Строго по форме

В принципе, Саша уже готов идти на улицы отстаивать право женщин носить штаны. Потому что это какой-то кошмар. За пятнадцать минут в толпе мужиков ему успели в шутку сделать штук десять похабных комплиментов (Саша методично переслал всех нахуй), пару раз посвистели вслед и пару раз попытались облапать. Было липко и неприятно, пришлось слегка применить силу. Один пьяный чмошник потно прижался со спины с вопросом: "Красотка, ты случайно не баскетболистка?" Но низкое бархатное "Ты чё охуел?" сверху его отрезвило. Саша искренне сочувствует почти голым девчонкам с табличками в руках. Про пидоров, кстати, никто так и не пошутил. То ли на фоне нанайцев юбки маловато для пидорства, то ли все уже так привыкли к шутовским выходкам, что не удивились. Просто шоу. Да, точно. Это всё шоу. Сколько раз за два дня проклял свой длинный язык, Саша перестал считать где-то на шестидесятом. Как раз вчера, когда переоделся и встал дома перед зеркалом. Маша была права: ему идёт. И от этого только хуже. Саша был готов часок подурковать, побыть клоуном, мужиком в юбке. Но клоунады не получится. Не с такими ногами. Нет, Саша знал, что у него нормальные ноги. Ему говорили. Но не в таком же контексте. Саша рассматривает своё отражение. Уши полыхают так, что волосы вот-вот загорятся. Надо форточку открыть что ли. Юбка заканчивается ровно на три сантиметра ниже трусов. Машкина подруга, чью старую форму Саша сейчас примеряет, всё-таки женского среднего роста. Застегнулась тоже впритык, ниже не натянешь. А если всё же натянешь, покажется пупок и начало дорожки тёмных волосков. Лучше пусть ноги. Девчоночьи танцевальные шорты, которые положены черлидерам под юбки, Саша даже из пакета не достал. Слишком. Поэтому, если забыться и по привычке ссутулиться, юбка топорщится спереди. Немного, но заметно. Основная проблема с топом. Чёрт с ним, что тоже короткий и открывает живот, но он откровенно мал и давит в груди. Даже дышать тяжело. Маша предлагает отрезать рукава. Так удобнее, но теперь ещё и плечи голые. На её замечание, что подмышки придётся побрить, иррационально хочется тереть глаза и в энный раз обещать вырвать язык. Сначала ебанутому Князю за его ебанутое "Слабо?" Потом себе за тупую браваду "Да как нехуй!" Зачем так надо доказывать что-то Князю, Саша предпочитает не думать совсем. – Маш, это пиздец, – с плаксивыми нотками в голосе Саша появляется в дверях. Маша очень вдумчиво проходится взглядом от кроссовок до кудрей и, остановившись на растерянном порозовевшем лице, мелко мотает головой: – Мне всё нравится. Тебе просто надо привыкнуть. Саша смотрит, как она пытается контролировать ширину улыбки, и закрывает горящее лицо руками. Вот бы отмотать назад и переключить не на спортивный канал, а на культуру. Блин. Нет. Там же балерины могут быть. Выключить вообще этот сраный телевизор и выбросить в окно. Всё равно от него только мозги плесенью покрываются. Такой был прекрасный томный вечер. Андрей с порога ластился после недельной разлуки, сделал, кажется, вообще всё, что Саше нравится, включая не лезть в кровать в уличных штанах и аккуратно двумя руками сложить и убрать на тумбочку очки. После, повалявшись и перекурив одну на двоих, решили, что пора пожрать. Пока Андрей помешивал макароны, Саша, удобно задрав ногу на стул и уперевшись подбородком в коленку, механически щёлкал каналы. Залип в баскетбол. В перерыве на площадку выскочили энергичные девчонки в коротких юбках. Князь просиял особенной своей улыбкой, неизменно обещающей угар. Саше бы насторожиться, но разморённый чувственным сексом и горячей едой, Саша растерял бдительность. Андрей текуче прижался всем телом, плотно обхватил руками и тихо спросил, касаясь губами уха: – Слабо в таком костюмчике прийти за меня болеть? И Саша, которому тогда море было по колено, конечно же, кивнул: – Да как нехуй делать. В зеркале стоящая рядом Маша обнимает неприкрытую талию и внимательно смотрит снизу вверх в щёлочки между пальцев для подсматривания: – Ему точно понравится. – Слишком много ты, Мышь, знаешь, – тяжко вздыхает Саша, обнимая в ответ. До начала остаётся меньше минуты, Саша осторожно пробирается к самому рингу и разворачивает плакат. Ну