Клетка с шипами

      Угольки в камине окончательно догорели. Наступило утро.       Удивительно, что Кайус провёл рядом с ней всю ночь. Учитывая то, что вампиры не могут коротать время сном это казалось невозможным. Но пришлось убедиться в том, что он действительно скучал — что-то тёплое в сердце Афинодоры нежно отозвалось на этот поступок. Какое-никакое, но у её мужа было благородство.       Прикрывшись шёлковым одеялом Афина встала с кровати — странно, но Вольтури её не остановил. За окном было темновато. Неужели всё ещё дождь?.. Ах, ну да. Конец марта. Начало дождливого сезона в Италии¹. Не то, чтобы Афинодора не любила дождь… Нет, она так давно не была на улице что и забыла, какая у неё любимая погода и время года. Это должно было быть печальным, но… Девушка чувствовала какое-то странное равнодушие.       Послышались шорохи. Для человека они были неуловимы, но Афина сразу подхватила этот звук. Кайус перевернулся, скидывая с себя одеяло и выставляя напоказ все свои прелести. Но девушка, уже по обычаю, не обратила внимания и лишь привстала со своего места, стараясь найти своё платье. — Ни доброго утра не скажешь, и даже мужа не приласкаешь? — разъярённый тон Кая говорил о том, что он уже давно ждёт её приветствия. — Ты совсем от рук отбилась. — Прости, муж мой. — Дора подошла совсем близко к его лицу, и, совершенно безэмоционально поцеловала в губы. Но ему этого было достаточно.       Кайус нежно улыбнулся. Он одаривал такой улыбкой только её. Афина ни разу не видела проявления такой доброты к другим, даже к самым искусным любовницам (да, так уж выходило, она раньше могла застать прелюбодеяние мужа). Раньше королева считала это привелегией, но… Теперь эта улыбка стала такой редкостью, что Афина уж и не знала, радоваться ли ей. — Ты огорчена, la mia regina. — грустное, но чудовищно искреннее утверждение заставило Афинодору вздрогнуть. — Тебя кто-то опечалил? Только скажи, и ему не жить. — Меня огорчаешь ты, mio marito. — покачала головой она. — И ты прекрасно знаешь, почему. — Ты делаешь мне больно своими словами. — он провёл рукой по щеке жены, но голос вампира ожесточился. — Но я делаю то, что хочу я. Я — твой муж, и могу поступать так, как хочу. И ты не смеешь оспаривать мои решения.       Девушка очень печально взглянула на супруга. От этого всё внутри Кая болезненно сжалось, но он и не думал подавать виду. Мужчина знал, что нельзя поддаваться женским чарам. Знал, но не мог с собой ничего поделать — эта женщина однажды доведёт его до гроба. — Ну не смотри на меня так… — Вольтури потёр её щёки большими пальцами. — Не смотри… Чего ты хочешь? Как мне тебя успокоить?       Афинодора отстранилась. Между бровями мужчины легли морщины. Девушка загадочно и плавно подошла к окну, отчего внизу у него заныло. Она ещё долго смотрела в окно, и только Кай хотел возмутиться, Афина произнесла: — Ты помнишь, когда в последний раз выпускал меня туда? Туда, где растут деревья и цветы, небо отливает приятной синевой. Туда, где моя кожа блестит. Где всё живёт.       По спине короля пробежался холодок. Он опасался и ненавидел разговоры об этом. Жена ведь знает что это всё ради её блага, но всё равно заводит такие глупые разговоры! Ах, если б Кай обладал способностью закрасться в разум, он бы выкорчевал с корнем эти мысли из её головы… — Ты знаешь, что это ради твоего блага. — он старался сохранить холодность, но скоро голос станет предательски дрожать. — Знаю. Но помнишь ли ты о своём обещании, mio marito? — в её глазах была искренняя холодность. — Повторю свой вопрос: когда ты в последний раз позволял мне выйти из башни? — Век… может, полтора века назад… — Вот именно. А когда ты заточил меня в этой башне, ты обещал, что раз в столетие будешь отпускать меня. Будь честным, муж мой.       Обида хлыстнула по лицу Кайуса. Он гневно отвернулся, скрывая такую низкую для короля эмоцию. Лёг обратно и накрылся одеялом. Как же так… Вольтури дал ей всё, что она сейчас имеет, однако жена всё равно хочет сбежать отсюда! Как же обидно… Он признавал это. Это была именно обида.       Однако… за этой обидой всегда скрывалось нечто большее. Но сейчас он не хотел думать об этом. Только не сейчас…       Афина поняла, что сейчас не время поддаваться гордости и злить Кая. Она знала его вдоль и поперёк, и знала, как убедить его. Девушка чуть припустила ткань на своём теле, и подошла к мужу со спины. Он сразу почувствовал прикосновение жены, и тут же расслабился, хоть и не повернулся. Дора коснулась умелыми пальцами его щёк (на которых кстати, ещё виднелась вчерашняя кровь) и плеч, затем стала перебирать волосы… Она понимала, что супруг сорвётся первым поэтому выждала мгновение. И за это мгновение он снова превратился в дикое животное, коим предстал вчера.       