во внутренний карман пиджака и подходит к камину. Он пользовался им всего несколько раз, прежде чем пришел к выводу, что волшебникам вместе с талантом к магии достается отсутствие проблем с вестибулярным аппаратом, потому что они летают на мётлах — и пользуются системой каминной сетью. Сережа как-то пытался объяснить, что такое аппарация, но Арсения скрутило от одной только мысли. Ему и сейчас страшно, но маггловским способом он доберется до Лондона только к весне. Главное — не выйти случайно в Министерстве, потому что у него под пиджаком неплохой уголовный срок. (Серёжа ржёт и подстебывает его, мол, на преступление согласен пойти, ради этого своего, но объясняет, что косяк — это лечебные травы, а Арсений щекотит его, пока тот не просит пощады — с таким, вообще-то, не шутят). ** Антон бросается ему на шею и зависает, шепча бесконечное спасибо. Арсений прижимает его к себе двумя руками и улыбается. Он думал, что Антон обнимет его коротко — и тут же бросится к книгам. А Антон, кажется, не хочет размыкать руки. (И отпускает его, только когда слышит, что книги с автографами авторки). ** С Арсением не происходит волшебной метаморфозы: даже будучи влюбленным, он продолжает кошмарить учеников за проделки. В преддверии четырнадцатого февраля он особенно тщательно проверяет заброшенные кабинеты, находя такое количество нарушителей, что приходится составить расписание отработок на месяц вперёд: в совятне и на конюшне, в Зале наград и на кухне, для каждого он находит отработку. Серёжа запрещает ему изымать презервативы, потому что лучше с ними, чем с противозачаточными чарами. Брошенное вслед «А еще лучше тебе, Арсюх, заняться ночью своей жизнью, весна у ребят, ну» Арсений игнорирует, потому что вокруг Хогвартса на много километров лежит снег сплошным ковром, и февраль — это зима вообще-то. Он засматривается на губы Антона всё чаще, но не хочет давить. У них очень тактильная дружеская дружба, и даже это ощущается как что-то удивительное, потому что улыбчивый и светлый персонаж, выбирающий абсолютное зло с маниакальными наклонностями — это про сериал на Нетфликсе, который здесь даже не работает. Студентки в коридоре привычно прекращают болтовню, когда видят его приближение, но он успел услышать, что одной из них Антон жестко снял баллы за списывание. Арсений чувствует мрачное удовлетворение, когда вечером Антон даже не упоминает это: кажется, он наконец научился быть строгим и не переживать о каждом, что разбивает сердце и растаптывает самооценку. ** Четырнадцатого февраля Антон находит на прикроватной тумбе подарочный набор съедобных котелков. В них вложена записка — типичный Арс. «Скорее всего, в остальных ваших сладостях сегодня будет приворотное зелье, а в этих его нет — как Вы помните, я не умею варить зелья». Антон хихикает с перехода на «Вы», и с того, что Арсений не подумал даже, что приворотное зелье можно купить. Удивительно даже, как он, не имеющий способностей к магии и не прибегающий почти к использованию волшебных предметов, стал сосредоточением магии Хогвартса для самого Антона. ** — Во-первых, то, что ты приходишь в мою спальню, когда меня в ней нет — это стрёмно. Нормальный человек был бы в ужасе. Антон, буквально, припирает Арсения к стенке, когда ловит на третьем этаже. Тот смотрит на него с удивлением во взгляде: — Но я никогда не был у тебя в спальне. Антон выдыхает и отступает на шаг, потому что… он неправильно понял всё? — Эльфы. Мы друзья. — Как Белоснежка и птички? Арсений закатывает глаза, и подходит ближе, чем был до этого. Между ними неприличная дистанция теперь, Антон сглатывает, когда Арс уточняет: — У тебя, кажется, были ещё пункты? — Во-вторых, двенадцать котелков — это слишком для меня одного, — Антон чуть тормозит под внимательным взглядом, — в-третьих, тебе не поможет приворотное зелье. — Конечно, я же лично закупал беозар летом. Отдельно в аптекарскую кладовую, отдельно для занятий и для зельевара. — Арсений, это я к тому, что ты мне нравишься. Арсений смотрит на него со спокойно-снисходительным выражением лица, прикусывая язык, чтобы не ответить «я знаю»; потому что он так надеялся, но не мог поверить. И больше не хочется надумывать, хочется только: — Можно тебя поцеловать? И они тянутся друг к другу навстречу. Антон накладывает дезиллюминационные чары. От затылка растекается ощущение холодка, по шее спускаются мурашки. У Антона взгляд мягкий, и Арсений замирает, поглаживая его щёку. Арсений целует нежно, смещая руку чуть ниже, на шею. Он отстраняется и видит Антона с закрытыми глазами, который тянется за поцелуем. Арс легко касается своим носом его, а потом наклоняет голову и целует снова, чуть глубже, прихватывая нижнюю губу. От бегущих по коридору детей их скрывает заклинание, и Арсений бессовестно льнёт ближе, когда Антон чуть слышно стонет — от этого снова мурашит. — Ты слышала? — Чего? Да Пивз наверное, плюнь, мы опаздываем. Девочки уходят вперёд. Антон, утыкнувшись в плечо Арсения, смеётся до слёз. Арсений думает: иногда от магии действительно есть польза. Вот губы у Антона мягкие, а за окном февраль — черная магия, не иначе. ** Арсений стойко выдерживает полные зависти и презрения взгляды, когда Антон добивается успеха со своими разработками в сфере магического образования. В желтушных газетенках пишут, что Арсений использует Антона, чтобы тот вернул ему магию. Антона прямо спрашивают, не жалеет ли он о том, что сошёлся со сквибом. Антон жалеет только о том, что не может применить к репортёрам Силенцио. Антон находит на своей тумбе полевые цветы, ест вкуснейшую выпечку, от которой у него нет несварения, чувствует нежные поцелуи в щеку и в висок, когда готовит завтрак на них двоих, получает утешение в крепких объятиях после неудач, и чувствует, как ноги отрываются от земли, когда Арсений кружит его после принятия его проекта Министерством. Арсений может быть и не волшебник, но зато вместо того, чтобы невербально плеснуть безвкусную слизь на руку, он тратит время на выбор самого лучшего лубриканта — и в этой заботе и внимании к деталям Антон чувствует себя самым любимым.