***
Женя ни за что бы не рассказал Пете, что ему будет поспать несколько часов в крепких, как опора, объятьях. Что ему будет просто за то, что они хоть миг будут дышать одним воздухом. Стены отцовского кабинета давят со всех сторон. Отсюда хочется уйти, убежать, но он не может. Ему нужно стоять и снова слушать тираду о неподобающем поведении… —Снова ты встречался с этим Елфимовым, — чужую фамилию отец выплёвывает, будто это самое мерзкое, что он произносил в своей жизни, —Я ещё раз тебе повторяю, чтобы я больше не узнавал, что ты переступишь порог его дома. Ты совсем не знаешь, с кем связался. —Но почему? — фраза срывается с губ, до того, как Женя успевает её остановить. Он на самом деле не знает, почему именно от Пети его так тщательно отгораживают. —Почему? — кажется, последние нотки терпения отца срываются в Бездну, —Кто вы с ним? Недолюбовники? Я не потерплю подобного от собственного сына. Ты порочишь не только себя, но и всю свою фамилию. Голос отца словно стальной нож режет. Он не повышает голос, он говорит спокойно и надменно. Отец всегда смотрел на сына сверху вниз. Во всех смыслах. Женя пошёл ростом в мать, что отца невероятно раздражало и разочаровывало. —Почему ты не даёшь мне спокойно жить? — Женя уже не старается себя остановить. —Ах спокойно жить! Ты у меня так спокойно заживёшь, что враз забудешь, как перечить собственному отцу. Рука замахнулась, чтобы оставить на бледной коже щеки позорный красный след, но тут в кармане Жениных штанов завибрировал телефон. Брови отца поползли вверх — снова на беззвучном. Под взглядом стальных глаз Женя тянет телефон, чтобы сбросить. —А ну-ка дай сюда, — от голоса отца Женя вздрагивает, краем глаза замечая «Петя» на входящем. Тут отец, не дожидаясь, одним ловким движением выхватывает мобильник из рук сына и отправляет в стену. Устройство издаёт жалобный треск, гудки прекращаются. Отец уверенными шагами идёт к стене. Внутри Жени всё похолодело от страшного осознания. Какое в этот раз он получил наказание. —Нет! Но слишком поздно. А может и не спасло бы это. Железный каблук отцовского ботинка пробивает экран насквозь. Женя вздрагивает и на мгновение зажмуривается. —Да, — холодно бросает отец, —Иди в свою комнату, Евгений. Ты наказан. Ноги не слушаются. Он стоит посреди отцовского кабинета и не может сдвинуться с места. В носу предательски начинает колоть. —Я вижу, у кого-то проблемы с ушами. Совсем со своим Елфимовым забыл своё место. Грубая хватка на предплечье, наверное, потом появятся синяки. Отец насильно тащит его в комнату. Встряхивает на пороге, толкая внутрь. Женя не выдерживает, падая на колени. С другой стороны двери щёлкает замок. Глаза сразу намокли, да так, что ничего не разобрать за мутной пеленой. Женя знает, что если кто-то в доме сейчас услышит, как он плачет, то это вовсе загубит всю ситуацию, хотя куда уж ещё хуже. Женя крепче сжимает зубы, подтягивая ноги к груди. Мелкие кудряшки растрепались, выбившись из низкого хвоста, и теперь липли к мокрому лицу, по которому Женя изначально ещё пытался размазать свои слёзы. Отец пока не приказал снова стричь волосы, они успели отрасти до плеч. Женя безумно не хотел снова с ними прощаться. Снова лить на голову тонны средства, чтобы «зализать» их и не быть похожим на «колхозного мальчишку», как любил говорить отец. А Пете они так нравились… И самому Жене нравились. Он мечтал когда-нибудь отрастить их. Чтобы можно было заплетать какие-нибудь причёски. Обязательно научиться это делать. Пете ведь так шла косичка на его светлых тонких волосах… У Жени она, наверное, была бы толстая и мягкая. Вряд ли он когда-то это узнает.***
