Буревестник

      В тире было скучно. Правила, бубнёж инструкторов, строгость и надзор. Илья хотел разнести всех, желая остаться наедине с оружием и расстрелять горсть патронов, что была оплачена за час стрельбы. Да и стоять на одном месте и расстреливать мишень в галерее на двадцать метров — скука смертная. Зато Жене было интересно, как видел Илья, кидая на него время от времени любопытные взгляды. Он внимал каждому слову инструктора, рассматривал предложенный ему для обучения «Glock 34» и тоже изредка поглядывал в сторону Ильи, кидая ему воодушевлённые улыбки, если ловил ответный взгляд.       Жене нравилось то, чем он занимался, а Илья в который раз убедился, что мужик должен быть с оружием в руках. Даже у Жени, добряка и сосунка с виду, загорелись глаза. Да и приятно было наблюдать за ним, пока инструктор во второй раз пытался исправить клин на автомате Ильи. За его стойкой, сосредоточенным взглядом, как долго он целился и нерешительно жал на спусковой крючок. Ему это… Илья мог бы даже сказать, что шло. Руки были сильными и твёрдыми, позвоночник гибким, чтобы подстраиваться под изменения в стойке, серьёзность во взгляде присутствовала. То, что он боялся стрелять, так это дело времени. Отдачи первое время многие боятся. Это ещё повезло, что наушники заставляли носить, так бы Жека точно выпустил три патрона и ушёл, держась за уши.       Зато Илье было скучно до зевоты. Мало того, что свободы не было и нельзя было развернуться, так ещё и оружие после него, когда он покупал магазин за магазином, из-за постоянной работы и плохого обслуживания, то и дело ловило клин, который самому Илье не давали исправить. И приходилось каждый раз следовать чёткой инструкции, которую вдолбили ему, как новенькому, перед стрельбой. Раздражённо кричать, что у оружия клин, ждать инструктора, отдавать автомат ему и ждать. Пока он разберётся что к чему, пока исправит и передаст обратно, в то время как Илья уже мог заранее сказать, что не так и сам исправить неполадку простым передёргиванием затвора, чтобы дослать патрон. И только один раз он понял, что надо разряжать оружие просто из-за того, что пружина в магазине была неисправной. Но кому какое дело, что он профессионал. Да и Илье было настолько плевать из-за скуки, что он не стал душнить и поучать гражданских, как надо обращаться с оружием и что они не так говорят тем, кто пришёл учиться.       Но Жене нравилось и ладно. Отчего-то было отрадно наблюдать за его неподдельным интересом и стараниями. В конце концов, то, к чему он прикоснулся, пусть и на долю процента — это мир Ильи. И радовало то, что он не пугал, а привлекал Женю.       — Я в восторге! — воскликнул парень после того, как они вышли из тира. — Руки гудят!       Илья с лёгкой улыбкой кивнул на слова парня.       — Ты, я погляжу, не в восторге… ну это понятно. Стоять на одном месте, ещё и над ухом жужжат, когда ты и так всё знаешь, не из приятных…       Парень одобрительно хмыкнул, радуясь, что Женя его понял.       — Я наблюдал за тобой, — вздохнул Илья, довольно щурясь на солнце. — Ты неплохо справлялся. Молодец.       Илья помнил новобранцев, которых он как-то учил пару месяцев перед командировкой. И помнил, что пряник всегда лучше кнута, когда дело касалось неподдельных стараний. Если не получалось, то критика, объяснения, а в конце слова, что все молодцы, все старались. На следующее занятие от людей выхлопа было больше, чем если бы Илья вёл себя с ними как с бесполезными опарышами. Хотя порой так себя и вёл. Благо под конец брал себя в руки и благодарил за старания.       — Правда?.. — с придыханием спросил Жека и даже остановился на миг, не сводя восхищённого взгляда с парня рядом. Илья аж смутился от такого пристального внимания и открытого восторга.       — Да… Ну, кхм, тебе поставили только руки, но забыли сказать про ноги, хотя положение торса и ног тоже играет важную роль при стрельбе. И неважно, что это. Автомат, пистолет или тот же лук. В каждом положении своя поза для ведения стрельбы. У тебя ноги стояли вот так, — и встал в ту позу, в которой стоял Женя. — Нет упора, тебя легко выбить из равновесия. Была бы отдача больше, ты бы понял, что это неудобно, поэтому тебе и не говорили про ноги. Но если бы встал вот так, — и сдвинул правую ногу, показывая рукой прямую, что обозначала линию баланса всего тела, что проходила от макушки и уходила в землю под стопой, — было бы в разы удобнее.       — Жаль, что не ты меня учил… ты явно знаешь больше, — печально выдохнул Жека. — Да и тебя слушать гораздо интереснее и приятнее того нудилы, что гундел над ухом.       — Нет знаний без опыта. То, что они прочитали на бумаге и усвоили в такой же галерее, никак не вяжется с тем, что они могли получить в полевых условиях и при испытуемом стрессе.       Илья шёл, опираясь на трость, и чувствовал спокойствие. Тот самый дзен после практической стрельбы, который часто ловил. Ни злобы, ни агрессии — спокойствие и умиротворение. Нет, страхов и раздражения. Даже утайки Жени, который ничего не мог объяснить, уже не так раздражали. А воспоминания Илья отпустил как очередную плохую шутку своей подтёртой памяти.       — Есть поза при ведении огня из узкого укрытия, например, из-за дерева. Она не очень удобная и выглядит странно, но рассчитана на то, чтобы при ранении ты падал не вперёд, под огонь врага, а назад, за укрытие, — спокойным голосом начал вещать Илья, погружаясь в свой мир и жизнь, которые Женю явно привлекали, судя по его взгляду и улыбке.       Он шёл сам не зная куда и рассказывал. Обо всём, что знал и что касалось стрельбы. Как правильно садиться, как менять руки, стрельба лёжа, сидя, сверху и снизу. Почему люди ходят друг за другом и зачем, и где нужен щитовой и зачем на щите со слов Жени та «мигающая раздражающая хуйня». Рассказывал о различном вооружении, где и что применялось, объяснял различие калибров и провёл вводный курс основ баллистики, прекрасно заметив, как загрузился Жека, уже ничего не понимая.       — Баллистика — это интересно, — задумчиво протянул он и Илья усмехнулся.       — Это целая наука. Физика, математика, порой и химия. Пуля, которую ты пускаешь в упор в голову, может вылететь совсем не там, где ты планируешь из-за различия давления, плотности материала и калибра, угол также имеет огромное значение. Чаще всего её отклоняет череп, в особенности лоб. Стреляешь в ухо, а пуля выйдет через глаз. Не предугадать наверняка. Ей легче по дуге пройти. У снайперов вообще отдельная тема.       