Пик Лотоса сияет серебром, Как призрак навсегда ушедших дней. И слёзы все пролиты уж давно, Нет здесь животных больше и людей. Один лишь одинокий силуэт По вечерам выходит на балкон. И знает: их здесь больше нет. Нет ничего, что он назвал бы «Дом».
Шен шёл по мосту, не разбирая дороги. Его мало где ждали. Впрочем, он и сам не горел желанием вести с кем-то праздные беседы. В последние годы на постоянной основе он общался лишь с Левом. Хотя, теперь даже это было ему не доступно. Остальные же просто старались не попадаться на пути Проклятого Старейшины. Шен вздохнул. Может, оно и к лучшему. Старейшина не знал, как именно работает его проклятие, а убить ещё сотню людей было бы (как говорит Шиан) слишком… расточительно. Шен, вспомнив слова Главы, лишь невесело ухмыльнулся. Всегда ли Шиан был таким? Проклятый Старейшина старался не вспоминать своё детство, не вспоминать Рурет и те беззаботные дни, проведённые в постоянных поисках приключений. Тогда у никого из них ещё не было тех амбиций, которые позже разрушат всё, чем Иры дорожили. По крайней мере, дорожил сам Шен. Воспоминания об улыбки и ссорах теперь вызывали у старейшины лишь горьковатый привкус на корне языка и ноющую головную боль. Сам того не заметив, Шен оказался на пике Золотой Зари, у главной резиденции. Боковым зрением Шен заметил, как резко притихшие ученики с тревогой разглядывают появившегося будто из ниоткуда Проклятого Старейшину. Шен нахмурился и бросил в их сторону один из тех ядовитых взглядов, каким всегда отпугивал уж слишком любопытных заклинателей. Ученики, опустив головы, быстро скрылись за поворотом. Осмотрев главную резиденцию, Шен развернулся, чтобы пойти в более уединённое место, когда услышал сзади голос. — Шен, что ты здесь делаешь? — Шиан стоял у ступеней, выглядя очень встревоженно. — Я же говорил, что старейшины не довольны тем, что ты разгуливаешь по Ордену. Почему ты не можешь посидеть на своём пике, пока я не улажу проблему? Что в моей просьбе такого сложного? Под конец своей речи он был в метре от Шена. Во взгляде Главы Ордена плескалась странная смесь из глухого раздражения, беспокойства и чего-то, о чем Проклятый Старейшина предпочел бы никогда не знать. — Никто не имеет право ограничивать мою свободу, Глава. Вы и сами знаете, что моя вина не была доказана. Так что эти слова не имеют веса. Шиан. Дальше… они опять разругались. Шиан давил тем, что лишь пытается защитить младшего брата от проблем. Жаль, что Шен уже в это не верил. *** — Старейшина Шен, это правда, что вы натравливаете на учеников своих демонов?! — Шен не знал имени того, кто на него кричал. Это не имело значение. Очередное собрание глав пиков закончилось, по традиции, перемалыванием костей и нервов Проклятого Старейшины. За сегодняшний день его успели обвинить в совращении учеников, шпионаже и попытке убийства. С каждым словом желание отвечать затухало всё сильнее и сильнее. Невольно поймав взгляд Шиана, Шен вздрогнул. В глазах брата отчётливо значилось: «Они не отстанут от тебя, пока я не вмешаюсь». Шен ничего не сказал. Шиан не вмешался. *** Вокруг Шена расползалась тьма. Меч, находящийся в угрожающей близости от Шиана, сиял холодным чёрным блеском. Злость, обида, отчаяние. Проклятый Старейшина давно перестал понимать, что ему следует чувствовать в этой жизни. — Ты заключил чёртово пари с Рурет, зная, как она отреагирует! Шиан, чего ты добивался?! — Его почти трясло, и только десятки лет самоконтроля позволили Шену не сорваться. Впервые за многие годы он чувствовал себя по-настоящему преданным, впервые по-настоящему жаждал чьей-то крови. Вторя желанию заклинателя, меч гудел, рассекая защитное поле, которое хотел поставить Шиан. — Годами! Десятилетиями я искал её душу, не в силах простить себя за то, что разрушил нашу семью! Сорок лет, Шиан! Сорок! Ты превратил мою жизнь в Ад! Шиан пытался оправдаться, пытался давить на совесть и чувство вины Шена. Говорил, что младший брат всё неправильно понял, но Проклятый Старейшина пропускал всё это мимо ушей. Ему хотелось убить, ему хотелось умереть. Шен смотрел в зелёные, полные злости и отчаяния глаза брата и впервые осознал: Он не знает этого человека. И никогда не знал. Ни его, ни Рурет. Вся их семья, все улыбки и слёзы были ложью, которую Шен глотал 70 лет. Меч пролетел по воздуху и раздался влажный звук рассекаемой плоти. Рука с семиконечной звездой на ней упала к ногам шокированного Шиана. Он поднял взгляд выше и замер. Шиан никогда не видел такого взгляда. Чёрные, абсолютно чёрные глаза сейчас напоминали бездну, не отражавшую ничего, кроме пустоты. Шен закрыл их. — Два года назад у меня получилось запечатать проклятие в руке. Поднеси её к тьме и вложи духовную силу, — Шен развернулся. Шиан было просился к нему, но замер, обездвиженный чёрным маревом. От боли хотелось выть, из глаз потекла кровь, но Шиан не издал ни звука. Шен не посмотрел на него. — Это последнее, что я тебе скажу. Не ищи меня. Не пытайся навредить. Иначе я тебя убью, Шиан. Если тебе хоть немного жаль, оставь меня и не ищи. Мы не братья. И никогда ими не были. *** Шен сидел на краю скамьи, наблюдая, как ещё совсем крошечные лисы-демонята играют с его кистью для ножен. Солнце клонилось к закату, и скоро должны были вернуться Лисица и Онэ. Вдохнув пропитанный магией воздух, Шен позволил себе еле заметную улыбку. Неожиданно его ноги коснулся чей-то нос и, открыв глаза, Шен посмотрел на сидящего у его ног волка. Это был старый, но очень вежливый оками. Они общались тогда, когда Шен приходил на эту поляну. — Здравствуй, дитя. Шен лишь кивнул. Оками прищурился и вдруг его рот изогнулся в чём-то, что люди назвали бы улыбкой. — Знаете, а ведь мы, оками, умеем заглядывать в человеческие сердца. Шен ухмыльнулся. — И что вы видите в моём? — Спокойствие и очищение. Я рад, что вас больше не гложет вина, мой друг. — Я тоже рад, — Шен закрыл глаза и лёг на прохладную траву. — Очень рад.Идут года.
Не забывай, мой милый друг,
Всё в твоей жизни только впереди.
Оставь всех тех, кто причинял лишь боль,
И свет в любимых для себя найди.
Не принял этот мир —
Значит твой дом — другой.
И в этом нет твоей вины.
Иди вперёд, туда,
Куда зовёт душа.
Туда,
Где счастлив будешь ты.