Домашний арест тянулся бесконечной чередой сменяющих друг друга однообразных дней. Казалось, что уже ничто не сможет разбавить эту серую полосу. Казалось, что хуже заточения в собственном доме ничего не может быть. Однако, жизнь в очередной раз доказывала обратное. Утро наступило неумолимо быстро. Женя бы отдал всё на свете, чтобы не засыпать вчера или не просыпаться сегодня. Чтобы миг тьмы, который никогда не разбавляется цветными снами, не заканчивался. Потому что сегодня был день, которого лучше бы не существовало вовсе. День его ошибочного рождения на этот свет… Женя не любил этот праздник ещё с самого детства. Потому что он означал очередное собрание пустых фамилий, от которых за километр разило деньгами. Иных в этом доме не появлялось. Бросив взгляд на электронные часы на полке, потому что телефона у него до сих пор не было, он осознал, что проспал завтрак. Отец такое безумно не любил. Окончательно утро испортилось, когда в столовой Женя обнаружил сразу двух родителей. Как же редко он видел их рядом. Сейчас оба были чем-то очень довольны, что аж тошно от этого стало. Конечно же его сразу заметили. —Сынок, доброе утро, — отец произносил непривычные слова так обыденно, будто не знал никаких других интонаций, —Сегодня у тебя великолепная дата — юбилей! Целых двадцать лет! Действительно, а он и не подумал. Двадцать лет его чёртовой жизни и ни года, когда он эту жизнь почувствовал. —Женя, дорогой, у нас есть подарок для тебя, — ласковый голос матери обжигал непроходимым холодом. Как на родителей это было непохоже. Подарки для своего «драгоценного» сыночка они делали очень редко. И то, это были скорее подарки самим родителям. Потому что Жене они не были нужны, приносили лишь прибыль фамильной кампании. —Мы приняли решение, что соединим браком две семьи. Это очень выгодно для нашего бизнеса. Леди Бурлюкало очень серьёзно настроена в твою сторону. Отец говорил, а у Жени сердце в пятки рухнуло. И так не ощущаемая торжественность момента была разбита в дребезги. Разом оборвалась вся его жизнь. Все мечты и надежды хоть на что-нибудь. Подарок не просто был не для него. Он вообще не был подарком. Вот она какая — свобода. В вечных оковах. —В наших интересах провести свадьбу как можно скорее. Семья Бурлюкало тоже на этом настаивает. Торжество планируется уже на следующую неделю! —Как… — только и смогло сорваться с губ, —Мне… ничего не сказали… Я даже не знаю её… Руки дрожали, а глаза лихорадочно бегали с довольного лица отца на безразличную улыбку матери. —У вас будет много времени познакомиться. Ты увидишь Дарью в день свадьбы — это их условия. У нас нет причин с ними спорить. Мы с твоей матерью тоже не были близко знакомы до свадьбы. «И поэтому всю жизнь вы, живя в одном доме, будто находитесь на разных концах вселенной. Даже сейчас.» Вслух Женя всё равно не смог бы это выговорить. Потому что было невыносимо больно. Больно, что его не воспринимают, как человека. Что используют для своих целей…***
Все следующие дни проходили как в тумане. Женя ни разбирал ни день, ни ночь. Может его лихорадило, но этого никто не замечал. Не хотелось даже удовлетворять свои базовые потребности в виде еды и сна, хотелось просто лечь и исчезнуть. Может хоть тогда родители одумаются, что у них был живой сын. За волосы сильно потянули, чем-то хорошо закрепляя. От боли Женя вернулся в реальность, осознавая себя на отвратительно мягком кресле домашнего салона. Точно, сегодня же его свадьба… Семья невесты выделила им своего мастера, чтобы жених полностью