Женя с опаской покосился на Илью после такой информации.       — Ты так близко стреляешь в людей?.. — с той же опаской спросил он.       — Ну да. Не в упор — это глупо, но бывает, что устраиваем казни и приходится стрелять с близкого расстояния. Самое интересное — это стрелять в человека, которого выстрелом хочешь уложить в яму. Тут надо знать как его усадить на колени или поставить, чтобы он свалился именно в яму, а не на тебя, ведь человек валится вперёд после выстрела.       Эта информация явно была не для ушей Жени, но Илья так разошёлся, что не думал о том, что говорил лишнее. Да и привык он говорить со своими, поэтому, заболтавшись, забыл, что рядом был гражданский, который буквально час назад впервые стрелял из короткоствола. А Илья тут о казнях рассказывал и как человека выстрелом в яму класть.       Испуганный взгляд он заметил не сразу, а как заметил, то язвительно усмехнулся на него.       — Я люблю свою работу и живу ей. И я говорил, что не хороший человек. Я люблю казни. Пытки тоже люблю. И жить без службы я не буду.       Женя печально вздохнул, отводя взгляд в сторону. Илья больше не стал задевать эту тему. Достал сигареты и затянулся.       — Ещё пойдёшь стрелять?       И выдохнул дым в сторону, ища взглядом лавочку, где можно было сесть, чтобы дать отдохнуть ноге.       — Я бы с радостью, но если бы ты был моим инструктором, а не тот толстяк с пустым взглядом…       — Может, получится договориться с ними… — мечтательно протянул Илья, уже представляя, сколько всего сможет вбить в эту чёрную голову. С автоматом бы Жека поработал, а Илья бы посмотрел на это. Ему бы пошло. Мужик он крепкий, гибкий, пружинистый. Из него бы вышел хороший штурмовик. Тонкий, невысокий и юркий.       — Вряд ли получится…       — Деньги решают многое. Посмотрим, сколько они захотят. Я знаю больше этих идиотов с бумажками. Этот кретин при мне три раза затвор дёргал, пытаясь исправить клин, хотя дело было даже не в этом. Хую же было ясно!       — А в чём было дело?       — Давай присядем, — предложил Илья и пошёл в сторону лавки в тени деревьев, что росли в каком-то сквере в глубине района. Где он находился, Илья не имел ни малейшего понятия. И как только он сел, то зашипел и замер, скованный болью в пояснице, которая не давала двигаться и даже расслабляться. Кажется, гель прекратил своё действие.       — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Женя, присаживаясь рядом.       В чём причина заминки Илья говорить конечно же не стал. Стиснул зубы и осторожно снял рюкзак, игнорируя боль, что опоясывала всю поясницу и позвонки выше.       — Спина?..       Илья промолчал, глядя перед собой.       — Слушай, я массажи умею делать. У меня у жены после родов проблемы со спиной начались, так я прошёл курс массажиста. Ей очень помогало, хочешь тоже сделаю?       Илья бросил на парня такой взгляд, что тот сразу потупил свой, видимо испугавшись того, что было в глубине чужих глаз. А там в целом не было ничего страшного. Только боль и непонимание этого странного предложения. Да и помогали массажи, чтоб их не любить. Кажется, это единственное, что вообще помогало от этих болей, заставляя мышцы расслабиться и перестать болеть. Только если раньше делали массажи одни врачи, то теперь это предлагал никто иной как Женя.       — И швец, и жнец, и на дуде игрец? — съязвил Илья, с прищуром косясь на Жеку.       — Я просто предложил и сказал, что могу помочь, зачем язвить? Я же как лучше хочу.       Илья смутился от этих слов и язвить дальше перехотел. Искренность и честность парня подкупили. И взгляд этот открытый, задетый и светлый. А если присмотреться и сравнить его с цветом закатного солнца, что билось об листья растительности, то можно было бы увидеть сходство.       — Ты общаешься с ней? — перевёл тему Илья, не зная, как относиться к предложению о массаже. И хотелось ведь согласиться, потому что массаж всегда, всегда, помогал и кололась хотелка, ибо было страшно, что его будет трогать ещё кто-то помимо врачей и товарищей. А массаж — это всегда обнажённый торс. А обнажённый торс Ильи значит любопытные взгляды окружающих и отвращение. — С женой.       — Нет. Она уехала в другой город и оборвала все хвосты. Кажется, даже имя сменила.       — И что ей в тебе не понравилось? — прыснул со смеху и глянул на Жеку, что откинулся на спинку скамьи. В красоте Илья не смыслил, но уродом парня язык не поворачивался назвать. Только себя.       — Мой образ жизни и увлечения, — сухо ответил парень, глядя куда-то перед собой, прошивая пустым взглядом дома, машины и прохожих.       — Машины не любит?       Взгляд, который Женя перевёл на Илью, был настолько пустым, что шутить больше не хотелось. И с чего вообще? Из-за жены?       — Ага…       Илья отвёл глаза. Посмотрел на голубей, что кружили рядом, видимо, ожидая еды, перевёл взгляд на кошку, что сидела неподалёку и смотрела на птиц. Посмотрел на девочку в розовом платье, что смеялась и бегала возле матери, и понял, что ему не нравится задевать парня. Видеть печальный взгляд и слышать грусть в голосе.       Странно. И думать об этом было страшно. Может, так и надо, если дело касалось дружбы? И когда Женя успел стать другом?       — Пошли домой, — вздохнул он и кое-как встал. — Ты прав, со спиной у меня действительно проблемы.       Илья ожидал, что Женя ещё раз предложит массаж, но он промолчал. Встал и спокойно посмотрел на Илью. Удивительным он был человеком этот Жека. Он из раза в раз разбивал ожидания парня.       — Расскажи ещё о кви… кави… квитанции?       — Кавитации, — поправил его Илья. — Повреждения от создаваемой снарядом полости. Относится к термальной баллистике.       — А это что?       Парень улыбнулся, вновь видя интерес в янтарных глазах. И он ничего не мог с собой поделать, кроме как вновь погружать Женю в мир баллистики, теперь чуть углубляясь в неё и закидывая его терминами и сленгом. Было до жути приятно понимать, что человек, который был далёк от всего этого, с интересом слушал парня и поглощал в себя каждое его слово, будто завтра он будет сдавать экзамен.       