Видящий Смерть

31.10.1981 21:30 Англия, Годрикова Впадина, предместья Дома семьи Поттеров Фигура в черной закрытой мантии шла по тёмным улицам Годриковой Впадины, пересекая узкие улочки, проходя мимо старых фонарей. Полы её одежды мерно развивались из стороны сторону, чаруя своим жутковатым танцем. Звук её шагов ритмично разрывал тишину вечера, а еле слышное, чуть шипящее, дыхание, еле уловимое человеческим сознанием, делало образ этого человека ещё более жутким, похожим на Вестника Смерти. Этой фигурой был Волдеморт, Темный Лорд Британии, Глава Упивающихся Смертью, самопровозглашенный Наследник Салазара Слизерина, так же известный как Том Марволо Реддл, полукровка, сирота и один из лучших учеников Хогвартса за последние сто лет. Он шёл к своей цели, которую желал уничтожить лично. Целью этой было Дитя рожденное на исходе седьмого месяца у семьи тех кто трижды бросал ему вызов, Дитя Пророчества. Да, под это определения подходили дети и Поттеров, и Лонгботтомов, но у первых ребёнок родился ДЕЙСТВИТЕЛЬНО на исходе седьмого месяца, а не за день до него, но и вторых он без присмотра не оставил, к ним он отправил своих слуг, в частности малышку Беллу и её мужа Рудольфуса. Старик Дамблдор, же, сейчас занят на другом фронте, борется с политиками и успокаивает народ своими велеречивыми речами, а остальные шаг за шагом воплощают План. Да, всё идёт как нельзя лучше… Зачем же Волдеморту понадобилось убивать каких-то детей? Всё дело в одном пророчестве, очень неприятном пророчестве, по которому один из этих детей будет достаточно силён для того что бы победить Тома. И ладно бы это, ну победят его, что с того? Проблема в другом, согласно всё тому же пророчеству, пока жив один из его участников, второй спокойно жить не сможет, впрочем, первый тоже. Это значит, что пока живы оба члена пророчества ни Лорду, ни мальчишке Поттеру(или всё же Лонгботтому?) спокойной жизни не будет. Если бы второй части пророчества не было, Волдеморт просто бы его проигнорировал. Зачем попусту напрягаться, когда основная цель почти выполнена? А так, ему теперь ещё и детоубийством себя придётся замарать... Хотя, куда уж больше. После всех тех налётов, казней и стычек что произошли в этой войне, репутация Тома упала ниже некуда, для магов Британии он монстр, безумный, безжалостный и беспринципный. Да, в этих суждениях есть доля истины, но они не затрагивают всей картины. Хотя, может всё дело в том, что очень немногие маги умеют читать чужие мысли... Будто что-то почувствовав, Лорд вышел из своих мыслей, в которые так неосторожно погрузился. Окинув взглядом округу, он заметил что уже подходит к дому Поттеров. Приблизившись к изящному двухэтажному коттеджу, так хорошо подходящему маленькой семье из трёх человек, Волдеморт остановился. Причиной этому послужило не поле Фиделиуса, чья граница проходила прямо перед носом Тома, и уж точно не страх, на который Лрорд уже как несколько лет неспособен, он остановился из-за странного чувства, которое порождал в его душе этот дом. От коттеджа исходила холодная, отстранённая, безразличная аура, с неким "привкусом" затхлости, очень знакомая Тому аура, подобную он ощущал от древних пирамид на которых в своё время проносили жертвы своим богам индейцы Майя. Это была аура Смерти, сконцентрированной настолько сильно, что её в пору было называть концепцией. Но в отличие от ауры в Храмах, эта аура была чиста. Её не извратили желания и верования суеверных магов древности, она не была омыта кровью, не пропиталась болью и страданиями жертв, распятых на алтаре, её не наполняли отголоски агонизирующих душ, выдираемых из тел волей древних, жадных до крови, Богов. Это была абсолютно чистая и ничем не искажённая аура конца всего живого. — Удивительно... Такая аура Ссссмерти... И ссссамое интересссное, порожшдённая не множшеством трупов ззакопанных в земле, или множшеством сссовершшённых в этом месссте убийссств, эта аура порожшдена присссутсствием чего-то, что напрямую сссвязанно ссо Сссмертью, причём нассстолько ссильно, что Сссмерть проявляется как концепция... Видимо этот коттеджш одна из тех вещщей, что ссссвязывают Поттеров и Певереллов... Когда закончу сс пророчессством, обяззательно проверю этот дом. — тихий