This charming man

Даже выйдя на прогулку в императорский сад, Мэй Няньцин продолжал упрямо играть в карты на расписанной цветами лавочке с советниками Уюна. Впрочем, никаких противоречий со словами Его Высочества наследного принца не было — ему приказали побыть на свежем воздухе, и этот приказ он с гордостью исполнял. Не придет же принц самолично проверять его “мертвенно-бледный цвет лица” в конце-концов? Правда, цвет лица Мэй Няньцина уже ушел в болотно-зеленые тона, с потрохами выдавая его череду проигрышей. Закусив губу, он всеми силами старался не смотреть на товарищей, прикрывающих свое лицо рукавами ханьфу, чтобы не дай Верховный Владыка не получить пару ударов от Мэй Няньцина свитками с документами. Кажется, от геноцида негласный карточный императорский клуб спас лишь звук драгоценных бусин, мелодично ударяющихся друг о друга при ходьбе. Мэй Няньцин поспешно ретировался с игрового поля и побежал встречать наследного принца на входе в беседку. Компания Его Высочества ни капли не смущала советника, а позорно проигрывать (стыдно признать, пятый раз кряду) не хотелось уж слишком сильно. Цзюнь У, увидев поспешно направляющегося к нему советника сильно обрадовался и остановился, широко улыбаясь. — Советник, я как раз таки искал Вас. Не окажете ли мне честь краткой прогулкой в Вашей компании? —Ваше Высочество наследный принц, Вы оказываете мне большую честь, приглашая провести время с Вами. Не имею желания и смелости отказаться. Вопреки крайней формальности своей речи, Мэй Няньцин трепетно взял Цзюнь У под руку и повел прочь от аллеи, где его друзья наверняка уже начали новую партию. Наследный принц относился благосклонно к своим четверым советникам, но именно партнер, выбранный для прогулки пользовался высшей благосклонностью наследника. Именно он получал возможность постоянного присутствия подле принца, что позволяло ему наблюдать за объектом восхищения (чего уж таить) денно и нощно. Наследный принц Уюна походил на невероятной красоты фарфоровую статуэтку, выполненную автором, что был влюблен не только в свое дело, но и в изображаемую персону. Цзюнь У был более разговорчивым наедине именно с Мэй Няньцином, что “избранный” советник тоже воспринимал как отдельную форму благосклонности. Если принц может поделиться сокровенными сокровищами своей души или описать штормы, что бушуют в его сердце только с ним, то советник до последнего вздоха будет бережно хранить каждое воспоминание об этом откровении в памяти. Сейчас Его Высочество тоже разговорился, чуть отойдя от беседки с товарищами советника. Кажется, лишь наедине с Мэй Няньцином его душа действительно испытывала покой. Неспешная прогулка под руку под солнцем разморила двух молодых людей, которые и без приятной погоды были вымотаны под гнетом государственных дел; советник и принц опустились на ближайшую ярко расписанную лавочку, не отпуская рук друг от друга. Визави продолжили неспешный диалог, радуясь возможности смотреть друг другу в глаза, а не под ноги, опасаясь, что под опавшими листьями лежит нечто, обо что можно споткнуться. Провожать последние теплые солнечные дни в такой компании было истинным благословением. — Дорогой советник, Вы часто упоминаете то, что мой шанс на вознесение в облике сильного небожителя так же велик, как и возможность увидеть луну в безоблачную ночь, но я никогда не интересовался — может ли небожитель взять в свой небесный дворец своих приближенных, дабы работа небожителя шла как нельзя складно? — Его Высочество и вправду сможет сделать своих приближенных чиновниками низших небес, ежели захочет. Правильно ли я понимаю, что Его Высочество наследный принц имеет кандидатуры, которые желает видеть в его небесном дворце? — Вы крайне скромны, советник, раз сразу не подумали на свою персону. Вы будете подняты на небеса в первую очередь. Разумеется, Ваши друзья последуют тем же путем, я не имею права взваливать всю работу лишь на Ваши плечи, однако будь на то возможность, я бы хотел лишь Вас в свои приближенные. Мы были бы в моем дворце наедине,— наследный принц чуть сильнее прижался к Мэй Няньцину, будто опасаясь, что советник внезапно откажется от приглашения и исчезнет вслед за радостными днями уходящего теплого времени года. — Я до крайней степени польщен таким вниманием от Его Высочества, однако полагаю, что никакими заслугами его не заслужил, — казалось, что сердце советника разобьется на мельчайшие кусочки. Человек, служению которому