Леди блан

      Время шло, я успешно сдала сессию и близился Новый год. Я периодически выполняла задания, но они казались мне немного странными, главное, что мало кому приносили вред. Рену мы больше не видели, что логично, видимо, они поняли, что Адриан все знает, и та больше ни к чему. Теребя кулон на шее, ко мне пришла мысль подарить ему браслет, который я сама сделаю, почему нет? Он же подарил мне кулон, чем я хуже что-то из бижутерии вручить?       Гуляя меж рядов с бусинами я выбрала довольно странную цветовую гамму, ну и пусть.       «Вроде гармонично смотрится», — подумала я, рассматривая браслет цельно.       Закончив упаковывать, я пошла на встречу с Багом. По правде, я все ещё продолжала хранить тайну своего настоящего лица из страха. Я так долго врала ему, что мне попусту было стыдно признаться в этом. Он, на удивление, принял это нормально, неужели настолько любит? Я не сказала бы, что обладаю таким же терпением, я, если бы не узнала его лица сразу, начала бы расследование. Иногда мне так важна истина, но не всегда хочется делиться своей.       — Рад видеть тебя, Моя Леди.       — И я. Придумала, кстати, какое желание хочу загадать. Можешь выдохнуть, ты не будешь опозорен.       — Это… Утешает. Я весь внимание.       Встав рядом и опершись мне на плечо, он посмотрел мне в глаза, в ожидании ответа.       — Я… Хочу на неделю поменяться камнями.       Услышав подобное, он потерял равновесие и чуть было не упал, но я словила на лету. Когда он частично был на моих руках, я заметила его растерянность, смущение и некоторое недоверие.       — Э-м-м, это точно ты?       — Да, я.       Посмотрев на него взглядом а-ля «ты серьёзно?», я высунула из-за шиворота кулон.       — Ладно, ладно, извини, просто удивился немного. Но… У меня пирсинг, как я им обменяюсь? Это же, блин, не кольцо.       — Это я уже продумала, я записала тебя на снятие после Нового года и чистку.       — Даже так. Я пойду туда при условии, если ты скажешь, зачем тебе все это.       — Ты правда хочешь знать?       — Да, я же спросил.       — В общем, однажды, когда я читала в книге о твоих способностях, я про себя подумала, что хотела бы обладать такими же. Не пойми неправильно, меня устраивает моя сила, но иногда мне хочется не только разрушать, но и создавать вещи. Наверное, ты не сильно поймёшь меня, ты всегда чинишь вещи, а не ломаешь их. Вот я и подумала, что хотела бы побыть хоть раз в твоей шкуре, понять, каково это — не только ломать вещи, но и дарить людям что-то кроме разрушений.       Не сказав ни слова, он обнял меня в знак поддержки. Не отпуская меня из объятий, он всё-таки сказал:       — Знаешь, наверное, в этом что-то есть, да. Соглашусь, что я не до конца могу тебя понять, но я рад, что ты сказала это и потому согласен.       — Что, правда?       Разъединив объятья, я на радостях посмотрела на него и, переполненная эмоциями, поцеловала.       — Конечно, принцесса. Заодно, может, научишь меня паре приёмов, а то, боюсь, мне такую мощь доверять нельзя.       Легко посмеявшись, мы пошли в наше место обмениваться подарками. Мы делали это заранее, потому что собирались отмечать Новый год порознь. Ох, может, Маринетт подарит ему письмо со всей правдой на Новый год? А неплохая идея. Но решила я это сделать необычно, — написать стихотворение. Может, выйдет и не проза, но может, он оценит и не будет злиться?       «Дорогой мой милый друг!       Тайна — мой подарок в стук».       — Вот это бред… Какой, блин, «стук»? Кто поймёт, что это стучится Новый год? Эх, надо переписывать…       Написание было, конечно, после, но если в двух словах, каким был обмен, то он подарил мне свою сшитую мини-версию. Это было довольно мило, он сам для меня сшил кукольного себя. Такой ми-ми-ми. Улыбнувшись игрушке, я поставила её на полку, вспомнив во время написания о её существовании. Что ж, надо не отвлекаться… Я так вообще ничего не напишу!       Сжав в руке карандаш, я продолжила сидеть и писать свою прозу. Я должна успеть.