шелест слов Лорда, произнесённых им, скорее, по привычке, приобретённой в странствиях, чем ради какого либо слушателя, прошёлся по округе, слегка колыша траву силой, что была вложена в них. Продолжив идти, Лорд не напрягаясь прошёл защиту Фиделиуса — спасибо Питеру за помощь — и прошёл дальше. Стационарные защиты и заклинания сокрытия укрывающие дом тоже проблем не доставили, Лорд обезвредил их лёгкими, даже небрежными, движениями палочки. А вот чары запирания, окутывающие дверь, были крайне интересными, заковыристыми и надёжным, никакая Алахомора не сможет такие вскрыть. Подобные Том встречал на дверях старых убежищ магов X века. Похоже Джеймс не такой идиот, каким его обычно описывают... И это хорошо, Волдеморт до сих пор помнит те три столкновения с Джеймсом. — Ego aufferenssss compedessss – шипящий голос Лорда разорвал мрак ночи жутким ветром, проносясь по всей округе. После чего в двери послышался щелчок, а чары запирания развеялись, подобно праху на ветру. Правда у этого заклятья присутствует один минус, оно плохо обходит сигналки, так что можно быть уверенным в том, что Джеймс уже знает, что к нему в гости пришёл Том. Но это не так плохо, так даже интереснее. Лорд хищно облизнул губы, в предвкушении славной дуэли. Лёгкий толчок и дверь беззвучно открывается впуская Лорда внутрь, стоило только ей полностью распахнуться как он вскинул палочку и прошёл три шага вперёд. Пред Волдемортом открылся вид на уютную гостиную, с удобным красным диваном, чайным столиком перед ним, махровым ковром на полу, несколькими тумбами по краям комнаты и красивым сервантом, встроенным в лестницу. Камин, расположенный справа от входа и смотрящий влево, потрескивал огнём, а перед ним спокойно стояли два кресла и ещё один чайный столик. — ...Ли хватай Гарри и беги! — голос Джеймса разносится по комнате, подгоняя рыжеволосую фигуру, несущуюся вверх по лестнице. Не убежит, Том позаботился о том, чтобы аппарация не работала без его разрешения. В то же время юный Аврор поднял палочку и направил ее на Лорда. Хищный блеск разгорелся в глазах Волдеморта, его бледное как снег лицо украсил змеиный оскал, а зрачки стали похожи на тонкие и изящные веретёна. — Привет, Джшшеймсс, давно не виделисссь. — Лорд холодно ухмыльнулся, хищный огонь в глазах Тома стал разгораться, постепенно превращаясь в пожар Боевого Безумия, готовый пожрать весь этот дом и ещё три сверху, — Не мог бы ты порадовать меня хорошшшей дуэлью? — Как пожелаешь скользкий ублюдок! Ступефай! Петрификус Тоталус! Экспеллиармус! — прокричал Джеймс и с его палочки сорвались три разноцветных луча, что полетели в сторону Волдеморта. Тот, в свою очередь, издал странный звук, похожий на какую-то смесь шипения и свиста, вскинул палочку чуть выше и ответил на выпад своего оппонента: — Протего Трио. — Перед палочкой Тома появилась еле заметная пленка трёхслойного щита. Лучи ударились в неё и отразились в трех разных направлениях, каждый от одного из слоёв, при этом нанося ущерб комнате, разбив сервант, повредив один из комодов и снеся в сторону одно из кресел. Сразу после этого Лорд выпустил два невербальных Ступефая, за которыми полетел Экспеллиармус, кое-как отведённые Джеймсом при помощи Протего Рефлекто, соревноваться в грубой мощи с этим монстром — величайшая глупость, лучше уж отвести атаку в сторону. Сразу за первыми тремя Том отправил парочку Жалящих и одно Экспульсо, замаскировав за этим Эверте Статум. К удивлению обоих дуэлянтов, Джеймс смог заблокировать жалящие, отвести в сторону Экспульсо и, даже, увернулся от Эверте Статум. — А ты хорошш Джейми! Очень хорошшш! Даром, что не закончил полноссстью обучение на Аврора!