Тыковка

      — Это что?! — он делает в ужасе шаг назад сразу после того, как открывает дверь.              — Эммм… Закуски? Украшения? — два огромных пакета оттягивают маленькие изящные руки, но их обладатель не выглядит недовольным. — Я хочу все по-классике: много вкусной вредной еды, газировка и декоративные тыковки.              Ты сам как тыковка!              Но Мью традиционно молчит, потому что такое признание его лучший друг может не понять и, вообще, обидеться, поэтому со вздохом забирает тяжелые пакеты:              — Мой желудок не выживет…              — Не бурчи! Если хочешь, то я останусь с ночевкой, чтобы утром сварить тебе исцеляющую кашу.              Хочу.              Но вслух, конечно же, совсем другое:              — Посмотрим.              — Ну вечно ты так! — Галф ноет со всей возможной жалобностью и плетется вслед за ним на кухню. — Такой скучный, такой правильный, что даже фастфуд раз в год по расписанию.              Пакеты становятся на стол, а Мью — в позу рассерженного друга со скрещенными на груди руками:              — Так что же ты со мной, таким скучным и правильным, возишься?              Но глаза этого милого щеночка, что хлопают длинным ресницами — это оружие массового поражения:              — Ну я же тебя люблю!              Воздух резко заканчивается в легких, дышать нечем, потому что его отчаянная невзаимная любовь выжигает грудную клетку изнутри, а для Галфа эти слова ничего не значат:              — И поэтому смерти моей хочешь от гастрита?              Парень бурчит что-то под нос про трезвенников и девственников, но потом снова ярко улыбается и помогает разбирать продукты, а затем и вовсе с радостным визгом катает круглые маленькие тыквы по столу:              — Какие милые!              Ты.       Ты милый.       Настолько, что ему грозят не только проблемы с желудком, но и с сердцем, потому что оно не выдерживает.              — А давай не будем их разрезать! — на него снова смотрят эти красивые сияющие восторгом глаза. — Пусть стоят для настроения весь месяц, а потом мы из них сварим кашу.              Мы.       Мью сейчас завоет от тоски по несбыточному.              Но спокойно кивает:              — Ты их притащил — ты и решай, что с ними делать.              — Тогда решено! — этот гиперактивный котенок хватает сразу две тыковки и смешно косолапит в сторону гостиной. — Пусть стоят и радуют глаз!              — Пока не начнут гнить…              Сказал он это шепотом, но у его друга ушки всегда на макушке:              — Я все слышал! Ты…              — … скучный и правильный, я помню.              Галф через мгновение выглядывает из соседней комнаты:              — Но я уверен, что где-то глубоко внутри ты тоже в восторге от них.              От тебя.       Я в восторге от тебя.              Но снова говорит не то:              — Мы можем располагаться?              Энергичный кивок головой и шелест пакетов становятся ответом:              — Угу, только курочку надо немного подогреть, а потом, когда съедим, то можно сделать попкорн в микроволновке.              Он согласен питаться даже сырыми тыквами вместе с семечками и кожурой, только бы его собственная была довольна, поэтому Мью послушно ставит контейнеры с жареной курицей подогреваться и несет на столик возле дивана напитки и стаканы. От тарелок Галф категорически отказывается, потому что “ну кто ест фастфуд вилкой и ножом? руками же из упаковки вкуснее!”.              И кто Мью такой, чтобы спорить с этим упрямым совершенством?              Поэтому очень скоро по комнате распространяется сводящий с ума аромат курицы во фритюре, а Галф стонет так эротично, откусывая кусок от ножки, что ему требуется вся выдержка, чтобы не пожирать глазами этого парня, и тоже набить рот едой.              — Вкушна.              — Угу.              Но Галф не может просто сидеть и есть, поэтому кое-как вытирает руку о салфетку и начинает искать нужный ему фильм:              — О, давай вот этот!              Мью не любит фильмы ужасов.       И вообще не понимает, как можно хотеть добровольно чего-то бояться, когда есть реальная жизнь с реальными страхами.              Но Галф захотел совместный марафон таких фильмов на Хэллоуин — Галф его получил, он даже почти не сопротивлялся, хотя все его нутро содрогается при одной мысли из-за этих классических резких появлений в кадре под зловещую музыку. А еще и его замечательный друг, когда уничтожил последний кусочек мяса, выключил свет в комнате “для атмосферы”, оставив лишь тусклую лампу у стены, поэтому теперь ноль вариантов, что Мью не получит инфаркт до конца этого вечера.              — Ой! — после очередного внезапного напряженного момента его обычно храбрый товарищ вздрагивает и прижимается к нему всем телом.              Кажется, ему начинают нравиться фильмы ужасов, потому что в такие моменты ты совсем не обращаешь внимания на то, что происходит на экране, когда тебе тепло и хорошо от такого близкого контакта.              — Страшно? — он еле слышно шепчет, почти касаясь губами уха.              — Нервно, — Галф ежится, но не отодвигается. — Я давно хотел посмотреть этот фильм — его очень хвалят как раз из-за напряжения, которое создает режиссер.              Мью кивает, как будто вообще представляет, о чем речь, и продолжает смотреть в полумраке на эти красивые чуть приоткрытые губы, словно Галф готовится снова вскрикнуть от страха. Так и происходит, только в этот раз парень буквально впечатывается лицом в его грудь, обхватывая руками за талию:              — Блять! Он так неожиданно появился!              Он понятия не имеет, о чем речь, но кивает, обнимая в ответ:              — Согласен.              И, кажется, Галфу нравится такой вариант, потому что тот не отстраняется, а только разворачивается лицом к экрану, оставаясь в его руках. Правда, при этом парень ерзает на его бедрах, устраиваясь поудобнее, и теперь Мью на самом деле начинает бояться, но не поворотов сюжета, а того, что его выдаст реакция собственного тела.              Его лучший друг, кажется, не понимает, в какое неловкое положение его ставит, потому что продолжает елозить на нем, тереться и постоянно беспокоить его слабое сердце своими вздохами и охами, когда очередной герой вляпывается в очередные страшные обстоятельства.              И вот, видимо, случается кульминация фильма, потому что там что-то ужасно грохочет и вопит, ослепляя вспышками яркого света после полной темноты, а Галф тут же пищит и лезет к нему обниматься:              — Ааааа, Мью!              Его руки не могут удержаться от соблазна, поэтому нежно гладят напряженное тело и немного спутанные волосы, а сам он не может отвести взгляд от этих, наверное, красных губ, которые парень прикусывал от волнения. Тот как-то обреченно вздыхает:              — Я, наверное, умру.              — От страха? — он продолжает гладить опущенную на его плечо голову.              — От твоей тупизны.              Ему нужно несколько секунд, чтобы осознать:              — Что?!              Указательный палец сердито тычет ему в грудь, в то время как глаза сердито на него прищурены:              — Я уже не знаю, как мне извернуться и потереться, чтобы до тебя, наконец, дошло!              — Что?.. — его мозг отказывается обрабатывать информацию, что, оказывается, Галф все это делал специально. — Но ты же хотел посмотреть сегодня фильмы…              — Ага, и как настоящий бро сидел у тебя на коленях и утыкался в грудь на самых страшных моментах! Именно так настоящие друзья и делают друг с другом!              — Но курица… Тыквы…              — Суппасит, блять, мать твою за ногу! — даже в полумраке видно, как решительно сверкают эти темные глаза. — Если ты и сейчас будешь тормозить и не поцелуешь меня, то я тебя тресну по голове! Вот этой самой тыквой! А знаешь, какая у нее твердая кожура и какая она сама тяжелая? Я еле дотащил!              Он, конечно, скучный и правильный, но совсем не глупый, когда на твоих руках сидит самый прекрасный в мире парень и прямым текстом говорит, что ждет от него поцелуев. Поэтому Мью решает, что если уж это сон, то он возьмет от этого прекрасного видения все, поэтому осторожно касается вожделенных губ, чтобы задохнуться от восторга, а потом уже и от удивления, когда Галф решительно обхватывает руками его шею, а ногами — его талию, СОВЕРШЕННО НЕДВУСМЫСЛЕННО потираясь чем-то восхитительно твердым о него.              Дышать невыносимо сложно, но и оторваться тоже невозможно, особенно когда на тебя так жадно смотрят:              — Я уж и не надеялся…              — Это я не надеялся, — Мью снова целует эти сладкие губы, наслаждаясь их мягкостью и отзывчивостью. — Кто бы мог подумать: марафон фильмов ужасов и фастфуд в целом не так и плохи — можно повторить как-нибудь.              Галф довольно жмурится:              — Конечно, когда КТО-ТО не тупит.              О нет.       Мью больше не собирается это делать.       И вновь с наслаждением целует свою милую решительную тыковку.