о призрачных надеждах

      иногда Дэну снится то, что сниться не должно. и тот, о ком следовало бы навсегда забыть, ведь без него жизнь стала спокойнее, вернулась в правильное русло. ведь он и существовать не должен был никогда. но отпустить воспоминания о самом лучшем враге не получается, как бы парень не старался. и видит он не их старые битвы, во время которых единственное, что волновало, так это победа, да желание показать сопернику, кто из них по-настоящему хороший игрок, и эта жажда накрывала с головой, как волна цунами, вместе с адреналином опьяняла. о нет, Дэну снится именно он.       отблеск солнечного света на чудной стеклянной маске, мертвенно бледная кожа — не бывает такой у людей, а у него была, удивительно гибкие пальцы, держащие карту смерти, полы белого плаща, чуть ли не летящие на ветру. разлет тонких ключиц, скрытых под высоким воротом. так хочется прикоснуться, медленно провести рукой, узнать чужую реакцию. ему бы понравилось, интересно? слегка вздернутый нос — такая смешная мелочь, а у Элис же нет, у милой подруги он прямой, — и тонкие-тонкие губы. единственное, что было видно. как наяву слышно голос со спрятанной насмешкой, но слова разобрать не получается, сколько бы Кузо не пытался. за-бы-ва-ет. а не хочет. Дэн готов забыть всё что угодно, но только не его голос. потому что знает, что больше его никогда не услышит, как бы не желал этого. и каждый раз отчаянно вслушивается как завороженный и, кажется, редко слышит что-то разборчивое, не походящее на шум. только всё-всё с пробуждением из памяти улетает, исчезает так же быстро, как предрассветная дымка на небе. и Маска в этих снах сам как всё та же проклятая дымка, похож на призрачное видение. стоит всегда близко, лишь руку протяни и коснешься, схватишь за предплечье и больше не отпустишь, скажешь наконец всё то, что копится внутри столько лет. «не уходи от меня, пожалуйста» «я что-нибудь придумаю, хорошо?» «ты можешь остаться со мной, только не уходи навсегда» то, на что в последнем бою так и не хватило смелости. то, с чем Дэн теперь живёт и всё не принимает невозможность хорошего исхода. он же был слишком другим. слишком. не мог быть просто второй личностью, порожденной негативной энергией.       только вот Маска каждый раз убегает… нет, уходит. а расстояние между ними увеличивается безумно быстро, так, что при всем желании не догонишь, даже если пытаешься изо всех сил. и его спокойные шаги по затвердевшей земле четко отбиваются в памяти назойливым ритмом, въедаются настолько крепко, что никаким образом не прогонишь. и они хуже самого страшного кошмара, они напоминание о несбыточном. издевательство, порождаемое его же разумом. очень-очень редко его получается схватить за руку, преодолеть пропасть между ними и не дать ей расшириться. такие сны на вес золота, хоть и походят на сказку, наивную, такую приятную, что просыпаться желания нет. в этих снах Дэн увлечённо что-то говорит и говорит, не замолкая, и побуждает его на это лёгкая печальная улыбка на лице Маски, который его внимательно слушает, вставляя свои комментарии. и как же рядом с ним хорошо, знал бы кто-то. хотя нет, узнали — рассмеялись бы явно, не поверив. во сне с бывшим врагом Дэну спокойно так, как никогда с кем-то из друзей не было. только вот с пробуждением всё заканчивается и единственное, что остаётся, так это надеяться на новую встречу как можно скорее.       и они случаются, но проходят совсем по-другому. такое снится изредка, всё меньше и меньше. то, от чего по пробуждению стыдно и что хочется забыть навсегда. и преступно хочется увидеть опять, как бы Кузо не отнекивался от этого стыдного желания.       такие лёгкие-лёгкие, почти воздушные, неуверенные и слишком приятные, несмотря на холод чужих рук, прикосновения кончиками пальцев, от которых мурашки по телу бегают. Дэн еле дышит, послушно позволяет трогать себя везде, а сердце стучит всё быстрее-быстрее от приятного томления. его словно изучают, осторожничают, и в ответ на несдержанные вздохи слышится тихий смех. не наглый, как во время боев, не полный удовлетворения собой, а совсем иной смех. на языке вертится множество возмущений, только ни одно из них не формируется во что-то конкретное. самому непонятно, чего же так хочется, то ли чтобы прикосновения уверенее стали, то ли ещё чего-то. Дэн всегда перехватывает чужие руки и шуточно целует, бормоча, что кое-кого согреть надо. снятся и неумелые поцелуи, от которых тепло по всему телу и словно покалывает электричеством. им двоим нравится и отрываться друг от друга совсем не хочется. да и как же тут оторваться, если тянет непреодолимо, если смущающее желание всё сильнее разгорается и подталкивает дальше, если быть настолько близкими — во всех смыслах, — так хорошо. Дэн нехотя отстраняется, весь покрасневший, и лишь сильнее цепляется за чужие плечи, боясь отпустить. неловко улыбается, когда слышит «синяки оставишь. не убегу я от тебя» от Маски. надо бы, наверно, извиниться, да вот слова теряются и перестать любоваться чужим лицом никак не выходит.       его по пробуждению никогда различить не получается, словно ластиком стерли, и лишь удивительно добродушный прищур глаз, да знакомая, уже родная ухмылка вспоминается, и больше ничего. а ещё по пробуждению в теле сладкая-сладкая истома, фантомные ощущения тех самых прикосновений, тяжелое дыхание и стыдливое желание большего. желание увидеть во сне что-то больше, чем те робкие касания. иногда, всё ещё после пробуждения, в тот самый приятный момент утренней дремы кажется, что откроешь глаза, а рядом под боком будет спать Маска, словно и не уходил никогда, а был всё это время рядом… нет. нельзя так думать. нельзя. надо забыть, прекратить наслаждаться каждым таким сном. так будет правильно, в очередной раз твердит себе Дэн. отпусти уже того, кого не существует, кто не должен был существовать. и это всё образует замкнутый круг. определиться всё не получается.       но жизнь всё решает за него. в очередной из снов позади Маски появился портал: тот самый, серый, с клубящимся внутри туманом и оглушительным свистом ветра. и бывший лучший боец даркуса, ничего не говоря, развернулся и начал идти в него, даже не попращавшись. опять зазвучал раздражающий стук чужих каблуков, но уже вместе с его, Дэном, паническим стуком сердца. такого никогда не было. время в тот момент было тягуче медленным, а воздух — тяжелым, давил на плечи, пытаясь раздавить и прижать к земле. сдвинуться никак не получалось. и стоять бы ему статуей, мирно наблюдая, да неожиданно яркое понимание, что нельзя так делать, заставило пытаться бежать изо всех сил. лишь бы успеть, лишь бы догнать. на этот раз точно надо догнать. а тело в миг стало неповоротливым и не слушалось, корнями приросло, не давая броситься вперед. надо его остановить, иначе же никак, как он без их встреч… но Дэн не успел.