— с каждым словом пожар Боевого Безумия в глазах Волдеморта разгорался всё сильнее, грозя превзойти весь самоконтроль Тома и превратиться в настоящее бедствие легендарного Безумного Усиления. — Приму твои слова за комплимент, Волдеморда! Digofaint natur! — Джеймс не тратил время попусту и подготавливал сильнейшее боевое заклинание рода Поттер. Когда же прозвучала вербальная формула, с кончика его палочки, в сторону Лорда слетел луч концентрированно-бирюзового света, от которого ко всем окружающим поверхностям протянулись туманные щупальца того же цвета. Раззадоренный этим скоротечным боем Том, выпустил своё коронное проклятье: — Авада Кедавра! — с палочки Волдеморта, в сторону Джеймса отправился ярко изумрудный, похожий на молнию, луч, чей звук полёта напоминал гул взлетающего самолета и свист летящей с небес авиабомбы высокой мощности одновременно. Два противоборствующих заклинания, бирюзовый луч родового проклятья Поттеров и изумрудно-зелёная молния Авады, встретились примерно на середине комнаты вступив в противостояние. Интерьер, к тому времени сильно повреждённый, был разрушен окончательно, волны дикой магии Джеймса перемалывали в щепки деревянные комоды и кресла, а импульсы холодной силы Волдеморта крошили полы и повреждали стены. С каждой секундой противостояния бирюзовый луч всё сильнее сокращался, а молния Непростительного приближалась к телу Поттера-старшего. Безумно напрягшись, Джеймс из последних сил сконцентрировал импульс магии огромной силы, полностью опустошив своё Ядро и, даже, содрав немалое количество энергии с магических каналов. — Ewyllys olaf!!! — с этим криком весь накопленный Поттером импульс магии направился в бирюзовый луч заклинания, мгновенно сместив границу столкновения с молнией Авады в сторону Волдеморта, не дойдя лишь четверть пути. Вместе с импульсом, по помещению рассеялась огромной силы бирюзовая туманная волна, сметая к стенам комнаты обломки мебели и сильно ослабляя пламя в чудом не потухшем камине. Пару мгновений продолжалась борьба, Джеймс с перекошенным от натуги лицом из последних сил удерживал заклинание в активном состоянии, еле как выдерживая напор Волдеморта. Поддавшийся боевому куражу, частично утративший самоконтроль, Лорд закричал, прилагая заметные магические усилия, из-за чего молния Авады, с оглушительно звонким хлопком, за мельчайшие доли секунды достигла Джеймса, выбив из его рук палочку и врезавшись в грудь, впитываясь в неё без остатка. Мёртвое тело Джеймса Поттера грузно осело на пол, покрытый множеством трещин, подарков от недавней дуэли. Тяжело дышащий Том опустил палочку, успокаиваясь, после чего яростно прошипел: — Тцсс! Опять не удершшал контроль! Нет, сс этим надо что-то делать! Ссследует ещё усссерднее занятьссся оклюменцией, но не ссейчас, потом. Посссле того как покончу сс пророчесссвом. — После этих слов Волдеморт раздражённо выдохнул и направился в сторону лестницы. Пройдя мимо лежащего на полу трупа, Том направился вверх, на второй этаж. Там, в самой дальней части коридорчика, рядом с комнатой родителей располагалась детская. Дойдя до полуприкрытой двери Наследник остановился. Просьба Северуса… Она была дерзкой и, чего таить, наглой. Но Том на неё всё же согласился… Он пообещал Северусу что постарается не убивать Лили. И он постарается, если, конечно, она сама не прыгнет на Аваду. Лёгкое движение рукой и дверь открывается, не издавая ни звука. Пара невесомых, еле слышных, шагов и перед Реддлом предстала простенькая детская комнатка, у дальней стены которой стояла кроватка с годовалым мальчиком внутри. Генрих, или же просто Гарри, Джеймс Поттер, рождённый на исходе седьмого месяца, тот кого он должен отметить как равного и сразиться с ним в битве, ибо не будет покоя одному из них, покуда оба живы… Но этому не бывать, сейчас всё закончится. Рядом с кроваткой стояла красивая, даже для чистокровных, ведьма. Она имела тёмно-рыжие волосы, миндалевидные зелёные, как Авада, глаза, которыми она пыталась прожечь в Лорде дыру, при этом до побелевших костяшек сжимая свою палочку. — Лили, отойди в сссторону от мальчишшшки. — Голос Тома был спокоен и холоден как ветер ноябрьской ночью, благодаря техникам контроля разума он уже отошёл от дуэли с Джеймсом и мог вести себя как обычно. — Ни за что! — Глаза Лили решительно блеснули. — Лили… Я не хочу убивать тебя, отойди и ты будешшшь жшшить. — Поза Волдеморта стала более агрессивной, а палочка взметнулась вверх направляясь на ведьму. — Я же сказала нет! — Тут ведьма вскинула свою палочку явно готовя какие то чары — Сту!... — Левикорпуссс! Ссступефай! — Не успев договорить формулу заклятья она плавно, отлетела в сторону, опускаясь на пол под действием чар Лорда. — Вот и всссё. Прощщай, Гарри Поттер. Авада Кедавра! — С палочки Тома