Слякоть.

      Знакомый жилой квартал встречает парня неудивительной тишиной и спокойствием. Район, в котором приходилось проживать Зуеву, по большей части являлся спальным. Дорога от его многоэтажки находилась через пару домов, да и машины во дворе редко проезжали до такой степени, чтобы просыпаться с утра пораньше. Гене было выгодно здесь ошиваться, учитывая род его деятельности и шансы попасться на крючок поставщикам. Местечко тихое, соседи молчаливые, если не обращать внимания на мужчину лет двадцати пяти по левую сторону от балкона. А самое главное – минимальное количество жильцов. Станут ли, как привык их называть Гена, серьёзные люди проверять полупустые подъезды, шарахаясь по пыльным холодным квартирам? Вот и русоволосый предполагал, что нет.       Поправив лямки рюкзака на широких плечах, юноша заходит в обшарпанный сырой подъезд, мельком проходясь взглядом по забавным надписям на стенах. Гадости такого плана приходилось читать не впервые, Кислову не привыкать. Порой он и сам увлекался вандализмом с аэрозольной краской за гаражами, поэтому пошлости по типу «Ленка давалка» не мозолили ему глаза. Однако если бы здесь был Меленин, он бы обязательно провёл лекцию о распущенности и бессовестности мальчишек, которые додумались отомстить невинной девушке таким образом. Возможно, Егор действительно был бы прав, но с другой стороны, это подростки. Каждый развлекается по-разному. К примеру, сегодняшнее развлечение Кислова – посиделки с одноклассницей в квартире друга.        Смешанные чувства и ощущение покалывали в районе грудной клетки, сдавливая дыхание. При появлении каких-либо проблем, в первую очередь Киса старался решить их самостоятельно, в одиночку. Это был единственный момент, где он по правде был рассудителен и ответственен. В такие моменты фраза «вижу цель – не вижу преград» не особо действовала. Он пытался обойти систему так, чтобы остаться в живых и не загреметь в отделение полиции к отцу своего друга. Если требовалась срочная помощь кому-то из парней, юноша был готов отложить все свои дела на вечер или следующий день, срываясь с места и выбегая из квартиры, порой даже забывая накинуть куртку в холодное время года. Но Кислов никогда не решал чужие проблемы. Никогда.        Лежащая пластом не в своей квартире, девушка никем не приходилось кудрявому парню, чтобы он провел с ней целые сутки наедине, присматривая за её моральным и физическим состоянием в целом. Они не были знакомы около полугода или года, не проводили время вместе на каких-либо мероприятиях с отбитыми пьяными сверстниками, отдаляясь друг от друга в разные компании. Да что уж, они даже не общались! Соня буквально ненавидела его за существование на этой планете, желала поскорее окончить школу и больше никогда не видеть его нахальную морду. А Ваня всё так же не понимал: она правда обиделась на неудачную попытку припугнуть её или же придерживается общественного мнения о нём, стараясь держаться подальше?        Выданный Зуевым запасной ключ проворачивается в замочной скважине всего пару раз, чтобы попытка попасть в холостяцкую квартиру увенчалась успехом. Кудрявый стягивает потрёпанные чёрные кроссовки, предварительно негромко хлопнув входной дверью, после чего выдвигается на поиски темноволосой персоны. Гарантия того факта, что девушка проснётся к десяти утра и будет бодрствовать, приравнивалась больше к нулю, нежели к половине. И хотя оба парня не знали настоящий режим сна Елисеевой, они примерно догадывались о длительном сне девушки, сидя за кухонным столом и раскуривая отборный табак.        Гипотеза о после стрессовом состоянии оказалась не оправданной. Едва приоткрыв дверь в гостиную комнату, шатен не заметил в её пределах тёмную женскую макушку, чему изрядно удивился. Теоретически, если Соня не спит, и её ноги лишены возможности далеко передвигаться, значит девушка должна находиться где-то в четырёх стенах хрущевской квартиры.        Но ни в спальне Зуева, ни в ванной кареглазой бестии не нашлось. Кислов начинал паниковать, ведь настолько облажаться перед приятелем, не успев даже встретить причину своего гнева, было слишком омерзительно. Глубоко вздохнув, он хватается за последний шанс не поседеть здесь и сейчас, краем глаза заглядывая на кухню.        