После баллистики Илья начал рассказывать о ранениях и как с каким бороться. Посвящал его в фармацевтику и хирургию. Приводил что-то на своём примере, вспоминая свои ранения и попытки спасти других людей, говорил, что запрещено делать и как себя вести, если у человека истерика и он не подпускает медика к себе, да ещё и оружие из рук не выпускает. Говорил обо всём так, будто Жеку это всё ждало впереди. Илья вещал как ментор, который хотел передать своему ученику все свои знания. И говорил бы он ещё долго, не рассказав и доли процента, но дверь знакомого подъезда заставила затихнуть на полуслове и загрустить, ведь прогулка окончена. Впереди Илью ждало одиночество и темнота однокомнатной квартиры. И зачем он вообще двинул домой? Что сподвигло…       С Женей было на удивление хорошо. Всё ещё. И несмотря на любовь к одиночеству, Илья не хотел уходить. Странное ощущение. Непривычное, дикое, но сильное. Его невозможно было игнорировать и о нём хотелось говорить. Только с кем? И как можно было продлить встречу?       — Массаж всё ещё в силе, если что, — пожав плечами, сказал Женя и быстро набрал код от входной двери. Дёрнул её, когда раздался писк, и обернулся к Илье, что смотрел на своего старого знакомого растерянным и потускневшим взглядом. — Идёшь?       Женя был адекватным мужиком. Он не шугался Ильи даже после его слов о казнях и пытках. Так смогут ли его оттолкнуть шрамы парня? И ещё был вопрос, который не давал покоя — сможет ли он трогать эти безобразные отметины и не будет ли ему тошно? На спине шрамов чуть меньше, но они всё равно были, по ним придётся водить руками. Ощущать их и мять. Илье было стыдно от самого себя. От своего уродства. И так же хотелось успокоиться и сделать так, как сказал Дима: расслабиться и слушать то, что сидело между и под рёбрами. А оно шушукало на ухо, что можно расслабиться и согласиться на чистую и искреннюю помощь парня, который ещё ни разу не подложил свиньи и не повёл себя вызывающе.       Кого слушать: себя или несуществующую хуйню внутри? Диму или свои железные принципы, которые уже не казались такими железными?       Ебучая гражданка и общение с мирняком делали неясно что.       — Или на чай можешь зайти. Поужинаем вместе.       И улыбнулся в тени подъезда той самой приветливой улыбкой, от которой пропадало всё раздражение.       Илья кивнул, радуясь предложению.       Он больше не говорил о своей жизни и решил послушать Жеку. Узнать о его жизни и что он от неё ждал и чего хотел в дальнейшем. А он в итоге особо ничего не ждал. Работал, воспитывал ребёнка, будучи отцом-одиночкой, и хотел воспитать из сына более успешного человека, чем его отец, ведь у второго в жизни не было ни возможностей, ни целей, кроме как дать ребёнку всё самое лучшее. О семье больше не думал, не говоря почему, только печально глядел на сумерки за окном, мать отпрыску так же не искал. Работа, дом, сын, мысли о его будущем. Отрадой была пара друзей, но встречи были такими редкими из-за загруженности на работе и сына, что скорее можно было сказать, что друзей и нет. Только вот давний знакомый в лице Ильи стал лучом солнца, что согрел и осветил.       А потом кинул парню такую грустную, но тёплую улыбку, что Илье почти поплохело непонятно от чего и непонятно как.       — Всё же поехали завтра вместе на речку, — сказал между делом и встал со стула. Убрал пустые тарелки со стола, кружки и поставил всё в раковину. — Я возьму машину в аренду и за Игорем поеду к матери. Может, возьму у местного охотника ружьё, научишь стрелять как положено. У него вроде винтовка. Он добрый мужик, меня с детства знает… Потом я вновь в работе утону. По вечерам у Игоря секции разные, времени свободного не будет совсем. А так ещё денёк вместе проведём… — и вздохнул, ополаскивая посуду водой. Вытер руки о полотенце, что висело на крючке рядом с раковиной, и повернулся к Илье, опираясь поясницей о гарнитур позади. Обхватил его руками по краям и вновь улыбнулся. Так тепло и робко, что Илье стало не по себе.       Впервые стало не по себе от его доброты и внимания. Было в этом что-то опасное, неправильное, но приятное. То самое «что-то» в груди, что тянулось к этому и так же, одновременно с желанием согласиться и сделать шаг навстречу, пятилось назад. Шаг вперёд, шаг назад, снова вперёд. Непонятно.       — Шашлык-машлык. Можно даже Игоря не брать сразу. Я его вечером заберу. На речку сходим, постреляем, шашлык пожарим. Расскажешь мне ещё о чём-нибудь… Вместе… время проведём.       «Вместе время проведём» — ещё долго эхом звучало в голове Ильи, пока он смотрел на Женю и истерично перебирал в голове свои мысли, что не были похожи ни на что другое в его привыкшей к войне жизни. Илья не знал, что думать о парне и о ситуации. Женя не поддавался анализу, он не был похож ни на кого другого, он был чужим, но за последний день стал кем-то близким и будто вечно знакомым. Илья ненавидел чужаков и гражданских, но Женя… Женя стал кем-то другим. Быстро и совершенно незаметно.       И глаза его дьявольские, в которые постоянно хотелось смотреть… Красивые, чёрт бы их побрал, притягивающие и напоминающие обо всём на свете. И хорошем и плохом.       — Я… не уверен, — задумчиво протянул Илья, действительно чувствуя себя неуверенно от этой идеи. Женя так много раз повторил слово «вместе», будто только этого и хотел — сделать хоть что-нибудь вместе. Чтобы только он и Илья. Это смущало и немного отталкивало, потому что Илья не мог найти его желанию объяснений. А оно нужно было, чтобы успокоиться и сказать «да». Какие мотивы?       — Поехали, — почти прошептал парень. — Пожалуйста… Ты ведь всё равно уедешь через пару месяцев, верно?       Илья кивнул, с мыслями: «скорее бы уже».       Парень хотел уйти к себе, потому что он не знал как реагировать на такой мягкий и неуверенный напор и не знал, что отвечать на тихую, робкую просьбу, которая в голосе Жени звучала почти отчаянно. Илья готов был отдать всё, что имел, кроме жизни и места в отряде, чтобы вернуть себе свою где-то утерянную решимость и хладнокровие. Чтобы он мог рявкнуть на парня и поставить его на место. Илья не ручной зверь, которого можно поманить рукой, и он пойдёт туда, куда его зовут. Он зверь дикий и любил строгий ошейник и приказы. Приказы от старшего состава, службу и опасность, а не походы в сраный тир и прогулку по летнему городу. Он любил мат, разговоры с товарищами, шутки про говно и жизнь по уставу. Любил всё, что оставил в лагере и командировках, но никак не то, что происходило на его глазах. Илья любил форму, а не обычную одежду, которая была одета на Жене. Он любил блиндажи, полуразрушенные здания и палатки, а не обставленные квартиры, в которых пахло чаем с малиной и угощали вкусным ужином.       Он будто бы был нужен Жеке просто потому, что он Илья, пропавший, но вернувшийся. И от этого было не по себе. Что он кому-то нужен и не для того, чтобы выполнить боевую задачу.       