сорвалась изумрудная молния и понеслась в сторону мальчика. В это же время Лили беспомощно смотрела на то как этот скользкий ублюдок убивает её дитя, самое драгоценное что у не осталось, ведь Джеймс уже мёртв. Ведьма испытывала отчаяние, гнев на себя и на мудака, что хотел убить Гарри, обиду от собственного бессилия и ещё множество всяческих чувств, которые она была не в силах описать. И вот, когда проклятье пролетело три четверти всего расстояния до ребёнка, внутри Лили что то щелкнуло, а ее тело наполнилось новой, ранее не виданной силой. Магия, настолько привычная, что она перестала обращать на неё внимание, забурлила внутри, стремительно циркулируя по каналам. Создавалось впечатление будто бы неизвестные оковы, доселе сдерживающие ее силу, спали, давая энергии свободно гулять внутри. По её телу ползли геометрические линии связанные в единую сеть, очень сильно напоминающие рисунок микросхем, они светились мягким бирюзовым светом, делая её фигуру более таинственной. Почувствовав прилив сил, Лили с невозможной для обычного человека скоростью метнулась наперерез Аваде. И стоило ей закрыть собой сына, как изумрудная молния без остатка впиталась в нее, выбивая душу и разрывая её связи с телом. Но в последний момент Лили, желала лишь одного, защитить Гарри, защитить его от всего зла что может скрываться во мраке Тьмы и Ночи, защитить от всех проблем, защитить от Волжеморта. И по какой то неведомой причине, вся магия что скопилась в ее теле высвободилась наружу, незримым туманом окутывая мальчика и растворяясь в его ауре, оставляя на ней отпечаток в виде зеркальной руны Соулу, с вписанной в нее руной Эйваз. Тело ведьмы пыльным мешком упало на пол, а неизвестные в этом мире узоры исчезли. В комнате наступила тишина. — Тц, жалко. Ссеверуссс будет рассстроен… — Голос Тома был подобен шипению раскалённого металла погруженного в холодную воду, он очень не любил нарушать обещания, не по букве, так по духу, — Но ссследует по быссстрее закончить сс этим, ссскорее всего Дамблдор и остальной орден Жареного Петуха уже спешат сссюда, активно пробиваясь через анти-аппарационный барьер. — Палочка Волдеморта направилась на маленького Гарри, готовясь разразиться Проклятьем Безболезненной Смерти — Авада Кедавра! Изумрудный луч сорвался с кончика оружия Лорда, неотвратимо летя в сторону Гарри. Звук его полёта был ужасен и прекрасен одновременно, создавалось впечатление, что в сторону ребенка направляется нечто огромное, величественное и невероятно смертоносное. Будто сама концепция Смерти воплощена в этом молниеподобном луче. И когда проклятью оставался сущий метр до Гарри стало понятно, что вместо запланированного лба, Авада попадёт мальчику в глаз, что в сути своей не важно, но и не слишком приятно. Но стоило только молнии Смерти попасть в правое око мальчика, как произошло невероятное. Вместо того чтобы без остатка впитаться в тело Гарри, заклинание с искрами отскочило от него и ударило прямо в тело Лорда, отрывая от его и так израненной, и почти безумной души, еще один кусок, седьмой кусок, при этом выбивая огрызок сути этого мага из тела. Так и не найдя заранее подготовленного вместилища, чуть-чуть потрепанный осколок сущности Тёмного Лорда вселился в идеально подходящее для этого тело мальчика, на чьём правом глазу теперь красовался кровоточащий красный шрам в виде отзеркаленной руны Соулу, в которой также угадывался знак Эйваз… *** 02.11.1981 3:00 Англия, Литтл Уингинг, Тисовая улица В дальнем конце улицы появился человек. Появился неожиданно и бесшумно, будто возник из воздуха. Никто на Тисовой улице никогда не видел этого человека. Он был высок, худ и очень стар, судя по серебру его длинных волос и такой же бороды. Он был одет в длинный сюртук, поверх которого была наброшена лиловая мантия в пол, а на его ногах красовались ботинки на высоком каблуке, украшенные латунными пряжками. Глаза за затемненными очками были голубыми, очень живыми, яркими и искрящимися, будто испускающими загадочный свет, а нос очень длинным и кривым, словно его ломали по крайней мере раза два. Звали этого человека Альбус Дамблдор. Казалось, Дамблдор абсолютно не понимает, что появился на улице посреди ночи. Однако его это не