как плакат. Альбомный листок, на котором красным написано "КНЯЗЬ" с завитушками и сердечками. Рисовала тоже Маша. Она вообще очень отзывчивая, когда нужно кому-то помочь со счастьем. Не дрожать осиновым листом не получается. С другой стороны ринга из-за кулис выходит Андрей. Саша считает его шаги, и на двенадцатом, когда Андрей забирается на помост, поднимает листок над головой. Музыка и голоса сливаются в белый шум, сердце бухает в горле. Кажется, что так страшно Саше было всего пару раз в жизни. Андрей оглядывает зал и застывает в нелепом недокрученном па посреди движения. По губам Саша читает явственное "БЛЯТЬ". За долю секунды лицо Андрея преображается, улыбка становится вот той самой, за которой Саша пошёл семь лет назад, как за дудочкой крысолова, забывая себя. Той самой, которой можно освещать помещения и заряжать батарейки. Той самой, которая гасит любые стыд и страх. Картинка собирается в туннель, нервные подёргивания отпускают. Саша улыбается в ответ, вкладывая весь свой восторг. Андрей встряхивается и идёт в свой угол, надевает перчатки, кусает капу, постоянно оглядываясь на сашин перформанс, спокойный как газовое пламя. Семь минут боя Саша бесоёбит в толпе на все деньги: прыгает, орёт, размахивает плакатом. На трезвую оказалось проще, чем он думал. А когда возня на ринге заканчивается, пробирается в предположительно пустую гримёрку, не дожидаясь объявления победителя. Похуй, кто. У Саши сегодня и в ближайшем будущем победитель во всех состязаниях один. В гримёрке, действительно, пусто. Все в зале, заняты Горшком. Спина под синтетическим топом взмокла, волосы растрепались и ещё больше закрутились на концах, Саша пытается пригладить перед зеркалом, но быстро бросает эту затею, чтоб не смотреть на собственное жалкое напуганное лицо. Прошагав на невной энергии маленькое помещение туда-сюда пару раз, Саша усилием воли останавливается и прижимает задницу к краю стола. Просто, чтоб как-то собраться и угомонить сердцебиение. Господи, как же бесит трястись. Всё уже случилось, можно выдохнуть. Уверенности, что Княже сейчас всё бросит и сюда вернётся, нет, что вообще заметил сашино исчезновение, тоже. Но на всякий случай Саша переставляет ключ на другую сторону, чтоб можно было закрыть изнутри. Время какое-то резиновое. Саша успевает похлебать воды, обгрызть заусенцы на двух пальцах и нахлопать себя по рукам за это, прежде чем слышит шаги за дверью и скрип ручки. Стимит, хочется зажмуриться. Бестолковый ты, глупый Саша. Андрей же пошутил. Точно пошутил. Не надо ему тебя ни в юбке, ни без. Чё ты там себе напридумывал? Сейчас придёт и будет смеяться. Или не придёт. Неизвестно, что хуже. Стыд успевает подняться до самой макушки, заставляет сжать колени, скрестить ноги в лодыжках и вцепиться влажными подрагивающими пальцами в край ещё больше укоротившейся юбки. Как будто чувствуя, что Сашу сейчас разорвёт от разноголосых эмоций, дверь Андрей открывает медленно, плавно просачивается внутрь, притворяя её за собой. – Ключ, – голос вообще не слушается. Получается какой-то скрежет. Андрей не глядя закрывает замок, отрезая звуки снаружи. Футболка на нём мокрая, волосы в беспорядке, щёки красные. Но главное – глаза. Такого Андрея Саша ещё не видел. Смотрит так, словно ничего прекраснее Саши в юбке ему в жизни не показывали. Взгляд буквально светится летним чистым небом. Оторваться невозможно. Шаги Андрею даются, как в воде, мерные и бесшумные. Саша внезапно понимает, да он же тоже боится. И решает дурить до конца. Страх, поделённый на двоих, уже и не страх почти. Саша смотрит прямо, заигрывающе чуть склоняет голову к плечу, улыбается, расправляет плечи, убирает руки, упираясь ими в стол чуть позади, ставит ноги ровно. А когда Андрей подбирается совсем близко, ещё и расставляет как раз настолько, чтоб ему было удобно поместиться между. – Привет, – Андрей почти шепчет, настороженно разглядывая лицо, мягко зачёсывает сашины волосы за горящее ухо, – я за призом, – и, наконец, трогает теплой ладонью полоску голой кожи сбоку между топом и юбкой, чуть сжимая пальцы. Саша мгновенно понимает разницу между приставаниями и флиртом. Когда ты до мурашек хотел, чтоб тебя облапали, – это