Визжащие половицы

Инг устало косится на приоткрывшуюся дверь. В очередной раз там стоит его младшая сестра, напуганная до слез из ее прелестных глаз скандалами родителей. Парень со вздохом встает из-за стола и берет девочку на руки. Да, безусловно, отец частично прав, но он же внушал Ингу с ранних лет, что женщин, тем более матерей, нужно благоговейно уважать, и он же чуть ли не руки поднимает на ту, что подарила жизнь двум его детям. Впрочем, горе-воспитатель сейчас утверждает обратное кровному родству под завывания матери о том, какой он мудак. В целом, привычная атмосфера этого дома. Напряженная, тяжелая, пока от детей ожидают лишь улыбок и безупречности. Что уж там, бедная маленькая “Царица”, как Инг ласково называет младшую сестренку, старается изо всех сил, еще не понимая, что толку от этого нет и не будет, от нее будут ожидать еще больше. Старший-то ребенок, жертва проб и ошибок, давно раскусил это и равнодушно отмахивается от стучащего кулаком по столу до трещин отца, от причитающей об оценках матери, которая сминает в руках тесты с лучшими результатами в классе, но им недостаточно, ведь это не максимальный, а если и максимальный, похвалы ждать бессмысленно. Ведь всегда зададут вопрос “а у Асе что?” Прежде презрительно и с подозрением относившийся к жертве такой же семейки парень упустил, как он стал понимать молчаливую ненависть Асе ко всем вокруг, ее агрессивность, драки и постановки на учет. Понимал - но не спешил разделять. Ее нрав был куда более несдержанным, пылким. Инг прикрыл дверь и покачал девочку одной рукой, второй разыскивая беруши. Его родители, конечно, придурки, но нарушать сон детей специально не станут. По крайней мере, младшей. Малышка шмыгала, утыкаясь в плечо брата и сама закрывая уши ладошками. От этого вида сердце Инга раскалывалось на самые крошечные осколки, которые только существуют на этом свете. Ей всего пять, ей бы смеяться да смеяться, любить весь свет, но ее глаза становятся похожими на глаза Асе, несмотря на то, что они не знакомы - усталыми, грустными и одновременно злыми. Парень аккуратно убрал руки и протянул сестре спасение от ада в этом доме. Конечно, уснуть она смогла быстро, будучи в безопасности рядом с братом и в тепле его пледа, укутанная до самого носа. Инг чувствовал себя безумно виноватым, но не мог сдержаться от привычки - быстро одеться и выскочить за скрипучую входную дверь. Конечно, конечно, родители не заметили, поглощенные ненавистью друг к другу. Честно - оно и к лучшему. Инг точно бы не хотел услышать визгливое “И ты меня решил бросить, предатель?!” от матери и чересчур спокойное для правды отцовское “А ну-ка иди сюда”. Точно лучше сидеть в тягучей тишине в полуразвалившейся квартире в таком же полуразвалившемся двухэтажном деревянном доме на окраине города, вслушиваясь в потрескивание зажженной сигареты в подрагивающих от нервного тремора длинных бледных пальцах. Разумеется, дальше Асе взорвется гневными воскликами, пока будет ходить по визжащим половицам, забыв затушить сигарету в пепельнице, но пока что она тиха, подавлена и смотрит немигающим взглядом черных, словно дыры, глаз на мерцающий фонарь через разбитой стекло окна. Инг честно пытался найти хоть блестку жизни в них, пока девушка стояла над поверженным соперником и злобно орала ему в лицо, насколько он жалок, пока она заливалась хохотом от его рассказов о детстве, пока она вчитывалась в задания. Нет. Мимика у нее активная, но глаза остаются прежними - пустыми, черными, почти одного цвета со зрачками. Он отпустил затею воскресить в них жизнь, смиренно выслушивая вопли Асе, когда она, так же, как и он, сбегала в этот давно незаселенный дом. Непонятно, как они пересекались, но стоит Ингу плюхнуться на холодный табурет, как с матами в помещение вваливается эта неугомонная. - Ну так? - наконец с опаской нарушает тишину парень, глядя на потухшую сигарету, зажатую между ее пальцев. - Ну так они заебали. - отрезает Асе, запихивая окурок в дырку в деревянном подоконнике. “Понял”, - мысленно откликается Инг, замолкая в угоду абсолютно испорченному настроению дамы сердца. Говорить что-то и утешать ее в такой момент бессмысленно, если, конечно, не истосковался по возмущенному взгляду и ни капли не комфортной тишине после ухода Асе. - Честно, я не понимаю, чего они от меня ждут после того, как меня попытались выдать замуж в четырнадцать. - наконец на удивление тихо начинает девушка, отковыривая давно отсохшую краску с рамы. - Вроде смирились, заставили учиться, а когда мне и это не понравилось, начали просто крыть хуями. Разве это честно, Инг? Парень отстало осознает, что от него и правда ждут ответа, глядя усталыми глазами чуть ли не прямо в душу. Обычно она бурчала и возмущалась в одиночку, давая понять что, собственно, и его тревожит. - Нет. Ни в одном из вариантов нет. - Вот и я о том же. - она отводит свои дыры на лице, снова впиваясь в многострадальный фонарь (Ингу кажется, что он мигает именно от ее взгляда). - Еще и братьев они балуют, из-за чего я на их фоне выгляжу как псина со своей подработкой где придется, лишь бы на них не полагаться. Ведь иначе "Асе, ты же достаточно взрослая, чтобы сбежать от мужа". Инг теперь действительно слушает, далеко не сразу замечая подозрительный блеск в глазах Асе и подрагивающий голос, за что корит себя. - Ты плачешь? - он неуверенно кладет руку на ее плечо, ожидая агрессии и отрицания своей слабости, но получает неожиданно затихшую девушку. - да. Бог ты мой. Как он так профукал... нет, проебал ее окончательный слом? С неожиданной силой, которую он старался не проявлять в ее адрес, чтобы не спугнуть, Инг тянет к себе сжавшийся комочек обиды, обхватывая ее и утыкая в собственное плечо. - Ты же понимаешь, что ты не одна? У нас будет все хорошо. Будет и все. - твердо произносит Инг, чувствуя невероятный прилив сил и желания уберечь и спасти. Если не младшую сестру, свято верящую, что родители правы, то такого же израненного старшего ребенка. Асе молчит, скрывая лицо и то, как дрожат ее плечи от подступивших к горлу слез, которые начали медленно, но верно рассасывать комок раздражения где-то в гортани. Молчит, позволяя парню лепетать в ее макушку, как они сбегут, как осталось всего полгода, мольбы потерпеть. И верит. Наконец она фыркает и отстраняется от намокшей рубашки Инга, чуть щурясь на него: - С каких пор ты такой защитник? - девушка стукает в другое плечо, старательно избегая взгляда на следы ее слабости. - Так-то был всегда. - оскорбленно подмечает Инг, позволяя поднять на него руку под тихий смех и насмешливый блеск, оказывается, карих глаз напротив.