соответствовал их вкусам и желаниям самóй счастливой девушки, что будто приобрела себе самого красивого из известных ей неженатых мужчин. Парикмахер убедил отца не обрезать волосы, а уложить в какую-то хитровыдуманную причёску. «Леди Бурлюкало понравится», — так он сказал. Женя заметил, что таким аргументом пользовались все и подготовка к свадьбе полностью была организована по вкусу невесты. Отец с матерью резко меняли своё мнение, под этот вкус прогибаясь. В традиционном чёрно-белом костюме было невыносимо жарко. От духоты и недосыпа клонило в сон, от косметики на лице болели глаза, от причёски гудела голова, а бутоньерка в виде розовой розочки от чего-то раздражала. Женя смотрел в зеркало и совсем себя не узнавал. По ту сторону стекла стоял красивый молодой человек, у которого могло быть светлое будущее. В реале он был в плену собственной жизни, если это ещё можно было назвать жизнью. Где за него решили даже время женитьбы и выбор супруги.***
То, что дело плохо, Петя понял, когда Женя вообще пропал. Не выходил на связь, даже в сети ни разу не появлялся. За месяц — это не нормально. В голову сразу лез ворох неприятных, а порой и пугающих, мыслей, которые Елфимов всеми силами от себя гнал, но ситуация от этого не прояснялась. Сайт кампании Егоровых, не раз просматриваемый, нёс нескончаемую сухую информацию о бизнесе и ничего о личной жизни. Ни единого упоминания сына рядом с отцом. После долгих поисков, Петя не нашёл ничего лучше, как со всей серьёзностью обратиться к специалисту, коим являлся его отец. Безумно не хотелось, но иного выбора больше не было. Листая список номеров, Елфимов усмехнулся. Столько раз он сравнивал отношения в своей семье с семьёй Жени, а простую истину понял только сейчас. Родители отпустили его, позволили выбрать свой жизненный путь и больше к нему не лезли. У Жени, увы, ситуация было абсолютно противоположной.***
Невеста была прекрасна. Густые тёмные локоны спадали на плечи, закреплённые в сложную причёску, украшенную цветами. Острый вздёрнутый нос, холодный хищный взгляд, от которого хотелось бежать и прятаться. Она намеренно медленно шла, легко улыбаясь алыми губами и бросая на гостей взгляды из-под полуопущенных ресниц, давая себя рассмотреть. А смотреть было на что. Лёгкое, словно облако, платье, усыпанное вышитыми нежно-розовыми цветами, парило. Корсета не было, но пояс всё равно отлично подчёркивал узкую талию. Глубокое декольте открывало грудь, над которой в лучах солнца переливалось алмазное ожерелье. Совершенно не напряжённые плечи, безупречная осанка, тонкие бледные руки в длинных прозрачных рукавах. Ковровая дорожка глушила стук маленьких каблуков хрустальных туфель, что периодически показывались из-под многочисленного потока юбок. Дарья остановилась слишком близко и Женя вовремя подавил в себе порыв отшатнуться назад. Сердце в груди вдруг забилось чаще, как трепыхается птица в клетке, не имея возможности больше вырваться на волю. Проводящий церемонию мужчина заговорил что-то сладкое и очень мерзкое. Пустые, ничего не значащие слова, которые он заучил и произносит каждый день десятки раз. О счастливой жизни, любви, взаимности… Всём том, чего Женя не имел в этой жизни. Точно не с этой незнакомой девушкой, насколько бы она ни была богата и красива. —Согласны ли вы, Евгений, стать мужем Дарьи и прожить с ней всю жизнь? От звука своего имени Женя всё-таки вздрогнул. Сглотнул вставший в горле ком и встретился со светлым взглядом девушки, которая через считанные секунды должна была стать его женой. Он мог прервать всё, мог сказать «нет», мог