Всего лишь сигарета

Это всего лишь сигарета. Всего лишь сигарета. Достоевский, аккуратно разувшись, поспешно проследовал в сторону балкона, мимолётно проскакивая меж расставленной вокруг мебели сначала на кухню, конечно же, поставить чайник, дабы потом выпить желанного чаю, но перед этим… До Осаму донёсся звук открытия двери и быстрых шагов, но не к нему. Тут же он, хоть и не желая вставать с кровати, тем же быстрым шагом пошёл к пришедшей персоне. Он знал, кто это. Фёдор спускает пальто с плеч на предплечья, параллельно его бледные пальцы перебирают всё, что было в его правом кармане, и наконец достаёт пачку вишнёвого «Чапмана». Те самые сигареты, что так любил Дазай. За ними следует чёрная и достаточно дорогая зажигалка. Парень прокручивает колёсико и зажигается маленький огонёк… Говорят, что бесконечно можно смотреть на три вещи: на горящий огонь, на льющуюся воду и на работающего человека. Пылающий огонь действительно завораживает… В родной стране Фёдора, когда он ездил в столицу была достопримечательность, называемая «вечным огнём». Ох, несмотря на то, что его квартира довольно далеко от этого чудесного места, каждый вечер он был готов заплатить любую сумму за такси, метро, готов был пройти любое расстояние, но он не нарушал своей традиции, пока своеобразная командировка не закончилась. Он подносит сигарету к искусанным и сухим губам, а огонёк к краю сигареты. Лёгкий дымок бьёт в нос и Достоевский затягивается. Отравленный никотином дым с вишнёвым привкусом вошёл в лёгкие, за собой оставляя горчинку в горле. Он чувствует, как это пьянящее чувство расплывается по всему телу, задевает каждую извилину мозга… …А затем он чувствует, как его обвили тёплые руки со спины. — Опять ты дурью этой маешься, mon cher… — Дазай внимает на сигарету в чужой руке, томным взглядом одаряя вначале её, затем парня. — Всего одна сигарета в неделю никак не повредит мне, Осаму. — Прекращай, пока можешь. — Будто сам лучше. — Ты не понимаешь, mon cher… — кареглазый тяжело вздыхает, — Я уже не смогу бросить. Я зависим на протяжении трёх лет. Прошу, позволь уберечь хотя бы тебя. — Раз сам не можешь, то молчи. *** Это всего лишь сигарета. Всего лишь сигарета вновь оказывается у него в руках. Вновь дым ударяет по носу, вновь разум становится немного расплывчатым… Вновь объятия со спины, на этот раз сопровождающиеся поцелуем в щёку. — Mon cher… — расстроенно выдаёт Осаму. — это вредит твоим чудесным лёгким… — Не учи меня, как жить. Уж сам решу, как мне поступать, тем более когда ты курильщик похуже, чем я. Всего лишь сигарета ничего не сделает. Всего лишь сигарета. — … Давящее и сковывающее Осаму молчание становится протяжным. В глазах Дазая прослеживается частичная боль и сожаление, что он не может ничего сделать, дабы уберечь его единственный луч света в бесконечном мраке жизни от того, от чего не смог уберечь себя сам. Он чувствует запах дыма, отдающего вишней частично. Излюбленные им самим сигареты. Прости, что не смог остановить тебя, mon cher. Я виноват. ***