В который раз Афина удивлялась, как легко было заманить Кайуса. Хоть он и был жесток и упрям, в их любовных делах всегда оставался податливым и быстро возбуждался. Она не могла винить его в этой слабости, но и похвалить не могла. Мужчина.       Кай целовал её, кусал и ласкал — но Афинодоре лишь хотелось побыстрее это всё закончить. Она не сопротивлялась, нет. Лишь смиренно ждала конца. На такое поведение её муж совсем не обращал внимания — слишком был занят телом супруги. Она теперь изредко поглаживала его по спине. А ведь когда-то слияние их тел было для пары чем-то священным…       Конец приближался. Кай так же рвано стал входить в неё, а Дора так же закрывала глаза. Утомлённый, но удовлетворённый мужчина завалился рядом, поглаживая жену по нежной коже.       Такая хрупкая. Рука Кая легла на её шею: в эту секунду он вспомнил, насколько сильнее девушки физически. Эта мысль принесла ему огромное удовольствие. Он любил быть сильным. Быть может, за это Кайус и любил свою жену так сильно — а может... А может не Дору вовсе, а её слабость и бессилие перед мужчиной.       Кайус обожал власть, как это банально бы не звучало. Но было что-то притягательное в том, чтобы смотреть свысока — на всех: на людей, вампиров — и знать, что ты можешь сделать с ними всё что угодно. Всё что угодно. И ни Бог, ни Будда не накажет его за это. Вольтури морщился, когда вспоминал, что Афина тайком молится кому-то.       Какая всё-таки чушь.       Если её Бог всё видит и слышит, почему Кай до сих пор здесь? Наслаждается жизнью с женой, убивает людей и вампиров? И да... Да. Он осознавал, что убийство — это грех. Прочитал в старых книжках. Но кому какое дело до грехов, если рядом есть всё? Богатство, власть, похоть... Кажется, Вольтури забыл, что плохо а что нет... Кажется, он уже и не верит в существование чего-то такого примитивного, как простая человеческая доброта.       Они лежали так пару минут, думая каждый о своём, пока Афина не нарушила молчание: — Так что же, пустишь меня… хоть на полдня? — Ах, дорогая, нам же было так хорошо! — брезгливо поморщился Кай, но тут же мрачнея. — А что… а что если ты там ожидаешь другого фаворита, la mia regina?       Такая странная, казалось бы, беспричинная ревность заставила Афинодору улыбнуться. — Глупый. — он возмущённо приоткрыл рот, но Дора тут же накрыла его губы пальцами. — Я же всегда хожу там с тобой. И только с тобой. Никуда не отхожу. Совсем позабыл, верно?       Разумеется, в последние лет двести-триста Афинодора не выезжала за пределы Вольтерры, не то, что за пределы Италии. У них был личный, достаточно большой сад за задней частью замка. Он принадлежал, по правде говоря, не только Каю и его жене — вся королевская семья отдыхала там. Но теперь, когда жёны находятся в башне, туда в основном заходит Маркус, и… и только он. Теперь только он. Марк... Да, видимо ходит там один, как призрак самого себя.       Мысль о давно умершей девушке ломала Афину изнутри, она не смогла скрыть это. — Что с тобой, Il mio fiore delicato? — обеспокоенно спросил Кайус, глядя в помрачневшее лицо жены. — Я… ничего. Просто припомнила кое-кого.       Глаза вампира вновь вспыхнули ревностью, но он промолчал. Всё-таки ему придётся отвести Афину в тот злосчастный Эдемов сад… Всего на один день. Всего на один день, и больше не придётся выслушивать эти глупые мольбы. — Ну что же тебя вечно тянет туда… неужели здесь так плохо? — неожиданно спросил вампир, отходя от темы. — Нет ничего дурного в том, чтобы хотеть увидеть красоту мира и вдохнуть свежий воздух.       Ну конечно. Ей хотелось свободы. И почему жена постоянно забывает, что рядом с Каем она никогда её не получит? Свобода — это тонкая ниточка, которую он может очень легко разрезать. — Но… Ты можешь передумать. Попросить у меня что-нибудь другое — чего хотят все женщины. Украшения, платья… — Платьев у меня может быть сколько угодно, а выхожу на свет я раз в сто лет. — пожала плечами она. — Если я возьму и отниму всю эту роскошь у тебя… Ты перестанешь вечно просить меня об этом? — спросил Вольтури, сощурив глаза. — Нет, дорогой. В крайнем случае буду ходить без платьев — ты ведь это оценишь, верно? — лукаво ухмыльнулась девушка.       «О да… ещё как.» — про себя произнёс эту грязную фразу вампир, но ей лишь хитро улыбнулся. — Только ты выйдешь завтра, упрямица. Этот день принадлежит только мне. — Кай потянулся к её губам.       Он обратил внимание на совсем холодный камин. Это было неприятно… «Несносные слуги. Однажды перебью всех.» — жестокая мысль вновь заставила сердце вампира запылать, а на лице образовать кровожадную ухмылку.       А дождь всё лил… И всё такие же тяжёлые тучи двигались по небу.