беспокоило, он рылся в карманах своей мантии, пытаясь что-то отыскать. Он явно чувствовал, что за ним следят, потому что внезапно поднял глаза и посмотрел на кошку, взирающую на него с другого конца улицы. Странно, но вид кошки почему-то развеселил его. — Это следовало ожидать, — пробормотал он, усмехнувшись. Наконец во внутреннем кармане он нашел то, что искал. Это был артефакт, похожий на серебряную зажигалку. Альбус откинул серебряную крышечку, поднял зажигалку и щелкнул. Ближний к нему уличный фонарь тут же погас с негромким хлопком. Он снова щелкнул зажигалкой и следующий фонарь угас. После двенадцати щелчков на Тисовой улице погасло все, кроме двух далеких, крошечных колючих огоньков — глаз неотрывно следившей за Дамблдором кошки. Дамблдор засунул свой артефакт обратно во внутренний карман мантии и двинулся к дому номер четыре. А дойдя до него, сел на забор рядом с кошкой и, даже не взглянув на нее, сказал: — Странно видеть тебя здесь, Минерва. Он улыбнулся и повернулся к полосатой кошке, но та уже исчезла. Вместо нее на заборе сидела довольно сурового вида женщина в очках, форма которых была до странности похожа на отметины вокруг кошачьих глаз. Женщина тоже была в мантии, только в изумрудной. Ее черные волосы были собраны в тугой узел на затылке. И сразу было заметно, что вид у нее раздраженный. — Как вы меня узнали? — спросила она. — Моя дорогая Минерва, я в жизни не видел кошки, которая сидела бы столь неподвижно. — Станешь тут неподвижной, целый день просидеть на кирпичной стене, — парировала МакГонагалл. — Целый день? В то время как вы могли праздновать вместе с другими? По пути сюда я стал свидетелем, как минимум, дюжины вечеринок. Минерва рассерженно фыркнула. — О, да, действительно, все празднуют, — недовольно произнесла она. — Казалось бы, им следовало быть немного поосторожнее. Но нет — даже маглы заметили, что что-то происходит. Они говорили об этом в новостях. — Она резко кивнула головой в сторону темного окна, за которым находилась гостиная Дурслей. — Я слышала. Стаи сов… падающие звезды… Что ж, они ведь не полные идиоты. Они просто обязаны были что-то заметить. Подумать только, звездопад в Кенте! Не сомневаюсь, что это дело рук Дедалуса Дингла. Он никогда не отличался особым умом. — Не стоит их обвинять, — мягко ответил Дамблдор. — За последние одиннадцать лет у нас было слишком мало поводов для веселья. И да, Минерва, перестань пожалуйста обращаться ко мне на “вы”. — Знаю. — В голосе МакГонагалл появилось раздражение. — Но это не оправдывает тех, кто потерял голову. Наши люди ведут себя абсолютно безрассудно. Они появляются на улицах среди бела дня, собираются в толпы, обмениваются слухами. И при этом им даже не приходит в голову одеться, как маглы. Нет не перестану, вы слишком высокопоставленный человек, чтобы к вам обращаться на “ты”. Она искоса взглянула на Дамблдора своими колючими глазами, словно надеясь, что он скажет что-то в ответ, но Альбус молчал, только тяжелый вздох вырвался из его груди, а в глазах будто мелькнули искры памяти о прошедших днях, но, увы, Минерва не заметила странного взгляда Дамблдора, продолжив: — Будет просто превосходно, если в тот самый день, когда Вы-Знаете-Кто наконец исчез, маглы узнают о нашем существовании. Кстати, я надеюсь, что он на самом деле исчез, это ведь так, Дамблдор? — Вполне очевидно, что это так, — ответил тот. — Так что это действительно праздничный день. Не хотите ли лимонную дольку? — Что? — Засахаренную лимонную дольку. Это такие сладости, которые едят маглы, — лично мне они очень нравятся. — Нет, благодарю вас. — Голос МакГонаглл был очень холоден, словно ей совсем не казалось, что сейчас подходящее время для поедания лимонных долек. — Итак, я остановилась на том, что даже если Вы-Знаете-Кто действительно исчез… — Моя дорогая, мне кажется, что ты достаточно разумна, чтобы называть его по имени. Это полная ерунда — Вы-Знаете-Кто, Вы-Не-Знаете-Кто… Одиннадцать лет я пытаюсь убедить людей, что они не должны бояться произносить его настоящее имя — Волдеморт. Минерва вздрогнула и за озиралась по сторонам, потянувшись к волшебной палочке спрятанной в лево рукаве, но Дамблдор, поглощенный необходимостью разделить две слипшиеся