он отдал свою жизнь, человек, занимающий не только свои роскошные покои, но и разум вассала целиком и полностью. Его принц был самым невероятным творением вселенной, за которое тот был готов попереть свои знания и свое мнение. До невероятности близок, но до боли далек. Может ли в его груди пробудиться чувство выше благосклонности по отношению к советнику, если его душа остается закрыта для главных красавиц и умниц Уюна из года в год? — Разве любви нужно удостаиваться, мой милый советник? Нужен ли предлог юношескому сердцу для искреннего светлого чувства? — наследный принц, кажется, переживал не меньше самого советника. Трепетно сжимая край его рукава, другой рукой Цзюнь У убрал со своего великолепного лица драгоценные бусины, кратко касаясь губ советника своими: Я хочу, чтобы существовали лишь Вы и Я, лишь наш маленький небесный дворец для нас двоих. Я бы не позволял такому таланту как Вы погибать в бумажной волоките. Оно свершилось. Невероятной красоты фарфоровое изваяние величайшего мастера одарило советника таким вниманием, о воплощении которого тот помыслить не мог. Сладкий момент поцелуя, что представал в его сознании тогда, когда молодой советник мягко расплетал длинную косу, представляя, что это Его Высочество наследный принц нежно запускает свои пальцы между локонами, помогая своему приближенному. Мэй Няньцин был согласен не только вознестись со своей любовью, но и пасть с ним, защищая его ото всех напастей мира. Закрыть его живым щитом и никому не позволить тронуть его невероятное создание хоть пальцем. “Мы были бы в моем дворце наедине” Откинувшись на мягкие подушки, вторя каждому движению советника всем своим телом, принимая в себя его естество, принц распутывал косу советника, чуть грубее, чем в грезах Няньцина, позволяя волосам щекотать его плечи и грудь. Советник не смел пропустить ни миллиметра тонкой кожи, зацеловывая те части тела своего Божества, до которых он мог дотянуться в удобном для себя положении, сохраняя ритм, комфортный и для него, и для Цзюнь У, мягко стонущего под ним. Мэй Няньцин не смел ослушаться принца ни в одной его просьбе, все еще не смея осознавать свою вседозволенность. В голове не укладывалось, что ему дозволено целовать своего принца везде, где он хочет, что ему дозволено приносить своему принцу главные удовольствия на этом свете. И что принцу дозволено то же самое. Поддерживая одной рукой мягкое бедро Цзюнь У, наглея и пьянея от осознания своих возможностей, советник чуть ускорил темп и посвятил себя полностью губам наследного принца, сцеловывая каждый стон с открытых губ. Волосы Цзюнь У были раскиданы по подушкам, создавая ему подобие темного нимба. Мэй Няньцин мягко огладил бедро еще несколько раз перед тем, как увести свою руку к члену принца, помогая ему кончить. Пара громких стонов, слившихся в унисон, и оба молодых человека лежали напротив друг друга, улыбаясь. Кажется, на памяти советника его принц никогда так не улыбался. Он взял его лицо в свои руки и оглядел его перед сном в последний раз, будто боясь, что легкий сквозняк унесет его принца далеко-далеко от него, развеет в прах как старое воспоминание. Кажется, сейчас принц и был старым воспоминанием. Как вообще Цзюнь У позволил себе после стольких лет такую нежную фамильярность, да еще и в своем небесном дворце, будучи Владыкой. Цзюнь У? Это имя было также чуждо слуху, как и Мэй Няньцин. Разве может он осуждать своего принца за ложь, раз сам пользуется тем же ложным именем, ложным титулом, ложной историей? Нет, нет, никакого “его” принца больше не существует. Есть только небесный Владыка Цзюнь У, что держит сейчас в своем заточении всех небожителей, что из зависти сломал жизнь юноше, чья жизнь была в точности, как его. Но тихий голос в душе опровергал все, что извергал разум. Ни одна клеточка его тела не хотела признавать различия запечатленного в памяти далекого образа и нынешнего, близкого к идеалу внешне, но такому далекому духовно. Мысли бурным потоком лились по задворкам сознания, твердя, что это чудо — видеть Его живым, это радость, увидеть родного человека спустя столько лет, чего бы он не сотворил. И разум внимал, постепенно замолкая, давая свободу горьким слезам, что мелодично ударялись о пол дворца Шэньу также, как когда-то мелодично бились друг о друга драгоценные бусины в том саду. Внутренний глас заткнулся окончательно, позволяя телу рассыпаться в пепел и языку прошептать. — Я скучал, мой принц.