флирт. – Ну ты панк, – восхищение в голосе почти осязаемо, Саша в нём греется, как кот в солнечном пятне. – Я даже не думал, что ты так можешь. Что такой. Отважный, – слова разбегаются. – Бля. Сань. Можно? – Можно, – выдыхает Саша, хотя ничерта не знает, на что соглашается. – Тебе всё можно. – Закидывает руки на широкие плечи и тянет за шею к себе целоваться. Андрей непривычно осторожный. Никакого бросания с места в карьер, никакой неуправляемой лавины. Даже языком первый не лезет, только в ответ. Никаких попыток навалиться, зажать, подмять. Блин, как с девчонкой, наверное. Одними подушечками ведёт от талии вверх по рёбрам, мягко сжимает грудь всей ладонью, поглаживает соски, через скользкую ткань это почему-то ещё приятнее и заставляет задерживать дыхание, щекотно проезжается подмышками по тонкому неожиданно гладкому и вдруг, отрываясь от губ, вскидывается: – А там, – стреляет растерянным взглядом вниз, – тоже всё убрал? Саше хочется кокетливо хихикать. – Нет. Но ты проверь. Андрей недоверчиво щурится, ладони стекают ниже, на бёдра. Саша тянется себе за спину расстегнуть молнию, но Андрей перехватывает руки и частит: – Не надо. Оставь. Мне нравится. Тебе очень идёт. Ноги у тебя пиздец. Хорошо, что отошёл потом, я бы вообще драться не смог. Только о тебе и думал, – затыкается, сбиваясь с дыхания, и лижет ямку между ключиц, губы-зубы легко прихватывают кожу на шее то с одной стороны, то с другой, всё ещё не напирая, как будто прощупывая. Саша, размазанный этими аккуратными ласками, цепляется за плечи, слегка проминая упругие мышцы. Андрей преувеличенно медленно лезет под подол, почти не задирая. Подбирается под боксеры снизу, поглаживая вверх-вниз чувствительную кожу. Каждый раз чуть дальше вверх, чуть меньше вниз. Член, заинтересованно приподнимающий юбку, нарочно игнорирует. Мурашки от этих касаний поднимают пушок на бёдрах, заставляя Сашу нетерпеливо ёрзать. Андрей снова тянется целоваться. Ему самому уже тоже невтерпёж. Саша сдаётся и ощутимо давит на плечи, намекая на смену деятельности. Андрей хитро улыбается: – Хочешь чего-то? – Рот твой пиздливый хочу. Андрей весело дёргает бровью и покладисто опускается на колени, ныряет лицом под юбку, наглаживая ноги от самых резинок носочков до тонкого местечка, где бедро переходит в задницу. Мелкими влажными поцелуями проходится по нежной коже внутренней стороны бёдер на самой границе трусов. Как будто девчонку собирается вылизывать, а не хуй в рот брать. Носом проезжается по яйцам и основанию члена, лижет прямо через ткань. Выбирает, с какой стороны разворачивать подарочек. Саша давит стон и почти ласково хватает его за патлы, заставляя посмотреть на себя. Андрей трётся чуть колючей щекой о бедро, явно больно натягивая собственные волосы, и снова зачем-то спрашивает: – Саш? Можно? Сашу троит от всей этой незнакомой нежности, неуверенной медлительности: – Блять. Да. Да, давай уже. Сил никаких нет. – И утыкает Андрея лицом себе в пах. У Андрея полный рот слюны, Андрей только этого и ждал. Легко сбрасывает сашину руку, забирается лицом под юбку, тащит вниз трусы и, наконец, лижет снизу вверх, доставая из Саши самые музыкальные стоны на свете. Саша пытается не шуметь, кусает собственные пальцы, но помогает слабо. Не когда Андрей так классно плотно обхватывает губами ствол, сильно втягивая щеки. Не когда на контрасте бережно перебирает мошонку, специально чуть оттягивая волоски. Внутри всё скручивается в тугой жаркий ком. Саша точно долго не продержится. Всё дурное возбуждение, гулявшее в теле, собирается сейчас в одной точке, не хватает самой малости, чтоб узел всех сложносочинённых путаных эмоций развязался уже. Андрей вдруг отрывается, облизывает пальцы и скользит за яйца, пару раз легко давит в серединку, в самое приятное местечко, заставляя Сашу дёрнуться вперёд, и дальше, прижимая мокрые пальцы прямо к дырке. Саша даже из своего сладкого марева шугается и пытается сдвинуть ноги. Но Андрей не даёт, только сильнее вклинивается плечами и, вынырнув из-под юбки, шепчет, умоляюще глядя вверх: – Тиш-тиш, Саш, я не буду, я только поглажу, я осторожно, пожалуйста, можно? Сань? Саша, даже не надеясь на голос, просто расставляет