***

      Заканчивая последние штрихи, а другими словами, стежки, я с облегчением вздохнул и положил выглаженное платье в коробку. Ей должно понравиться. Я, конечно, задумывался, не слишком ли это, но — будь что будет, мне бы пригодилась модель такого рода. Это же чистый манекен. Ещё мне было немного стыдно, что я так ничего и не подарил Маринетт летом; у неё вроде какого-то числа был день рождения, а я забыл, да и она как-то не упоминала об этом. Как и я, собственно. Не знаю, смутно помню этот день, он пролетел так же, как и все обычные, что я забыл о его существовании. Может, из-за плохих воспоминаний о детдоме она не любит праздновать? Звучит логично. Посмотрев на часы, я пошёл за Маринетт. Мы договорились отмечать у меня, но я решил помочь донести сумки с едой. Мы недавно ходили вместе закупаться, даже обговаривали, что будем готовить. Застал я её за столом в комнате, где везде на полу валялись смятые листки.       — Я, полагаю, не вовремя?       Не заметив, как я зашёл, мне в лицо прилетел в лицо очередной комок, как она меня заметила.       — Ой, прости, занята очень.       — А посмотреть можно?       — Нет, это личное.       — Оу, ну раз личное… Я пришёл за продуктами, ты идёшь?       — Да, сейчас, думаю, я уже написала нормально.       — Для парня пишешь?       Услышав такое, она начала давиться воздухом и, успокоившись, ответила:       — Да. А теперь никаких вопросов на эту тему.       Пожав для неё плечами, я решил, пока та шла ко мне спиной, подобрать один листик, — очень уж любопытно стало и, спрятав его, я пошёл грести продукты следом. Было интересно, что же она подарит мне?       — Как думаешь, у нас получится? Никогда ничего подобного не готовила.       — Не переживай, под моим руководством все пройдёт гладко.       — И это говорит человек, помогающий мне искать рецепты…       Легко улыбнувшись таким словам, я, решив не притворяться обиженным и строить этот спектакль, продолжил молча идти рядом. Вообще, когда-то я любил Новый год, но после развода родителей, поотмечав его то с мамой, то с папой, потерял эту искру радости. В том году я загадал, кажется, обрести настоящее счастье… Оно сбылось. Я даже задумался, что же пожелать на следующий год, если все, что я хочу, уже есть? Когда мы дошли, то, разложив продукты, я оставил Маринетт и пошёл переодеваться. Когда я снимал толстовку, из неё выпал листок, — точно, я почти о нем забыл! Может, сейчас посмотреть? Едва я об этом подумал, как Маринетт зашла в комнату и, включив свет, увидела меня, с оголённым торсом и держащего в руке листок.       — Адриан, я там нашла… Эм, это что, один из моих листиков?       Невинно спрятав его за спиной, я ответил:       — Нет, это мой.       — Неужели? Ну-ка покажи.       — Нет, — сказав это, я засунул листок, типа в рот, и показательно проглотил.       Конечно, я ничего не сделал, просто, пока она на рот смотрела, я кинул его под кровать. Понятия не имею, как попал, ведь мог промахнуться, но было неплохо.       — Вкусно?       Произнеся это, она с некоторым неудовольствием посмотрела на меня. По виду нельзя было сказать, что она поверила, но, надеюсь, да.       — Я же просила не читать.       — Да. Прости, Маринетт, было любопытно.       — Я чего пришла-то, мы о сладком забыли.       — Как забыли? Я же печенье недавно брал.       — Его там нет.       — А вот и есть, идём покажу.       С полной уверенностью я, не обращая внимания на то, что без футболки, повёл Маринетт под руку к месту, где должно было быть печенье. Каково же было моё разочарование, когда там ничего не обнаружилось. Серьёзно?       — Я же сказала, что нет. Пойдём за ним или когда все приготовим?       — Давай лучше после, а то и так времени осталось не очень много.       — Ладно, значит, ты трёшь все, что на столе, а я — режу, когда устанешь — меняемся. Вопросы?       — Я же вроде тут эксперт.       — Давай вот без этого.       Следующую пару часов мы провели за готовкой, пару раз подрались едой, пообсуждали последние новости, да и в целом хорошо провели время. К десяти мы уже были безумно уставшие и, поставив все добро в холодильник, пошли за чаем и сладким. В отделе чая я на момент вспомнил:       — Знаешь, Маринетт, я тут вспомнил, что когда-то мне приснилось, как мы с тобой, сходив в аптеку, пили чай.       — Да ладно, интересный сон. Мне тоже как-то подобное снилось.       — Что, правда? И чем закончилось?       — Мы просто допили его и разошлись.       — Так просто?       — Ну, может, что-то ещё было, я не помню.       — А, ясно.       Остановив свой выбор на аж трёх вкусах, мы взяли их и пошли в отдел сладкого.       — Может, коробку возьмём?       — А не жирно будет?       — Может, но если и так, соседям отдашь.        — Хорошо, твоя взяла, ты выбирай пока тут, я на кассу, очередь занимать.       Пока стоял, заметил вдали магазин с хлопушками, петардами и прочим для Нового года, может, взять парочку бенгальских?       — Вот, думаю, нам хватит, по дороге ещё «Ключик» взяла, а то мы попить ничего не взяли.       — Эй, обижаешь, у меня на балконе сок стоит, я брал накануне.       — Да? Вот черт, я не знала.       — Ладно, не возвращай уже, может, нам одного сока не хватит.       Не сказав ничего после оплаты, я пошёл, ведя за собой Маринетт в тот магазин, и купил упаковки две: одни долго горели и были довольно длинными, а вторые, так, для фоточек.       — Адриан, не хочу показаться недалёкой, но что это?       — А, это… как объяснить-то… палки с искрами.       — Искрами? Разве это не опасно?       — Нет, если соблюдать некоторую технику безопасности, то все будет хорошо, увидишь.       — Ну ладно… Только держи эти искры на палочках от меня подальше.       — Ну, Маринетт, они правда не опасны.       — Ага, конечно, спалю тебе хату к чертям, и будем вместе смотреть, как это «безопасно».       Отведя глаза от таких слов, я, решив с ней не спорить, продолжил нести купленное домой, осталось мало времени, аж час.       — Что будем делать весь час? — спросила Маринетт, начиная доставать еду из холодильника.       — Ну, как раз успеем стол красиво оформить, чем не вариант?       — Хорошо, правда, тут дел на пару минут, ты свой стол видел?       — Есть такое, но для оливье, картошки и испечённой курицы место найдём.       Провозившись так какое-то время, мы наложили для себя поесть, а чтобы не захламлять стол, вернули половину приготовленного на место и, разлив по подаренным мне когда-то отцом бокалам «Ключик», заметили, как осталось десять минут до Нового года, нашего года.       — Знаешь, я не помню, когда последний раз отмечала эту дату с кем-то.       — Правда?       — Да, в детдоме обычно всех детей собирали в зале, но меня никогда не звали и оставляли сидеть под лестницей.       — Под лестницей? Это как?       — Ну, у меня была комната под лестницей, — сказав это, я заметил, как она слегка улыбнулась.       — Ничего себе, прямо Девушка, которая выжила.       — Так за что будем пить?       — Ну, осталось две минуты, наверное, за счастье?       — Почему нет, давай хоть включим телевизор, посмотрим отсчёт, — договорив, Маринетт принялась искать нужный канал, пока я не подошёл и не нашёл правильный сразу. Там уже шёл отсчёт, оставалось 20 секунд. — Знаешь, мне кажется, этот год изменит наши жизни, у нас ведь, пока мы вместе, любой год будет иным, чем прежде.       — Согласен. За наше счастье! — сказал я и поднёс бокал в сторону Маринетт.       — За счастье! — с тем же настроением сказала Маринетт и, чокнувшись бокалом, начала пить вместе со мной.       