лимонные дольки, похоже, этого не заметил. — На мой взгляд, возникает ужасная путаница, когда мы говорим: Вы-Знаете-Кто, — продолжил он. — Никогда не понимал, почему следует бояться произносить имя Вол-де-Морта. — Да-да, конечно. — В голосе профессора раздражение чудесным образом сочеталось с уважением. — Но вы не такой, как все. Все знают, что вы единственный, кого Вы-Знаете-Кто, хорошо-хорошо, кого Волдеморт, боялся. — Вы мне льстите, — спокойно ответил Дамблдор. — Волдеморт обладал такими силами, которые мне неподвластны. — глаза Альбуса странно блеснули, создавая впечатление некоей недомолвки. — Только потому, что вы слишком… слишком благородны для того, чтобы использовать эти силы. — после этих слов зрачки Дамблдора чуть расширились, а на губах незаметно мелькнула печаль. — Мне повезло, что сейчас ночь. Я не краснел так сильно с тех пор, как мадам Помфри сказала мне, что ей нравятся мои новые ушные затычки. — голос Дамблдора не изменился, но в его глазах опять мелькнула тень давних времён, скрывающее в себе некоторые тайны. Взгляд МакГонагалл уткнулся в Дамблдора. — А по сравнению с теми слухами, которые курсируют в обществе, стаи сов это просто ничто. Вы знаете, о чем все говорят? Они гадают, почему он исчез? Гадают, что же наконец смогло его остановить? Впечатление было такое, что Минерва наконец заговорила о том, что беспокоило ее больше всего, о том, что ей так хотелось обсудить, о том, ради чего она просидела целый день как изваяние на холодной каменной стене. И буравящий взгляд, которым она смотрела на Дамблдора, только подтверждал это. Было очевидно: несмотря на то что она знает, о чем говорят все вокруг, она не поверит в это, пока не найдет доказательств. Однако Дамблдор, увлекшийся лимонными дольками, с ответом не торопился. — Говорят, — настойчиво продолжила МакГонагалл, — говорят, что прошлой ночью Волдеморт появился в Годриковой Впадине. Что он появился там из-за Поттеров. Если верить слухам, то Лили и Джеймс Поттеры… То они… Они мертвы… Дамблдор склонил голову, и МакГонагалл судорожно втянула воздух. — Лили и Джеймс… Не может быть… Я так не хотела в это верить… О, Альбус… Дамблдор протянул руку и коснулся ее плеча. — Я понимаю… — с горечью произнес он. — Я очень хорошо тебя понимаю. — с этими словами Дамблдор чуть прикрыл глаза. Если бы здесь был сторонний наблюдатель, он мог бы заметить как глаза Альбуса с тоской смотрят чуть в сторону от Минервы, как на его лице, скрытом темнотой, проступает тень старой печали. Когда Минерва снова заговорила, голос ее дрожал: — И это еще не все. Говорят, что он пытался убить сына Поттеров, Гарри. Но не смог. Он не смог убить этого маленького мальчика. Никто не знает почему, никто не знает, как такое могло произойти. Но говорят, что, когда Волдеморт попытался убить Гарри Поттера, его силы вдруг иссякли, именно поэтому он исчез. Дамблдор мрачно кивнул. — Это… это правда? — запинаясь, спросила МакГонагалл. — После всего, что он сделал… После того, как он убил стольких из нас… он не смог убить маленького мальчика? Это просто поразительно… Если вспомнить, сколько раз его пытались остановить… Какие меры для этого предпринимались… Но каким чудом Гарри удалось выжить? — Мы можем лишь предполагать, — ответил Дамблдор. — Возможно, мы так никогда и не узнаем правды. Минерва достала из кармана кружевной носовой платок и принялась вытирать слезы под очками. Дамблдор шумно втянул носом воздух, достал из кармана золотые часы и начал пристально их разглядывать. Это были очень странные часы. У них было двенадцать стрелок, но не было цифр, вместо цифр там были маленькие планеты, при этом они не стояли на месте, а безостановочно вращались по кругу. Однако Дамблдор прекрасно понимал, что именно показывает артефакт, потому что он засунул его обратно в карман и произнес: — Хагрид задерживается. Кстати, я полагаю, именно он сказал вам, что я буду здесь? — Да, — подтвердила МакГонагалл. — Но, я полагаю, вы не скажете мне, почему вы оказались именно здесь? — Я здесь, чтобы отдать Гарри его тете и дяде. Они — единственные родственники, которые у него остались. Все остальные мертвы, даже Лорд Поттер. — Неужели вы… Неужели вы имеете в виду тех, кто живет здесь?! — вскрикнула