ноги шире, чтоб Андрею было удобнее. Шевельнувшийся подол проезжается по нежной открытой головке, и Саша тонко всхлипывает, не успевая себя заткнуть. И тут же проваливается с головой в жаркий шёлковый рот. Внезапная пауза на панику добивает. Саша смотрит вниз на мерные движения головы под юбкой, чувствует, как каждое подгоняет всё ближе к краю. Минуты не проходит, как накатывает. Неконтролируемая мышечная судорога собирает колени вместе, и Андрея, наверное, немного зажимает, мир отъезжает в сторону, перед глазами искрит. В себя Саша приходит, чувствуя мокрые поцелуи внизу. Андрей неприлично довольный сидит у его ног, всё ещё крепко держа бёдра, улыбается неприлично ярким ртом и снова целует чуть влажную кожу. – Ноги у тебя пиздец. Сильные. Саша тянет за руку, помогает подняться, проезжается ладонью по ширинке сверху вниз, но Андрей отпихивается смущённо: – Не надо. Я уже. Оно само. – И деланно заводится под вопросительным взглядом. – Ты чё со мной натворил, бля? Со мной такой хуйни лет с шестнадцати не было. – И обвинительно бодает лбом в грудь. Саша от такой резкой смены настроений хохочет: – Это вообще была твоя идея. – А ты каждую мою шизовую идею собираешься поддерживать? Саша делает очень серьёзное лицо: – Да, – и прижимается губами к губам на секунду, как печать ставит. Гул зала снаружи вдруг бросается вверх. Андрей блякает и разводит кипиш. Пока он на пожарных скоростях переодевается в сухое, услаждая взор идеально круглой, даже на вид упругой, жопой, и собирает разбросанные вещи, Саша подтягивает трусы и сладко потягивается. Ему только плащом весь этот срам прикрыть и рюкзак подобрать. Всё маетное напряжение последних дней, отпустило, хочется то ли дальше лениво тискаться, то ли пожрать и упасть плашмя на мягкое. – Миха обидится, что мы не смотрели, – вздыхает Саша, копошась в рюкзаке в поисках салфетки для очков. – Дак он тебя, как бы, тоже видел, – Андрей делает красноречивую паузу, заставляя Сашу замереть. – Сказал, что поймёт, если я свалю. Но прессуху тогда отдуваться один буду. Саша чувствует, как снова теплеют уши, и принимается с остервенением тереть очки. Вроде уже привык же, что Горшок тоже знает, а всё равно. Что ж за день сегодня такой. Андрей стонет: – Прессуха эта ещё, – и предлагает с сомнением, – ты езжай, наверное. Саша, конечно, отказывается. Ехать без Андрея никуда не хочется. Хочется всё-таки продолжения. В машине Андрея разбирает на поболтать: – Я тебя когда там увидел, чуть там же не упал. Как тебе только в голову пришло. Такой ты красивый, пиздец. Чуть с ума не сошёл, пока до этой клятой гримёрки добрался. Порнуха полная! Где взял вообще форму эту. – Секрет, – Саша высовывает язык, дразнясь. – Строго по форме ещё должны быть волосы собраны в хвост и бантик. Но цель была другая, так что я решил, не обязательно настолько аутентично. – Аутититично, – Андрей дразнится в ответ. – А где ты эти штуки, которыми махать, потерял? – Пипидастры. Андрей ржёт: – Пипи чё?! – На самом деле, так называются метёлки для пыли. Даст – это пыль. Ну, по-английски. Дастэр – хреновина для пыли, получается. А пипи – это сокращение, полипропилен. Полипропиленовая хреновина для пыли – пипидастр. – Сам такой! – Андрея совсем заразительно разматывает. Саша не может удержаться и смеётся тоже. – Тебе же не надо будет его возвращать? – Вдруг тише и почти испуганно спрашивает Андрей. – Не, не надо. – На лучащуюся андрееву улыбку, Саша закатывает глаза. – Понятно. С моей домашней одеждой разобрались. Андрей не отвечает, но тянет полу плаща, чтоб якобы незаметно добраться до голой коленки: – Знаешь, а мне этот Петя Соколов телефон дал. – Паша, – автоматически поправляя, Саша опасно дёргает ногой под ладонью Князя и хмурит брови. – А ты чё? – А я не взял и пошёл к тебе, – и целомудренно поглаживает одними кончиками пальцев, не пытаясь лезть дальше. Саша сжимает руль, встряхивает головой, чтоб спрятать за волосами румянец, уговаривает себя, что это всё день такой, адреналин, бой, съёмки, новые впечатления, что угодно, это не сам Саша основная причина. Голову уговорить даже почти получается. Но с горячим фейерверком за солнечным сплетением Саша сегодня ничего поделать не может.