У плиты вырисовывалась сухощавая женская фигура невысокого роста, активно занятая приготовлением определённо чего-то вкусного. Удивительно, каким чудом Кислов не почувствовал этот манящий запах домашней еды с порога? Возможно, всему виной было отсутствие такого питания в рационе юноши, так как в обычное время родная мать не притрагивалась к плите, увлечённо занимаясь своими делами.       Внезапное появление темноволосого парня, опиравшегося на дверной косяк в кухне, не на шутку напугало девушку, ибо другого объяснения её дерганности с горячей лопаткой в руках Киса не находил.        — Спокойно, женщина, — он в смирительном жесте поднял бледные ладони перед собой, слегка попятившись назад от резкости действий девушки. Разглядев в своём поле зрения Кислова, шатенка более спокойно выдохнула, снова отворачиваясь к шкворчащей сковороде, — Я тебя потерять успел в этих четырёх стенах.        — Моё отсутствие настолько критично? — хриплый девичий голос позабавил парня, из-за чего тот расплылся в лёгкой улыбке, стягивая куртку.        — Также, как и твоё состояние, — ответ раздался уже из прихожей, где Иван благополучно повесил верхнюю одежду на вешалку. По возвращении к девушке, он разместился за привычным ему местом за столом, где чаще всего просиживал штаны в квартире Зуева, — Настолько критично?        Он кивнул в сторону стройных женских ног, указывая на перебинтованные колени. Шатенка обратила внимание на свои перекрытые взору раны, растягивая губы в тонкую ниточку от досады. Кислов задал вопрос так, словно Соне самой приятно находиться в таком состоянии, ощущая себя сущей жертвой в чужой квартире. Будто ей обрубили ноги остро заточенным топором, а не она по своей вине упала коленями на острые осколки, не удержав равновесие. Ваня не знал как таковых подробностей, что временно сходило Елисеевой на руку. Ключевое слово – временно.        — Ничего особенного. Просто царапины. Гена перемотал, чтобы зараза какая-нибудь не попала, — несмотря на своё отрицательное расположение к Кислову, девушка старалась общаться с ним более спокойно. Всё-таки он пришёл посидеть с ней и местами помочь, а не сцепляться как кошка с собакой на ровном месте.        — Ага. А бинты для красоты красные? — усмехнулся юноша, когда Елисеева повернулась к нему всем телом, позволяя хитрому взору опалить истерзанные колени.        Дева только сейчас обратила внимание на то, с какой силой кровоточили чёртовы раны на её ногах. Прошла целая ночь и часть утра, а открытые раны, замазанные заживляющей мазью под компрессом бинта, продолжали периодами неощутимо истекать кровью, давая о себе вспомнить.        — Ты голодный? — тяжело вздохнув, она быстро перевела тему разговора с кудрявым, что-то активно переворачивая у включённой плиты.        — Есть такое. А чё варганишь?        — Жареная картошка, — одной рукой темноволосая выключает электрическую плиту, снимая палящую посуду с конфорки и оставляя полностью приготовленное блюдо остывать на деревянной доске, — Другим, как я понимаю, Гена не богат. Даже макарон у него на полочках не нашла.        Пока Елисеева отвлеклась на поиски столовых приборов на незнакомой кухне, юноша успел для себя подметить, как красивы её худощавые элегантные ноги. Плевать, что её колени буквально напоминают кровавое побоище с лицевой стороны. Плевать, что подумает Соня, когда развернётся с двумя вилками в руках. Плевать, что от её внешности веет ледяной сталью и токсичностью. Девичьи формы определённо тянули на твёрдую десяточку по пятибалльной шкале.        Нельзя было сказать, что кудрявый юноша, беспрерывно зацикленный на похоти и грязи, ограничил себя одними стройными ногами девушки напротив. Раз выдался отличный момент, значит нужно испытать его по полной программе. Взгляд заинтересованных карих глаз прошёлся по осиной талии, что была чётко скрыта под мешковатой футболкой его лучшего друга. Интересно, а как бы Соня выглядела в его майке? Её растрепанные шоколадные волосы струились по хрупким плечам, местами завиваясь, словно детские. В дурной черепной коробке парня образ Елисеевой составился слегка иначе, но когда перед его носом крутилась сонная спокойная дева, не горящая желанием кусаться как в обычные будни, он был готов изменить свое мнение о ней. Но готова ли она сделать шаг навстречу?        — Почему не спишь? Гендос сказал, ты вчера вся на иголках была, — пришлось отвлечься от личного оценивая девичьих форм, прикрываясь не банальным вопросом по отношению к Соне. Было бы глупо продолжать сверлить её обжигающим взглядом, проходясь по каждой частичке её беззащитного тела словно сканером.        — Поэтому и не спала, — раскладывая золотистую картошку по тарелкам, намереваясь также оставить хозяину квартиры на обед. Не зря она всё-таки вошла во вкус, пока чистила картофель и не заметила, как нарезала лишнего, — Всю ночь в потолок втыкала. Спала от силы час, ни больше, ни меньше.        — Расскажешь, чё вчера произошло?        — Позже. Пока не хочу об этом       думать, — Ваня удивился. Она действительно откроет ему небольшую тайну после всего того, что происходило между ними на протяжении недели? Буквально вчера он первую половину дня задевал невинную шатенку, а после случайно причинил физический вред. Теперь же он уплетает вместе с ней жареную картошку, молча взирая в свою тарелку и выжидая момент, когда девушка будет готова говорить. Всё это дотошно глупо и необъяснимо, что Киса и сам был готов зарядить себе в нос. Бред.        Несмотря на неотъемлемое желание иметь глубокие провалы в памяти, проще говоря, амнезию, Соня отчётливо помнила сегодняшнее утро. Она определённо проснулась раньше Гены, но так и не соизволила сказать ему, что и не спала вовсе. Юноша особо не расспрашивал шатенку, учитывая её внутреннюю подавленность, поэтому быстро перемотал её повреждённые конечности и осведомил о ближайшем приходе Кислова. Нельзя было сказать, что девушка была рада услышанному, однако просидеть в чужой квартире в сущем одиночестве гораздо хуже, нежели пообщаться хотя бы с темноволосым. И хотя Елисеева старательно избегала излишних контактов с агрессивным одноклассником, звёзды на небе в нынешнюю ночь сошлись иначе, снова сталкивая двух ненавистных подростков.        Как только дно плоской фарфоровой тарелки опустело, темноволосая поднялась со стула с намерениями вымыть грязную посуду, которая была использована в ходе приготовления завтрака. Она повернулась спиной к обеденному столу, а у Кисы появилась неповторимая возможность вновь полюбоваться женским телом. Но он не стал. Черт возьми! Кислов, не имеющий ни капли понимания в любви и всех телячьих нежностях, с одним лишь пристрастием совместных ночей в первый и последний раз, напрочь отказал самому себе в удовольствии в виде Елисеевой. Девушки, с обнажёнными стройными ногами и тонкой манящей талией, которую заметить раньше отнюдь не удавалось. Сегодняшний день действительно шёл под откос, ведь ему хотелось дотронуться не до вырисовывающихся сквозь домашние шорты бёдер, а до лба, проверяя самочувствие. Правда, времени на это не было.        — Может пойдёшь в комнату? Я сам всё перемою. Всё-таки на халяву ел, — он озадаченно поднялся с места, почесывая затылок левой рукой. Соня взглянула на него через плечо странным взглядом. То ли молча возмутилась, то ли спокойно отреагировала на его фразу. Непонятно.        — Если у меня колени перемотаны – это не значит, что я теперь бытовой инвалид. Уж помыть посуду я смогу. У меня обычные порезы как-никак, а не перелом, — её слова звучало холодно, более отрезвляюще. Видимо, перепадами температуры страдал не только Коктебель, но и речь Елисеевой. И хотя Кислов далеко не уходил от юной девы, всё же было неприятно слышать отказ на благородно предложенную помощь, — Ты доел? Давай сюда тарелку.        Пусть Ваня и не особо взлюбил девушку после её выходок на школьном дворе, пусть и не воспринимает после колючих грубостей взамен на доброжелательность и правдивое желание наладить взаимоотношения, но так просто позволить ей мыть посуду за него он не мог. Кислов никогда не имел пристрастия к домохозяйничеству, обычно этим занималась мать, по возможности. Однако элементарно помыть за собой тарелку и убрать кружку с журнального столика в гостиной было под силу парню.        