Видимо, Илья так долго молчал, что Женя решил больше не продолжать этот разговор. Уронил опустевший взгляд себе под ноги и вернулся к мытью посуды, больше не проронив ни слова. Илья тоже перевёл взгляд в окно, пытаясь понять себя и найти объяснение хотя бы тому, что происходило у него в голове и чего он конкретно хотел, кроме как вернуть утраченное обратно. Сидел, слушал шум воды, звон посуды и смотрел на потемневшую улицу. Смотрел на подсвеченную светом из окна листву берёзы и понимал, что он всё-таки хотел бы поехать с Жекой на речку и шашлыки. Просто потому что хотелось. Без каких-то сильных причин. Комфортно с ним было. Подкупал он своей мягкостью, пусть она и бесила временами. Подкупал тем, что видел в Илье что-то и ценил его присутствие рядом с собой. Уважал и не лез, куда не следует. Человеку ведь нужен человек? В любой ситуации. Особенно тогда, когда собственная жизнь была пустой.       Было бы здорово, если бы появилось желание схватить нож со стола и воткнуть его в спину парню. Прям под лопатку. Тогда Илья бы успокоился, что он в норме. Но такого желания не было. Только нервно галдящее под рёбрами сердце и хаос мыслей в голове.       — Во сколько поедешь? — неохотно спросил он и слизал с губ вкус малинового чая.       Жека выключил воду, обтёр ладони о полотенце и обернулся к парню с таким выражением лица, будто ему послышалось что-то ужасное.       — А ты едешь? — нерешительно спросил парень и Илья неуверенно кивнул. — Тогда рано, чтобы всё успеть и отдохнуть как следует.       И улыбнулся. Искренне и широко, обнажая длинные клыки. Даже его янтарные глаза от радости будто бы ещё сильнее пожелтели, утопая в тёмной кайме по краям. И Илья слабо, но искренне улыбнулся в ответ, наконец оттаивая от того, что он так открыто и сильно кому-то нужен. Это приятно.       Сидеть допоздна в гостях он не стал. Буквально через минуту отправился к себе, сходил в душ и лёг на диван. Так как сна не было ни в одном глазу, то написал Пророку с вопросом не занят ли он, вдруг удалось бы поболтать, рассказать о походе в тир, но ответа так и не получил. Провалялся до утра и лишь при рассветных лучах солнца смог задремать.       Женя пришёл где-то часов в семь утра. Позвонил в дверь, так как обещал зайти и разбудить, а Илья только начал видеть какой-то смутный сон. Про грязь и застрявшую в ней технику. Встал, лениво оделся, трезво помня про речку и остальное, открыл Жеке дверь, получил радостное «доброе утро!» и молча пошёл в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, пока парень проходил в его одинокую квартиру и располагался на кухне.       Женя явно был рад тому, что всё шло по плану. Болтал, рассказывал о посёлке, в который они поедут, о матери своей говорил, о речке, о сервисе, где они будут брать машину, а Илья молчал. Зевал, придерживал за лямку рюкзак одной рукой, держал трость другой, и ковылял за парнем по уже душной и жаркой улице. Шёл и пытался понять, когда и как он успел согласиться на всё это и что у него в это время происходило в голове. Но Жека был таким радостным и восклицательным, что позднее, когда он заказал на себя и парня завтрак в придорожном кафе, Илья всё-таки улыбнулся, частично перенимая счастье Жени себе.       — Ты всегда деньги так носишь? — спросил он, заметив тугую пачку пятитысячных купюр, перетянутую офисной резинкой.       — Я их вообще не ношу. Это… впервые, — пожал плечами и сразу открыл холодный энергетик.       — Не носи их так, — серьёзно сказал парень, глядя на пачку. — Или понемногу. А то или потеряешь или кто-нибудь отберёт силой.       — Потеряю — ещё есть. Отберут… ну, пусть попробуют, — хмыкнул самодовольно и присосался к банке, тоже глядя на уложенную на краю стола пачку банкнот.       Не было у Ильи чувства ценности денег. Есть и есть, нет, ну, значит их нет. Его одевала и лечила компания. Если надо было что-то купить онлайн, так он делал это в два клика через банковское приложение или Цезаря. Он не имел понятия, сколько у него денег. Цезарь клал ему на его бытовой счёт деньги порционно и по требованию, а основной свой счёт, который завёл ему лично Валерий, Илья не видел ни разу в жизни. Но постоянно слышал, что он богач. Миллионер! А что могут позволить себе миллионеры?       Для людей вокруг деньги — это наибольшая ценность. Для Ильи — это мусор, который он получал за работу. Как корм для собаки, что был несъедобен.       Посёлок, где жила мать Жеки, находился по дороге, по которой он ехал с полигона. Разворот с трассы налево, если ехать от него, а там ещё десять минут по узкой дороге, по обе стороны которой рос еловый лес.       Илья большую часть дороги молчал, глядя в окно. Не любил он говорить в дороге, голова сразу отключалась и переключалась на созерцание видов вокруг него. Размышления о вечном, анализ недавних событий и воспоминания, которые не давали ему покоя последнее время. Так и сейчас ехал и смотрел на полотно леса за окном, слушая довольно жизнерадостный рассказ Жеки, как он помогал матери делать ремонт дома.       По рассказам парня Илья понял одно — парень он был рукастый. Умел то, умел сё, хотел научиться этому. Работа по дереву — да. Работа по металлу — тоже да. Починить мог, кажется, всё что угодно, да и любил узнавать новое и вообще руками работать. А Илья уважал людей, которые не боялись пыльной работы и любили сложные, запутанные задачи.       — Давай сначала к дядь Володе заедем, спросим про ружьё, — сказал Женя, выезжая с пригорка к посёлку, что брал своё начало в берёзовом перелеске и продолжался в чистом поле, следуя вдоль главной просёлочной дороги. — Ты же… ну, не против взять ружьё, чтобы поучить меня стрелять? — спросил неуверенно и глянул на Илью, что резко вынырнул из размышлений.       — А? Ружьё? Нет, — качнул головой и проводил взглядом корову, что паслась возле забора. Даже шею чуть не вывернул, чтобы ещё раз взглянуть на неё. Пятнистая, с коричневыми пятнами и почему-то срезанными рогами. — Только винтовка, это уже не ружьё. Ружьё чаще всего гладкостволка и под калибр с дробью.       — Хорошо, — хмыкнул Жека, проезжая почти весь посёлок, чтобы доехать до дальних домов. А Илья всё смотрел в окно, цепляя взглядом старые деревенские домики и зелень, которая пестрила в каждом дворе. Смотрел на высокие цветущие растения перед окнами, на ковры, что висели на заборах, и смаковал во рту слово «уютно». — Тогда попробуем взять руж… винтовку, а потом доедем до магазина и купим там уже замаринованный шашлык. Ох, как его бабы там вкусно маринуют! Ты ешь свинину?       — Обожаю свинину… — улыбнулся уголком губ Илья, вспоминая лица мусульман, которым подложили свиной паштет и не сказали о его происхождении.       — Вот отлично! — воскликнул парень и поддал газа, поднимая арендованный джипчик вверх по низкому склону. — О, а это, кстати, дом мамы, — ткнул пальцем в сторону Ильи, указывая на зелёный дом, с белыми резными окнами на его стороне за окном. — Но давай побыстрее проедем, чтобы нас не засекли, а то придётся мелкого с собой брать…       Илья проводил дом равнодушным взглядом и вновь устремил взор на лобовое окно, ожидая уже наконец-то увидеть речку и отдохнуть, а то запах машины и тряска начали утомлять самого парня и его отбитое тело, да травмированную ногу. Ещё и спина вновь начала неприятно ныть.       Дом того самого дяди Володи стоял в самом конце деревни. Высокий двухэтажный дом из бруса стоял рядом со старым дубом, на который Илья сразу же положил глаз. Огромный толстый ствол и роскошная крона создавали большую и прохладную тень, под которой хотелось просто лечь и поспать, зарыв нос в свежескошенную траву, что подсыхала то там, то тут. Парень вдыхал её запах, не имея возможности насытиться им через открытое окно в машине, но и не собираясь выходить. Да и Женя сказал, чтобы Илья оставался в машине, так как старик вредный и может крови у них двоих попить.       Парень сам не хотел с кем-то встречаться. Ему хватало Жеки. Никого другого он видеть не хотел, особенно не хотел общаться с незнакомцами. С парнем-то едва нашёл кой-какой язык, ещё и со стариками его искать? К тому же, с теми, кто мог из себя вывести? Илья бы не стал держать себя в руках и поставил деда на место и плевать, что рядом был бы Жека, который деда мог любить и уважать. Своё личное пространство Илья уважал и терпеть не мог, когда его нарушали или говорили с ним надменным, повышенным тоном. Только если это не старший состав, к которому Илья за все годы научился относиться снисходительно.       — Какой же он сложный! — взмолился Жека, садясь обратно в машину и отдавая Илье винтовку в чехле и две пачки патронов. Парень быстро глянул на калибр, что был написан на рваной коробке: «7.62», и улыбнулся, уже представляя, что можно было бы рассказать Жене и показать, потому что, судя по калибру, расстояние для выстрела повышалось. А значит повышалось и количество слов, которое могло вылететь изо рта Ильи для пояснения за калибры, баллистику и само оружие. — Не знаешь сколько примерно эти патроны стоят? Попросил хотя бы за патроны ему заплатить.       — Нет, — покачал головой Илья, доставая винтовку из чехла и присвистывая. Старая-добрая Мосинка. Наверняка со времён войны осталась. — Весело будет, — хихикнул и осмотрел оружие. — Да дадим ему сколько-нибудь. Хватит. За доброту душевную, так сказать!       Женя удовлетворённо кивнул и тронул машину с места, чтобы заехать в магазин. И по пути обсудил с парнем, чего именно он хотел выпить и что вообще взять, помимо шашлыка. Илья согласился на ящик пива этим знойным днём и даже предложил заплатить за всё, потому что вроде как это принято среди населения, но Женя со смехом отказался, сказав, что его затея, значит, его траты.       Место, которое выбрал Женя для отдыха, находилось в сосновом бору прямо напротив проточной речки, на берегу которой с другой стороны было бескрайнее поле с редкими молодыми берёзками на нём. Река была залита солнечным светом, в бору стояла приятная прохладная тень, в некоторых местах земля была застелена приятным мхом, где-то росла трава, а где-то лежали одни только иголки. Илья встал возле речки, закрыл глаза и вдохнул полной грудью, запоминая запах прохладной воды, солнца и леса. Сладкий, свежий, с привкусом древесины и смолы на корне языка.       Теперь он не жалел, что согласился поехать. Один лишь этот момент стоил того: прохлада с речки, её приятное журчание и сладкий запах соснового бора, что жил звуками птиц, ветром и поскрипыванием стволов под ним. Хотелось жить, дышать и смотреть на мир широко открытыми глазами. Природа оживляла. Всегда. Будь то степь, джунгли или европейский лес. Одной лишь секунды могло хватить, чтобы отвлечься, взглянуть на мир вокруг и чуть успокоиться.       — Разведёшь пока огонь? — донёсся голос Жеки где-то позади. — Топор в машине есть, думаю, сухостоя можно нарубить. Тут никто не следит за этим. Твоя спина и нога к этому как, нормально?       Илья кивнул и принялся хромать по лесу в поисках подходящих веток и поленьев. Уж что, а разводить костры он умел и любил. Как и ходить по округе, чтобы найти розжиг для огня.       Они не общались особо, когда каждый был занят делом. Женя улыбался, правда, постоянно, иногда дарил непонятные улыбки Илье, но рта не открывал. Выкладывал еду, сооружал мангал из веток, чтобы не держать шампуры над углями голыми руками и вообще брал всё на себя. Всё, что делал Илья, это погружал пиво в воду и рассматривал винтовку, сидя на камне у берега речки.       Сердце билось так тихо и спокойно, что было даже не по себе от этого спокойствия. Конечно, он знал, что природа действует на него таким образом, но только тогда, когда он был со своими. На плечах вес снаряги, в руках оружие, а под задницей либо кочки из-за машины и плохой дороги или пеножоп. Не пение лесных птиц, не треск костра и журчание речки. И уж точно рядом не было напевания незнакомого человека, который неясно, что хотел от парня.       Хотя был ли Жека незнакомцем? Как бы Илье ни хотелось погружаться в его жизнь, он всё же это сделал. А теперь Илья жалел, что позволил ему это.       Несмотря на беспокойство в груди из-за необъяснимых намерений парня и невозможности понять самого себя, к Жене тянуло. Непонятно что и как, но тянуло. Слабо, едва заметно. К гражданскому, слабаку, к тому, кого через два месяца Илья сотрёт из головы как воспоминание детства. Что в нём было особенного — загадка. Но что-то было. Он всё ещё был звеном, что соединяло настоящего Илью с Артёмом из прошлого. Был им и ничего не объяснял, хотя прекрасно знал о причине исчезновения парня. Боялся? Был виноват в этом?       Илья открыл глаза и обернулся к Жеке, что всё что-то колдовал возле костра, продолжая напевать что-то себе под нос. Сюда бы Диму с гитарой. Тот бы дал жару. Сюда бы в целом и Пророка. Он бы сохранял ту тонкую грань между настоящим Ильёй и тем, кто образовывался сейчас, не позволяя упасть парню в неверную сторону мирной жизни.       Любимый хаос, вот кто такой Дима для Ильи. И раньше он его не ценил. Зато теперь скучал. По сигаретному дыму, галдежу, сплетням и руке на плече.       