профессор МакГонагалл, вскакивая на ноги и тыча пальцем в сторону дома номер четыре. — Дамблдор, вы этого не сделаете. Они маглы, они не смогут вырастить из Гарри достойного члена магического мира! И уж тем более достойного Лорда! А магия? Что они ему скажут о магии?! — Для него это лучшее место, — твердо ответил Дамблдор. —Никто не подумает что Мальчик-Который-Выжил живет у маглов. Да и я оставлю Дурслям письмо… — Письмо? — очень тихо переспросила профессор МакГонагалл, садясь обратно на забор. — Помилуйте, Дамблдор, неужели вы на самом деле думаете, что сможете объяснить в письме все, что случилось и что надо сделать? Эти люди никогда не смогут дать Гарри то, что может дать маг! Да и не только это! Он ведь станет знаменитостью, даже легендой — я не удивлюсь, если сегодняшний день войдет в историю как день Гарри Поттера! О нем напишут книги, каждый ребенок в мире будет знать его имя! — Совершенно верно, — согласился Дамблдор, очень серьезно глядя на профессора поверх своих затемненных очков. —Но поверь Минерва, я не могу. Палата Лордов, Министерство, Визенгамот, во всех этих организациях у меня есть враги. И я уверен, они мне не позволят воспитывать Гарри. Слишком яркая он персона, слишком много влияния в себе несёт. Слишком опасная для их влияния. А передать его другой семье... Среди моих союзников, увы, нет достойных кандидатов. МакГонагалл открыла рот, она не ожидала такой откровенности от Альбуса, чуть подумав, она сделала глубокий вдох и перевела дыхание. — Да… Да, конечно же вы правы. Но скажите, Дамблдор, как мальчик попадет сюда? Она внимательно оглядела его мантию, словно ей вдруг пришло в голову, что под ней он прячет Гарри. — Его принесет Хагрид. — Вы думаете, это… Вы думаете, это разумно — доверить Хагриду столь ответственное задание? — Я бы доверил ему свою жизнь, — просто ответил Дамблдор. — Я не ставлю под сомнение его преданность вам, — неохотно выдавила из себя МакГонагалл. — Но вы ведь не станете отрицать, что он небрежен и легкомыслен. В конце-то концов, он… Что это там? Ночную тишину нарушили приглушенные раскаты грома. Их звук становился все громче. Дамблдор и МакГонагалл стали вглядываться в темную улицу в поисках приближающегося света фар. Когда они догадались поднять головы, сверху послышался рев, и оттуда свалился огромный мопед. Он приземлился прямо перед ними. Мопед был исполинских размеров, но сидевший на нем человек был еще больше, почти вдвое выше обычного мужчины и по меньшей мере в пять раз шире. Попросту говоря, он был очень велик, и к тому же имел дикий вид, спутанная борода и заросли черных волос практически полностью скрывали его лицо. Его ладони были не менее крупны, обутые в кожаные сапоги ступни тоже. Его гигантские мускулистые руки прижимали к груди сверток из одеял. — Ну наконец-то, Хагрид. — В голосе Дамблдора явственно слышалось облегчение. — А где ты взял этот мопед? — Да я его одолжил, профессор Дамблдор, — ответил гигант, осторожно слезая с мопеда. — У молодого Сириуса Блэка. А насчет ребенка — я привез его, сэр. — Все прошло спокойно? — Да не очень, сэр, от дома, считайте, камня на камне не осталось. Маглы это заметили, конечно, но я успел забрать ребенка, прежде чем они туда нагрянули. Он заснул, когда мы летели над Бристолем. Дамблдор и МакГонагалл склонились над свернутыми одеялами. Внутри, еле заметный в этой куче тряпья, лежал крепко спящий маленький мальчик На глазу же его, был виден странный порез, похожий на молнию, испускающий елеуловимую таинственную ауру, ярко отдающую холодом и затхлостью. Впрочем, её заметил только Дамблдор, из-за чего его брови чуть сгустились в выражении неверия, опаски и заинтересованности. — Значит, именно сюда… — прошептала Минерва. — Да, — подтвердил Дамблдор. — Этот шрам останется у него на всю жизнь. — при этом он продолжал разглядывать шрам, будто стараясь заглянуть внутрь него, в самую его суть. — Вы ведь можете что-то сделать с ним, Дамблдор? — в голосе Минервы послышалась надежда. — Нет, к сожалению я не могу даже понять что такое этот шрам. Но... Хм! Да, точно могу сказать что глаза Гарри как то изменились, магически изменились. Ну, Хагрид, давай ребенка сюда, пора покончить со всем этим. — Пока Дамблдор это говорил лицо МакГонаглл исказилось в удивлении. — Мальчику ведь ни что не угрожает? — её голос дрожал, было видно что она искренне беспокоится о мальчике. — Нет Минерва, я уверен что всё в порядке. — но несмотря на успокаивающие слова, внутри глаз Дамблдора таилась лёгкая тревога. Можно было понять, что он понял суть изменений настигших мальчика, но решил промолчать, дабы лишний раз не беспокоить своих спутников. Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к дому Дурслей. — Могу я… Могу я попрощаться с ним, сэр? — спросил Хагрид, всё это время молча сверливший Гарри печальным взглядом. Он нагнулся над мальчиком, заслоняя его от остальных своей кудлатой головой, и поцеловал ребенка очень колючим из-за обилия волос поцелуем. А затем вдруг завыл, как раненая собака. — Тс-с-с! — по кошачьи прошипела МакГонагалл. — Ты разбудишь маглов! — П-п-простите, — прорыдал Хагрид, вытаскивая из кармана гигантский носовой платок, покрытый грязными пятнами, и пряча в нем лицо. — Но я п-п-п-просто не могу этого вынести. Лили и Джеймс умерли, а малыш Гарри, бедняжка, теперь будет жить у маглов… — Да, да, все это очень печально, но возьми себя в руки, Хагрид, иначе нас обнаружат, — прошептала профессор МакГонагалл, робко поглаживая Хагрида по плечу. А Дамблдор перешагнул через невысокий забор и пошел к крыльцу. Он бережно опустил Гарри на порог, достал из кармана мантии письмо, сунул его в одеяло и вернулся к ожидавшей его паре. Целую минуту все трое стояли и неотрывно смотрели на маленький сверток, плечи Хагрида сотрясались, Минерва яростно моргала глазами, а сияние, всегда исходившее от глаз Дамблдора, сейчас померкло, его взгляд излучал лёгкую вину и печаль, а внутри него калейдоскопом проносились воспоминания о давних временах. — Что ж, — произнес на прощанье Дамблдор. — Вот и все. Больше нам здесь нечего делать. Нам лучше уйти, дела не ждут. — Ага, — сдавленным голосом согласился Хагрид. — Я это… я, пожалуй, верну Сириусу Блэку его мопед. Доброй ночи вам, профессор МакГонагалл, и вам, профессор Дамблдор. Смахнув катящиеся из глаз слезы рукавом куртки, Хагрид вскочил в седло мопеда, резким движением завел мотор, с ревом поднялся в небо и исчез в ночи. — Надеюсь увидеть тебя в самое ближайшее время, Минерва, — произнес Дамблдор и склонил голову. МакГонагалл вместо ответа лишь высморкалась. Дамблдор повернулся и пошел вниз по улице. По его лицу было видно, что его снедают тяжкие мысли, а воспоминания о прошлом тяжким грузом лежаться на плечи и без того загруженного мага. Дамблдор понимал всю необходимость подобного решения, но не принимал её, его очень тяготил такой поступок, ещё одной гирькой вины ложась на его рассудок, чуть продавливая его своим весом. Но несмотря на это он продолжал жить, жить ради исполнения свой Цели, ради исполнения Клятвы, которую давным давно он принёс своему лучшему другу и верному товарищу. Дойдя до угла он остановился и вытащил из кармана свою серебряную зажигалку. Дамблдор щелкнул ею всего один раз, и двенадцать фонарей снова загорелись как ни в чем не бывало, так что вся улица осветилась оранжевым светом. В этом свете Дамблдор заметил полосатую кошку, заходящую за угол на другом конце улицы. А потом посмотрел на сверток, лежащий на пороге дома номер четыре. — Удачи тебе, Гарри, — печально прошептал он, повернулся на каблуках и исчез, шурша мантией. Ветер, налетевший на Тисовую улицу, шевелил аккуратно подстриженные кусты, ухоженная улица тихо спала под чернильным небом, и казалось, что безмятежность пропитала саму суть этого места. Гарри Поттер ворочался во сне в своих одеялах. Маленькая ручка нащупала письмо и стиснула его. Он продолжал спать, не зная о том, что он особенный, о том, что стал знаменитостью. Не зная, что он проснется через несколько часов в гостинной дома семьи Дурсль, лежа на руках своего дяди. Не зная о том, что несколько следующих недель кузен Дадли будет щипать и тыкать его. Не зная о том какое странное и, порой, страшное будущее его ждёт… И еще он не знал, что в то время, пока он спал, люди, тайно и открыто собиравшиеся по всей стране, поднимали бокалы и произносили шепотом или во весь голос: — За Гарри Поттера — за мальчика, который выжил!