Постоянно говорить через плечо стало неудобно, да и юноша словно назло игнорировал слова шатенки, поэтому ей пришлось полноценно развернуться к нему. Из-за большой разницы в росте и чересчур минимального расстояния между друг другом Елисеевой пришлось задрать голову вверх, дабы встретиться с тёмными карими глазами. Странно, что девушка жаждала зрительного контакта, ведь хитрость и прищур никогда не сползали с физиономии Кисы. Возможно, это стало его изюминкой, так как настолько наглых и лукавых Соне ещё не приходилось встречать.        — Кис, — не успела темноволосая полностью изложить свою мысль, параллельно этому протягивая руки к хрупкой грязной посуде, как парень ловко поднял руки вверх, обходя худощавую фигуру стороной и оказываясь впритык с раковиной. Победно усмехнувшись, Кислов включил горячую воду и взял левую руку губку, снабжая ту моющим средством, — Что ты творишь?        — Доказывают тот факт, что не все парни бытовые инвалиды, — он даже не посмел повернуться в её сторону, понимая, что добром это не кончится, — Проще говоря, мою за собой тарелку? Тебя чё-то не устраивает?        Истерзанные чужими руками губы так и хотели отпустить резкое и холодное «ты меня не устраиваешь», но отрезвленный разум говорил об обратном. Как ни крути, а Кислов на данный момент является главным её спасением на этот непростой день. Да и к тому же, что плохого в том, что он сам вымоет за собой посуду? Ей же лучше. Вот только не находящая себе занятий и места в чужой квартире, Соня думала совсем иначе.         Оба понимали: их местонахождение в квартире общего друга связано вовсе не из-за искалеченных конечностей. Помимо физических увечий, Соня была готова упасть в колени Зуева с моральными, рассказать о которых было слишком тяжело. Вчерашним максимумом стала новость об стандартном русском отце. Чувствовала ли себя девушка напряжённо после этого? Определённо. Ради Гены она проработает свои дискомфортные зоны, чтобы наладить контакт взаимопомощи и понимания, однако ни за какие гроши не оповестит о своих внутренних переживаниях того, кто подхватив её под руку на данный момент, провожал до её спальни на ближайшее время.        — Спасибо, — в неловком жесте девушка заправляет прядь каштановых волос за ухо, усаживаясь на расправленной постели. Кислов лишь положительно кивает, после чего оглядывает комнату заинтересованным взглядом.        — Нихуево ты тут обустроилась.        — Говоришь так, будто я сюда жить переехала, — она усмехнулась с собственных слов, поднимая голову и встречаясь взглядом с кудрявым парнем.        — Ну хрен знает, к чему тебя жизнь приведёт. Я бы на твоём месте по факту к Генычу съехал. И сосед неплохой, и проблем меньше, — Соня задумалась. Она давно присматривала себе отдельную квартиру от родителей, желая воплотить мечту детства и остаться в живых до заветных восемнадцати лет. Однако ей никогда не приходилось рассматривать вариант совместного сожительства с кем-либо, да и какова вероятность, что она не помешает холостому другу? — Кстати, насчёт них. Ты чёт говорила, что введёшь в курс дела насчёт вчерашнего.        — Говорила, — подтверждает она, пока юноша одним движением руки притягивает к себе деревянный стул со спинкой, разворачивая его так, чтобы живот соприкосался с опорой.        — Валяй, — он сложил руки на древесной тонкой поверхности, едва приближаясь к девушке напротив.        В ту же секунду на нежной женской шее затягивается жгут, перекрывая доступ кислороду и возможность говорить что-либо. Она была готова сорваться с места и в очередной раз напороться на разбитые стёкла, выпрыгивая с окна прочь. Соня горела желанием на глазах одноклассника стянуть две руки на собственном горле, лишь бы молчать о произошедшем вчера. Да и обобщенно не хотелось говорить с Кисловым о собственной жизни. У него своей нет, зато чужая интересна. Иронично, не так ли?       — Ты же сам всё прекрасно знаешь, — женский голос был подавленным, еле слышным. Ваня удивлялся девичьим способностям управлять своим поведением, подстраиваясь каждый раз под разных людей. Если придерживаться слов друга, то с Геной она буквально светилась, улыбалась во все тридцать два и беззаботно смеялась, забавляя Зуева. Однако стоило Кислову только выплыть густой тучей над её тёмной макушкой, как Соня мгновенно приобретала совсем другие эмоции. Раздражение, неприязнь и агрессия воссоединились в одно целое, пуская молнии по небесной глади. Она напоминала компас, стрелка которого вертелась в различных направлениях, меняя ориентиры. Глупо, но правда.        — Елисеева, я много чё знаю. Хочу сопоставить твоё состояние с моими догадками и узнать, прав ли я. Тебе если западло говорить, то окей, перебьюсь.        Не перебьется. Ни в коем случае.        Последняя фраза прозвучала манипуляционно, ведь Кислов всю жизнь был дотошно любопытным. Он мог поинтересоваться чужими проблемами, однако помочь с ними получалось не всегда. А получалось ли вообще? Порой Ваня даже и не прикладывал собственных усилий для восстановления баланса незнакомой ему жизни, категорично забивал болт на траблы других людей и продолжал смотреть на мир сквозь пелену мнимой эйфории после пары таблеток. А ведь Кису тоже можно оправдать, если постараться.        Внезапная приглушенная мелодия из кармана спортивных штанов взбудоражила сразу двоих участников беседы. Тихо выругавшись отборной бранью, юноша поспешил извлечь гаджет и взглянуть на светящийся дисплей с именем беспокоющего. В это время продолжала играть заученная девушкой наизусть песня, порой от которой мурашки огромным табуном проходились по нежной коже.        — Я везде как иностранец, слышишь, мы разные, — незаметно для самой себя, Елисеева стала едва слышно напевать знакомые слова, кивая головой в бит музыки. Ваня удивлённо переводит взгляд на сидящую напротив девушку, что, расслабленно улыбаясь, продолжала наслаждаться рингтоном.        — У тебя проблемы? У меня тоже, но они разные, — Соня оживленно взглянула на собеседника, что в неизвестный момент подхватил её волну ностальгирующего настроения, принимаясь подпевать.        — У тебя есть суки? У нас тоже, но они разные, — теперь прокуренный и бархатный голос смешались в одно целое, напоминая что-то лёгкое и непринуждённое. Их слух ласкал трек известного исполнителя, а дурные улыбки на физиономиях заставляли смеяться, — У тебя монеты, а у нас купюры красные.        Вовсе не замечая всё ещё названивающего Зуева, двое подростков залились счастливым смехом, откидываясь друг от друга в противоположные стороны. Обоим было плевать, что Гена будет в ярости от пропущенных звонков и неизвестности состояния подруги. Они не боялись агрессивных стуков по батарее от соседки сверху, которая не поленится спуститься на этаж вниз, дабы расспросить за громкие звуки в столь ранний час. Ощущение, что два проблематичных и ещё не до конца разобравшихся в личной жизни человека нашли свой комфорт. В какой-то степени это было действительно так, пока мелодия не завершилась на короткий промежуток времени, продолжая свои мотивы и напоминая о том, что Гена всё ещё не теряет надежд связаться с Кисловым.        — Погоди, — указательным пальцем он молчаливо просит девушку притихнуть на пару минут, поднимая входящий вызов, — Говори, Гендос.       — Нахуя тебе телефон, если ты на звонки не отвечаешь, бездарь? — с ходу начал возникать русоволосый, явно жестикулируя руками в момент обращения к другу. Будь Кислов не в состоянии минутного счастья рядом с Елисеевой, он бы обязательно объяснил старшему как стоит общаться с товарищами, но сейчас не до этого, — Где Соня? С ней всё хорошо?        Плотно сжав губы, Кислов стал рассматривать глупо улыбающуюся деву напротив. Её мимика была усталой и спокойной. Она не кидалась грубыми фразами, как привыкла это делать обычно, не была готова вцепиться в глотку парню за косой взгляд в её сторону. На данный момент Елисеева была совершенно расслаблена, находясь в состоянии внутренней смерти.       — В порядке твоя Соня. Жива, здорова, в добавок ещё и сыта, — он слабо усмехнулся, заприметив недоумевающий девичий взгляд, — А ты че такой нервный?  Дальнейший разговор двух парней шатенке не удалось тайно послушать, ведь юноша с озадаченным выражением лица поднялся со стула, отходя к окну. По всей видимости, попросил Зуев.        Глубоко вздохнув, она медленно укладывается головой на взбитую перьевую подушку, накрывая подзамерзающее тело тёплым одеялом. С устремленным задумчивым взглядом в потолок Соня стала обдумывать всё происходящее.        