Будто ощутив на себе чужой взгляд, Жека поднял голову и улыбнулся Илье. Подбросил ещё веток в огонь, отряхнул руки о штаны и пошёл к парню, наверняка желая нарушить его умиротворяющий покой.       — Давай, учи меня стрелять, — широко улыбнулся он, встав рядом. — Потом покушаем и купаться пойдём.       Купаться. Хорошие у Жеки были планы на ближайшее будущее. Весёлые. А Илья вот не будет купаться. Будет сидеть на берегу и с завистью смотреть как парень плещется в холодной воде. Хотя как же хотелось лечь на песчаное мелкое дно и смотреть на голубое небо. Чтобы как камень. Ни двигаться, ни торопиться, а вода охлаждала бы и обтекала тебя.       Илья тяжело вздохнул, отгоняя мысли, и протянул оружие Жеке.       — Это нарезная винтовка Мосина. Мосинка. Она же трёхлинейка. С продольно-скользящим затвором. Под калибр семь шестьдесят два. Удобная и простая в использовании. Возьми пачку патронов, покажу как заряжать, чтобы ты себе пальцы не отхуячил. Она пристрелена где-то метров на сто, но для банок пойдёт.       Посмотрел вновь на речку, пока Женя искал патроны, и собирался мысленно силами, чтобы погрузиться в состояние менторства и доходчиво объяснить парню всё, что он сам знал.       Целью для стрельбы Илья сделал банку пива, которую выпил, пока объяснял Жене про оружие, перезарядку, досылание патрона и прочее; ветку, и пару жёлтых листьев, что прилетели непонятно откуда. Расставил их в разных местах и на разном расстоянии и принялся объяснять про стойки и ведение огня.       Женя схватывал всё быстро. Илья бы сказал, что на лету, но порой парень тупил и боялся следующего выстрела, потому что гаубица деда была громкой, а Женя к выстрелам был непривыкшим. В ушах звон, тело вздрагивало от грохота рядом, отдача хлопала в плечо. Ещё и туго ходящий затвор винтовки портил первое впечатление от стрельбы. Но, несмотря на это, он старался и получалось у него хорошо.       Илья вообще любил наблюдать за ведущими огонь людьми. Столько сосредоточенности и решительности в движениях, взгляде — привлекало. Сила, азарт, хладнокровие. Это было и в Жеке, что стоял и выцеливал бедную банку, в которую уже попал один раз. Глаза горели азартом, сильные руки уверенно и крепко держали винтовку, прижимая приклад к плечу, в каждом вопросе сквозило любопытство. Илья даже засмотрелся на него, не веря, что в этом чудике может быть столько приятной и, главное, знакомой парню энергии.       — Плечи расслабь, чё вот ты зажался, — по-доброму, но хмуро фыркнул Илья и подошёл к Жене, который стрелял уверенно, но удобное положение найти никак не мог. — Правую ногу вынеси чуть назад, упор сделай нормально, — пнул слегка мыском ботинка в ногу парня, коленом сдвинул бедро, вклинивая его между чужих ног, и обхватил пальцами плечи Жени, чтоб чуть согнуть вперёд и расслабить. Но стоило коснуться чужих рук, как парень напрягся ещё сильнее. — Ты расслабиться можешь, блядь, или нет? — рыкнул он и встал рядом, едва сдерживаясь, чтобы не дать Жене подзатыльник.       Женя тяжело вздохнул, выдохнул и всё-таки позволил себе расслабиться, теперь выглядя так, будто он боялся Илью, хотя парень едва на него прикрикнул, изо всех сил сдерживаясь от более грубых слов и действий.       — Во! — протянул довольно, но следом опять цокнул, вставая ближе. — Ты когда целишься, зачем щекой вжимаешься в приклад? Ты как целишься вообще? Целик с мушкой совмещаешь?       — Что?.. — почти испуганно спросил Женя, отчего-то вмиг растеряв всю свою уверенность и азарт. Стал как испуганный олень, что вот-вот сорвётся с места и скроется в чаще леса.       — Вот целик, — ткнул в него пальцем Илья, — а вот мушка. Делаешь так, чтобы мушка была на одном уровне с целиком.       Подошёл к правому боку парня, нагнулся к нему, придерживая его за плечо, и примерно показал, где и как должно что находиться, с каждой секундой замечая, что расслабление парня исчезало в небытие, превращая его в раскалённый камень. Кажется, Женя ненавидел близкий контакт. Зато Илье было на него плевать. По крайней мере в моменты работы. На нём кто-то лежал — плевать. Кто-то режет его одежду, чтобы оказать первую помощь — да хоть всё снимите. Надо показать новобранцам что-то — Илья сам сверху ляжет, если того требовала ситуация, ещё и к себе прижмёт. Плевать. Далеко и свысока. В конце концов, он палатку делил на троих, порой засыпая в середине. Но Женя… Женя явно был не рад, пока Илья притирался грудью к его спине и чуть ли не елозил своей щекой по его, всё говоря и объясняя, перекладывая пальцы парня из одного положения в другое, чтобы не молоть попросту языком и показать раз и навсегда.       — Давай сделаем перерыв, — нервно выдохнул Женя и отстранился, будто от отвращения. Илья мигом сделал два шага назад. — У меня… голова от шума разболелась.       Неприятно, конечно. У него только начало всё получаться, да и Илья заметил ещё пару незначительных ошибок.       — Прости… — добавил чуть погодя и, не глядя на парня, приставил винтовку к стволу сосны.       Илья ничего не сказал. Выбил сигарету из пачки, сунул её между губ и пошёл отливать, краем глаза заметив, как сильно загрузился парень, будто Илья вместо похвалы его хуями обкладывал и избивал. Но не хотел Женя продолжать и чёрт с ним. Это была его затея. Илье, конечно, было интересно учить его, погружать в свой сокровенный мир, но и насильно мил не будешь.       Когда он вернулся, Женя без интереса ковырял палкой догорающие ветки в костре. Сидел прямо на голой земле и выпускал из костра ворох искр, давая понять, что мир вокруг ему более неинтересен. Зато свой внутренний был центром Вселенной.       — У тебя хорошо получалось, — закатил глаза Илья и сел напротив на выпирающий из-под земли корень дерева. — Не понимаю, нахуя так расстраиваться.       Женя печально улыбнулся, не поднимая взгляда на Илью. Понурым взглядом смотрел на ветки и молчал.       И весь день с этого момента покатился по пизде. Весь до самого чёртового утра следующего дня.       Ни разговоров, ни обучения, ни взглядов, ничего. В неловкой тишине поели шашлык, потом Илья в нелюбимой тишине и одиночестве сидел на валуне и медитировал, попивая пиво и глядя на водную гладь, а Женя непонятно что делал. Что у парня было за бешеное желание провести день вместе, когда он сам молчал и на контакт не шёл, Илья не понимал, но и не лез. Сидел на валуне, скучал и пил своё пиво, вспоминая службу и дружбу. Радовало одно, нет, даже два: река, к которой стремилось сердце, и спокойствие с журчанием воды, треском костра и пением птиц. Вроде и тишина, а вроде и хорошо.       — Будет сигарета? — к вечеру, когда над полем родился туман, прохрипел Женя и сел рядом, но на землю. Словно контакт с парнем был ему крайне неприятен.       Илья молча протянул ему пачку и зажигалку, сунутую под плёнку. Припал губами к банке и залпом допил остатки.       — Извини, что всё… — вздохнул и обвёл рукой поле на другом берегу реки, — вот так… обернулось. Я не хотел…       — Ты о чём? — не понял Илья, глянув на Жеку, что выглядел печальнее некуда. И непонятно, то ли влезать в его дела, то ли делать так, как всегда делал Илья — игнорировать. Как мирные граждане поступают? Лезут куда не надо, теребят раны, которые люди скрывали? — Мне прекрасно.       — Правда? — удивился Жека.       — Ну да. Я люблю воду и меня никто не трогает.       — Понятно… ну, тогда не буду отвлекать, — вздохнул он и поднялся с земли. — Отдыхай, Илья.       — Ага…       Хотелось сказать что-то помимо «ага», может, предложить ещё пострелять, но язык в глотку запал и Илья промолчал, потускневшим взглядом глядя на винтовку, что так и стояла возле ствола сосны. А ведь у них остались ещё патроны.       Смяв банку пива в руке, Илья встал и пошёл к Мосинке, решая отстрелять оставшуюся пачку.       Подкинул винтовку в руке, приставил к левому плечу и, не целясь особо, выстрелил в прилепленный к ветке жёлтый лист, разорвав его в клочья. Испуганный вскрик «Господи» где-то сбоку вызвал улыбку на лице. Женя испугался, а Илье хорошо. Так хорошо, что не хотелось останавливаться.       Второй выстрел разорвал следующий лист.       — Ещё будешь стрелять?! — крикнул Жене возле костра, протягивая руку к пачке патрон. Высыпал их в ладонь и стал заряжать винтовку, пока парень у костра думал над ответом. — Жек!       — Нет, — громко буркнул парень и Илья усмехнулся, задвигая затвор.       — Я тебя не понимаю… сам хотел пострелять, вместе время провести, но сидишь и в одиночестве в пепел дуешь. Чё стрялось-то? — улыбался он, чувствуя себя превосходно от природы вокруг и винтовки в руках.       Перед ответом Жени между парнями повисла тяжёлая тишина.       — Да просто я безнадёжен…       Илья опустил приклад и с вопросом в глазах посмотрел на парня. Говорить на это — «окей»? Соглашаться с парнем? И вновь этот взгляд, будто у него кто-то умер. Опустевший, стеклянный и тоскливый. Ни искры задора, что была с утра, ни азарта. На губах ни ноты улыбки, что была ещё несколько часов назад. У парня будто и кожа посерела. Но Илья всё же решил не лезть. Загрустил, значит, есть причина. Но лезть он в неё не хотел. Не любил парень этого и не приучен был. Если человек захочет поговорить — поговорит. А если молчал, значит, ничего страшного и не произошло. Иначе бы это невозможно было держать в себе.       Всхлип со стороны разрезал вечернюю трель птиц и Илья вновь обратил взгляд к Жеке, что резко встал с места и пошёл к машине, которую оставил возле бора на краю поля.       Плакал. Снова.       Илья смущённо перевёл взгляд с быстро удаляющейся спины на оставшийся патрон в руке и сжал его в кулаке, согревая своим теплом.       Должно было бы быть всё равно, а почему-то не было. Было любопытство и что-то ещё непонятное. Непонятное и неприятное, будто в груди началась песчаная буря.       Спрятав боеприпас в карман штанов, Илья приставил приклад к левому плечу и расстрелял оставшиеся патроны. Банка, лист, ветка, птица. Маленькая, серенькая, упала куском развороченного мяса с костями и замолчала навсегда. А Илья свободно выдохнул, чувствуя облегчения после вспышки крови среди сосновых иголок в лучах закатного солнца. И, наверное, хорошо, что Женя не видел.       Парень закинул на плечо винтовку, скинул банки в костёр, подождал, пока они прогорят, затушил огонь и кинул последний взгляд к речке с туманом над полем на другом берегу, с тоской запоминая все детали. Последний раз вдохнул сладкий и тёплый запах леса и, опираясь на трость, пошёл к Жене, оставляя остальной мусор на поляне.       Странный день. Вроде бы и не один его провёл, а вроде бы и один. Да, съездил на речку, посидел возле неё, успокоился, послушал воду, посмотрел на неё, но ожидания всё равно сильно рознились с реальностью, чтобы уходить удовлетворённым. А что он конкретно ждал ото дня, Илья не понимал. Но точно чего-то другого. Чего-то более яркого и приятного. Возможно, ждал даже более близкого общения с парнем. Разговоров, обучения, но никак не тишины и одиночества.       Женя сидел, склонив голову на руль. Обхватил баранку пальцами и будто спал, но Илья видел как вздрагивали его плечи в беззвучном плаче. Что стряслось у парня — вопрос, который для Ильи наконец-то стал значимым. И не потому, что он сильно волновался. Нет, он совсем немного волновался, но простого человеческого любопытства было больше волнений за жизнь и психическое состояние парня.       Илья открыл заднюю дверь, чтобы кинуть на сидение винтовку, игнорируя плач Жени, что сразу замер, стоило парню выдать своё присутствие. Потом Илья спокойно сел на пассажирские сидение и сунул между ног трость, облегчённо вздыхая.       — Я так понимаю, нам за Игорем теперь ехать, — сказал он в окно, совершенно не зная, как реагировать на плачущего Женю и стоит ли.       Если бы это был кто-то из бойцов, можно было бы пройти рядом и хлопнуть по плечу, понимая, что человек или перегорел, больше не вынося напряжения, или умер кто-то значимый в его жизни. Других причин в голове парня не было. Только объяснения того, что он видел у себя под носом все годы на работе. Женя перестрессовал, когда стрелял? На него Илья где-то надавил? Дык он мягким был. Максимально мягким. Даже себя самого удивлял от сдержанности.       — Ты плачешь, — сказал он в лоб и посмотрел на парня, что продолжал лежать головой на руле.       — Да, Илья, я плачу, — сказал скованным голосом и поднял голову. Всхлипнул, утёр пяткой ладони глаза и взглянул на парня рядом. Не постеснялся. А у Ильи что-то ухнуло внутри прямо вниз. В Преисподнюю, что давно тянула к нему свои пальцы.       Женя выглядел… красиво. Янтарные воспалённые от плача глаза, припухшие покрасневшие губы, румяные щёки, растрёпанные смольного цвета волосы на голове. Парень привлекал к себе глаза Ильи и его внимание. Вопрос «почему» как мантра крутился на кончике языка, пока парень смотрел на давнего знакомого и не понимал, что он конкретно видел: в нём, в его состоянии и взгляде.       — Прости, — шепнул Женя, спустя несколько долгих секунд взгляда глаза в глаза и отвернулся от парня. — Ты не подумай, я не сопляк или размазня, просто…       — Времена такие, — почему-то сказал Илья, закончив фразу за парня, и посмотрел в лобовое стекло, даже не заметив, как быстро начало темнеть, стоило только покинуть бор. Буквально несколько минут, а над полем с туманом уже начали расползаться фиолетовые тона скорого заката. Красиво.       Жека рядом сухо усмехнулся, а мозг Ильи резко начал отвлекаться, будто то, что было ему любопытно, вдруг резко стало неинтересным.       — Да… времена такие…       Илья почему-то вспомнил случай в госпитале, пока валялся в нём на восстановлении с травмированной связкой под коленом. Там был мужик с именем Гена, что служил с Ильёй в одном отряде. Они оба попали под обстрел и оба получили ранения. Только если Илье повезло и его травму можно было вылечить, то Гена лишился ноги по колено. Парень хорошо общался с тем мужиком. В госпитале они часто играли в карты. Илья гулял вместе с ним по большому парку госпиталя, да и служили они вместе довольно мирно. У Гены была девушка. Красавица среди бойцов, кто видел её фотографии, молодая, стройная, белокурая, кудрявая как барашек. И в госпитале мужчина решил сделать ей предложение, встав на своё здоровое колено, чтобы протянуть коробочку с кольцом, которую хранил всё время, пока был в командировке.       Равновесие мужчина держал ещё не очень хорошо, поэтому упал, стоило девушке взять кольцо. Шмякнулся на плиточный пол и рассмеялся. Громко и истерично, а Даша, как звали девушку, расплакалась и со словами «кретин», свалилась рядом, чтобы обнять своего сумасшедшего.       Если Илья потеряет ногу, что он будет делать? Кто сможет так же обнять его, проигнорировав отсутствие конечности? Кому он будет нужен, неспособный к боевым действиям?       — Времена протяжённостью в два чёртовых месяца… — дальше шепнул Женя и закрыл глаза рукой.       Илья достал патрон из кармана и раскрыл ладонь.       — Ты очень красивый и интересный, Илья… а я безнадёжен…       Интересно, если использовать патрон вместо гвоздя для забивки в плоть, сколько ударов выдержит патрон и плоть? Кто сдастся первым? Наверняка патрон победит, если наконечник пули будет заострённым. А если в кость? Расстояние маленькое, энергии будет не так много, а свинец пули материал мягкий. Забивать потихонечку, без размахов. Почему они этого не делали? Глупо, но интересно.       — Что? — дёрнул головой, услышав ещё какие-то слова парня, но не уловив их сути.       Женя посмотрел на парня таким взглядом, будто Илья задал не простой вопрос, а сделал что-то болезненное. Столько тоски, отчаяния и боли в янтарных глазах он ещё не видел.       — Ничего, — со вздохом замотал головой Женя и отвернулся, шмыгая носом. — Ты, я гляжу, уже собрался уезжать?       — Ну да. Ты ушёл. Подумал, что с концами. Я пострелял ещё и тоже пошёл.       — Мусор не собрал… — ни то спросил, ни то утвердил Женя и открыл дверь, больше не глядя на парня.       — Какой мусор?       — Который мы там оставили, по типу пивных банок.       — Я их в костёр кинул, они успели догореть.       Женя покачал головой, точно не одобряя такой поступок, а Илье плевать было. Он не из тех, кто все с собой забирал. Да и не мусорил он особо никогда. В конце концов, разбросанный там и тут мусор может выдать позиции.       — Я пойду приберусь. Ты сиди, я быстро.       — Темно ведь уже.       — У меня фонарь есть, — таким же безразличным тоном продолжал вещать Женя, выходя из машины.       Пошебуршал чем-то на заднем сидении, хлопнул дверью и, подсвечивая себе дорогу фонариком, стремительно пошёл обратно на поляну, где решил устроить шашлыки. А Илья, открыв дверь и высунув на улицу ногу, слушал кузнечиков в траве, что неудержимо стрекотали под вечер, смотрел на закат над полем и пытался понять, как быстро он вернёт себе физическую форму после трёх месяцев безделья и травм. Как его встретят? Ждали его обратно или уже нет? И как там Пророк справлялся?       После мысли, что Дима всё же являлся другом, единственным близким человеком, Илья стал скучать по нему. По всему, что раздражало, но чего теперь так яростно не хватало. А Женя будто просто необходимая заплатка на груди. Окклюзионный пластырь. Тянулся к Илье в непонятных попытках стать ближе и ладно. Развлекаловка в серых бытовых днях, где неясно было, чем можно заняться. А привлекал как диковинка, не более. Что он сделает, если Илья начнёт прессовать и прекратит держать себя в руках? Что будет, когда он потеряет адекватность в какой-то момент?       Женя уйдёт.       Илья был человеком неприятным в общении и бытовой жизни и то, что происходило, не более, чем обман, который сам Илья не мог разгадать. Откуда спокойствие, откуда адекватность? Не знал, но чувствовал, что этому совсем скоро придёт конец. Затишье перед бурей. Потому что несмотря на интерес Жени к миру Ильи, сам Женя наверняка скоро перестанет быть интересен парню. Он ничего не мог дать кроме гражданского мира и прошлого. И ни то, ни другое не могло надолго удержать внимание Ильи. Мог ли такой человек стать другом?       Нет.       Два месяца и они больше не увидятся. Никогда. А вот с Димой… с ним ещё придётся жить бок о бок, пока кого-то из них не коснутся губы самой Смерти. Делить сухпаи, аптечку, патроны и кровь на двоих. Что может быть теснее боевого братства? Отношений, рождённых в огне и крови. Такое, если родилось, то раз и навсегда. Жаль Илья понял поздно. И не где-то рядом с товарищем, а вдалеке, пока этот самый товарищ рисковал своей шкурой среди наркоманов и мафии.       — Поехали ружьё отдадим и Игоря заберём.       — Винтовку, — бездумно поправил Илья и захлопнул свою дверь, когда Женя хлопнул своей. Парень не очень понял, куда Женя убрал мусор, так как был глубоко в мыслях, но, кажется, в багажник. — Ружьё — это…       — Мне поебать, ружьё или винтовка.       Илья посмотрел на Женю, что заводил машину. Вот и пропал интерес. Что и требовалось доказать.       — Извини, я не хотел грубить, — спохватился Женя и выпустил из пальцев руль.       — Ага, — только и ответил Илья, возвращая своё внимание к окну. Спорить и выяснять что-то уже не хотелось. Вынул из кармана пачку денег, вытащил две оранжевые купюры и передал парню, что дёрнул рычаг коробки передач. — За патроны. Должно хватить.       И как только Женя забрал деньги, вновь повисла тяжёлая, густая тишина. И даже пение кузнечиков, что лилось в машину из открытого окна, не могло её разбавить.