Стрекоза

С чего начинается желание общаться? Это базовая потребность или же приобретённая? Если эта потребность не взаимна, то, что тогда? Пока я маленькая могу нагло пользоваться этим преимуществом, ведь что сойдёт ребёнку с рук, то не сойдёт взрослому. К чему эти философствования? Да к тому что я до глупого не знаю о чём говорить с родителями. Казалось бы, беседа за столом — лучший вариант, чтобы влиться осознанно, а не по инерции, но что-то как-то не вязалось… даже не знаю, в чём дело. Может тишина, разбавляемая лишь позвякиванием керамической посуды, да скромным причмокиванием во время еды, что почти перестало раздражать меня, была весьма вязкой. Прожевав рис, взялась за маленькую чашку с тёплым травяным чаем. Да что же тут случилось пока меня не было? Это может быть связано со мной? Я где-то спалилась? Да вроде нет. Вела себя, как обычно… может в этом и прокол? Дети же не всегда логичны и последовательны… а если им сказали что в больницы? — У вашей дочери аутизм, — сверкнув очками, мужчина в медицинском халате уставился лицом в бумаги. Да мало ли что им могли наплести! — Мам, — решив, что лучше всё же спросить, чем за зря накручивать себя, обратилась к немного хмурой женщине, — у тебя всё хорошо? — Да, — я продолжала смотреть на неё, но через некоторое время, поняв, что это и весь ответ, которым меня удостоят, обратилась уже к отцу. — А у тебя всё хорошо, пап? — прикрыв глаза, он мягко улыбнулся, что в сочетание с его большими губами создавало красивую иллюзию на лиса. — Да, всё хорошо, — он пригладил мои волосы на макушке, больше лохматя едва высохнувшие после душа волосы. Рука была большой, тёплой и тяжеловатой, но, в общем-то, приятной, так что, не мудрствуя лукаво, потянулась за данной лаской, негласно выпрашивая поглаживания по голове, — Серьёзно, Умэко, да выбрось ты это из головы, — легко произнёс папа, я бы даже сказала легкомысленно. — Это не ерунда, — достаточно раздельно процедила она сквозь зубы, нарезая кухонными ножницами на мелкие кусочки жаренную в кляре отбивную. — Конечно, нет, — согласился с ней отец, продолжая гладить меня по голове. Я была ребёнком, но с взрослой женской душой, и что-то мне подсказывало, что сейчас грянет не метафорический гром, — но ты всё равно себя накручиваешь. — Я не накручиваю! — вспылила мама, отодвигая, почти отбрасывая от себя утварь, — Эта стерва добилась того, чтобы меня уволили! — зло проговорила она, не менее экспрессивно смотря на отца своими глазами. — Тебя не уволили, — мягко проговорил он. Опомнившись, продолжил поглаживать меня по голове, пока я во все глаза смотрела на одну рухнувшую картину. — Конечно, нет, — передразнила она, — это лишь потому, что я в декретном отпуске и то! Он, видите ли, растянулся! Шалава, — такая эмоциональная речь была совершенно не присуще моей матери. Я может, далеко не всё понимаю в японском менталитете, но люди, то везде одинаковые, так что сделать вывод о том, что у неё проблемы на работе не сложно. — Это проблема, но не критичная. Слышишь? У нас есть сбережения, в конце концов, мы можем переехать в пригород и сдавать квартиру, — спокойно перечислял отец, пока я тихо грела уши, мотая информацию на вымышленный ус. — В дом, где не было ремонта лет тридцать и который заброшен, ты это хотел сказать? — недовольно продолжила гнуть свою линию. — Зато там природа и нет такой толпы, как здесь… Брось, милая, если захотим, то там можно сделать шикарный ремонт, особенно, если будем там жить, — уговаривал родитель весьма убедительно, хотя если подумать то кто захочет жить в полуразрушенном доме? Всё же мой отец тот ещё искуситель, — И не стоит забывать, что тебе эта работа не особенно то и нравилось, — поймав суровый взгляд матери, он исправился, — но если захочешь бодаться, то бодайся, я… — легонько ударила незадачливого родителя по колену. — Мы, — тихо и твёрдо вставила свои пять копеек. — Мы, — повторил папа, — тебя поддержим. Уволить тебя они не могут. — Зато могут создать все условия для самостоятельного увольнения, — уже без огонька, но ещё ворчливо говорила. Было видно, что слова отца нашли в ней отклик. — Я уверен, что с твоим характером ты и сама можешь устроить им такие условия, — полусерьезно-полушутливо произнёс он, усаживая меня к себе на колени. Если ты думаешь, что я буду повторяться, то спешу разочаровать, не буду. Я не хочу быть наказанной. — У нас хватит запаса? — уточнила Умэко. — Смотря, что ты хочешь сделать? Мы без проблем можем жить полгода на отложенные деньги и платить за ипотеку. Это не так много, но у тебя будет время понять, что хочешь ты, — он говорил и заворачивал в лист салата кусочки мяса и маринованных овощей, и когда он готов был поднести эту закуску к своему лицу, я честными пречестными глазами уставилась на него с немыми слова «Дай мне. Мне нужнее. Хочу». Он посмотрел на меня, почти незаметно вздохнул и положил эту прелесть мне в рот. Еда была мне не по размеру, поэтому я подключила руки и тщательно заработала челюстями, — Это при условии, что ни ты, ни я не будем работать. Так что думаю, год у тебя будет, — делал новый бутерброд, — Вопросов больше нет? Ну, раз нет, то итадакимас! — Есть! — не до конца прожевав, я всё же заёрзала, приковывая к себе внимание и быстрее проглатывая остатки, — У меня есть вопрос! — Слушаю, — не иначе как из опасений, что я выпрошу и эту закуску. папа быстро засунул её в рот, но мой вопрос не был связан с гастрономией. — Что такое стерва? — спросила непонятное слово. Я могу предположить, что это что-то ругательное, но все, же нужно подтверждение. — Женщина, которая не понравилась твоей маме, — с широкой, закрытой улыбкой сказал папа. Я кивнула, запоминая новое ругательное слово. — А шалава? — продолжила пополнять воображаемый дневник матов. — Вопрос, по-моему, был один, — пошёл на попятную папу, чем подтвердил небольшую теорию и развеселил маму. — Я думаю тебе пора спать, — всё же не осталась она в стороне. Вот только задорный, почти насмехающийся блеск глаз говорил о веселье, ну или злорадстве. — Но Сугуру не хочет спать! — закапризничала, признавая лишь одно — отыгрывать ребёнка так тяжело, это такой труд… кто бы знал.