За последнее время частой посещаемости учебного заведения девушка ни разу не замечала привычных для остальных вещей. По приходе в школу Кислов не кидался на местных школьниц с обидными оскорблениями и ядовитыми фразами, что были обильно пропитаны противной желчью. Да что уж там, для окружающих он выглядит как самый настоящий сгусток желчи, ни на что не способный и такой же мерзкий. Ваня не ставил им подножки, когда те спускались со второго этажа, не пытался высмеять их фамилии во время урока, не шутил сплошными колкостями перед компанией друзей. Он был мёртвой тенью рядом с женским полом, не желая иметь с восьмиклассницами никаких контактов.        Тогда почему больше всего доставалось Елисеевой? Сначала наскучившие слабые шутки, затем нечестная тройка по алгебре, не туда попавший сок в ротовой полости, а после и вообще физическая травма. И после этого он хочет наладить с ней взаимоотношения? Да всё его поведение пахнет лицемерием и двуличием, не говоря уже о словах.        Соню не переубедить. Стоило изначально поставить себя как нормального образованного человека, а не наоборот.        А вдруг он готов исправиться ради неё?        — Дружок твой весь на иголках. Боится, что ты с кровати упадёшь и потеряешься, — насмехаясь над обобщенными переживаниями друга, Киса вернулся к девушке с выключенным телефоном в руках. На его глаза попалась необычная картина: шатенка, сложив руки на груди в хаотичном порядке и повернувшись головой к стене, сладко посапывала то ли от скуки, то ли от переутомления за последнее время, — Наелась и спит. Прям как Сова.        Стараясь издавать как можно меньше громких звуков, шатен отодвинул стул ближе к столу, освобождая проход не только себе, но и спящей девушке. Смысла находиться в комнате с Елисеевой было мало, поэтому в последний раз взглянув на темноволосую деву, Ваня поспешил ретироваться. И всего бы ничего, если бы не хриплый женский голос, вводящий в некий ступор.        — Вань, останься... Мне...        Возможно он не услышал последнее слово, возможно Соня сама побоялась произнести заветные шесть букв, не хотя показаться слабой в глазах шатена. Однако Кислова это не особо беспокоило. Его зацепили лишь первые два слова: ласково произнесенное имя, со временем которое он мог забыть из-за приевшегося прозвища, а также прямая просьба о помощи. Он нужен ей.        Тяжело вздохнув, ему пришлось вернуться, усаживаясь теперь не на твёрдый деревянный стул, а на край белоснежной постели с запахом морозной свежести. Особого выбора размахнуться для сверления взглядом одной точки не было, поэтому Кислов предпочёл опустить глаза в пол, периодически прикусывая внутреннюю сторону щеки.        Внезапно неизвестный жар окутал шершавую руку парня, от чего тот с нахмуренными бровями взглянул на конечность. И каково было его удивление и недопонимание намерений девушки, когда её бледные худощавые руки медленно перетаскивали кисть парня к себе на часть тела чуть выше живота, прижимая ближе. Она попросту боялась очередных кошмаров после нервного срыва. Боялась засыпать и просыпаться в одиночестве, хотя это дело стало ей привычным за несколько лет. Сейчас другой момент. Другая возможность почувствовать себя защищённой и спокойной. Шанс на миллион.        Находясь в состоянии полудрема, теперь уже с тёплой мужской рукой в районе рёбер, Елисеева немного поежилась под одеялом и приняла удобную позу для сна, все ещё не выпуская чужую ладонь из своих рук. Так ей будет гораздо легче. Она уверенна в этом.        Ваня чувствовал себя жертвой техники «кнут и пряник», учитывая неопределённость одноклассницы и её перепады настроения. Сначала посылает его на все четыре стороны с разъяренным огнём в глазах, а сейчас, проваливаясь в Царство Морфея, буквально жмётся к его руке в приступах страха и атакующей тревожности. Кислов не привык к таким раскладам, ведь обычно сам ходил по этим же тропинкам, заученным на зубок. И что теперь ему делать? Терпеть как другие подопытные данной схемы? Он мужик, а не баба. Он обязательно докажет Елисеевой кто и что значит. А сейчас он не прочь прилечь рядом с ней, умещаясь с маленького края и едва приобнимая девицу, дабы не упасть в процессе сна.        Идиоты.