сбежать, но ноги будто приросли к полу. —Да… Своего голоса новоиспечённый муж не услышал. Казалось, что ещё мгновение, и он потеряет сознание. Выпав из реальности, Женя очнулся, когда пальца его руки коснулся холод кольца. Серебро жгло, словно лёд. Трясущимися руками он взял с бархатной подушечки второе кольцо. Тонкие пальчики жены встретили его руку и помогли одеть кольцо. —А теперь поцелуйтесь. Из глаз потекли слёзы, но никто будто этого не замечал. Холодная узкая ладонь Дарьи легла ему на щёку. Вторая коснулась подбородка, притягивая к себе. Горячие губы накрыли его рот, быстро проникая внутрь языком. При большом желании Женя не смог бы сопротивляться этому напору, но и не ответил ни за что, лишь стиснув руками платье на бёдрах жены. Кажется, сделай кто-нибудь из них хоть одно резкое движение, верхние юбки бы просто порвались. Дарья слишком неохотно отстранилась, широко улыбаясь припухшими губами со смазанной помадой, вкус которой остался неприятной горечью во рту, мешаясь с солью неостанавливающихся слёз. Взяла Женю под руку и потянула к двери. Ему ничего не оставалось, как подчиниться ей, двинувшись следом. Сейчас они поедут гулять по городу и к вечеру весь интернет будут украшать слухи и статьи с его заплаканным лицом на обложках. Оказывается, так выглядит счастье. По толпе гостей гулял шёпот, в ушах шумела кровь, и Жене всё казалось, что вот сейчас он потеряет сознание, а может проснётся от этого кошмара в ночи, запертый в своей комнате и впервые этому обрадуется… Очнулся он от выстрела, раздавшегося прямо перед молодожёнами на выходе из зала. Дарья рядом покачнулась и осела на пол. Рука соскользнула и девушка раскинулась на полу безвольной куклой. Женя не сразу поднял взгляд. А когда поднял, за мутной пеленой увидел в дверях Петю с зажатым в опущенной руке пистолетом. Встретился со взглядом спокойных светлых глаз, где будто поселились солнечные лучики. Петя одним движением опустил пистолет в кобуру на бедре и двинулся в сторону Жени. Где-то за спиной кто-то кричал, в зал вбегали какие-то люди, но это стало вдруг так не важно.***
Место церемонии узнал отец. Выделил сыну людей, дал пистолет со снотворными пулями, чтобы припугнуть. Петя никогда не хотел связываться с полицией, не собирался идти по стопам отца, но жизнь вдруг решила за него. Жизнь, любовь и желание справедливости. И вот перед ним стоит Женя, до смерти перепуганный, с мокрым от слёз лицом, перепачканными в красной помаде губами. Пете ничего не стоит сделать несколько шагов вперёд, пока в зал вбегают люди отца. Они знают, что делать дальше, как усмирять беззаконие. У него теперь другая цель. —Всё позади, — Петя аккуратно берёт узкую и какую-то до боли хрупкую дрожащую ладонь. Тянет с неё кольцо, выбрасывая куда-то в сторону, после чего сжимает трясущегося Женю в объятьях. Женя не сдвигается с места, только горько всхлипывает. —Всё хорошо… Пошли отсюда, — Петя аккуратно и ловко подхватил Женю на руки. Егоров быстро обвил крепкую шею руками. Отчаянно, будто ещё могло что-то их разлучить. Уткнулся лицом в основание шеи, больше не сдерживая рыданий. —Ну что ты… — Петя дотянулся рукой и неловко потрепал Женю по кудрявой макушке. Хотелось большего, очень многого, но он не мог сейчас. Сейчас нужно было покинуть это место и увезти Женечку в счастье. А потом всё будет. И всё же шершавые губы последовали за рукой и поцеловали вжавшуюся в шею голову. Почувствовав прикосновение, Женя сжал руки сильнее. —Сокровище ты моё, — прошептал куда-то в волосы Петя и понёс уже прочь из этого здания. Вперёд, в счастье и свободу.