Некоторое время мы смотрели по телевизору «Гринча», уплетая все, что наготовили, и когда появилось настроение, я предложил обменяться подарками. Перед тем, как вручить мне мой подарок, Маринетт сказала, как я понял, вступительную речь:       — В общем, поначалу я хотела дарить вообще не это, это мой запасной вариант, надеюсь, тебе он понравится.       Заглянув в красиво обёрнутую коробку, я увидел несколько ниток, на которые я однажды пялился, когда мы бегали по утрам с Маринетт, — она запомнила! Я просто частенько прокладывал маршрут так, чтобы пройти мимо моего любимого магазина, имеющего все для шитья. Ох, эти золотые нити…. А эта ткань! Я был просто в восторге.       — Это самое лучше, что я когда-либо получал на Новый год! — сказал я, немного пустив слезу.       — Рада, что тебе нравится.       — А что было первым вариантом?       — Боюсь, в следующий раз.       — Ладно, а вот мой, я очень старался. Не спрашивай, откуда у меня мерки.       — Мерки? Ты что, сши…       Открыв коробку, она прекратила говорить и некоторое время смотрела на то, что в коробке.       — Адриан…       — Маринетт.       — Адриан?!. — уже с более явно с шоком повторила она.       — Маринетт?! — уже весело повторил я, смотря на неё со своей глупой улыбкой.       — Это правда мне?!       — Конечно, видишь тут ещё одну Маринетт?       — Оно… Такое красивое…       Не сдержавшись, она крепко меня обняла, после чего спросила, может ли примерить его.       — Конечно, а то я переживаю, что неправильно измерял.       — Когда-нибудь я узнаю, откуда у тебя мои размеры, но пока я слишком счастлива, чтобы думать об этом, не терпится надеть!       На радостях она ушла ко мне в спальню, и я тогда подумал, что, наверное бы, полюбил эту девушку, не встреть я Леди Блан. Она… Всегда поднимала мне настроение, веселила, когда было грустно, поддерживала и все такое, как будто они с Леди Блан один человек… Едва я об этом подумал (уже в который раз!), она вышла и заставила меня покраснеть. Белое кружевное платье идеально смотрелось на её фигуре. Короткая юбка оголяла ноги, давая возможность полюбоваться ими. Разрез на груди просто сводил меня с ума… Всё платье было идеально сшито и все детали были на местах, и она будто это знала.       — Ну как?       — Волшебно… — заворожённо сказал я, дивясь тому, что создал.       Вот ради этого я и пошёл на дизайнера, сложно объяснить, но чувство, когда ты видишь кого-то в своём творении, просто волшебное. Я и раньше просил одногруппниц побыть моделями для того, чтобы сдать работу, но Маринетт как будто шло это платье больше, чем всем остальным…       Едва меня захватила эта мысль, я начал бить себя по щекам, пытаясь остановиться. Нет, Адриан, у тебя есть девушка, у неё — парень, остановись! Что ты, блин, делаешь?       — Буду ходить, наверное, в нем весной, спасибо большое. Мне очень нравится.       Ещё раз покрутившись, она ушла, не убирая улыбку с лица. Вспомнив о бенгальских огнях, я достал их из сумки и зажёг с помощью спичек в полке. Когда она вышла, то со страхом посмотрела на искры в моих руках.       — Убери это от меня!       — Маринетт, не переживай, все будет хорошо, я рядом.       После долгих уговоров она, полузаплаканная, взяла палку и, зажмурив глаза, заметила, как ничего не происходит и продолжила уже лить слезы, параллельно смеясь от облегчения.       — Видишь, все хорошо.       — Д-да… Вижу, — посмеявшись, ответила Маринетт, вытирая остатки слез.       Когда мы сели смотреть очередной новогодний фильм, то заснули за просмотром: она — на моем плече, я — на её голове.       «Лучшего Нового года и быть не могло», — подумал я и, нажав кнопку выключения телевизора, заснул.